й, показалась ей до смешного нелепой. Я поняла, что Оллегра из тех, кто любит обращать на себя внимание. Но больше всего меня интересовала, конечно, Эдит. И не только потому, что мне хотелось узнать о ее жизни, жизни юной хозяйки большого дома. Я чувствовала в Эдит несомненную одаренность. Я видела, как она оживилась, заговорив о музыке, и в ее голосе появилась даже некоторая уверенность.
     Во время нашего разговора вошла служанка и сказала миссис Линкрофт, что ее желает видеть сэр Уилльям.
     - Спасибо, Джейн, - ответила миссис Линкрофт. - Будь любезна, передай ему, что я приду через несколько минут. - Элис, когда кончите пить чай, проводи миссис Верлейн в ее комнату.
     Как только миссис Линкрофт ушла, атмосфера в комнате слегка изменилась. Я не могла понять почему, ведь домоправительница произвела на меня впечатление женщины весьма приятной и обходительной, конечно, в ней чувствовалась твердость, но я бы не сказала, что миссис Линкрофт из тех, кто мог бы подавлять юных девиц, особенно таких дерзких и сильных, как Оллегра.
     - А мы думали, что вы гораздо старше, - сказала Оллегра. - Для вдовы вы кажетесь слишком молодой.
     Три пары глаз напряженно меня изучали.
     - Я стала вдовой, прожив в замужестве всего несколько лет, - ответила я.
     - Отчего умер ваш муж? - не унималась Оллегра.
     - Наверное, миссис Верлейн не очень настроена говорить на эту тему, - тихо произнесла Эдит.
     - Какой вздор! - отрезала Оллегра. - Все любят говорить о смерти.
     Я удивленно подняла брови.
     - Это правда! - продолжала неугомонная Оллегра. - Взять хотя бы нашу повариху. Она пускается рассказывать в самых жутких подробностях о своем "незабвенном" (так она называет своего покойного мужа), стоит только задать ей какой-нибудь вопрос... даже и задавать не надо, сама начинает. Она просто упивается своим рассказом о покойнике. Поэтому вздор, будто люди не любят рассказывать о смерти, наоборот - любят!
     - Возможно, миссис Верлейн не такая, как наша повариха, - едва слышно вмешалась в разговор Элис. Бедная малютка Элис, подумала я, ведь она дочь домоправительницы, и поэтому к ней относятся далеко не так, как к этим двум молодым особам, хотя ей и разрешили брать уроки вместе с ними.
     Обратившись к Элис, я сказала.
     - Мой муж умер от сердечного приступа. Это может случиться с человеком любого возраста.
     Оллегра взглянула на своих подруг, как будто ожидая, что те свалятся от удивления со стульев.
     - Конечно, так просто приступы не случаются. Есть вещи, которые могут его вызвать. Например, слишком тяжелая работа, волнение...
     - Может, сменим тему? - робко предложила Эдит. - Вам нравится преподавать, миссис Верлейн? У вас было много учеников?
     - Мне нравится преподавать тем, кто отзывчив. А учеников у меня было немного.
     - А что значит "отзывчив"? - спросила Оллегра.
     - Это значит "относится с любовью", - предположила Эдит.
     - Совершенно верно, - сказала я. - Если вы любите музыку, если вы хотите доставить другим такое же наслаждение, какое музыка дает вам, вы сумеете хорошо играть.
     - Даже если нет таланта? - с неожиданной горячностью спросила Элис.
     - Если у вас нет таланта, то усердными занятиями вы сможете приобрести мастерство. Но я совершенно убеждена, что у каждого есть врожденный дар к музыке. Предлагаю занятия начать с завтрашнего утра. С каждым я познакомлюсь по очереди и посмотрю, у кого какие возможности.
     - А почему вы решили приехать именно сюда? - стала вновь расспрашивать Оллегра. - И что с вашими бывшими учениками? Они не будут по вас скучать?
     - Их было не так уж много.
     - А тут нас совсем мало, только трое. Здесь людям вообще не очень везет.
     - Что ты имеешь в виду?
     Оллегра заговорщически взглянула на других.
     - Сюда приезжали на раскопки... как их...
     - Археологи, - подсказала Элис.
     - Да, археологи. У нас говорили, нехорошо тревожить мертвых. Они не хотят, чтобы тревожили их покой, чтобы откапывали их могилы и дома. Говорят, они наложили проклятье: тот, кто нарушит их покой, будет наказан. - Вы верите в это, миссис Верлейн?
     - Нет, это суеверие. Римляне строили красивые дома, и, я уверена, они были бы не против, чтобы мы увидели, как умело они это делали, как много они знали.
     - А вы знаете, что римляне согревали свои дома при помощи труб с горячей водой? - быстро спросила Элис. - Один археолог, ну та женщина, которая умерла, нам рассказывала. Ей нравилось, когда мы задавали вопросы.
     - Элис всегда старается всем понравиться, - съязвила Оллегра. - Это оттого, что она дочь экономки.
     Такая грубость заставила меня нахмуриться. Я посмотрела на Элис, стараясь дать ей понять, что для меня не существует различий между ней и другими. Потом, переведя взгляд на Оллегру, спросила:
     - Неужели, чтобы понравиться... той женщине, вы притворились, что вам интересно?
     - Но нам действительно было интересно, - сказала Элис. - Мисс Брэнден много рассказывала о римлянах, которые здесь когда-то жили. Но когда она узнала об этом проклятии, то испугалась, и это проклятие на нее подействовало.
     - Она говорила вам сама, что испугалась?
     - Думаю, она это имела в виду, когда сказала: "Мы вторгаемся в мир мертвых, поэтому неудивительно, что говорят о существовании такого проклятия".
     - Может быть, она в него верила, - предположила Оллегра. - Верят же в Бога. По Библии люди исцелялись, потому что верили. Тогда, может быть, происходит и обратное, и мисс Брэнден исчезла, потому что поверила.
     - Значит, вы думаете, что, если бы она не верила в проклятие, то не исчезла бы? - удивилась я.
     В классной воцарилась тишина. Затем Элис сказала:
     - Хотя, возможно, это я потом решила, что она испугалась. Легко вообразить себе такое, когда происходят подобные загадочные случаи.
     Несомненно маленькая Элис не по возрасту сообразительна. Может быть, ей приходится быть такой из-за своего приниженного положения? Могу себе представить, как Оллегра обращается с ней, когда они остаются одни. Наверное, жизнь этой девочки состоит из бесконечных унижений, ведь она в этом доме на правах бедной родственницы, которой дали крышу над головой и видимость тех же условий жизни, что и у хозяев, но при условии, что в ответ она будет оказывать мелкие услуги и мириться с пренебрежительным к себе отношением. Я почувствовала симпатию к Элис и предположила, что и она, должно быть, прониклась ко мне добрым чувством.
     - У Элис богатое воображение, - насмешливо сообщила Оллегра. - Отец Ренделл говорит то же самое всякий раз, когда она пишет сочинение.
     Элис вспыхнула, а я сказала, что это можно считать достоинством, и с улыбкой добавила, обратившись к ней:
     - С нетерпением жду, когда мы начнем с тобой заниматься.
     Вошел лакей и доложил, что прибыли мои вещи, они в желтой комнате, которую для меня уже приготовили.
     Я поблагодарила его, и Элис тут же предложила проводить меня в мою комнату. Она направилась к двери, Эдит и Оллегра остались сидеть, и я поняла, что провожать гостей в приготовленные для них комнаты обязанность слуг, хотя и высокого ранга, и Элис относится к этой категории обитателей дома.
     - Разрешите, я пойду впереди, - вежливо предложила она и начала подниматься по лестнице.
     Элис положила руку на балясину с вырезанными на ней чудовищами и, погладив ее, сказала:
     - Это очень красивый дом, вы согласны, миссис Верлейн? Я бы ни за что не согласилась отсюда уехать.
     - Может быть, со временем у тебя возникнет другое желание. Ты выйдешь замуж, и у тебя появится нечто более важное, чем этот дом.
     Элис, обернувшись, недоуменно посмотрела на меня сверху вниз, так как я стояла на ступеньку ниже нее.
     - Я рассчитываю остаться здесь навсегда и быть компаньонкой Эдит.
     Элис вздохнула и стала снова подниматься по лестнице. В ней чувствовалась какая-то обреченность. Я представила себе, как сначала она превращается в девушку, затем в старую деву, потом в старуху - и всегда вне семьи, с которой живет, но и не в числе слуг, к ней прибегают в трудные моменты, маленькая Элис - палочка-выручалочка, но пока она не нужна, никто о ней и не вспомнит...
     Вдруг Элис, остановившись, обернулась ко мне со словами:
     - Но именно этого я и хочу. Я люблю этот дом. Здесь так много интересного.
     - Несомненно, - согласилась я.
     - Тут есть апартаменты, - у Элис от волнения задрожал голос, - где, как говорят, останавливался король. Думаю, это был Карл X. Во время Гражданской войны. Наверное, он опасался ехать в Дуврский замок, поэтому приехал сюда. Теперь те комнаты отданы новобрачным. Говорят, там водится привидение, но мистеру Нейпьеру это безразлично. А вот многим страшно. Например, Эдит. Она очень боится. Впрочем она боится всего. Мистер Нейпьер считает, что Эдит только на пользу делать то, чего она боится. Это научит ее быть храброй.
     - А как еще приучает ее мистер Нейпьер быть смелой? - спросила я. Мне хотелось еще что-нибудь узнать о молодой чете Стейси, но Элис принялась описывать их комнаты.
     - Эти апартаменты - одни из самых больших в доме. Ведь королю всегда должны давать все самое лучшее. Там есть огромный камин под арочным сводом. По словам настоятеля, это целое сооружение. Наш настоятель обожает все старинное... старинные дома, старинные вещи, все-все старинное.
     Мы вышли на галерею, схожую с той, которая располагалась этажом ниже, и тут Элис подвела меня к какой-то двери.
     - Вот эту комнату моя мама выбрала для вас. Она называется "желтая комната", потому что в ней желтые шторы, желтые ковры. Покрывало на кровати тоже желтое. Взгляните.
     И она широко распахнула дверь. Я увидела свои сумки на паркетном полу, и тут же мне бросилась в глаза теплая желтизна штор на огромном окне. Ковры и стеганое покрывало на кровати с пологом были золотисто-горчичного цвета. С высокого потолка свешивалась большая люстра, но комнату наполняли тени, потому что окно, подобно остальным в этом доме, было в мелких переплетах, которые задерживали свет. Мне показалось, что комната эта была уж слишком великолепна для того, чтобы здесь жила просто учительница музыки. Интересно, подумала я, как выглядят апартаменты, которые занимает сейчас Нейпьер, те, где когда-то останавливался король.
     - Здесь есть специальная комната для пудренья париков, правда очень маленькая. По вы ее можете использовать как гардеробную. Помочь вам распаковать вещи?
     Я поблагодарила ее, сказав, что справлюсь сама.
     - Из окна чудесный вид, - сообщила Элис. Она подошла к окну, я присоединилась к ней. Под нами простиралась лужайка, за ней небольшой ельник, а дальше виднелось море, бьющееся о белые скалы.
     - Ну, как? - отступив назад, Элис ждала моей реакции. - Вам нравится, миссис Верлейн?
     - По-моему, просто восхитительно.
     - Да, здесь очень красиво - всюду! Правда в округе говорят, что этот дом приносит людям несчастье.
     - Почему? Из-за того, что исчезла та женщина?
     - Вы имеете в виду археолога? Она не имела никакого отношения к дому.
     - Но она же работала в Лоувет Стейси, и раскопки находятся недалеко от дома.
     - Она тут не при чем.
     - А кто тогда?
     - Люди стали говорить, что этот дом приносит несчастье, после смерти сына сэра Уилльяма.
     - Но мне сказали, что Нейпьер - его сын.
     - Нейпьер - младший. Старшего звали Боумент. Но все его звали Бо <Начало имени этого персонажа совпадает по звучанию с французским словом "beau", что означает "красивый".>. И он на самом деле был очень красив. И вдруг он умер... Нейпьера выслали из дока, и его здесь не было, пока сэр Уилльям не решил женить его на Эдит. Однако после смерти сына и потери леди Стейси сэр Уилльям так и не смог до конца оправиться.
     - Отчего умер Боумент? Это был какой-то несчастный случай?
     - Возможно. А возможно, и нет. - Элис приложила палец к губам. - Но мама не разрешает ни с кем говорить об этом.
     В таком случае я не посчитала себя вправе расспрашивать, но Элис продолжила сама:
     - Я думаю, это из-за его смерти стали говорить, что этот дом приносит несчастье. Ходят слухи, здесь даже есть привидение... Бо сюда является. Но то ли имеют в виду, что он как настоящее привидение бродит тут по ночам, то ли, что невозможно избавиться от воспоминаний о нем - не знаю. Но так или иначе все равно выходит, что в этом доме витает его дух. Правда, моя мама очень рассердится, если узнает, что я заговорила о нем. Пожалуйста, не рассказывайте ей, что я вам сказала, хорошо?
     Она выглядела такой взволнованной, когда просила меня об этом, что я дала ей слово ничего не говорить ее матери, и тотчас прекратила этот разговор.
     Немного помолчав, Элис сказала:
     - Сегодня ясный день. Однако воздух недостаточно прозрачный, чтобы увидеть берег Франции. Но вот Гудвин Сэндз разглядеть можно, если, конечно, у вас хорошее зрение. Впрочем, сами пески отсюда не видны, но зато обломки кораблей вполне различимы.
     Она показала рукой куда-то вдаль, и я проследила взглядом за ее жестом.
     - Да, я вижу что-то вроде торчащих палок.
     - Правильно. Больше вы ничего не сможете увидеть. Это мачты кораблей, которые давным-давно затянули эти пески. Вы когда-нибудь слышали о Гудвин Сэндз? Зыбучие пески... песчаная трясина. Если корабли попадают в них, им уже не выбраться. Пески берут их такой мертвой хваткой, что ничто не может вызволить эти попавшиеся корабли. Их медленно начинает засасывать...
     Элис пристально на меня посмотрела.
     - Жуткое место, - отозвалась я.
     - Да, жуткое. Мачты кораблей всегда напоминают нам об этом. В ясный день их видно очень хорошо. Хотя там установлен маяк, и он предупреждает корабли об опасности (ночью его свет виден отсюда), но корабли время от времени все-таки попадают в ловушку.
     Я отошла от окна.
     - Сейчас вы, вероятно, хотите распаковать свои вещи, - предположила Элис. - До обеда остался час. Вы, скорее всего, будете обедать вместе с нами. А потом, я думаю, с вами захочет встретиться сэр Уилльям. Пойду узнаю у мамы, какие будут распоряжения.
     И она тихо исчезла. Я принялась распаковывать вещи, а в голове у меня проносились мысли то о миссис Линкрофт, то об ее дочери, потом об Оллегре (она, несомненно, доставит немало хлопот), потом я подумала об Эдит, такой хрупкой и бледной, ставшей теперь женой Нейпьера, затем мои мысли перескочили на погибшего Боумента (его привидение, если верить слухам, бродит по дому)... так или иначе, но он не дает о себе забыть.
     Перед глазами вдруг возникли мачты затянутых песками кораблей.
     У меня ушло пятнадцать минут на то, чтобы умыться в гардеробной и разложить свои вещи. Теперь оставалось ждать, когда меня позовут. Я решила подробнее осмотреть свою комнату. Стены обиты желтой парчой, которая от времени местами поблекла, в глубине комнаты сводчатый альков, везде паркетный пол устилают ковры, на стенах канделябры со свечами. Я снова подошла к окну и окинула взглядом сад. В конце виднелся темный высокий ельник, затем до самого горизонта - море. Я поискала взглядом мачты затонувших кораблей, но в этот момент их видно не было.
     До обеденного часа оставалось еще минут сорок, поэтому я решила пройтись по парку. Я была уверена, что успею вернуться в свою комнату вовремя.
     Я надела пальто и без труда нашла дорогу к входной двери. Сойдя по ступенькам под сводчатой галереей, я оказалась на террасе, перед которой раскинулись лужайки, окаймленные цветочными бордюрами. Поздней весной и летом они выглядят, наверное, восхитительно. А сейчас лишь декоративные каменные горки с цветущими белыми арабесами и лиловыми обрициями оживляли одноцветный зеленый пейзаж.
     Деревьев здесь не было за исключением одиноких низкоствольных тисов, которые выглядели среди газонов так естественно, будто выросли там сами. Зато кустарников было много. Цвели сейчас только яркие, как солнечный свет, желтые форзиции. Но я могла себе представить, какое буйство красок наступает здесь летом. Пройдя по аллее, обсаженной форзициями, я вышла к обвитой плющом каменной арке. За ней оказался огороженный стеной квадратный садик. Он был вымощен камнем, в центре - пруд с лилиями и две стоящие друг напротив друга деревянные скамейки. Здесь было так тихо и уютно, что я представила себе, как в летнюю жару буду приходить сюда отдыхать между уроками. Я уже мысленно составила себе расписание занятий со своими ученицами и хотя планировала заниматься с каждой по отдельности ежедневно, у меня все равно должно было найтись свободное время. Правда, мне дали понять, что, возможно, я должна буду играть для сэра Уилльяма. Но каким образом это будет происходить? Как знать, может быть, меня пригласят в тот зал с помостом... Я представила себе, как сажусь за великолепный рояль и начинаю играть перед многолюдным собранием...
     Выйдя из огороженного садика, я побрела обратно и снова вышла к открытой террасе. Проходя вдоль мощных укрепленных стен с рядами эркеров и жутких чудищ на водостоках, я вдруг подумала, как легко затеряться в этом месте.
     Я хотела попасть во внутренний двор, но неожиданно вышла к конюшням. В тот момент, когда я проходила мимо платформы, с которой дамы садились на лошадь, наверное, уже не одно столетие, о чем говорил ее сильно истертый камень, из конюшни вышел, ведя по уздцы лошадь, Нейпьер Стейси. Мне стало неловко, что меня могли застать одну бродящей вокруг дома, и я хотела избежать этой встречи, но было уже поздно.
     Нейпьер остановился и в недоумении посмотрел на меня, по всей видимости, пораженный тем, что кто-то осмелился переступить границы его владений. Высокий, худощавый, настороженно выжидающий и надменный. Я тотчас подумала о нежной Эдит. Быть замужем за таким мужчиной, бедное дитя! У меня сразу же возникла к нему неприязнь. Густые темные брови нахмуренно собрались над поразительно яркими голубыми глазами. Невозможно, промелькнула у меня странная мысль, чтобы на таком темном лице были такие голубые глаза. У него был длинный, с небольшой горбинкой нос, губы слишком тонкие, и казалось, на них всегда застыла высокомерная усмешка.
     - Добрый день, - произнесла я сухо. С таким человеком лучше всего начинать разговор именно таким образом.
     - Разве я имел удовольствие... - последнее слово он произнес презрительно, будто подчеркивая, что имеет в виду совершенно обратное. Хотя это могло мне просто показаться.
     - Я учительница музыки. Приехала только сегодня.
     - Учительница музыки! - Он вскинул брови. - Ах, да, что-то припоминаю. Был какой-то разговор об этом. И вы пришли сюда, чтобы осмотреть конюшни... не так ли?
     Меня охватило раздражение.
     - Никакого желания делать это у меня не было, - ответила я резко. - Я попала сюда случайно.
     Он стоял, покачиваясь с носка на пятку. Его отношение ко мне каким-то образом изменилось. Но в какую сторону, я понять не могла.
     - Я просто гуляла в саду, а в этом, кажется, нет ничего предосудительного, - добавила я.
     - А разве кто-нибудь говорит, что это предосудительно?
     - Я подумала, возможно, вы... - и тут я сбилась. Он выжидательно смотрел на меня, наслаждаясь - да, наслаждаясь моим замешательством. Собравшись, я твердым голосом продолжила:
     - Я подумала, что вы, возможно, возражаете против этого.
     - Не помню, чтобы я это говорил.
     - Ну, поскольку вы не возражаете, я продолжу свою прогулку.
     Я двинулась дальше и оказалась сзади его лошади. В долю секунды Нейпьер был уже рядом со мной и, грубо схватив меня за руку, резко отдернул в сторону, и в этот момент лошадь взбрыкнула. Глаза Нейпьера гневно сверкнули, лицо свела презрительная гримаса:
     - Вы соображаете, что делаете? - Его лицо оказалось так близко к моему, что я отчетливо увидела чистую белизну его глазных белков и ослепительно белые, крупные зубы.
     - Что вы... себе позволяете, - начала было я.
     Но он резко оборвал меня:
     - Милая дама, разве вы не знаете, что никогда нельзя подходить к лошади сзади. Она могла вас зашибить насмерть... или в лучшем случае сильно покалечи