его.  После
этого ей  было  достаточно  лишь  поднять  ковер  и  приблизить  глаз  к
отверстию, чтобы увидеть происходящее в нижней комнате.
   Когда двор, а вместе с ним  и  якобы  сопровождавшая  королеву  Диана
приезжали в Сент-Жермен, Катрин, заперев дверь  своей  комнаты,  убирала
ковер и смотрела в дыру.
   Видя  мужа  и  его  любовницу  вместе,  Катрин  испытывала  муки,  но
одновременно зрелище завораживало  ее.  Катрин  не  могла  противостоять
этому соблазну.
   Сквозь дыру она  видела  нового  Генриха,  новую  Диану.  Иногда  она
смеялась при мысли о том, что ей известны их интимные секреты,  но  чаще
плакала. Она знала, что стала бы счастливее, если бы  итальянец  заделал
дыру.
   Но она снова и снова устраивала себе пытку.
   В эту ночь они были вместе - ее  смуглый,  стройный  муж  и  Диана  -
женщина с ослепительно-белой кожей и волосами  цвета  вороного  коня.  И
были не одни.
   Войдя в спальню любовницы, Генрих увидел девушку с большими  голубыми
глазами, светлыми волнистыми волосами и  персиковой  кожей.  Перед  юной
красавицей стояла арфа. Незнакомка не отреагировала на появление Генриха
в комнате; казалось, ее взгляд был обращен внутрь,  она  словно  слушала
музыку, звучавшую в ее душе. На девушке был прозрачный  пеньюар;  тонкая
ткань обтягивала темные острые соски ее высоких грудей.
   Генрих видел ее впервые. Зачем Диана пригласила арфистку?
   Только сейчас заинтригованный Генрих заметил  Диану.  Она  лежала  на
кровати, положив руки под голову. Ее единственным облачением была черная
бархатная полоска, прикрывавшая шею.
   - Дорогой, ты знаешь, как я люблю музыку - пожалуй,  не  меньше,  чем
любовные утехи. Сегодня я  решила  соединить  одно  с  другим.  Надеюсь,
присутствие Клодии удвоит твои силы. Согласись, она прелестна. К тому же
она слепа от  рождения.  Лишив  ее  зрения,  Господь  компенсировал  это
необычайной музыкальностью.
   Диана встала с кровати, подошла к  шокированному  Генриху.  Он  начал
раздеваться, но она не дала ему сделать это. Диана сама сняла одежду  со
своего любовника. Сейчас она  напоминала  мать,  раздевающую  маленького
сына перед сном. Взяв Генриха  за  руку,  она  подвела  его  к  кровати.
Попросила лечь на спину. Смущенный Генрих выполнил ее пожелание. Взяв со
столика четыре куска белой ленты, Диана привязала руки и ноги  любовника
к столбикам, на которых держался полог кровати.
   Склонившись над Генрихом, Диана принялась целовать  его  шею,  плечи,
грудь, постепенно приближаясь к животу. Он не видел арфистку,  но  остро
ощущал ее близость. Она начала медленно перебирать струны арфы, наполняя
комнату чувственными звуками. Присутствие в комнате  второй  практически
обнаженной женщины сильно волновало молодого человека. Он с  нетерпением
ждал того момента, когда его тело сольется с телом Дианы.  Почувствовав,
что возбуждение Генриха достигло предела. Диана стала над ним на  колени
и ввела в себя его упругий, твердый член.  Сделав  несколько  осторожных
движений, внезапно позволила Генриху  проникнуть  в  нее  до  упора.  Ее
ритмичные движения  продолжались  до  тех  пор,  пока  Генрих  не  начал
постанывать от наслаждения. Арфистка заиграла быстрей. Почувствовав, что
Генрих приближается к пику блаженства, Диана замерла.
   - Постарайся отвлечься, думай о чем-то другом, - подсказала она  ему,
желая продлить их сладостное единение.
   Когда Генрих успокоился, она снова начала двигаться.
   Четырежды Генрих подходил к моменту  экстаза;  всякий  раз  Диана  не
давала ему кончить. Наконец она  почувствовала,  что  малейшее  движение
заставит его исторгнуть из себя  горячую  струю.  Привстав,  она  тотчас
склонилась над бедрами Генриха, обхватила рукой его  дрожащее  естество.
Сперма брызнула ей в лицо. Диана тщательно размазала ее по  своей  белой
коже.
   Служанки  ошибались,  считая,  что  сохранять  свежесть  кожи   Диане
помогает  колдовство.  Вот  уже  несколько  лет  она   делала   подобные
питательные маски не реже одного раза в неделю.
   Катрин горько плакала, приникнув к дыре. Она оторвалась от нее,  лишь
когда любовники заснули, отпустив арфистку.
 
*** 
 
   Катрин не знала, как ей избавиться от соперницы. Ей теперь  казалось,
что Генрих будет верен Диане до ее смерти. Если бы только  Анне  д'Этамп
удалось изгнать Диану с королевского двора!
   Напряженность в  отношениях  между  королем  и  дофином  усиливалась.
Крепский договор  привел  к  очередному  перемирию  в  войне  Франции  с
Испанией. Партии  реформистов  и  католиков  разошлись  в  оценке  этого
соглашения. Дофин испытывал недовольство. Генрих считал,  что,  если  бы
ему позволили сражаться дальше, он получил бы шанс одержать  победу.  Но
Франциск вместе с Анной и молодым Карлом Орлеанским радовался заключению
этого договора, позволявшего младшему принцу выбрать себе в жены одну из
двух девушек - дочь Карла Пятого, инфанту  Марию,  или  его  племянницу,
дочь Фердинанда Австрийского. Он получил четыре месяца на размышления. В
придачу к инфанте он получал Нидерланды  -  правда,  лишь  после  смерти
Карла Пятого; приданое племянницы включало в себя Милан, переходивший  к
Генриху после рождения у этой пары наследника.
   Генрих обращал внимание отца на  то,  что  эти  условия  совпадали  с
предлагавшимися ранее. Чего мы добились, спрашивал он, с помощью  долгой
и изнурительной войны? Мальчик  прав,  думал  Франциск;  однако  усталый
король не хотел новых сражений. Пусть молодой Карл остепенится.  К  тому
же Анна повторяла, что  Генрих  критикует  договор,  потому  что  он  не
заинтересован в укреплении позиций своего брата.
   Покои Генриха, наряду с  апартаментами  Дианы,  стали  штаб-квартирой
католической партии; однажды вечером, вскоре после подписания  Крепского
соглашения, Диана и Генрих  весело  ужинали  в  компании  самых  близких
друзей.
   Катрин не участвовала в пирушке; она оставалась в своей комнате. Днем
она сказала, что у нее болит голова. Она отправила Мадаленну слушать,  о
чем будут говорить за столом у Генриха. Девушка должна  была  спрятаться
за шторами.
   Катрин ждала ее возвращения. Мадаленна не любила  такие  задания,  но
выполняла их хорошо. У нее не было выбора.  Катрин  холодно  улыбнулась,
вспомнив испуганное лицо девушки. Она, Катрин де  Медичи,  возможно,  не
умела завоевывать любовь людей, но определенно обладала даром внушать им
страх.
   Она надеялась, что Мадаленна сообщит ей что-то существенное. Если  бы
только Диана сказала  нечто  такое,  что  позволило  бы  обвинить  ее  в
предательстве по отношению к королю! Какую радость испытала  бы  Катрин,
если бы Диану изгнали со двора! Но тогда Генрих последовал  бы  за  ней.
Однако дофин не мог пренебречь  своими  обязанностями.  Катрин  хотелось
рассказать Анне о своей любви  к  мужу  и  ненависти  к  его  любовнице.
Недобрые чувства,  которые  они  обе  питали  к  Диане,  сделали  бы  их
союзницами. Но она не решилась открыться Анне: никто  не  должен  знать,
что творится в ее душе. Всегда выгодней действовать тайно.
   В комнату, задыхаясь, вбежала Мадаленна. Катрин поднялась с кресла.
   - Мадаленна! Почему ты покинула свой пост?
   - Мадам дофина, месье  де  Вьевилль  только  что  вышел  из-за  стола
дофина. Он заявил, что не хочет участвовать в  его  интригах.  Произошла
ссора... и...
   - Какая ссора? - спросила Катрин. - Что ты услышала?
   - Все началось с разговора о  том,  каким  прекрасным  человеком  был
король, как обидно, что он  изменился  и  что  в  последние  месяцы  его
здоровье пошатнулось...
   - Да, да. Мы все это знаем.
   -  Потом  дофин  сказал,  что,  став  королем,  он  вернет  Анна   де
Монморанси, и все захлопали в ладоши. Дофин заявил,  что  месье  Бриссак
станет главнокомандующим артиллерией, а месье Сент-Андре -  гофмейстером
королевского двора.
   - Какая глупость! - воскликнула Катрин. - Что, если  об  этом  узнает
король?
   - Именно это сказал месье де Вьевилль. По  его  мнению,  дофин  делил
шкуру неубитого медведя. Де Вьевилль попросил отпустить его.
   - Ты славно поработала, Мадаленна. Дофин  и  вдова  сенешаля  сделали
достаточно много, чтобы  оказаться  изгнанными  со  двора...  Можешь  не
возвращаться. Оставайся здесь. Не говори никому о том, что  ты  слышала,
иначе тебя спросят, как тебе удалось это сделать.
   Мадаленна покраснела, и Катрин улыбнулась ей. Дофина вышла в коридор,
соединявший ее комнаты с покоями мужа и, сев у окна, принялась ждать.
   Вскоре она увидела королевского шута Бриандаса; он бесшумно вышел  из
покоев дофина.
   - Добрый вечер, Бриандас! - сказала Катрин. - У тебя  виноватый  вид.
Какие секреты ты услышал там?
   Бриандас, похоже, смутился. Он потерял свою врожденную находчивость.
   - Секреты? - пробормотал шут. - Что вы, мадам дофина...
   - И какую  должность  получишь  ты,  Бриандас,  -  лукаво  произнесла
Катрин, - когда я стану королевой Франции?
   - У вас превосходный слух, мадам дофина.
   - Новости быстро разлетаются по двору, шут.
   Она посмотрела на свои красивые белые пальцы.
   - Думаешь, Сент-Андре будет лучшим гофмейстером, чем Сент-Пол?
   Она продолжала разглядывать своя руки.
   - Не знаю, как король отнесется к этим перестановкам.  Думаю,  он  не
пощадит тех, кто аплодировал им. Эти люди могут лишиться голов, не успев
получить должности. Что скажешь, шут?
   - Да, человеку без  головы  не  нужны  никакие  должности,  -  сказал
Бриандас.
   - Все присутствовавшие там окажутся под подозрением.
   - Думаете, мадам дофина? Пожалуй, вы правы. Только такому  маленькому
человеку, как я, ничего не угрожает.
   - Неразумно быть излишне скромным, Бриандас. Я сама  весьма  скромна,
но, окажись я за этим столом, я бы нашла, как поступить.
   - Что бы вы сделали, дофина?
   - Я бы отправилась к королю и предоставила  ему  доказательства  моей
лояльности. Нынешнего короля следует бояться  больше,  нежели  будущего.
Если ты потеряешь голову сегодня, для тебя уже не будет иметь  значения,
кто станет королем завтра.
   - Я вижу, что вы - мой друг, мадам.
   - Я - друг скромных и кротких.
   Глаза шута подобрели; он отвесил Катрин низкий поклон.
   Дофина проводила взглядом шута, отправившегося в покои короля.
   Франциск ужинал в обществе Анны, кардинала Лоррена и нескольких своих
приближенных, включая месье  де  Тэ,  главнокомандующего  артиллерией  и
графа де Сент-Пола.
   Шут без лишних церемоний обратился к королю:
   - Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа!
   Франциск, изумленный  таким  дерзким  обращением,  спросил,  что  оно
означает.
   - Вы больше не король, - лукаво заявил Бриандас. - Я только что узнал
об этом. А вы, месье де Тэ,  отныне  не  главнокомандующий  артиллерией.
Вашу должность занял Бриссак. Вы, месье де Сент-Пол, уже  не  гофмейстер
королевского двора -  им  назначен  Сент-Андре.  Скоро  к  нам  вернется
Монморанси. Исчезните, Франциск  Валуа.  Вы  уже  мертвец,  и  Бог  тому
свидетель!
   Король встал; он взял шута за грудки и тряхнул маленького человечка.
   - Черт возьми, если ты не объяснишь, что ты имеешь в виду, я пощекочу
твое сердце кинжалом. Говори, если хочешь жить.
   - Король мертв! - закричал Бриандас. - Да здравствует  король  Генрих
Валуа!
   Лицо короля стало багровым.
   Бриандас поспешил добавить:
   - Я слышал это своими собственными ушами. Король  Генрих  и  королева
Диана уже садятся на трон.
   Но  Франциску  надоела  эта  клоунада;  он  приказал  шуту   говорить
серьезно. Когда Бриандас смолк, король пришел в ярость.
   Анна засмеялась.
   - Значит, он осмелился произнести вслух свои подлые  мысли.  Поверьте
мне, за всем этим стоит мадам Диана. Ей не терпится стать королевой.
   Но подстрекать Франциска не было необходимости.  Катрин,  вошедшая  в
комнату, увидела, что король в ярости. Она беззвучно засмеялась, услышав
слова Анны. Скоро для любовницы Генриха не  найдется  места  при  дворе;
конечно, дофину не позволят отсутствовать слишком долго.
   Франциск решил показать  Генриху,  что  король  еще  жив.  Он  вызвал
командира гвардии и приказал ему привести сорок своих лучников.
   С  жаждой  мести  в  сердце  король  отправился  в  покои  Генриха  в
сопровождении этого отряда.
   Но шпионы Дианы действовали не менее  проворно,  чем  шпионы  Катрин;
Генрих узнал о гневе отца за десять минут до прибытия  Франциска  в  его
покои. Дофин и Диана бежали в Ане.
   Когда Франциск ударом ноги распахнул дверь покоев Генриха, он  увидел
там лишь слуг, убиравших со стола остатки еды. Франциск схватил  первого
попавшегося лакея и принялся трясти его до  тех  пор,  пока  лицо  этого
человека не стало таким же багровым, как лицо короля.
   - Где твой господин? - закричал он. - Говори,  глупец,  или,  клянусь
Святой Девой, я перережу тебе глотку.
   - Мой милостивый король... он... уехал... десять минут тому назад.
   Франциск отшвырнул от себя этого человека.
   - Значит, он бежал.  Ему  и  его  друзьям,  заслуживающим  гильотины,
повезло. Вон отсюда... все вы! - крикнул он лакеям, поигрывая шпагой.
   Франциск подал знак лучникам, и они бросились на  несчастных  лакеев,
которые думали только о том, как им спрятаться от  разъяренного  короля.
Они стали выпрыгивать на двор через окна. Король и его  гвардия  швыряли
им вслед остатки трапезы. Королевский гнев  не  утихал.  В  окна  летели
тарелки, хрустальные бокалы, ножи и вилки. За ними  последовали  стулья,
столы, зеркала. Затем король схватил алебарду и рассек ею все  гобелены,
висевшие на стенах; его ярость одержала верх над любовью к прекрасному.
   Орудуя алебардой, он слышал нахальный голос своего шута:  "Да  спасет
Вас Господь, Франциск Валуа! Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель!"
   Франциск знал, что, будь он моложе, он не рассердился бы так  сильно.
Он рассвирепел оттого, что ему напомнили, как близок он к могиле.
   Он страдал.
   Катрин тоже была несчастна. Ей удалось изгнать Диану со двора, но эта
женщина захватила с собой мужа Катрин.
 
*** 
 
   Печаль овладела королем Франции. Он не  мог  простить  сына,  явно  с
нетерпением ждавшего его смерти. Генрих  провел  в  Ане  четыре  недели,
прежде чем осмелился появиться при дворе. Дофин метался между  Фонтенбло
и Ане до тех  пор,  пока  больной  король  не  понял,  что  ему  следует
помириться с дофином. Однако в его  сердце  не  было  любви  к  Генриху;
Франциск приблизил к себе Карла, в котором души не чаял.
   Но Генрих, являвшийся хорошим солдатом, мог оказаться полезным своему
отцу. Мир с Испанией еще не означал мира с Англией. Генрих  вернулся  из
своего недолгого изгнания, чтобы помочь отцу в его борьбе с британцами.
   Были предприняты отчаянные попытки высадиться на побережье Сассекса и
острова Уайт. Обе закончились бесславно.  Неудачей  завершилась  попытка
отбить у англичан Булонь.
   Когда Франциск разбил свой лагерь  под  Аббевиллем,  короля  постигло
одно из главных несчастий его жизни.
   Август выдался жарким; на улицах города запахло  гниющими  отбросами.
Вскоре страшная весть долетела до лагеря. В Аббевилль пришла чума!
   Франциск немедленно  издал  приказ,  запрещающий  солдатам  ходить  в
город.  Он  знал,  что  это  -  конец  кампании.  Он  мог  сражаться   с
неприятельской армией,  но  не  с  чумой.  Он  должен  заключить  мир  с
англичанами, найти союзников, повысить боеспособность  всех  французских
крепостей.
   Он лежал в своей роскошной кровати - даже  в  походе  его  ложе  было
роскошным, - и с  грустью  думал  о  годах  своего  правления  Францией,
начавшихся блестяще и заканчивавшихся бесславно.  Сумеет  ли  осторожный
Генрих вернуть себе все потерянное его отцом?
   Франциску доложили, что  граф  д'Энген  просит  об  аудиенции;  когда
молодой красавец пришел к королю. Франциск тотчас  увидел  на  его  лице
следы недавних слез.
   Граф упал на колени, не посмев приблизиться к королю; в его поведении
было нечто странное; страх закрался в сердце Франциска.
   - Что случилось? - спросил король.
   Молодой граф попытался найти нужные слова, но сумел лишь  всхлипнуть.
Король, приподнявшись на локте, приказал ему немедленно сообщить,  какую
новость он принес.
   - Сир, этой ночью я ходил в город.
   - Что? - взревел король. - Тебе известен мой приказ?
   - Сир, я был там по воле герцога Орлеанского.
   Король  улыбнулся  украдкой.  Молодой,   безрассудно   смелый   Карл,
несомненно, заявил, что не боится ничего, даже чумы. Какие  проделки  он
вытворял в детстве! Но сейчас не до шуток. Его следует наказать. Но  что
с этим умным молодым человеком  -  любимцем  Франциска?  Почему  д'Энген
стоит на коленях и хнычет, как девушка?
   Франциска охватила тревога. Он приказал графу продолжать.
   - Мы были в доме купца.
   - Дальше! - потребовал король.
   -  Там  жила  девушка  -  дочь  купца.  Герцог  видел  ее,  она   ему
понравилась.
   - И что?
   - Она умерла... от чумы.
   - Глупец! - закричал Франциск. - Ты явился ко мне, чтобы поведать  об
этой идиотской выходке? Клянусь честью, ты заплатишь за  это.  Я  заточу
тебя в тюрьму. Дурак!
   - Это еще не все. Когда мы оказались возле дома, ее тело  увозили  на
повозке. Герцог настоял на том, чтобы мы вошли внутрь. Он думал, что это
- уловка отца, спрятавшего свою дочь.
   Внезапно Франциску стало дурно. Он понял, что граф пытается  сообщить
какую-то страшную новость. Д'Энген мягко, осторожно подготавливал к  ней
короля Франциск раскрыл  рот,  чтобы  закричать,  но  из  его  горла  не
вырвалось и звука.
   - Мы увидели кровать, на  которой  она  умерла.  Герцог,  по-прежнему
считая, что девушку прячут от него, рассек постель своим клинком.  Перья
полетели по комнате... они опускались на  нас...  Перья  из  перины,  на
которой лежала девушка, недавно умершая от чумы!
   - Боже  мой!  -  простонал  Франциск,  боясь  взглянуть  на  молодого
человека.
   - Ее отец смотрел на нас, но, думаю, он нас не видел. Чума поразила и
его.
   Франциск стремительно встал с кровати.
   - Довольно болтовни. Где мой сын?
   Д'Энген вскочил на ноги, преграждая путь королю.
   - Вы не можете пойти к нему. Вы этого не сделаете.
   Франциск оттолкнул молодого человека в сторону. Король  почувствовал,
что его ладони покрылись потом. Он побежал  к  палатке  своего  младшего
сына.
   Люди, стоявшие возле нее, попытались остановить Франциска. Он  заорал
на них. Для короля не существует ничьих приказов! Если они не отойдут  в
сторону, их постигнет кара.
   О горе! Его любимый сын Карл лежал  на  кровати.  Неужели  еще  вчера
утром он, Франциск, улыбался, глядя на него?
   - Карл! - с надрывом закричал король.  -  Мой  дорогой  сын!  Как  ты
мог...
   Его голос дрогнул - Карл поднял глаза, но  не  узнал  отца.  Д'Энген,
войдя в палатку, остановился возле короля. Граф беззвучно плакал.
   - Священник умолял нас отойти от города, -  сказал  молодой  человек,
обращаясь как бы к самому себе. - Он был прав... когда говорил,  что  мы
играем со смертью...
   Франциск повернулся к графу.
   - Надо что-то сделать! - закричал король. - Где наши лекари?
   Д'Энген поднял свои печальные глаза и посмотрел на Франциска. Они оба
понимали, что ничего уже нельзя сделать.
 
*** 
 
   Постареть, оставив в  прошлом  славную  молодость,  потерять  вкус  к
некогда любимой всей душой жизни - вот печальный  удел  человека,  думал
Франциск.
   Господь отвернулся от него. Ему не везло на поле  брани;  он  потерял
двух самых дорогих  сыновей;  он  остался  с  третьим  сыном,  постоянно
раздражавшим его. Любовница изменяла ему, и у него не было  ни  сил,  ни
желания найти ей замену.  Охота  утомляла  его.  Что  осталось  больному
старику, который когда-то был сильным юношей?
   После смерти Карла грустный король вернулся в Париж. Скорбящий  отец,
он все же оставался королем и должен был помнить,  что  теперь  Карл  не
принесет Франции могущество с помощью удачного брака, что  снова  Милан,
которым помахали перед его носом, ускользнул от протянутых к  нему