работал с ней в молчании, которого
она, кажется, и не замечала.
   В саду Аббатства уже появились сорняки,  но  никто  не  ступал  на  земли
монастыря, так как не знал, как будет расценен такой поступок.  Каждый  день
мы ждали каких-нибудь событий, но, казалось, об аббатстве Святого Бруно  все
забыли. В конце каждого дня у наших ворот  появлялось  несколько  нищих,  по
распоряжению отца в саду поставили длинную скамью, и каждый  бедняк  получал
кварту пива и неограниченное количество фруктовых лепешек.
   Однажды я сидела в розарии  матушки  -  замечательное  место,  окруженное
стеной, куда можно было попасть через железную калитку - и думала:  "Так  не
может дальше продолжаться. Это временное затишье.
   Скоро что-нибудь произойдет". Кезая больше не могла  оставаться  в  своей
комнате, она должна была двигаться, чем-то заниматься. Отец мой  вернулся  к
своему обычному распорядку дня  и  уже  не  проводил  так  много  времени  в
уединении и молитве. Кто-то должен был получить Аббатство.  Я  слышала,  что
король дарил монастырские земли своим фаворитам. И  в  Аббатстве  произойдут
перемены.
   Размышляя об этом, я вдруг услышала, как щелкнул замок в калитке и в  сад
вошли Бруно и Кейт. Я заметила, что они  держались  за  руки  и  говорили  о
чем-то серьезном. Потом они увидели меня.
   - Здесь Дамаск, - излишне торопливо сказала Кейт. Я заметила,  что  глаза
ее блестели, а выражение лица  удивительно  мягкое.  И  мне  стало  грустно,
потому что с Кейт Бруно был совсем другим. Я почувствовала себя  отторгнутой
из того магического круга, куда так хотела попасть.
   - В этом году розы замечательные, - сказала я. Я понимала, что они  хотят
побыть наедине, но я осталась на месте.
   - Идите, садитесь, - предложила я. - Здесь очень хорошо.
   К моему удивлению, они подчинились, и Бруно сел между нами.
   Я заметила:
   - Совсем как в старые времена в Аббатстве.
   - И совсем не так, - резко ответила Кейт. - Это розовый сад моей тети,  а
не аббатская земля.
   - Я имела в виду нас троих.
   - Те дни давно прошли, - сказал Бруно. Я хотела вернуть  те  часы,  когда
нас было трое и я была частью этого трио. Я продолжала:
   - Я никогда не забуду того дня, когда мы были в Аббатстве.., все трое,  и
ты показал нам Мадонну в драгоценностях.
   Щеки Бруно слегка порозовели. Кейт была необычно молчалива. Я догадалась,
что они, как и я, думали о том моменте, когда открывалась  большая  железная
дверь, ее скрип был такой громкий, что мог разбудить мертвого.  Я  вспомнила
запах сырости, исходящий, казалось, от больших  каменных  плит,  покрывающих
пол, почувствовала тишину. Я сказала:
   - Я часто думала, что случилось с Мадонной. Эти люди, наверно, забрали ее
и все драгоценности отдали королю.
   - Они не взяли ее, - ответил Бруно. - Произошло чудо.
   Мы обе повернулись к нему, я поняла, что он впервые  говорит  о  Мадонне,
даже с Кейт.
   - Что произошло? - спросила Кейт.
   - Когда они вошли в священную часовню, Мадонны там не было.
   - Где же она была? - настаивала Кейт.
   - Никто не знал. Она исчезла. Было сказано, что она вернулась на  небеса,
чтобы не достаться грабителям.
   - Я не верю этому, - сказала Кейт. - Кто-то спрятал ее заранее.
   - Случилось чудо, - ответил Бруно.
   - Чудеса! - воскликнула Кейт. - Я не верю в чудеса.
   Бруно встал, лицо его покраснело, стало сердитым. Кейт поймала его  руку,
но он вырвался и побежал из сада. Кейт бросилась за ним.
   - Бруно! - повелительно позвала она. -  Вернись!  А  я  осталась  сидеть,
понимая, что никогда не буду так близка ему, как Кейт, и почувствовала  себя
одинокой из-за этого.
   И тут в сад пришел Саймон Кейсман. Я подумала, что  он  ищет  матушку,  и
сказала ему, что она, наверно, в теплице с травами.
   - Но я пришел к тебе, госпожа Дамаск, - ответил он и сел  рядом.  Он  так
пристально смотрел на меня, что я  смутилась  под  этим  взглядом,  особенно
после встречи с Бруно и Кейт, которая расстроила меня. Он продолжал:
   - А ты становишься красавицей.
   - Я не верю этому.
   - И скромной к тому же.
   - Нет, не скромной, - возразила я. - Если бы я думала, что  я  красавица,
то, не колеблясь, признала бы это, ибо красота - не та вещь,  которую  можно
ставить себе в заслугу, она от Бога.
   - И умная, - добавил  он.  -  Признаюсь,  что  немного  теряюсь  в  твоем
присутствии. Твой отец постоянно говорит о твоей эрудиции.
   - Ты должен относиться к этому как к  проявлению  родительской  гордости.
Для отца его гуси - лебеди.
   - В этом случае я полностью согласен с твоим отцом.
   - Тогда я только могу сказать, что ты  потерял  свою  способность  здраво
мыслить. Я боюсь за твои обязанности в суде.
   - Что за радость говорить с тобой, госпожа Дамаск!
   - Ты легко соглашаешься, господин Кейсман.
   - С твоего разрешения я хотел бы задать один вопрос.
   - Разрешаю.
   - Ты уже не ребенок. Приходила ли тебе в голову мысль,  что  когда-нибудь
ты выйдешь замуж?
   - Я думаю, вполне естественно для молодых женщин думать о браке.
   - Тот, кому ты отдашь свою руку, будет вдвойне вознагражден.  Красивая  и
умная жена. Чего еще может желать мужчина? Он будет самым удачливым из  всех
людей.
   - Я не сомневаюсь, что любой, кто попросит моей руки, подумает и  о  моем
наследстве.
   -  Моя  дорогая  госпожа  Дамаск,  он  будет  слишком   ослеплен   твоими
прелестями, чтобы думать о таких вещах.
   - Или так ослеплен моим наследством, что  может  заблуждаться  по  поводу
моей красоты и знаний, не правда ли?
   - Это будет зависеть от мужчины. Если это так, то он заслуживает быть...
   - Ну? Повешенным, утопленным, четвертованным?
   - Хуже. Отвергнутым.
   - Я и не подозревала, что у тебя такой талант к изысканным речам.
   - Если и так, то ты являешься вдохновительницей.
   - Интересно, почему?
   - Ты не знаешь? Такая умная, могла бы догадаться о моих намерениях.
   - В отношении меня?
   - И больше никого.
   - Господин Кейсман, так значит, это предложение?
   - Да. Я был бы счастливейшим из мужчин, если бы мог пойти к твоему отцу и
сказать ему, что ты согласна стать моей женой.
   - Боюсь, я не могу доставить тебе такого удовольствия.
   Я поднялась. Сердце мое отчаянно билось, потому что я  испугалась.  Я  не
знала, почему у меня вдруг возникло желание, убежать. Я была здесь, в мирном
розарии моей матушки с человеком, который был  членом  нашей  семьи,  другом
моего отца. Отец был о нем высокого мнения, и  все  же  я  внезапно  ощутила
отвращение.
   Саймон Кейсман тоже поднялся и встал  возле  меня.  Он  не  был  высокого
роста, дюйма на два повыше меня, его лицо было наравне с  моим.  Взгляд  его
золотисто-карих глаз был теплым, но настороженным. Волосы  рыжеватые.  Линии
его рта, расположенного так близко передо мной, показались мне маской  лисы.
В тот же момент я поняла, что я боюсь его.
   Я повернулась, чтобы уйти, но он поймал меня за руку и  крепко  сжал  ее,
спрашивая:
   - О чем ты подумала, госпожа Дамаск? Выйти замуж за кого-то другого?
   Против моей воли краска бросилась мне в лицо. Я ответила ему:
   - Я вообще еще не думала о браке.
   - Может быть, ты  думаешь  поступить  в  монастырь?  -  Губы  его  слегка
скривились. - Это было бы  неумно..,  в  это  время,  когда  многие  женские
монастыри постигла участь мужских.
   Я выдернула руку и холодно возразила:
   - Я еще не достигла того возраста, когда думают о браке.
   Он слегка провел рукой по моему платью.
   - О, госпожа Дамаск, ты уже  стала  женщиной.  И  ты  не  должна  надолго
откладывать наслаждение женской зрелостью, уверяю тебя. Умоляю, не  отвергай
меня сразу. Поистине, я верю, что твой отец не будет возражать против нашего
союза. Я знаю, что он хочет видеть тебя под защитой того, кому доверяет.  Мы
живем в тревожное время.
   - Я сама сделаю выбор, - сказала я и вышла из сада.
   Я была потрясена. Мне еще не  было  семнадцати,  а  я  уже  получила  два
предложения, в то время как красавица Кейт, бывшая на два года старше  меня,
еще ни одного. А может, ей уже сделали предложение? Но кто?
   Странно было, что у меня появились подобные  мысли  о  Кейт,  потому  что
спустя неделю или около того  после  сцены  в  розовом  саду  в  нашем  доме
появился лорд Ремус.
   Мы знали, что он собирается к нам, поскольку отец удачно  решил  какое-то
дело для него. Он был очень богатым, могущественным  и  знатным,  и  матушка
решила устроить целый праздник в его честь.
   Весь тот день Клемент работал в пекарне: он  напек  пирогов  с  фигурными
корочками, а один даже был сделан в  форме  герба  Ремусов.  Клемент  был  в
восторге: в аббатской кухне  он  не  мог  позволить  себе  такие  вольности.
Матушка была в своей стихии, ибо, если и было что-то, что она любила больше,
чем работу в саду, - это принимать гостей в доме. Было ясно, что она желала,
чтобы мы больше развлекались.
   Кейт  и  я  из  окна  комнаты  Кейт  наблюдали  за  приездом  гостей.  Мы
разочаровались в лорде Ремусе,  жирном,  опирающемся  на  палку;  он  тяжело
дышал, поднимаясь по склону от пристани. Однако одет он был очень богато  и,
несомненно, являлся очень важным человеком.
   Отец провел его в зал,  где  мы  все  собирались  приветствовать  гостей.
Сначала отец представил матушку - с ней лорд Ремус был очень галантен, потом
меня как дочь хозяина дома, затем других - Руперта, Кейт, Саймона и Бруно (я
радовалась, что Бруно тоже присутствовал ).
   - Моя семья, - представил нас отец.
   Кейт склонилась в великолепном реверансе, который она  тренировала  целый
день. Кейт с длинными волосами, уложенными в золотую сетку, была неотразима.
   То, что лорд Ремус такого  же  мнения,  было  очевидно,  ибо  взгляд  его
задержался на ней, - факт, не ускользнувший от Кейт.
   В честь знатного гостя сначала подали  рыбу  -  плотву,  усача,  голавля,
запеченую в травах, выращенных в саду. Лорд Ремус  поздравил  ее  с  хорошим
поваром, и она была счастлива. Потом принесли молочного поросенка, говядину,
баранину; блюда запивали молочным пуншем  -  матушкино  изобретение.  Выпили
много эля, вина. Глаза матушки сияли от удовлетворения, и я подумала, как же
мало ей надо, чтобы стать счастливой, и как странно, что совсем  недавно  мы
жили в страхе, не зная, что произойдет в следующую минуту. У меня из  головы
не выходил брат Амброуз на виселице у ворот Аббатства.
   Кейт задала вопрос лорду Рему су, когда он в последний раз был при дворе.
Лорд Ремус ответил, что был там неделю назад. Он рассказал о дворе короля  и
о недовольстве монарха своим окружением, что нрав  у  короля  крутой:  стоит
кому-нибудь сказать против, и он тут же выходит из себя.
   - Ручаюсь, что вы, милорд, сама тактичность, - произнесла Кейт.
   - Дорогая моя барышня, у меня  есть  желание  сохранить  свою  голову  на
плечах, ибо я считаю, что ее место там.
   Кейт рассмеялась.  И  я  заметила,  как  матушка  посмотрела  на  нее,  и
подумала, что потом она сделает ей выговор за развязность;  но  лорд  Ремус,
казалось, ничего не имел против.
   Лорд Ремус выпил довольно много настойки бузины,  которая,  как  заметила
матушка, особенно удалась в этом году, и был не прочь поговорить.
   - Королю нужна жена, - сказал он. -  Он  не  может  быть  счастливым  без
супруги, даже когда ищет себе новую.
   Кейт много смеялась, остальные только улыбались; я чувствовала, что  моих
родителей беспокоило присутствие слуг при таких разговорах.
   - На этот раз, - произнес лорд Ремус, - он ищет принцессу на  континенте,
но не все горят желанием. Он взглянул на Кейт:
   - Как и я, барышня, они хотят сохранить свои головы,  помня  о  том,  что
произошло с несчастной Анной Болейн и даже с  королевой  Екатериной,  и  это
можно понять.
   - Это как сказки Шехерезады, - сказала Кейт. - Может быть, удастся  найти
королеву, которая смогла бы развлечь  короля  и  тем  самым  сохранить  себе
жизнь.
   - Именно к этому и должна  стремиться  новая  принцесса,  -  сказал  лорд
Ремус. - Я слышал, что сестра герцога Киевского привлекла  внимание  короля.
Художник Гольбейн сделал с нее красивый портрет, и король уже  объявил,  что
он влюблен в нее.
   - Значит, новая королева выбрана.
   - Так говорят при дворе. Господин Кромвель  очень  заинтересован  в  этом
браке. Я никогда не любил этого  человека  -  низкого  человека,  но  король
считает его умным. Говорят, этот  брак  будет  хорош  с  политической  точки
зрения. Готов поклясться, что скоро вы увидите еще одну коронацию.
   - Это будет четвертая жена короля, - сказала  Кейт.  -  Хотелось  бы  мне
посмотреть на нее. Наверно, она очень привлекательна.
   - Принцессы редко бывают так красивы, как о них говорят,  -  сказал  лорд
Ремус. - Ручаюсь, те, у кого нет королевской власти, всегда могут возместить
ее властью  красоты.  -  Он  улыбнулся  Кейт  и  посмотрел  на  нее  немного
затуманенным взором. В  тот  год  наша  настойка  из  бузины  была  довольно
крепкая. В противном случае он не говорил бы так свободно.
   Я  думаю,  отец  облегченно  вздохнул,  когда  обед  закончился;  матушка
пригласила лорда Ремуса в  музыкальный  салон  и  исполнила  ему  прелестную
песенку. Лорд Ремус с удовольствием ей аплодировал. Потом Кейт взяла лютню и
тоже спела.
   Она пела про любовь, временами бросая взгляд на лорда Ремуса  и  улыбаясь
ему. Ее длинные волосы выбились из золотой сетки и  рассыпались  по  плечам.
Она, якобы раздраженно, откинула их назад, но я-то знала, что это был способ
привлечь к ним внимание.
   Когда лорд Ремус собрался уезжать, мы пошли проводить его до  пристани  и
долго смотрели, как его барка плывет вверх по реке.
   Я заметила, что Кейт чему-то загадочно улыбалась.
   В  тот  вечер  она  появилась  в  моей  комнате.  Когда  ей  нужно   было
выговориться, она всегда приходила ко мне.
   Она, как обычно, вытянулась на моей постели. Мое же место было на  диване
у окна.
   - Ну, - начала она, - что ты думаешь о милорде?
   - Что он очень много ест, очень много пьет и слишком  много  смеется  над
своими шутками и слишком мало - над шутками других.
   - Я знаю очень многих, к кому можно отнести эти слова.
   - Что свидетельствует о том, что милорд ничем не отличается от других и о
нем ничего оригинального сказать нельзя.
   - Можно сказать, что он богат, что у него большое  имение  за  городом  и
должность при дворе.
   - И все это может сделать  его  желанным  в  глазах  расчетливых  молодых
девиц.
   - Сейчас ты рассуждаешь здраво, дитя мое.
   - Умоляю, не называй меня так. Мне уже сделали предложение, в отличие  от
тебя. Она прищурилась.
   - Господин Кейсман? Я кивнула.
   - Он хочет жениться не на тебе, Дамаск.., а на всем этом - твоих  землях,
твоем доме, на всем, что ты унаследуешь от отца.
   - Именно это я и подумала.
   - А ты не такая уж глупая.
   - И больше не ребенок, поскольку  уже  считаюсь  потенциальной  невестой,
особенно если к этому добавить мое наследство.
   - Счастливая Дамаск! А что есть у меня? Кроме красоты и обаяния?
   - Которые, кажется, уже дают результаты. Они даже действуют на  людей,  у
которых есть должность при дворе и имение за городом.
   - Значит, ты думаешь, что я произвела на него впечатление?
   - Без сомнения. Но, может быть, ты зря тратила на него свои таланты?
   - Вот уж нет. Он мог бы завтра же сделать меня своей  женой  -  он  хотел
этого. У него было две жены, и он сохранил обет.
   - Клянусь честью, - сказала я, - он  почти  столько  же  раз  был  женат,
сколько и король. Но, Кейт, он же старый.
   - А я молодая женщина без наследства, в противоположность тебе. Твой отец
даст мне приданое, я не сомневаюсь, но это не пойдет ни в какое сравнение  с
тем, что принесет своему мужу его любимая доченька Дамаск.
   - Давай не будем говорить о свадьбах. Мне это кажется грустной темой.
   - Почему?
   Я не ответила. Я подумала о лисьей маске, которую вдруг увидела  на  лице
Саймона Кейсмана, и о плане Кейт заставить лорда  Ремуса  жениться  на  ней,
потому что у него был звучный титул,  имение  за  городом  и  должность  при
дворе.
   - Узы брака должны соединять молодых, тех, кто любит  друг  друга,  а  не
мирские блага и титулы, - сказала я.
   - И это говорит моя романтичная кузина, - насмешливо произнесла  Кейт.  -
Кто сказал, что ты повзрослела? Ты  еще  ребенок.  Ты  мечтательница.  Часто
случается так, что за тех, кого мы любим, мы не можем выйти замуж.  Так  что
будем веселиться. Будем радоваться, пока можем.
   Она уже не шутила. В ее  глазах  было  задумчивое  выражение,  которое  я
поняла много позже.

***

   Перемена произошла и в Кезае. Она вышла из состояния транса  и  взяла  на
себя свои старые обязанности. Раз или два я слышала, как  она  напевала  про
себя. Она похудела,  и  я  часто  замечала,  как  она  смотрит  на  Бруно  с
выражением глубокой тоски. Но Бруно, даже если и обращал  на  это  внимание,
делал вид, что не замечает ее. Я пыталась поговорить с ним, так как  считала
такое поведение жестоким. Но как только я начинала говорить на эту тему, его
взгляд становился таким сердитым, а я  чувствовала  себя  такой  несчастной,
когда он был холоден со мной, что стала избегать этой темы.
   Бруно тоже чуть изменился с того дня, как рассказал нам о  Мадонне.  Одна
из служанок говорила мне, что просила его возложить на нее руки и он  сделал
это, в результате тяжелейший ревматизм ног,  которым  она  страдала,  исчез.
Простые люди знали, кем он был на самом деле,  но  легенда  о  том,  что  он
святой, Продолжала жить. Я решила, наверное, Клемент слишком много говорит в
пекарне.  Я  удивлялась,  что  он  раньше  соблюдал  обет  молчания.   Среди
домочадцев распространилось убеждение, что Кезая и монах оклеветали себя под
пыткой, и это было то, чего желал Бруно.
   Отец сказал мне, что дал  Бруно  немного  времени  привыкнуть  к  большой
перемене в своей жизни, прежде чем обсуждать с ним вопрос  о  его  возможной
карьере. Бруно получил хорошее образование  и  действительно  был  похож  на
ученого. Может быть, он захочет принять сан или стать юристом. Я знала,  что
отец очень хотел, чтобы Бруно поступил в один из университетов. До  сих  пор
Бруно ни с кем не обсуждал свое будущее. Казалось, что ему нужны были только
Кейт и я.
   Но я не могла забыть его отношение к Кезае.
   - Ты мог бы быть помягче к ней. Говорить с ней дружелюбно, - увещевала  я
его.
   - Почему я должен это делать? - спрашивал он.
   - Потому что она твоя мать и очень хочет, чтобы ты ей улыбнулся.
   - Она мне отвратительна, она не моя мать.
   - Ты к ней жесток, Бруно.
   - Может быть, - ответил он. - Я отказываюсь верить, что она родила меня.

***

   Бедный Бруно. Ему было тяжело вынести это. Жить с верой, что он не такой,
как все, что он чудо, и вдруг обнаружить, что он  сын  простой  служанки.  И
все-таки он был жесток. Теперь я видела это так же ясно, как и  лисью  маску
на лице Саймона Кейсмана.
   Я не раз заговаривала с Бруно о его будущем,  но  со  мной  он  не  хотел
обсуждать эту тему. Интересно, обсуждал ли он это с Кейт, ведь они так много
времени проводили вместе.
   Когда лорд Ремус нанес нам второй визит, Кейт совсем  не  удивилась.  Она
сказала, что ожидала этого. Он пообедал с нами и сообщил  новости  о  дворе.
Теперь уже можно было определенно сказать, что  свадьба  с  сестрой  герцога
Клевского состоится. У короля было отличное настроение. Он ходил по  детской
с юным принцем Эдуардом на руках и казался  очень  довольным.  Няня  принца,
госпожа Пенн, охраняла младенца, как дракон, и не, позволяла даже  малейшему
ветерку дунуть на принца. Впервые со дня женитьбы на Анне Болейн король  был
в хорошем настроении.
   Но лорда Ремуса интересовали не король и не двор. Его интересовала  Кейт.
Когда он уехал, она пришла в мою спальню. Растянувшись на моей постели, она,
хихикая, сказала:
   - Думаю, его светлость попался на крючок, скоро он его проглотит.
   Она  была  права.  Через  неделю  лорд  Ремус  пр