много  времени  вместе.  Поскольку  мы  обе
нуждались в отдыхе, то часто лежали бок  о  бок  на  ее  постели  и  она
рассказывала о своей жизни: о том, как вышла замуж за моего отца, о  его
смерти, о том, как она поняла, что всегда любила только Дикона.
   - К моей матери, так  же  как  и  ко  мне,  поздно  пришло  настоящее
счастье, - рассуждала она. -  Мне  думается,  в  таком  возрасте  хорошо
обрести счастье. Тогда его больше ценят; и, кроме того, в зрелые годы не
так легко добиться его, как в юности.
   Когда вы молоды, вы верите в чудо. Вам кажется, стоит только  поймать
его - и  оно  ваше.  С  возрастом  вы  начинаете  понимать,  что  чудеса
случаются редко, и, если вам  вдруг  улыбнется  счастье,  как  нежно  вы
будете лелеять его, как высоко ценить!
   Я прониклась ее спокойствием, и оно давало мне силы противиться,  что
я так же счастлива, как и она.
   Мы обсуждали грядущие заботы:
   - Представим себе, что у одной из нас появилась  двойня,  -  говорила
она. - В нашем роду случались двойни. А если так: двойня у тебя и двойня
у меня. Подумай только!
   И мы дружно смеялись.
   В тот месяц Сабрина простудилась и долго болела. Она лежала в постели
и выглядела очень маленькой и изможденной.
   Дикон проводил с ней много времени,  и  это  доставляло  ей  огромную
радость.
   В последние годы мы следили за ее здоровьем зимой, и теперь понимали,
что она умирает. Она любила, чтобы мать или я сидела с ней, когда Дикона
не было. Она обычно брала мою руку  и  начинала  рассказывать  о  былом,
вновь и вновь вспоминая, какую  огромную  радость  она  испытала,  когда
Дикон привел в дом мою мать.
   - Он полюбил ее еще ребенком. Но твоя бабушка противилась их браку. О
да, она  добилась  своего,  и  в  результате  милую  Лотти,  твою  мать,
разлучили с нами. Дикон женился, а она вышла замуж, но теперь  случилось
то, что и должно было случиться, - они соединились. Чудесно, что  у  них
ожидается потомство. Теперь  у  меня  осталось  только  одно  желание  -
увидеть новорожденного. Но боюсь, моя дорогая Клодина, мне до  этого  не
дожить.
   - Обязательно доживете, - убеждала я. - Так вам велел Дикон,  а  ведь
вы все сделаете, чтобы порадовать его.
   - Он внес в мою жизнь радость. Когда его отца убили в жестокой  битве
при Каллодене, я считала, что для меня все кончилось, но появился Дикон,
и я вновь ожила.
   - Понимаю, - сказала я. - Дикон сделал вас счастливой.
   - Он самый лучший из людей, Клодина. Он и его сыновья. А скоро у него
появится еще один отпрыск.., и у вас тоже.  Наш  род  продолжается.  Это
очень важно, Клодина. Мы приходим в этот мир и уходим из него, каждый из
нас живет своей жизнью и оставляет свой след. И я считаю, что каждый  из
нас должен сыграть свою роль. Потом мы уходим. Но  семья  остается.  Так
продолжается род из поколения в поколение.
   Я говорила, что ей нельзя утомлять себя слишком долгим разговором, но
она отвечала, что ей от этого становится гораздо лучше.
   - Будь счастлива, Клодина,  -  говорила  она.  -  В  мире  так  много
несчастий. Никогда не забудь того чувства вины, которое жило  во  мне  с
детства. И только выйдя замуж за отца  Дикона,  я  начала  по-настоящему
жить. А потом я потеряла его и оплакивала бы до конца жизни,  но  вскоре
родился Дикон и я обрела счастье.
   Сидя у ее постели и слушая, я, наконец, поняла, что  мне  делать.  Не
только ради себя, но также и ради всех  остальных.  Поскольку  никак  не
определить, кто отец моего ребенка - Дэвид или Джонотан,  я  решила  для
себя впредь считать  отцом  Дэвида.  Я  постараюсь  больше  не  ворошить
прошлое и стать счастливой.

***

   Прошел март, наступил апрель, и воздух наполнили весенние запахи.
   Казалось, Сабрина все-таки  пережила  еще  одну  зиму.  Но  этого  не
случилось. Однажды утром в начале  апреля  ее  горничная  принесла,  как
обычно по утрам, горячий шоколад и не смогла ее добудиться.  Она  умерла
во сне легко и спокойно.
   Смерть в доме. Несмотря на то что Сабрина умерла спокойно,  и  смерть
ее не явилась  для  нас  неожиданностью,  перенести  это  было  нелегко.
Сабрина жила тихо, как бы в тени; бывало, мы по несколько дней не видели
ее; но она была частью этого дома, и вот теперь ушла.
   Дикон был убит горем. Она боготворила его  и  находила  смысл  своего
существования  в  том,  чтобы  любоваться  его  достоинствами,   прощать
недостатки и утверждать в нем  веру  в  собственную  безупречность.  Моя
мать, как могла, утешала его, но и она тоже переживала утрату.
   Джонатан находился в это время в отлучке, и Дикон приказал послать за
ним, чтобы он приехал домой на похороны. Я думала, что он в Лондоне,  но
посыльного отправили в Петтигрю, и вместе с Джонатаном пожаловали лорд и
леди Петтигрю, а также Миллисент.
   Сабрину отпевали в нашей часовне и  похоронили  в  фамильном  склепе.
Священник, который венчал нас с Дэвидом, прочитал заупокойную молитву, а
потом траурная процессия направилась к склепу.
   Я  была  удивлена,  заметив  Гарри  Фаррингдона  в  компании  местных
жителей, по-видимому,  случайно  пришедших  на  похороны.  Среди  них  я
увидела Эвелину Трент с двумя внучками. После похорон все направились  к
нам в дом, где были накрыты столы для поминок.
   Как и положено, произносились траурные  речи,  и  каждый  подчеркивал
многочисленные добродетели Сабрины, и, конечно, все мы говорили, как нам
будет ее не хватать.
   - По крайней мере, она легко умерла. - Таково было  общее  мнение.  -
Она так радовалась ожидаемому прибавлению семейства.
   Я  заметила,  что  Гарри   Фаррингдон   беседует   с   Эви,   которая
раскраснелась от волнения, и подумала: "Хорошо, если у них все  было  бы
хорошо. Для Эви это прекрасная партия, а она - приятная девушка,  совсем
не такая, как эта их противная бабушка. Бедная девушка, не повезло ей  с
родственниками..."
   Я утомилась и присела отдохнуть, считая, что  в  моем  состоянии  это
простительно.
   Я не долго оставалась одна. К  моему  огорчению,  не  кто  иной,  как
Эвелина Трент, подошла и села рядом.  -  Приятно  дать  отдых  ногам,  -
сказала она,  усаживаясь.  -  Кажется,  вам  становится  тяжело  ходить.
Сколько уже.., месяца четыре, да?
   - Да, - ответила я.
   - То-то будет радости в Эверсли.., а еще ведь и ваша  матушка!  Такое
забавное совпадение, вам не кажется?
   - Для нас обеих это очень удобно. Она хитро прищурилась.
   - О, вы счастливая молодая леди. Такой хороший муж, а  теперь  у  вас
очень скоро появится маленький. Как говорится, боги благоволят к вам.
   - Благодарю вас.
   - Как жаль, что я немного могу сделать для моих девочек.
   Я очень беспокоюсь, миссис Френшоу.
   - О чем же?
   - Ну, взгляните на мою Эви.
   Просто картинка. Она уже достаточно  взрослая  и  ей  пора  бывать  в
обществе. А что я могу для нее сделать?
   - Она выглядит вполне счастливой.
   - Она хорошая девушка. Но мне бы хотелось, чтобы она не упустила свой
шанс.
   - Каким образом?
   - Одним единственным! Я мечтаю  о  том,  чтобы  она  сделала  хорошую
партию, устроила свою жизнь.
   - Я полагаю, она выйдет замуж.
   - Да... Но брак браку рознь. Хотелось бы  выдать  ее  за  человека  с
положением. -  Она  устремила  взгляд  на  Гарри  Фаррингдона.  -  Такой
приятный молодой человек. Полагаю, он очень богатый.
   - Вы имеете в виду Гарри  Фаррингдона?  Мне  не  известно  финансовое
положение его семьи.
   - А-а! Вы считаете, что я слишком  высоко  замахнулась,  не  так  ли?
Возможно, вы правы. Но я забочусь об Эви. Я воспитала ее  как  настоящую
леди. Дала ей прекрасное образование...  Это  было  нелегко.  Понимаете,
Грассленд - это не Эверсли.  Мой  Ричард..,  царствие  ему  небесное,  к
несчастью, был азартным игроком. Он спустил почти все, что  мне  оставил
мой первый муж, Эндрю. Правда, мы и раньше не шли ни в какое сравнение с
Эверсли. Понимаете, я всегда  с  трудом  сводила  концы  с  концами,  но
все-таки твердо решила дать Эви все, что могу.
   - По-моему, вы отлично ее воспитали.
   - Она вполне может стать украшением любого богатого дома.
   - А что она сама об этом думает?
   - Она? Она романтичная девушка. Молодежь больше мечтает о любви,  чем
о  прочном  положении.  Миссис  Френшоу,  вам  не  кажется,  что  мистер
Фаррингдон увлекся ею?
   - Да, миссис Трент, возможно.
   - Видите ли, я не могу  давать  и  устраивать  приемы  в  Грассленде.
Такие, как они хотели бы. Но все-таки хочется дать ей шанс.
   - Понимаю, - заметила я.
   Она  тронула  мою  руку  холодной  и  костлявой  рукой;  я   невольно
поежилась.
   - Не помогли бы вы мне, миссис Френшоу?
   - Помочь?
   - Я имею в виду Эви.
   - Безусловно, помогла бы, но я не знаю, как...
   - Ну, есть много способов. Вы могли бы.., э-э.., свести их вместе.
   Вы понимаете, что я имею в виду.  Устроить  им  свидание,  ну  и  все
такое. Понимаете меня?
   - Но...
   Она легонько толкнула меня локтем.
   - Я знаю, вы сможете, если захотите.
   Вы могли бы пригласить его..,  и  в  это  же  время  пришла,  как  бы
случайно, Эви.
   Поминаете?
   - Но пока мы не собираемся никого у себя принимать.
   - О, совсем не обязательно устраивать грандиозный прием. Пусть просто
он придет, а у вас как раз в гостях моя  Эви.  Придумайте  что-нибудь  в
этом роде.., постарайтесь.
   - Я думаю, они не нуждаются в сводничестве.
   - Но все-таки никогда не повредит слегка помочь. - Она посмотрела  на
меня в упор. - Имеются некие причины, почему  вам  следует  помочь  мне,
миссис Френшоу.
   - Причины?
   Она кивнула, хитровато усмехаясь, и у меня нервно забилось сердце. На
что она намекает?
   - Знаете, - продолжала она, - в жизни так много необычного. Случаются
такие вещи.., вы бы никогда не поверили, если бы не знали, как  было  на
самом деле.
   - О чем это вы? - спросила я резко.
   Она наклонилась ко мне:
   - На днях я вам  все  объясню.  Тогда,  я  думаю,  вы  станете  более
сговорчивой и сделаете все возможное для моей Эви.
   В этот момент меня позвала мать, и я сказала:
   - Прошу извинить меня, миссис Трент.
   - Конечно, конечно. Надеюсь, вы не забудете наш разговор, не так ли?
   Сделайте для Эви все, что в ваших силах.
   Думаю, до некоторой степени это и в ваших интересах.
   Наконец я сбежала от нее.
   - Я поняла, что эта ужасная женщина прилипла к тебе, - сказала  мать,
- и решила тебе помочь.
   - Спасибо, - сказала я, - очень мило с твоей стороны.
   Я не могла выбросить ее из головы, и,  помнится,  той  же  ночью  она
явилась мне во сне.

***

   Фаррингдоны уехали сразу же после похорон, а Петтигрю остались у  нас
на несколько дней.
   Через несколько дней после похорон Сабрины до нас  дошли  известия  о
казни Жоржа Жака Дантона,  одного  из  вождей  революции,  Дикон  мрачно
острил по этому поводу.
   - Ирония судьбы, - говорил он, - в том, что именно тот  революционный
трибунал, который он учредил, приговорил его самого к смерти.
   - Очевидно, - комментировал лорд Петтигрю, - что революция подходит к
концу.
   - Но пока еще остается Робеспьер.
   - Вам не кажется, что его дни сочтены?
   - Было бы чудесно, - с горечью заметила  мать,  -  если  бы  все  они
прекратили наводить смуту и Франция вернулась к нормальной жизни.
   - Жизнь во Франции никогда больше не  станет  такою,  как  прежде,  -
сказал Джонатан.
   Все с ним согласились.
   - Да, головы падают быстро, - комментировал Дэвид. - Подумать только,
Дантон всего лишь на шесть месяцев  пережил  королеву.  Это  показывает,
какая идет борьба за власть. Смею напомнить, что все началось с идеалов.
Возможно, кто-то из них действительно хотел бороться за права  людей.  А
потом они захватили власть.., и стали бороться за еще большую,  а  когда
уничтожили тех, кого считали врагами, они начали грызться друг с другом.
Это - битва гигантов. Дантон и не подозревал, что его ждет.
   - Робеспьер избавился от Дантона, но дойдет  очередь  и  до  него,  -
пророчил Дикон. - А когда это случится, наступит конец революции.
   - Их военные успехи просто поразительны, - сказал  лорд  Петтигрю.  -
Сейчас идет молва об одном военном... Наполеон Бонапарт,  так,  кажется,
его зовут... Уверен, что он сделает себе имя на военной службе.
   - Я слышал о нем, - сказал Дикон. - Он - правая рука Робеспьера. Если
падет Робеспьер, то и этому инициативному молодому вояке придет конец.
   - События развиваются быстро, - вставил лорд Петтигрю. - Я думаю,  мы
еще увидим перемены к лучшему.
   - Что будет очень приятно для нас всех, - сказала  мать.  -  За  этим
столом ни о чем больше не говорят, кроме как о французской революции.
   - Я тоже подумывал, не пора ли переключиться  на  тех  благословенных
инфантов, которые вскоре присоединятся  к  семейному  кругу.  Это  более
приятная тема, - уступил Дикон.
   - Чудесно... - добавила леди Петтигрю.
   Мы с матушкой привыкли отдыхать часок в полдень  после  еды  и  потом
чувствовали себя свеженькими до вечера. Мы часто проводили время вместе.
Лежа на ее большой постели, мы обычно болтали о  текущих  делах.  Иногда
одна из нас дремала, а другая лежала тихо рядом. Нам  и  молчать  вместе
было приятно. В тот раз разговор начала матушка:
   - Наконец-то. Они бы уже давно объявили о помолвке, если бы не  траур
в нашей семье.
   - Кто и что? - спросила я.
   Она засмеялась:
   - О... Джонатан и Миллисент.
   - Правда?
   - Ну, мы всегда надеялись на это. Я так рада. Это отвлечет Дикона  от
мысли о  матери.  Он  относится  к  этому  очень  серьезно,  значительно
серьезнее, чем кажется.
   Он всегда хотел породниться с семейством Петтигрю.
   - Денежные интересы? - еле вымолвила я.
   - Они в некотором смысле соперничали.
   Соединившись вместе, они станут, как  я  думаю,  самыми  влиятельными
людьми в нашей стране. Именно  к  этому  они  стремятся,  как  семейство
Петтигрю, так и Дикон.
   - Понимаю.
   - Ты получила Дэвида... а Джонатан остался.
   - Дорогая мама, - сказала я, - какой ты стала практичной. Ты говоришь
так, словно заключение брака - это всего-навсего передвижение  шашек  на
доске. Одного берут, другой приносит банковский капитал.
   - Ничего подобного. Посмотри, Джонатан и Миллисент любят друг  друга.
Уверяю тебя, никого из них не пришлось уговаривать.
   -  Я  полагаю,   Джонатан   всегда   будет   уверен   в   собственном
превосходстве. А Миллисент - в своем.  Они  должны  составить  идеальную
пару.
   Она засмеялась.
   - У вас с Дэвидом настоящая любовь, и я рада за  вас.  Такая  идиллия
бывает далеко не  у  каждого.  Но  это  совсем  не  значит,  что  нельзя
выработать взаимовыгодные условия.
   - Они поселятся здесь после свадьбы?
   - Скорей всего. В конце концов это родовое имение. Так  принято,  что
сыновья приводят своих жен в дом, который впоследствии перейдет к ним. Я
понимаю, ты думаешь, что у нас в доме окажется три хозяйки, хотя и  двух
вполне достаточно, не так ли?
   - Ты моя мать. В этом разница...
   Она задумалась.
   - Миллисент довольно энергичная молодая дама, - размышляла она. - Да,
ситуация необычная.  Два  брата-близнеца..,  и  Эверсли  принадлежит  им
обоим.  Фактически  здесь  нет  старшего  сына,  хотя  Джонатан  родился
чуть-чуть раньше Дэвида.
   Дикон не любит об этом говорить.
   Наверное, он считает, что добра на обоих хватит, когда придет  время,
молю Бога, чтобы оно пришло, как можно позже. А Эверсли всегда останется
фамильным домом.
   Клодина, не беспокойся об этой женитьбе. Все будет хорошо. Я останусь
здесь. А они, я думаю, по большей части будут жить в Лондоне Ведь именно
там сосредоточены интересы  Джонатана.  Он  вообще  редко  задерживается
здесь подолгу.
   Последний раз это было.., как раз перед Рождеством. Не  помню,  чтобы
он раньше оставался здесь так долго.
   У меня неровно забилось сердце, и я снова чуть не поддалась порыву во
всем ей признаться. К счастью, это прошло.
   - Они вскоре объявят о  своей  помолвке,  -  продолжала  мать.  -  Им
пришлось на время отложить свадьбу из-за смерти Сабрины.
   Но, конечно, можно скромно отметить свадьбу в именье Петтигрю.
   Я закрыла глаза.
   - Ты устала, да? Сегодня было довольно напряженное утро.  И  все  эти
разговоры за столом о Дантоне. До  чего  мне  они  надоели..,  и  всегда
действуют угнетающе.
   Они пробуждают тяжелые воспоминания.
   - Дорогая мама, не думай сейчас об  этом.  -  Я  криво  улыбнулась  и
сказала ей то, что она не раз говорила мне:
   - Это плохо для ребенка.
   Я увидела улыбку на ее милом лице. Она сжала мою руку, и  мы  закрыли
глаза. Я подозреваю, что, несмотря ни на что, она  не  могла  забыть  то
ужасное время, когда она попала в руки негодяев и, как сказочный рыцарь,
явился Дикон, чтобы спасти ее. А мои мысли были о Джонатане и Миллисент,
которые  будут  жить  здесь,  в  Эверсли;  в  глубине  сознания   смутно
вырисовывались хитрые  глазки  миссис  Трент,  говорящей  мне,  что  она
уверена - я захочу помочь Эви, когда она объяснит...  Что  она  имела  в
виду?
   Который раз я почувствовала гнетущую тяжесть собственной вины.

***

   Стоял теплый  день.  Я  прогуливалась  по  лужайке  и  опустилась  на
скамейку около пруда, вокруг которого колыхались на легком ветру  желтые
нарциссы.
   Я взглянула на прекрасные цветы и подумала,  наверное  в  сотый  раз,
насколько лучше я бы себя чувствовала, будь я  верной  и  добродетельной
женой.
   Сзади неслышно подошел Джонатан и встал  за  моей  спиной.  Когда  он
положил руку на мое плечо, я повернулась и встала.
   - Нет, - проговорил он. - Сядь. Мне надо поговорить с тобой.
   Он жестом усадил меня и сам сел рядом.
   - Не нужно так волноваться. Ну что в этом плохого?  Брат  и  невестка
сидят  рядышком  на  скамейке  в  саду  и   обмениваются   любезностями.
Решительно ничего плохого.
   - Мне пора домой, - сказала я.
   - Нет. Сейчас ты останешься и  мы  немного  поболтаем.  Я  хочу  тебе
кое-что сказать.
   - Я знаю. Ты помолвлен с Миллисент Петтигрю.
   - Значит, ты знаешь.
   - Мне сказала мама. Вы собирались объявить об этом, но  из-за  траура
отменили.
   - Ты не должна думать, что из-за этого что-то изменится.
   - Неужели? А я-то думала, что положение женатого человека  отличается
от положения холостого.
   - Я имел в виду, разумеется, нас с тобой. Я по-прежнему тебя люблю.
   - Джонатан, - ответила  я.  -  Не  думаю,  что  ты  когда-либо  любил
кого-то, кроме самого себя.
   - Честно говоря, мне  кажется,  что  большинство  из  нас  всю  жизнь
признается в любви к самим себе.
   - Но некоторые любят еще и других.
   - Как раз об этом я тебе и говорю. Я всегда любил тебя,  и  ничто  не
заставит меня изменить отношение к тебе.
   - Неужели ты не понимаешь, что все кончено? Я считала, что достаточно
ясно дала тебе это понять.
   - Безусловно, ты изменилась, стала отчужденной. Но это естественно.
   Все дело в беременности.
   - Ты  ничего  не  понимаешь.  Я  глубоко  сожалею  о  случившемся.  Я
поддалась своей слабости и вела себя глупо и подло.
   - Ты была восхитительна. Ты страстная женщина, Клодина. У  тебя  есть
желания, как и у всех остальных, и вполне естественно, что тебе хотелось
их удовлетворить.
   - Я совершенно удовлетворена тем, что имею. Ей-Богу, лучше бы никогда
не случилось того, что было.
   - Ты забываешь ту радость, которую мы давали друг другу.
   - Это не имеет значения.
   -  Все  обойдется,  Клодина.  Просто  в  тебе  проснулся  материнский
инстинкт. Все изменится, когда родится ребенок.
   И тогда ты вернешься ко мне.
   - Интересно, что бы сказала Миллисент, узнав, что ее суженый пытается
назначить свидание чужой жене как раз накануне официального объявления о
помолвке.
   - Ты что, собираешься сказать ей об этом?
   - Нет, не собираюсь. Но я  также  не  намерена  встречаться  с  тобой
наедине.
   - Ты слишком драматизируешь положение. Все - твоя французская  кровь.
Пройдет время, и ты почувствуешь себя иначе.
   - Ты просто циник.
   - Нет, я - реалист.
   - Ну, к