ться с мистером Дэвидом Гутериджем.
     Вид у мужчины стал озадаченный.
     - Сомневаюсь, что у нас работает человек с таким именем.
     - Нет, не работает. Он приехал из Англии почти два года назад. Он ботаник, и я полагаю, что когда-то он связывался с вашим офисом. Мне бы хотелось знать, не подскажете ли, где я могу найти его.
     - В связи с экспедицией из Англии два года назад, говорите. Подождите минутку, я посмотрю, не может ли кто-нибудь здесь помочь вам. Присаживайтесь.
     Я села и стала ждать. Мне было почти дурно от возбуждения, и я раздумывала, не стою ли я на пороге открытия.
     Через некоторое время молодой человек вернулся.
     - Пойдемте со мной, пожалуйста.
     Я поднялась и последовала за ним. Перед застекленной дверью молодой человек остановился и отступил, пропуская меня вперед.
     Из-за стола поднялся мужчина.
     - Доброе утро.
     Мы обменялись рукопожатием.
     - Насколько я понимаю, вы наводите справки о мистере Гутеридже.
     - Да. Я знаю, что некоторое время назад он приехал сюда с экспедицией.
     - Около двух лет назад.
     - Да, да. Я полагала, что он мог базироваться здесь, и думала, что вы можете дать мне его адрес.
     - Его корреспонденция действительно поступает к нам, но в данный момент его нет в Сиднее.
     - А вам известно, где он? - взволнованно спросила я.
     - Когда люди уходят в такие экспедиции, мы никогда точно не знаем, где они находятся. Они планируют отправиться в одно место, затем сбиваются с пути и решают ехать в другое. Я знаю, что одно время он собирался в Квинсленд, а оттуда - на Барьерный риф. На некоторых из этих островов встречаются растения, которых больше нигде нет.
     - О, - разочарованно протянула я.
     - Он уехал примерно полгода назад, - сообщил мужчина. - Недавно мы слышали, что он на материке... так что не исключено, что он скоро здесь появится.
     - Что значит - скоро? Через неделю, две?
     - О, навряд ли. Я полагаю, самое раннее - через месяц.
     - Месяц! - Я была крайне разочарована. Но, по крайней мере, они знали его. Это уже был маленький шаг вперед.
     - Когда он объявится, не могли бы вы сообщить ему, что я заходила? И не могли бы вы попросить его связаться со мной? Я, наверное, буду вот в этом поместье... а если нет, я сообщу вам свой новый адрес. Имение находится в нескольких милях от Сиднея, я буду там гостить у друзей.
     - Разумеется, я ему передам.
     - Меня зовут мисс Мэллори.
     - О... А вы имеете какое-нибудь отношение к фирме картографов?
     - Я из этой семьи.
     - К нам сюда уже приезжал человек по фамилии Мэллори из Англии... да... конечно, он ведь и приехал с Дэвидом Гутериджем.
     - Это был мой брат. Это с ним я пытаюсь связаться. Вы не знаете, он жил в Сиднее и когда уехал?
     - Боюсь, что не знаю. Он действительно приходил сюда пару раз с мистером Гутерджем. А потом мы его больше не видели.
     - Благодарю вас, - сказала я. - Вы очень добры.
     - Я позабочусь о том, чтобы мистер Гутеридж узнал о том, что вы заходили. А вот и адрес. Отлично. Я запишу это. Не волнуйтесь. Как только он будет здесь, мы передадим ему ваше сообщение.
     Я вышла на улицу.
     Начало. Не слишком многообещающее. Но все же начало.
     Когда я вернулась в отель, первым человеком, с кем я столкнулась, был Милтон Хемминг.
     - Вы выходили, - воскликнул он. - И украли у нас прогулку.
     - Раннее утро такое приятное. Жарко станет позднее. Он пристально посмотрел на меня.
     - Вы что-то затеваете. Я пожала плечами.
     - Расскажите мне. Может быть, я смогу помочь. Я покачала головой.
     - Ничего особенного. А где остальные?
     - Жених, как мне представляется, отсыпается. Невеста - тоже. Так что мы свободны. Предлагаю небольшую прогулку в экипаже по городу. Я весьма горжусь им. С тех пор, как сюда прибыл первый флот, город сильно изменился, могу вас заверить. Идемте. Возьмем багги.
     Я позволила усадить себя в экипаж. Я по-прежнему думала о Дэвиде Гутеридже, который мог бы дать мне ключ к тайне.

***

     Это было радостное утро. Милтон показал мне гавань, провез меня по извилистым улочкам, прежде бывшим тропами, и кое-что рассказал об истории города. А я думала, что же чувствовали люди, прибывшие сюда с первым флотом, впервые ступив на берег страны, которой предстояло стать их домом на оставшуюся жизнь.
     Я позабыла о разочаровании, испытанном мной оттого, что я не нашла Дэвида Гутериджа. Он вернется и, наверное, сможет рассказать мне что-нибудь. Я поняла это, находясь в обществе Милтона Хемминга. Я стала оптимисткой. Я заразилась его верой в то, что нет ничего невозможного, что-то от его кипучей натуры передалось и мне.
     Мы остановились у магазина и купили солнечную шляпу для меня, а Фелисити я выбрала шляпу бледно-лилового цвета, которая, по моему мнению, должна была ей пойти.
     - Ну, теперь, - заявил Милтон, - я могу быть спокоен. Прелестный цвет лица защищен от врага.
     - Странные слова для солнца - отца всего сущего на нашей планете.
     - Хороший друг, но злейший враг. Такова природа жизни. Море. Огонь. Большие друзья, но порой - безжалостные враги.
     - Не слишком хороший отзыв о дружбе, если она может вот так кончиться.
     - Почему это, мисс Эннэлис Мэллори, когда я с вами, вы любой разговор превращаете в психологическую дискуссию?
     - Простите, - извинилась я. - Наверное, я иногда бываю очень педантичной.
     - Вы можете быть только очаровательной. Как скоро я увижу вас на Карибе?
     - Не знаю. Долго в этом Грэнвиллском поместье не пробуду.
     - Да уж. Уверен, вам этого не захочется.
     - Я немного беспокоюсь за Фелисити. Если вы знаете что-то, не свидетельствующее в пользу этого человека, по-моему, ей следует рассказать об этом.
     С минуту Милтон молчал, словно борясь с собой, что было для него нехарактерно. Обычно он был так уверен в себе.
     - Она сама все увидит, - наконец, произнес он.
     - Вчера вечером он изрядно выпил, однако не был пьян.
     - Он привык к выпивке и может, как говорят, пить сколько влезет. Какое это имеет на него воздействие, мне неизвестно. Сомневаюсь, что он закончил пить, когда мы его оставили. По-моему, он продолжил уже в уединении в собственной спальне.
     - Вы не думаете, что Фелисити надо сообщить об этом?
     - В таких обстоятельствах всегда трудно решить, что должен знать человек, а чего не должен. По-моему, у Фелисити есть свои глаза. Возможно, она влюблена в этого парня. А любовь слепа. Знаете, мы ведь сами строим свою жизнь.
     - Когда они поженятся, будет поздно. Не могу избавиться от мысли, что она губит свою жизнь.
     - Дорогая Эннэлис, это ей решать.
     - Не думаете же вы...
     - Я думаю, вам следует прекратить беспокоиться. Пусть она решает сама за себя. У каждого человека есть на это право. Отправляйтесь с ней и посмотрите, как она устроится. И думайте больше о себе... о нас. И приезжайте на Карибу как можно скорее. Лодка ходит каждую среду. Я буду следить - и ждать.
     Я рассмеялась, глядя на него. Однако, как ни странно, слова Милтона успокоили меня.

ИНТЕРЛЮДИЯ
В ТЕМНОМ ДОМЕ

     Мы ехали в поместье Грэнвилл. События развивались очень быстро, и вот я уже сидела в одном почтовых дилижансов фирмы "Кобб и Компания", увозившем меня из города в места, именуемые "глубинкой".
     Фелисити стала миссис Грэнвилл. После своей свадьбы - а прошло лишь несколько дней - она, казалось, замкнулась в себе. Трудно было понять, что она испытывает. Кроме того, Милтон Хемминг вернулся на свой сахарный остров, оставив после себя пустоту. Пока он был рядом, моя тревога несколько улеглась. Однако после того, как в среду он отплыл на лодке, она вернулась с новой силой.
     Свадебная церемония была тихой и краткой. В Сиднее было много таких свадеб: невесты приезжали, чтобы присоединиться к женихам, и главным было завершить церемонию как можно скорее.
     Для начала отсутствовала семья, и, как правило, было очень мало друзей. Свадьба с белым платьем, флердоранжем и букетами была бы здесь неуместна.
     И вот я тряслась в экипаже с мистером Грэнвиллом и его молодой супругой, а также еще шестью пассажирами, ибо дилижанс вмещал девять человек. Кучер был маленьким жизнерадостным человечком.
     Мы уже оставили город и прекрасную гавань и теперь находились в степи. Дороги были скверными, а я поражалась высоким эвкалиптовым деревьям - сколько же лет они уже вот так стоят? Дилижанс сильно трясло, однако все пассажиры, за исключением Фелисити, воспринимали это как должное.
     У Фелисити было на лице отрешенное выражение, словно ее уже ничто не способно было удивить. Я размышляла, что бы это могло значить. Лучше бы она поговорила со мной, как это бывало до свадьбы.
     Когда мы прибыли в Лалонг-Крик, было еще светло. Лалонг-крик здесь считался городком. Тут была земляная дорога, гостиница, где меняли лошадей, и здесь наше путешествие подходило к концу.
     У меня упало сердце. Это был ближайший к имению городок, и я не могла себе представить, чтобы кому-то захотелось часто его посещать.
     Когда дилижанс подъехал к гостинице, со стоявшей у стены скамейки лениво поднялся мужчина в соломенной шляпе, вельветовых брюках и коричневой рубашке и сплюнул табачную жвачку.
     Я бросила взгяд на Фелисити. Та сидела совершенно бесстрастно, все с тем же отрешенным видом, словно говорившем о том, что она примирися со всем, что пошлет судьба, каким бы невыносимым это ни было.
     - А, вот и Слим, - сказал Уильям Грэнвилл. - Ты на багги, Слим?
     - Да, хозяин. Я уже битый час здесь сшиваюсь.
     - Хорошо. Мы сразу выезжаем.
     Мы вышли из дилижанса размяться после долгой поездки.
     Слим покинул нас на несколько минут и появился снова в багги - легкой четырехколесной повозкой, запряженной серой лошадью.
     - Мы здесь долго не задержимся, - сказал Уильям Грэнвилл. - Нам еще миль пять ехать.
     Он помог нам сесть в повозку, уложил ручную кладь и уселся рядом с Фелисити. А я села напротив. Меня это несколько смущало, ибо, стоило мне поднять глаза, как я встречала его взгляд. Я заметила в нем какое-то сардоническое выражение. Мне показалось, что моя неприязнь передалась ему.
     Потом мы покинули городок и отправились в имение Грэнвилл. Страна казалась пустынной и такой чужой, непохожей народную. По сравнению с нашими деревьями и лугами, выглядевшими так, словно за ними ухаживал садовник, эта же страна была дикой.
     - Деревья здесь выглядят как привидения, - заметила я, чувствуя, что надо хоть что-то сказать.
     - Мы зовем их призрачными эвкалиптами, - сообщил мне Уильям Грэнвилл. - Аборигены не ходят мимо них после наступления темноты. Считают их призраками людей, погибших насильственной смертью и не находящих покоя. Вы, наверное, думаете, насколько здесь все не похоже на Англию, да? - Он обнял Фелисити и прижал к себе. Мне показалось, она содрогнулась.
     - Надеюсь, вы хорошо ездите верхом, девушки, - заметил Грэнвилл.
     - Я люблю верховую езду, - отозвалась я. - Фелисити, по-моему, тоже.
     Фелисити кивнула.
     - В конюшне вы найдете для себя лошадей. Только будьте осторожны, не заблудитесь. Не то уедете в степь, а потом будете кружить по ней. Что здесь легче всего, так это потеряться.
     Грэнвилл замолчал. Я рассматривала пейзаж: кустарники, кое-где цвела перистая акация, я слышала ее аромат. Дома мы называли ее мимозой. С тех пор, вдыхая необычный навязчивый запах, я всегда вспоминала эту поездку.
     - Прибавь-ка шагу, Слим, - велел Уильям Грэнвилл. - Я хочу, чтобы мы добрались засветло.
     - Да, хозяин, - отозвался Слим и пустил лошадь быстрой рысью.
     Это было так неожиданно, что меня бросило вперед, и Уильям Грэнвилл протянул руки, чтобы подхватить меня. Несколько секунд он держал меня в объятиях, и его лицо было совсем рядом с моим. Я ощутила запах виски и почувствовала отвращение от его прикосновения. Я поспешно высвободилась.
     - Дорога тряская, - заметил Грэнвиил. - Лучше помедленнее, Слим. Леди из-за тебя неудобно.
     Он ухмыльнулся мне. Я промолчала.
     Лошадь с плеском пересекала ручей. Грязная вода попала мне на платье. Я вытерла ее носовым платком.
     - Ровнее, Слим. Теперь ты забрызгал леди.
     У меня было такое ощущение, что он смеется надо мной, что я как-то особенно не нравлюсь ему, и он наслаждается, унижая меня. Я подумала: "Как только смогу, сразу же уеду".
     Скоро должно было стемнеть. Солнце низко стояло над горизонтом, и, насколько я понимала, в этой части света сумерки были недолгими. Темнота наступала быстро и внезапно.
     В этом пейзаже было величие, которым я бы наслаждалась, будь обстоятельства иными, но чем больше мы удалялись от Сиднея, тем больше меня охватывала тревога.
     Грэнвилл произнес:
     - Мы теперь на моей земле. Это все мое. Акры и акры земли. Единственное, что здесь дешево, - это земля... земля и труд. Люди приехали сюда, чтобы сколотить себе состояние. Была золотая лихорадка. Шерсть... и все эти пастбища. Люди приезжают, но не всегда им удается сколотить состояние. Тогда им приходится что-то делать. Вот тут-то и появляется дешевый труд.
     Было уже почти темно, когда мы прибыли на место.
     - Вот он, твой новый дом, моя новобрачная. Что ты о нем думаешь? Не похож на твой старый, а? Ни шикарной усадьбы, простоявшей сотни лет, ни створчатых окон, ни колонн в палладиевском стиле, ничего такого. Здесь строят дома, чтобы прожить в них некоторое время... не для того, чтобы они стояли пятьсот лет. Ты еще привыкнешь к этому.
     Мы остановились у дома. Грэнвилл помог нам выйти, и мы стояли, глядя на новое жилище Фелисити.
     Это был деревянный двухэтажный дом грязно-серого цвета с несколькими пристойками. Двери был облезлыми, в темных пятнах. Над крыльцом был балкон, и я сразу заметила, что несколько планок были сломаны.
     Дверь открылась, и на пороге появилась женщина. Я прикинула, что ей, наверное, лет тридцать с небольшим. У нее были очень густые черные волосы, высоко зачесанные и уложенные в замысловатый пучок, глаза ее были узкими и раскосыми, что придавало ей почти восточный вид. Она была высокой, с широкими бедрами, большой грудью и тонкой талией. Женщина была очень хороша собой, но я почему-то почувствовала к ней отвращение. Ее глаза были прикованы ко мне, видимо, она приняла меня за молодую миссис Грэнвилл. В ее взгляде было что-то недоброе.
     - Ну, вот, наконец, и мы, миссис Мейкен, - объявил Уильям Грэнвилл. - Это миссис Грэнвилл, а это ее подруга мисс Мэллори. Миссис Мейкен помогает мне содержать все в порядке, да, Милли? Она заботится обо всех моих удобствах.
     Я почувствовала, что эта похвала имеет особое значение, что-то в их манере держаться подсказало мне, что хозяин состоит со своей экономкой в очень близких отношениях.
     - Что ж, заходите, - пригласил он. Миссис Мейкен сказала.
     - Добро пожаловать в Грэнвилл.
     - Спасибо, - отозвалась я.
     Фелисити кивнула, казалось, она была не в состоянии говорить. Теперь внимание миссис Мейкен было обращено на Фелисити, чутье меня не обмануло.
     Мы вошли в небольшой холл. Дверь была открыта. Я увидела большую кухню, где, несмотря на жару, пылал очаг.
     - Еда - первейшая необходимость, - провозгласил Уильям Грэнвилл. - Мы умираем с голоду. Целый день в дороге. Нас еще трясет. Леди не привыкли к такой дороге, Милли. Они из Старой страны.
     Я заметила:
     - Нас уже основательно покачало на корабле.
     - Это было подготовкой к тому, что ждало вас впереди, - заявил мистер Грэнвилл. - Ну, так как там насчет еды, Милли?
     - Все готово.
     - Может быть, нам сначала умыться, - предложила я.
     - Вот так-то, Милли. Леди хотят помыться.
     - Так им понадобится горячая вода, - отозвалась экономка. - Сейчас велю Сэлу принести. Отвести их наверх?
     - Я сам. А ты позаботься о еде.
     Мы вошли в комнату, просторную и весьма скудно меблированную. В ней было ощущения комфорта, возможно, из-за деревянных полов и грубых циновок. Уильям Грэнвилл зажег масляную лампу.
     - Ты видишь свой новый дом в первый раз, и в темноте, - сказал Грэнвилл. - Ты молчишь, любовь моя?
     - Я очень устала, - вздохнула Фелисити.
     - Конечно, конечно. Ну, ничего. Теперь ты дома. Мы поднялись по лестнице на второй этаж.
     - Эта комната с балконом для новобрачных, - объявил Грэнвилл. - Окна приходится держать закрытыми. Москиты могут быть настоящей чумой. Они... и другие штуки. В глубинке ко многому приходится привыкать. Ну, а теперь я покажу вам комнату мисс Эннэлис.
     Комната находилась в конце коридора. Я была рада оказаться как можно дальше от них.
     Комната была маленькой, с голыми досками, грубыми циновками и кроватью с медными ножками. Там был таз с водой, шкаф и стул больше ничего.
     - Вот, - сказал Грэнвилл, - здесь вы будете спать, пока оказываете нам честь своим присутствием.
     - Спасибо, - сказала я, давая понять, что ему пора уходить.
     Грэнвилл поколебался и смерил меня своим взглядом, который был мне так отвратителен и неприятен.
     Я выглянула из маленького окна. Было слишком темно, чтобы можно было все разглядеть, однако я рассмотрела пристройки и вдалеке - кусты.
     Вошла молоденькая девушка с горячей водой. Ей было не больше четырнадцати лет, она была очень маленькой и явно испугалась, увидев в комнате Грэнвилла, ибо я была уверена, что меня она не боялась.
     - Спасибо, - сказала я девушке. Я взяла у нее воду и повернулась спиной к Грэнвиллу. Когда он вошел, я ощутила облегчение. Как мне хотелось скорее отсюда уехать!
     Но мысль о том, чтобы покинуть Фелисити, вселяла в меня неуверенность. Я спорила с собой. Как она могла? Ведь наверняка же видела, что он из себя представляет. Или в Англии он вел себя по-другому? У меня создалось впечатление, что Грэнвилл - хитрый и изобретательный мужчина.
     Умывшись, я вышла в коридор. Внизу я слышала голоса. Я быстро подошла к двери комнаты, которую Грэнвилл называл "комнатой для новобрачных". И постучала в дверь.
     - Кто там? - раздался высокий нервный голос Фелисити.
     - Это я... Эннэлис.
     - О, заходи.
     Я вошла. Фелисити с минуту смотрела на меня, и мне показалось, что она вот-вот расплачется.
     Девушка подошла ко мне, я обняла ее и прижала к себе.
     - Все хорошо, - сказала я. - Все будет хорошо. Сейчас темно. В темноте многое всегда выглядит по-другому. Утром все будет хорошо.
     - Я так рада, что ты здесь, - ответила Фелисити.
     Я хотела крикнуть: "Я уезжаю. Я не могу оставаться здесь! Что-то есть такое в этом месте..."
     Но я ничего не сказала. Я поняла, насколько сильнее все это должна ощущать Фелисити. Она была в ловушке.
     Я ласково погладила ее и с облегчением увидела, что она не плачет. Я раздумывала, как бы отреагировал Грэнвилл на слезы.
     Мы спустились вниз.
     Миссис Мейкен стояла в холле. Она провела нас в кухню.
     - Здесь мы едим, - объявила она. - Хотя иногда мы едим на воздухе... и готовим там же.
     На очаге стояли соусники и чайник. Уильям Грэнвилл уже уселся за длинный деревянный стол, накрытый в конце комнаты.
     Миссис Мейкен разлила нам суп. Он был вкусным, и я немного повеселела. После супа подали холодную говядину. Уильям Грэнвилл поглощал еду с жадностью. Он весьма презрительно отозвался о "дамских аппетитах".
     - Глубинка все это изменит, - заявил он, бросив взгляд на Фелисити.
     - Ну, что ж, - сказал Уильям Грэнвилл после ужина. - А теперь, я думаю, пора в постель. Мы все уже можем отправляться на боковую.
     Он положил руку на плечо Фелисити и улыбнулся мне.
     - Пошли.
     Я лежала в постели и смотрела на окно. Ночь была темная, но звезды светили ярко.
     Я тоскливо вспоминала комфорт своего дома и мечтала избавиться от растущего чувства тревоги.
     Однако я не могла выбросить из головы мысли о Фелисити. Что-то сейчас с ней происходит? Я содрогнулась. Фелисити изменилась. Я все думала о том, какой она была, когда я впервые встретилась с ней у Биллинггонов. Тогда, казалось, она с нетерпением ждала своего брака.
     Полагаю, е