мы присоединимся к нему, тем  лучше,  поскольку  неприлично,
когда две женщины разъезжают по стране без сопровождения.
   Поначалу Харриет подумывала  о  том,  чтобы  нам  переодеться  мужчинами.
Видимо, в ней говорила актриса. Но даже ей не удалось бы  сыграть  эту  роль
достаточно убедительно.
   - Что же касается тебя, - сказала Харриет, - то в тебе все говорит о том,
что ты женщина.
   Меня била лихорадка от волнения. Я оставила две записки: одну - для  моей
свекрови, другую - для Лукаса. В них я написала, что уверена в своем  скором
возвращении.., вместе с  Эдвином.  Что  же  касается  Лукаса,  то  ему  надо
вернуться в Конгрив (впрочем, ему пришлось бы сделать это в любом случае)  и
присмотреть за малышами.
   - Ах, Харриет! - воскликнула я, когда мы отъехали от замка. - Как я рада,
что мы решились на это. Интересно, что скажет Эдвин?
   - Он будет смеяться над тобой, - ответила она. - Он скажет:  "Неужели  ты
не можешь обойтись без меня несколько недель?"
   Я громко рассмеялась от радости:
   - Ах, Харриет, как хорошо, что ты поехала со мной! Без  тебя  у  меня  не
хватило бы духу сделать такое. Мне бы это и в голову не пришло.
   - Разве я не говорила тебе, что ты лишь начинаешь жить?
   И это было правдой.
   Я была так счастлива во время этой ночной поездки!
   Нам очень повезло: мы сразу нашли постоялый  двор  "Ананас"  с  вывеской,
изображающей этот экзотический плод, и лицом к лицу столкнулись с Эдвином.
   Мы въехали в конюшню в  тот  самый  момент,  когда  он  со  своим  слугой
собирался выезжать из нее.
   Мне показалось, что  он  был  не  слишком  удивлен  случившимся,  хотя  и
изобразил изумление, а я была взволнована встречей с ним, и меня переполняла
благодарность к Харриет. В одиночку я ни за что  не  решилась  бы  на  такую
авантюру.
   Мы спешились и оказались перед Эдвином. Широко раскинув  руки,  он  обнял
нас обеих.
   - Что... - начал он. - Ну... - А  потом,  как  и  предсказывала  Харриет,
рассмеялся.
   - Я должна была приехать, Эдвин, - сказала я, - чтобы быть рядом с тобой.
   Кивая, он переводил взгляд то на меня, то на Харриет.
   - Это показалось нам наилучшим решением, - сказала она.
   Секунду-другую Эдвин колебался, а потом сказал:
   -  Это  нужно  отпраздновать.  Правда,  хозяин  может   предложить   лишь
обыкновенное вино, причем, заранее вас  предупреждаю,  весьма  обыкновенное.
Давайте зайдем, присядем и выпьем за встречу.
   Он взял нас под руки, и мы вошли в гостиницу.
   - Вы должны все рассказать мне. Что сказала моя мать?
   - Она узнает о нашем отъезде  сегодня  утром,  прочитав  мою  записку,  -
сказала я.
   - Ах, значит, записка? Очень драматично! Ты просто молодец! За  всю  свою
жизнь я никогда не был так счастлив, как сегодня, когда увидел тебя.
   - Тогда все в порядке, Эдвин! - воскликнула я. - Ты не сердишься?  Мы  не
слишком безрассудно поступили?
   - Ну, скажем, безрассудно, но восхитительно. Какой очаровательный час  мы
провели на этом постоялом дворе! Принесли вино, и мы с Харриет сели  по  обе
стороны от Эдвина.
   - Вы знаете, - сказал он, - как ни странно, но я надеялся на то,  что  вы
приедете. Именно поэтому я и не спешил покидать  постоялый  двор,  хотя  мне
следовало отправиться отсюда еще не рассвете.
   - Это придумала Харриет. Эдвин слегка сжал ее руку.
   - Чудесная Харриет! - сказал он.
   -  Следует  сознаться,  -  пролепетала  я,  -  что,  впервые  услышав  ее
предложение,  я  подумала,  что  оно  совершенно  неприемлемо,  и  не  могла
воспринять его всерьез. Я боялась, что ты рассердишься.
   - Разве ты когда-нибудь видела меня сердитым?
   - Нет, но, может быть, я до сих пор не давала тебе повода к этому.
   - Ты просто прелесть! - сказал мой муж. - Ты  никогда  не  приносишь  мне
ничего, кроме радости. А вот с одеждой нам придется что-то придумать. Вы обе
выглядите слишком роскошно для пуританской Англии. Как вы переносите морские
путешествия?
   Мы заявили, что переносим их превосходно, хотя я вовсе  не  была  в  этом
убеждена. Полностью я была уверена только  в  том,  что  счастлива  рядом  с
Эдвином.
   - Не представляю, что  скажет  мой  кузен  Карл-тон,  когда  я  приеду  в
сопровождении двух прекрасных дам. Он ждет только меня и моего слугу. Ну что
ж, чем больше народу, тем веселей.
   Я внезапно посерьезнела.
   - Надеюсь, наше присутствие не сделает твою миссию более опасной, Эдвин?
   - Разумеется, нет. Скорее наоборот. Джентльмен-пуританин,  сопровождающий
двух дам, - это естественно, в то время как одинокий мужчина  со  спутником,
несомненно, являющимся его слугой... Вот это и в самом  деле  может  вызвать
подозрения.
   - Я вижу, - сказала Харриет, - что  твой  муж  решил  приветствовать  наш
приезд.
   - Приветствую, - воскликнул Эдвин, - как майские цветы!
   Я была настолько счастлива, что мне хотелось петь. Особенно меня радовало
отношение Эдвина к Харриет. Он был с ней так  любезен,  что  она,  по-моему,
чувствовала себя не хуже, чем я.
   Вскоре мы выехали, уверив Эдвина  в  том,  что  не  нуждаемся  в  отдыхе,
несмотря на ночь, проведенную в седле. Мы ехали и пели - Эдвин в  центре,  а
мы по обеим сторонам от него.., ехали к побережью, к Англии...

***

   Ступить на землю родины, вдали от которой прошли долгие годы изгнания,  -
это ни с чем не сравнимое чувство.
   Кутаясь в простой грубый плащ, приобретенный  перед  выходом  в  море,  я
чувствовала радостное возбуждение. Здесь был мой родной дом,  о  котором  мы
вспоминали много лет, уверенные в  том,  что  настанет  день  -  и  мы  сюда
вернемся. И вот мы оказались дома.
   Я не могла не вспоминать о  той  ночи,  когда  мы  ехали  к  побережью  в
сопровождении  бабушки  и  дедушки.  Я  помнила  запах  моря,  помнила,  как
поднималось и опускалось утлое суденышко и как мама крепко прижимала  нас  с
Лукасом к своей груди, а ветер трепал  наши  волосы.  Я  помнила  дедушку  с
бабушкой,  стоявших  на  берегу,  и  странное  смешанное  чувство  грусти  и
оживления, охватившее меня тогда.
   Сейчас я ощущала лишь радостное возбуждение. Том, слуга Эдвина, выпрыгнул
из лодки и, бредя по колено в воде, вышел на берег. Затем из лодки  выбрался
Эдвин. Он взял меня на руки и вынес на берег, а потом то же самое проделал с
Харриет.
   Было темно. Эдвин шепнул мне:
   - Не бойся Я знаю каждый дюйм этого  побережья.  Эверсли  в  шести  милях
отсюда. Я часто приезжал сюда верхом, чтобы поиграть на берегу моря. Пойдем.
   Левой рукой он взял за руку меня, правой - Харриет, и мы пошли, ступая по
гальке.
   - Ты ничего не видишь, Том? - спросил он слугу.
   - Нет, сэр. Может, если вы посидите где-нибудь  с  дамами,  я  постараюсь
что-то разведать.
   - Я знаю, куда мы отправимся, - сказал Эдвин. - В пещеру Белой скалы.  Мы
будем ждать тебя там. Не слишком задерживайся, Том.
   - Разумеется, сэр. Я приду в пещеру минут через двадцать, если  не  найду
того, что мы ищем.
   Я слышала удалявшиеся шаги Тома, хруст гальки под его ногами. Потом Эдвин
сказал:
   - Дамы, следуйте за мной.
   Через несколько минут мы оказались в пещере.
   - Пещера Белой скалы, - объявил он. - Понятия  не  имею,  почему  ее  так
называют. Тут кругом сплошные белые  скалы.  Я  здесь  прятался  в  детстве.
Разводил костер и проводил здесь долгие часы. Это было моим убежищем.
   - Как удачно, что мы высадились именно здесь, - сказала Харриет.
   - Это благодаря тому, что я отличный штурман.
   - А что скажет твой кузен, когда увидит нас? - спросила я.
   - Это мы вскоре узнаем, - беззаботно ответил Эдвин.
   - Мне не терпится сыграть роль пуританки, - сказала Харриет. - Это  будет
сложная роль, потому что я чувствую к пуританам особую неприязнь.
   - Так же, как и все мы, - подтвердил Эдвин.
   - Эдвин, - спросила я, - а  чего  могут  ожидать  от  меня  и  Харриет  в
Эверсли?
   - Поскольку нас вообще не ждут, то вряд ли чего-то особенного, -  заявила
Харриет, и они с Эдвином рассмеялись, оценив это  высказывание  как  удачную
шутку.
   Но я продолжала настаивать:
   - У тебя важная миссия, а мы присоединились к тебе.., поступив достаточно
опрометчиво. Твой кузен будет удивлен, увидев нас, я в этом уверена, но, раз
уж мы здесь, нам надо подумать, чем мы можем облегчить твою задачу.
   - Карлтон быстро сообразит, как вас использовать, если сочтет это нужным,
- сказал Эдвин. - А нам  для  начала  надо  бы  выяснить,  что  ему  удалось
разузнать. Я сумею  убедить  его  в  том,  что  гораздо  меньшие  подозрения
вызывает мужчина, сопровождающий двух дам, чем мужчина со слугой. Думаю,  он
согласится со мной.
   - Ну, значит, мы принесем какую-то пользу, - сказала Харриет.  -  Приятно
чувствовать себя полезной.
   Мы привалились к жестким камням, и я вдруг поняла, что никогда в жизни не
чувствовала  такого  волнения.  В  мою  тихую   жизнь   внезапно   ворвалось
потрясающее  приключение.  Казалось,  что  письмо  от  матери,   в   котором
сообщалось, что меня приглашают Эверсли, я читала много лет назад. Могла  ли
я предположить, что  это  письмо  окажется  ключиком,  открывающим  дверь  в
сказочный мир?
   Эдвин рассказывал о своем детстве, о  днях,  которые  он  провел  в  этой
пещере.
   - Это мое тайное убежище. Во время высокого прилива вода заливает вход, и
можно попасть в ловушку. Но это случается раз в полсотни  лет,  так  что  не
тревожьтесь. Сейчас приливы невысокие, и в это время года никакой  опасности
нет. К тому же скоро вернется Том. Можете быть уверены: кузен Карлтон нас не
подведет. Где-то поблизости должны быть лошади, на которых мы  доберемся  до
Эверсли.
   - Сколько лошадей?
   - Только две, дорогая Но нас четверо.
   - Ничего страшного, вы поедете на седельных подушках.  Одна  -  со  мной,
другая - с Томом.
   - Ну что ж, вы неплохо подготовились, - сказала Харриет.
   В темноте раздался довольный смех Эдвина.
   - Как нельзя лучше.
   Послышались шаги, и в пещеру вошел Том.
   - Лошади готовы, сэр.
   Мы встали и по покатому полу пещеры прошли к выходу.
   - Итак, мы - путешественники, у которых  появились  трудности,  -  весело
сказал Эдвин. - Пошли. - Некоторое время он  колебался,  переводя  взгляд  с
меня на Харриет, и, наконец, сказал:
   - Я повезу свою жену, а ты, Том, возьми госпожу Мэйн.
   Мы уселись на лошадей и поехали сквозь предрассветные сумерки.

***

   До Эверсли-корта мы добрались с первыми  лучами  солнца.  Замок  окружала
высокая стена, над которой виднелись очертания двускатных крыш. Ворота  были
распахнуты, и мы въехали внутрь. Суровый аскетизм  окружающего  подействовал
на меня,  как  порыв  ледяного  ветра.  Замок  Контрив  и  Вийе-Туррон  были
захудалыми, второсортными поместьями, предложенными изгнанникам  в  качестве
временного  места  проживания.   Этот   замок   производил   совсем   другое
впечатление: повсюду чувствовался порядок, было  очень  чисто,  но  на  всем
лежала печать пуританства, считавшего грехом яркие  краски,  красоту,  любые
радости жизни.
   Я могла представить, как когда-то выглядело это  место:  буйство  пестрых
цветов на клумбах, искусно подстриженные тисы, фонтаны,  уединенные  дорожки
Кое-где еще оставались очажки былой роскоши, но все явно говорило о том, что
этот сад должен быть не красивым, а полезным. Здесь  росли  лечебные  травы,
фруктовые деревья и овощи - все для пользы и ничего для красоты.
   - Господи! - шепнул Эдвин. - Как все изменилось! Эверсли при пуританах!
   Мое возбуждение стало уступать место мрачным предчувствиям.  Эдвину  было
опасно возвращаться в  родной  дом,  хотя  с  момента  его  отъезда  прошло,
вероятно, лет десять. Теперь ему было двадцать два,  так  что  уезжал  он  в
возрасте двенадцати лет. Вдруг  кто-нибудь  узнает  его?  Двадцатидвухлетний
мужчина может напомнить двенадцатилетнего мальчика,  но  только  тем  людям,
которые его хорошо знали.
   - Том, - сказал Эдвин, - войди в дом и скажи, что мы нуждаемся в  приюте.
Ты свою роль знаешь. Мы останемся при лошадях.
   Вскоре Том вернулся с конюхом, который с любопытством посмотрел на нас  и
сказал:
   - Если вы пройдете в дом, то хозяин готов вас принять.
   - Ах, - сказал Эдвин, - я был уверен, что нам не откажут в приюте. Помоги
с лошадьми, Том.
   Наш слуга последовал за конюхом, а мы, пройдя по дорожке, вошли  в  холл.
Там стояла поджидавшая нас служанка. Я заметила, что она, бегло посмотрев на
нас, уставилась на Харриет, которая в своей пуританской одежде выглядела  не
менее красивой, чем обычно. Меня  удивило  то,  как  она  сумела  изобразить
застенчивость, - свойство,  ей  совершенно  чуждое.  Воистину  Харриет  была
великолепной актрисой.
   - Прошу вас подождать, - сказала служанка, - сейчас  хозяин  спустится  к
вам.
   Я стала рассматривать холл с  высоким  сводчатым  потолком,  со  стенами,
обшитыми  деревянными  панелями,  на  которых  было  развешано  всевозможное
оружие. Я решила, что это вполне соответствует пуританскому духу,  поскольку
именно силой оружия они победили  роялистов  и  вынудили  их  отправиться  в
изгнание. Кое-где на стенах виднелись светлые пятна  -  видимо,  там  раньше
висели гобелены. Посередине стоял длинный обеденный стол,  на  котором  была
расставлена оловянная посуда, а по обеим его сторонам стояли грубые  скамьи.
Я решила, что их поставили специально, чтобы  создать  неудобства  во  время
еды.
   Никакой другой мебели в холле не было, и, хотя на  дворе  стояло  лето  и
день обещал быть жарким, здесь было прохладно.
   Я никогда не забуду первого впечатления от Карл-тона Эверсли.
   Он спустился по лестнице в дальнем конце холла.  Прекрасная  лестница  из
резного дерева, какие я видела в детстве,  до  того,  как  покинула  Англию,
типичная для эпохи Тюдоров, когда была построена или перестроена  эта  часть
замка.
   Как и говорил Эдвин,  Карлтон  был  высоким  и,  несомненно,  импозантным
мужчиной, причем в простом черном пуританском платье он выглядел,  вероятно,
более эффектно, чем в  шелковой  и  кружевной  мишуре,  которую  носили  при
роялистах. Его темные  волосы  были  коротко  острижены,  отчего  на  голове
образовалось что-то вроде шапочки, - таков  был  единственный  допустимый  в
этом обществе фасон, а его одежда подчеркивала налет суровости,  бросавшейся
в глаза уже в первые часы пребывания в Англии.
   Да, Карлтон производил сильное впечатление:  бледная  кожа  лица,  темные
блестящие глаза, густые брови, крупные  и  резкие  черты  лица.  Несомненно,
Эдвин был прав, говоря о нем как о личности, яркой и замечательной.
   Карлтон шел к нам, и его шаги гулко звучали на каменных плитах  пола.  По
нему было совершенно незаметно, что он узнал  Эдвина  или  удивился,  увидев
Харриет и меня.
   - Боже храни тебя, друг! - сказал он. Эдвин ответил:
   - Боже храни тебя, друг! - и продолжал:
   - Я еду из Лондона с женой и ее сестрой. Мы остановились переночевать  на
постоялом дворе, и ночью нас обокрали воры, покинувшие постоялый двор еще до
рассвета. С нами мой слуга, и я собираюсь послать его домой в Честер,  чтобы
он  привез  мне  денег.  Но  до  той  поры  мы  будем  находиться  в   очень
затруднительном положении. Проезжая мимо вашего дома, сэр, мы заехали сюда в
надежде найти временный кров над головой и, возможно, хлеб насущный.
   - Вы получите здесь кров и пищу, друг, пока ваш слуга не выручит вас.
   - И тогда, сэр, вы будете вознаграждены за все оказанные нам услуги.
   - Слово Божие учит нас: не прогоняй странника  от  врат  дома  твоего,  -
ответил Карлтон Эверсли, и я не могла не отметить странность таких  речей  в
его  устах.  Он  скорее  напоминал   пирата   елизаветинских   времен,   чем
богобоязненного пуританина.
   Он  подошел  к  веревке  колокольчика  и  дернул  ее.   Откуда-то   из-за
перегородок тут же появились две служанки. Одну из  них  мы  уже  видели  до
этого.
   - У нас в доме странники, нуждающиеся в крове, Джейн, - сказал Карлтон. -
Прошу тебя, приготовь для них комнаты. Мужчина с женой.., я не ошибся, друг?
Его свояченица и его слуга. Итак, две комнаты: одну  -  для  мужа  с  женой,
другую для его сестры. Слуга будет жить вместе с нашими слугами.
   - Хорошо, господин, - сказала девушка, слегка поклонившись.
   - Несомненно, вы голодны, - продолжал Карлтон.
   Он не ошибся. Во время морского путешествия нам редко удавалось поесть, а
с тех пор, как мы ступили на землю Англии, у нас во рту не было ни крошки.
   - Усаживайтесь за стол, - предложил он. - Мы питаем отвращение к плотским
утехам, и еда у нас очень простая.
   И он нам не солгал. Принесли ржаной хлеб,  холодный  бекон  и  по  кружке
сидра.
   Мы уже собрались приняться за еду, но хозяин строго взглянул на  нас:  мы
забыли возблагодарить Господа за хлеб насущный.
   Эта простая пища показалась нам нектаром и амброзией, хотя я была слишком
взволнована и не особенно хотела есть.
   Карлтон сидел вместе с нами за столом и  время  от  времени  задавал  нам
вопросы, касавшиеся  нашего  дома  в  Честере.  Между  ним  и  Харриет  даже
завязался разговор. Харриет дала  ему  детальный  отчет  о  своих  цветочных
клумбах, где по бордюру пущены розмарин и лаванда и майоран, и сообщила, как
ей нравится ухаживать за цветами.
   Она слишком увлеклась, описывая выращиваемые ею превосходные цветы, в  то
время как я была уверена, что она в жизни не посадила ни единого деревца или
цветка.
   Карлтон сурово посмотрел на нее и холодно спросил, не собирается  ли  она
посвятить свое время более достойным занятиям, нежели выращивание цветов, от
которых нет никакой пользы.
   Харриет скромно потупилась.
   - Господь сотворил цветы красивыми, - напомнила она ему,  -  но  я  вижу,
друг, что вы уловили мою слабость. Действительно, я так  люблю  свои  цветы,
что впала в грех гордыни.
   - Гордыню следует смирять, - заявил Карлтон, сложив ладони и подняв глаза
к сводчатому потолку.
   Я позволила  себе  усомниться  в  его  безгрешности.  Даже  очень  беглое
знакомство с ним склоняло к таким сомнениям.
   - Грех, - продолжал он, - есть западня. Мы постоянно  должны  следить  за
собой, чтобы не упасть в отверзающиеся под ногами бездны греха.
   - Аминь, - сказала Харриет, и  я  подумала,  как  мы  вдоволь  посмеемся,
оставшись наедине.
   Надо признаться, мне было бы очень любопытно  познакомиться  с  женщиной,
которая вышла замуж за этого человека. О ее существовании я  знала  со  слов
Эдвина и поэтому поинтересовалась, будем ли мы иметь честь  познакомиться  с
хозяйкой дома.
   - В данное время госпожи Эверсли нет дома, - ответил он мне.
   - Как жаль, что мы  не  будем  иметь  удовольствия  поблагодарить  ее  за
гостеприимство!
   - Господь сотворил нас не  для  удовольствий,  госпожа,  -  прервал  меня
Карлтон, - таким образом, вы, к счастью, лишены возможности согрешить.
   При этом мне показалось,  что  он  улыбнулся  уголками  губ,  наслаждаясь
разыгрываемой сценой.
   - Стало быть, вас зовут... - повернулся он к Эдвину.
   - Эдвин Лисон, - без запинки ответил  Эдвин.  -  Моя  жена  Бэлла  и  моя
свояченица Харриет Гроупер. Карлтон слегка поклонился.
   - После еды вас проводят в предназначенные для вас комнаты. Я уверен, что
поездка в Честер и обратно займет  несколько  дней.  До  возвращения  вашего
слуги вы будете гостями Эверсли.
   - Господь вознаградит  вас  на  небесах  за  вашу  доброту  к  несчастным
путникам, - с набожным видом проговорил Эдвин.
   - Я не ищу вознаграждения, - возразил Карлтон. - Я  всего  лишь  стараюсь
выполнять свой долг перед Господом.
   Я  стала  задумываться,  не  слишком  ли  далеко  они  заходят,  но  опыт
последовавших за этим дней  показал,  что  подобные  разговоры  были  вполне
характерны для пуританского дома.
   Не было ничего удивительного в том, что в  стране  зрело  недовольство  и
люди ждали возвращения нового короля, который установил  бы  иные  законы  и
нормы поведения.
   Наши  комнаты  располагались  рядом,  и  как  же  убого  они   выглядели!
Обстановку каждой из них составлял