обработать.
   - У меня здесь лошадь. Я живу неподалеку, в Довер-хаусе,  и  скоро  я
буду дома.
   - И все-таки руку следует осмотреть.
   - Где?
   Он махнул рукой в сторону дома. Этого шанса я упустить не могла.  Мне
предоставлялась возможность посетить дом, в который, если верить  словам
Эбби и моих родителей, новым хозяином еще не допускался ни один человек.
   - Благодарю вас, - ответила я. Входя снова в этот  холл,  я  испытала
странное чувство.
   - Вы совсем ничего не изменили, - заметила я.
   - А зачем? - спросил Грэнтхорн.
   - Большинство людей любит вносить в дом свои привычки.
   - Это всего лишь место, где я могу  жить  в  мире  и  спокойствии,  -
ответил он.
   - Да, конечно, вы надеетесь на это, и,  я  думаю,  не  следовало  мне
вторгаться в ваш дом.
   Вопреки моим ожиданиям,  он  не  стал  утверждать,  что  я  вовсе  не
вторгаюсь.
   - Входите и присаживайтесь.
   Так я вновь очутилась  в  том  зале.  Я  взглянула  на  галерею,  где
когда-то размещались  менестрели,  и  мне  показалось,  что  сейчас  она
выглядит более зловещей, чем когда-либо. Я услышала шум наверху.
   - Смит! - позвал Джереми Грэнтхорн. - Поди сюда, Смит!
   Появился Смит и уставился на меня. Он выглядел так же мрачно,  как  и
его хозяин, и был несколькими годами старше его.
   - Молодую леди укусил пес.
   - Пересекла границу владений?
   Мой менее чем любезный знакомый сказал:
   - Принеси немного воды.., и бинт или что-нибудь в этом роде.
   - Бинт? - изумился Смит.
   - Ну, найди что-нибудь!
   Я поднялась.
   - Вижу, я причиняю вам много беспокойства, - надменно произнесла я. -
Это просто царапина, и я сама виновата. Поеду домой: там я  сделаю  все,
что нужно.
   - Сядьте, пожалуйста, - произнес Джереми Грэнтхорн.
   Я повиновалась, обвела взглядом зал и попыталась завязать разговор:
   - Раньше этот дом принадлежал моей сестре, это у нее вы купили его.
   Он не ответил.
   - Вам нравятся дом, соседи?
   - Здесь тихо, спокойно почти всегда.  Упрек  моему  любопытству?  Бог
свидетель, Я задавала ему лишь вежливые вопросы.
   Вернулся Смит с тазом горячей воды, полотенцем и  какой-то  мазью.  С
руки его свисал кусок ткани, которую только что от чего-то  оторвали.  Я
опустила руку в воду и омыла ее, после чего Грэнтхорн наложил  на  ранку
немного мази.
   - Она проверена, - буркнул он, - очень хороша при растяжении связок и
легких царапинах.
   Потом он забинтовал руку. Пока  он  занимался  этим,  подошел  пес  и
понюхал мою юбку.
   - Ты ничего особенного не сделал, - сказала  я.  Пес  склонил  голову
набок и взмахнул хвостом.  Тогда  я  заметила,  что  первый  раз  хозяин
проявил ко мне некий интерес:
   - Странно. Пес дружелюбен к вам.
   - Он понимает, что вы приняли меня, а значит, и он может сделать это.
. - Хороший Демон:
   - произнес он голосом, далеко отличным от того, каким он обратился ко
мне, и погладил пса, который подвинулся немного ближе. Я протянула  руку
и тоже погладила его. Джереми Грэнтхорн был явно потрясен.
   - Вы любите собак...
   - Собак и вообще всех животных, а особенно мне нравятся птицы.
   - Никогда не видел, чтобы Демон так быстро принимал человека.
   - Я знала, что мы сможем подружиться. Кроме  того,  это  была  легкая
ранка, поверхностная.., всего лишь царапинка.
   Он недоверчиво посмотрел на меня.
   - И пес же должен был это сделать, разве не так? - продолжала я. - Он
обязан был показать мне, что его долг - охранять усадьбу, а я  вторглась
на его территорию. Я не смогла объяснить ему, что я ни в коем случае  не
хотела заходить, а просто побежала за своим платком. Но он понял, что  я
не несу зла.
   Он помолчал.
   - Вот, - наконец, промолвил он. - Думаю, будет все в порядке.  Ничего
плохого не должно случиться.
   - Благодарю вас, - сказала я, поднимаясь с места.
   Грэнтхорн заколебался. Я думаю, он ломал себе голову,  не  предложить
ли мне чаю или еще что-нибудь, но я намеревалась показать ему, что ни  в
коем случае не собираюсь и дальше нарушать жизнь столь  негостеприимного
хозяина.
   - До свидания, - протянула  я  руку.  Он  взял  ее  и  поклонился.  Я
направилась к двери. Он последовал за мной, собака шла по пятам.
   У двери он остановился, провожая меня взглядом. Медленно  я  пошла  к
тому месту, где был привязан Томтит. Я уже начала уставать.
   Странно, но теперь я чувствовала себя  абсолютно  по-другому,  нежели
тогда, когда вошла в этот дом в ночь бури. Мной овладело  чувство  обиды
по отношению к этому мужчине-отшельнику, чьи манеры были почти грубыми.
   Но все  же  я  чувствовала,  что  вернула  то,  что  потеряла,  когда
наткнулась на Карлотту и Мэтью Пилкингтона в Красной комнате.

***

   Возвратившись домой, я почувствовала, как я устала. Моя мать была вне
себя от беспокойства. Она радовалась, когда я начала проявлять интерес к
Томтиту и  выезжать  на  прогулки,  но  я  знала,  что  каждый  раз  она
нервничала, пока я отсутствовала. На следующий день я  чувствовала  себя
слишком утомленной, чтобы выезжать куда-либо, но больше  меня  волновало
другое. Меня заинтересовали этот человек из Эндерби-холла, его  слуга  и
пес.
   Прошла неделя с тех пор,  и  я  снова  встретилась  с  Грэнтхорном  Я
проезжала мимо его владений, направляясь домой, когда  наткнулась  прямо
на него. Он совершал прогулку вместе со своим верным псом.
   К этому времени я, почувствовав себя изнуренной, возвращалась  домой,
Томтит уверенно  вез  меня  по  дороге.  Я  было  проехала  мимо,  когда
Грэнтхорн окликнул меня:
   - Добрый день, мисс!
   Я натянула поводья. Я чувствовала  себя  утомленной  и  находилась  в
состоянии, близком к обмороку. Томтит нетерпеливо переступал копытами.
   - Вам плохо? - спросил Грэнтхорн. Я только собралась ответить, как он
взял поводья из моих ослабевших пальцев.
   - Мне кажется, вам надо отдохнуть. Он повел лошадь по  направлению  к
своему дому. Томтит, казалось, почуял в  нем  друга,  ибо,  несмотря  на
недружелюбие, с которым Грэнтхорн  относился  к  роду  человеческому,  я
распознала в нем то единение с животными, которое жило и во мне.
   Он привязал Томтита к столбу у конюшни рядом  с  домом  и  помог  мне
спешиться. Я была удивлена такой заботой.
   - Мне бы не хотелось мешать вам, -  проговорила  я.  -  Вам  ведь  не
нравятся люди, вторгающиеся в ваши владения?
   Он ничего не ответил, провел меня в холл.
   - Смит! - крикнул он. - Смит! Леди плохо себя чувствует. Я отведу  ее
в гостиную, помоги мне. Они взяли меня под руки.
   - Благодарю, но мне уже лучше... Я могла бы поехать домой.
   - Нет, - ответил Джереми Грэнтхорн, - вам требуется кое-что,  что  бы
привело вас в чувство. У меня есть особое вино. - Он повернулся к  Смиту
и прошептал ему что-то. Смит кивнул и мигом исчез.
   Меня усадили в кресло в маленькой зимней гостиной, которую я  знавала
еще по прошлым временам. Это была одна из самых приятных комнат Эндерби,
казалось, она избежала той мрачности, что владела домом.
   - Со мной было бы все в порядке, - обратилась я к Грэнтхорну.  -  Мой
конь доставил бы меня домой. Он всегда так поступает, когда я устаю...
   - И часто с вами.., такое? - спросил он.
   - Постоянно, но это не страшно, если я с Томтитом. Он знает и отвозит
меня домой...
   - Вам не следовало бы выезжать одной.
   - Я предпочитаю одиночество. Вошел Смит с подносом и  бокалами,  куда
он разлил вино густого рубинового оттенка.
   - Очень хорошее вино! - заметил Джереми Грэнтхорн. - Я думаю, оно вам
понравится и, обещаю, приведет в чувство. Оно славится своими  целебными
качествами.
   Смит вышел, оставив нас наедине. Я отхлебнула вина. Он оказался прав,
вино, действительно, помогало.
   - Я была очень больна, - и  я  рассказала  ему  о  своей  болезни.  -
Доктора считали, что я навсегда останусь инвалидом, но недавно я  начала
выезжать верхом.
   Он внимательно выслушал мои слова.
   - Это очень тяготит, когда ты чувствуешь себя ущербным. Со мной  тоже
случилось нечто подобное: я был ранен под Венлоо и с  тех  пор  не  могу
нормально ходить.
   Я рассказала ему, как заболела во время бури и целую ночь  провела  в
лесу  в  бессознательном  состоянии,  что  и  стало  причиной   болезни,
поразившей мои конечности.
   Грэнтхорн сосредоточенно слушал меня, но в конце рассказа я  внезапно
рассмеялась, так как до меня дошло,  что  невеселая  тема  нашей  беседы
пробудила в нас некий интерес друг к другу, тогда как  ничто  другое  не
способно было сделать это.
   Он спросил, почему я смеюсь. И я ответила, что довольно забавно,  что
болезнь может быть такой интересной темой.
   - Несомненно, в особенности для тех, кто страдает. Это их жизнь.
   - Но ведь в нашей жизни присутствуют и другие вещи.
   Я вдруг обнаружила, что могу легко говорить с ним. Вбежал Демон, и, я
уверена, он был доволен тем, что я нашла общий язык с его хозяином.
   Я спросила Грэнтхорна, как ему удается справляться  с  таким  большим
домом, имея в распоряжении лишь одного слугу, на  что  он  ответил,  что
вовсе не занимает весь дом, а пользуется лишь частью его.
   На моих губах замер вопрос: а зачем же тогда было покупать дом  таких
размеров? И хоть я так и  не  спросила  об  этом,  Грэнтхорн  все  равно
ответил:
   - В этом доме было что-то такое, что привлекло меня.
   - Вас привлек Эндерби?! Мы всегда считали,  что  это  весьма  мрачное
место - здесь царит какая-то обреченность.
   - А я сам очень мрачный человек, так  что  он  очень  подходит  моему
настроению.
   - О, - вырвалось у меня, - прошу вас, не говорите так!
   Вино или что-то еще придало мне сил.
   - Раньше я  чувствовала  себя  потерянной,  никому  не  нужной...  Вы
понимаете, что я имею в виду? Он кивнул.
   - Когда я обнаружила, что не могу двинуть  ни  рукой,  ни  ногой,  не
испытав при этом ужасной боли, когда поняла, что  большую  часть  дня  я
должна проводить в постели, и что все для меня кончено... Я до  сих  пор
порой ощущаю это.
   - Я знаю. Я хорошо знаком с этим чувством.
   - А потом начали случаться маленькие эпизоды...  Когда  Демон  укусил
меня...  Это  было  даже  интересно.  Небольшое  происшествие,  но   оно
выбивается из хмурого однообразного ряда дней, и человек вновь  начинает
ощущать интерес к жизни.
   - Я понимаю, - произнес Грэнтхорн, и мне показалось,  что  голос  его
немного смягчился. Он осведомился насчет укуса. Я протянула ему руку.
   - Мазь, что вы наложили мне, - великолепное средство. Ранка уже почти
затянулась.
   - Эту мазь я раздобыл, когда служил в армии. Мне  хотелось  узнать  о
нем побольше, но я ни о чем не спрашивала, а ждала, чтобы он сам мне все
рассказал, и, мне кажется, он оценил это.
   Мне полегчало, и, когда я поднялась, чтобы уйти, он не попытался меня
задержать, но настоял на том, чтобы проводить до Довер-хауса.
   Я сказала, что он может сейчас познакомиться с моими  родителями,  но
Грэнтхорн ответил, что сразу же поедет  обратно.  Я  не  настаивала,  но
чувствовала себя лучше, чем когда-либо, и, хотя я была слишком изнурена,
чтобы ехать куда-либо на следующий день, я лежала в кровати и вспоминала
эту встречу.

***

   Это  было  началом  нашей  дружбы.  Я  проезжала  мимо,  а  Грэнтхорн
прогуливался рядом с домом, и мы встречались будто бы случайно. Потом  я
заходила в дом, сидела с ним и выпивала бокал вина. Он был знатоком  вин
и сделал несколько сортов специально, чтобы я попробовала.
   Если его не было, откуда-то прибегал Демон и радостно лаял,  а  потом
из дома всегда появлялся либо Джереми Грэнтхорн, либо  Смит  посмотреть,
что случилось. Когда они замечали, кто является причиной переполоха, они
тут же приглашали меня в Эндербихолл.
   Моя мать, когда узнала, была довольна моим новым знакомством.
   - Я должна попросить его отобедать с нами.
   - О нет, нет! - быстро возразила я. - Он не принимает приглашений.
   - Он, должно быть, очень странный человек.
   - Это так, - ответила я. - Что-то вроде отшельника.
   Мать сочла, что мне пойдет на пользу, если я почаще стану встречаться
с другими людьми, и, несмотря на то,  что  это  было  довольно  странное
знакомство, она приняла его.
   Наша дружба крепла. Я довольно много рассказывала Грэнтхорну о  себе,
упомянула и мою сестру Карлотту, при этом намекнув,  что  любила  одного
человека, но он предпочел мне Карлотту.
   Он не задавал вопросов.  Между  нами  существовал  как  бы  неписаный
кодекс правил, поэтому я могла свободно говорить  о  своем  прошлом,  не
опасаясь столкнуться с назойливыми расспросами.
   То же самое было и с ним: я позволяла ему говорить все. У  него  тоже
была любовь, но после того, как он  был  ранен  под  Венлоо  и  вернулся
хромым, он обнаружил, что девушка предпочла ему другого. Я понимала, что
многое Грэнтхорн мне не рассказывал, и это многое очень тяготило его.
   Мне казалось, он очень страдал от боли в раненой  ноге.  Бывали  дни,
когда он находился в полном отчаянии.  Я  старалась  встречаться  с  ним
именно в такие дни, ибо я была уверена, что приносила ему небольшую,  но
все-таки радость.
   Мы говорили о наших собаках, а Демон сидел у ног и следил за нами, то
и дело стуча хвостом об пол, чтобы выказать свое одобрение.
   Джереми - так я называла его в своих сокровенных мыслях, хотя никогда
по имени к нему не обращалась, - с нетерпением ожидал моих визитов, хоть
никогда  не  просил  меня  приезжать.  Я  часто  задумывалась,  что   бы
произошло, если бы я перестала ездить к нему?  Наша  дружба  была  очень
странной, но я знала, что обоим она идет на пользу.
   Мало-помалу он начал рассказывать  о  себе.  Перед  войной  он  много
путешествовал, некоторое время жил во Франции и хорошо знал эту страну.
   - Мне бы хотелось вернуться, правда, теперь я там  никому  не  нужен.
Хромой солдат.., это тяжкая обуза.
   - Но вы хорошо послужили в свое время.
   - Солдат -  бесполезное  существо,  когда  он  становится  негоден  к
строевой службе. И ему ничего не остается делать, как уехать в  деревню,
"с глаз долой - из сердца вон". Это сплошное разочарование, поскольку он
всем напоминает своим видом, что с ним сделала  преданная  служба  своей
родине.
   Когда на Грэнтхорна находило такое настроение, я начинала подшучивать
и зачастую добивалась того, что он и  сам  начинал  смеяться  над  самим
собой.
   Так продолжалась моя дружба  с  новым  владельцем  Эндерби-холла,  но
однажды  к  нам  в  дом  прибыл  посланец.  Мои  родители  в  тот   день
отсутствовали, а  я  была  только  рада  этому,  поскольку  письмо  было
адресовано мне и, откровенно говоря, явилось самым  странным  посланием,
что я когда-либо в жизни получала. Оно  пришло  из  Франции..,  от  моей
сестры Карлотты.
   Мои пальцы дрожали, пока я вскрывала письмо.
   Я быстро  пробежала  его  глазами,  отказываясь  верить  прочитанному
Карлотта, умирает! Кларисса.., ей требуется моя помощь!

   "Ты должна приехать. Ты должна забрать отсюда мою девочку"

   Сжимая в руках лист почтовой бумаги, я без сил  опустилась  в  кресло
Где-то  далеко  я,  казалось,  увидела  Клариссу..,  одну-одинешеньку..,
испуганную.., протягивающую ко мне свои ручки.

ОТКРЫТИЕ В ПАРИЖЕ

   Какое-то чувство подсказало мне не показывать письмо  родителям:  они
бы попытались послать во Францию  своего  человека  с  приказом  вывезти
оттуда  девочку.  Казалось,  только  это  можно  было  сделать  в  такой
ситуации, но где-то внутри я чувствовала, что это так легко не  пройдет.
Во-первых, мы находились с Францией в состоянии войны и  между  странами
не было нормального сообщения. Переправиться из одной страны в другую не
мог никто, разве что тайным образом, - во  Франции  приветствовали  лишь
якобитов.
   Мои родители поступили бы так,  как  посчитали  бы  нужным,  лишь  бы
переправить  Клариссу  в  Англию,  но,  скорее  всего,  их  попытка   бы
сорвалась. Моего отца как бывшего солдата сразу бы заподозрили,  человек
его положения, пробирающийся во враждебную его отечеству страну,  далеко
не уйдет.
   Я снова и снова перечитывала письмо. Карлотта  умирает...  Что  могло
случиться? Лорд Хессенфилд уже умер... Наверное, там у них что-то  вроде
чумы? И Кларисса..,  сирота..,  одна...  Нет,  не  совсем  одна,  с  ней
служанка Жанна, бывшая цветочница.
   Я была в отчаянии: надо что-то предпринять, но что? Мать заметила это
и побранила меня за то, что я переутомляюсь. Я должна  отдыхать  почаще,
говорила она. Я притворилась, будто бы отдыхаю, но все  время  думала  о
письме Карлотты и о Клариссе во Франции, нуждающейся во мне.
   И  вдруг,  посреди  ночи,  мне  пришла  в  голову  безумная  идея.  Я
проснулась в огромном возбуждении, вся дрожа. Уверена, что в ту  секунду
я могла бы выпрыгнуть из постели, добраться до побережья и, перебравшись
через море, направиться прямиком в Париж.
   Я  чувствовала,  как  жизненные  силы  возвращаются  ко  мне,   когда
заговорил здравый смысл.
   - Это невозможно! - сначала воскликнула я, но потом добавила:
   - Нет, возможно! Я могу сделать это!
   Я лежала в кровати, дожидаясь  утра,  и,  должна  признаться,  что  с
приближением дня здравый смысл заговорил во  мне  с  новой  силой:  "Это
сумасшествие! - прозвучало  у  меня  в  голове.  -  Это  сон,  фантазия,
порожденная ночью!"
   Моя идея состояла в том, что я сама отправлюсь во Францию  и  привезу
Клариссу домой. Но как будто какие-то голоса насмехались надо мной - мой
собственный голос: "Ты.., инвалид.., ты быстро  устаешь..,  ты,  которая
никогда не испытывала никакой тяги к приключениям..,  всегда  выбирающая
общедоступные пути.., и ты планируешь  такое  приключение?  Это  смешно,
хуже - это сумасшествие!"
   Но все равно я не могла отказаться от своей задумки. Она  взволновала
меня, и, что было гораздо более странно и  явилось  настоящим  чудом,  я
чувствовала, как во мне прибывают силы. И с наступлением дня  я  уже  не
твердила себе, что это  невозможно,  но  задавалась  вопросом,  как  это
сделать?
   Женщина, путешествующая по  Франции,  не  привлечет  к  себе  особого
внимания. Я могла бы нанять лошадей и грумов Париж - большой город, а  в
больших городах спрятаться легче, чем где-либо. Я  поеду  в  тот  дом  в
Париже, у меня есть адрес. Какой радостью будет вновь увидеть девочку!
   После того как я подружилась с ней, я впервые почувствовала, что  иду
на поправку. Она снова вселила в меня  желание  жить.  Так  случилось  и
теперь,  когда  передо  мной  раскинулся  этот  труднейший   по   своему
исполнению план я ощущала, что с каждой  минутой  все  больше  и  больше
оживаю.
   Но как.., как..? Я знала, если я решусь посоветоваться  с  отцом,  он
возьмет все на себя, а мать с ума сойдет  от  беспокойства.  "Мы  должны
тщательно обдумать, что можем сделать, чтобы вернуть ее", - скажет  она,
затем последуют долгие споры, а потом может  оказаться  слишком  поздно.
Что-то говорило мне, что я одна должна поехать за Карлоттой во Францию.
   Весь день и всю следующую ночь  я  обдумывала  свой  план.  Возникали
новые вопросы, но наутро я поднялась, чувствуя  себя  свежей  и  бодрой,
несмотря на бессонную ночь. Я приняла решение, лишь один  человек  может
меня понять, и он хорошо знаком с Францией. Я расскажу ему о моем плане.
Сначала он рассмеется, но только сначала, а если выслушает до  конца,  я
уверена, он поймет. И еще в одном я была твердо убеждена: если он сможет
понять меня, он поможет.
   Я поехала к Джереми Грэнтхорну.

***

   Все было так, как я себе и представляла. Он был полон иронии:
   - Это сумасшествие! Вы.., едете во Францию?  Даже  если  бы  вы  были
абсолютно здоровы, и то это было  бы  невозможно.  С  чего  вы  начнете,
поделитесь со мной?
   - Я найду кого-нибудь, кто бы доставил меня во Францию.
   - Каким образом?
   - Я найму корабль.
   - У кого?
   - Это я еще должна выяснить.
   - Вы понимаете, что между нашей страной и Францией идет война?
   - Во Франции боев нет.
   - Здесь вы правы, но, как вы думаете, примут англичанку во Франции?