ько  я
потянулась за ним, порыв ветра подхватил его  и  шаловливо  унес  за  стену,
словно в наказание за мое подглядывание. Он мягко опустился на  траву  рядом
со столиком, но никто ничего не увидел.
   Я впала в уныние, вспомнив, чей это подарок. Мне  ничего  не  оставалось,
как окликнуть хозяек и попросить подать шарфик  или  навсегда  расстаться  с
ним. Но не кричать же с дерева. Придется спуститься вниз, постучать в дом  и
рассказать какую-нибудь правдоподобную историю.
   Я сползла с дерева,  в  спешке  так  ободрав  ладони,  что  на  них  даже
выступила кровь. Я грустно рассматривала царапины, как вдруг ко мне  подошел
Стирлинг.
   - И дубу можно найти применение, - сказал он.
   - Что вы имеете в виду?
   - Вы прекрасно понимаете, что. Вы шпионили за этими дамами.
   - Откуда вы знаете? Сами шпионили?
   - Нет. Просто, как и вы, вежливо взглянул на них. А теперь пошли. Хоть  я
и не совсем ваш опекун, но не могу допустить, чтобы в этот странный  дом  вы
вступили одна.
   - Но как мы войдем туда?
   - Очень просто. Вы попросите провести вас к леди Кэрдью и скажете ей, что
ваш шарф покоится на ее прекрасной лужайке.
   - А, может, лучше позвать кого-то из слуг?
   - Вы слишком застенчивы. Мы смело войдем и спросим леди Кэрдью.
   Я чувствовала себя очень неловко, но Стирлинг, похоже, понятия не имел  о
приличных манерах. Мы пересекли лужайку и подошли к сидящим  дамам.  На  нас
взглянули в крайнем изумлении.  Только  теперь  я  поняла,  каким  необычным
должно было им показаться наше вторжение.
   - Добрый день, - сказал Стирлинг, - надеюсь, мы вас не  побеспокоили.  Мы
зашли, чтобы подобрать шарф моей подопечной.
   - Шарф? - в замешательстве повторила девушка.
   - Это выглядит странно, - сказала я, чтобы как-то объяснить  случившееся,
- но порыв ветра сорвал его с моей шеи и перенес через вашу стену.
   Они все еще выглядели растерянными, но не могли ничего возразить,  потому
что - вот он, шарф. Стирлинг подобрал его и отдал мне. Вдруг он спросил:
   - Что это с вашими руками?
   - О, дорогая, - воскликнула девушка, - они в крови.
   - Я расцарапала их о дерево, когда пыталась  поймать  шарф,  -  заикаясь,
объяснила я.
   Стирлинг, явно забавляясь, смотрел так, словно  собирался  рассказать  им
правду.
   Девушка же, напротив, была само сочувствие.
   - Вы приезжие? - спросила та, которую звали Люси. - Я уверена, вы  живете
не здесь, иначе мы бы вас знали.
   - Мы остановились в гостинице "Фэлкон", - ответила я.
   - Нора, - быстро вмешался Стирлинг, - у тебя идет кровь.
   Он повернулся к девушке.
   - Можно ей присесть на минутку?
   - Конечно, - сказала девушка. - Конечно, и  надо  заняться  вашей  рукой.
Люси может ее забинтовать. Не так ли, Люси?
   - Разумеется, идемте со мной, - кротко ответила та.
   Я попыталась возразить, потому что предпочла бы остаться и  поговорить  с
девушкой, но напрасно.
   Меж тем Стирлингу предложили присесть и налили чашку чая.
   А я вместе с Люси направилась через лужайку к дому. По винтовой  лестнице
мы поднялись на площадку и оказались сразу перед несколькими  дверьми.  Люси
постучала в одну из них, и нам разрешили войти. На  спиртовой  плитке  стоял
котел с горячей водой, рядом на стуле мирно дремала женщина  средних  лет  в
черном шелковом платье и с белым чепцом на  густых,  седеющих  волосах.  Это
была домоправительница. Люси сообщила ей про шарф, а я показала руку.
   - Ничего особенного, - сказала миссис Гли, - просто легкая царапина.
   - Мисс Минта считает, что ее надо обмыть и перевязать.
   Миссис Гли хмыкнула:
   - Уж эта мисс Минта с ее "перевязать"! Всегда так. То птичка, которая  не
могла летать, потом эта собака, которая попала в капкан.
   Мне очень не хотелось, чтобы меня  сравнивали  с  птичкой  и  собакой,  и
потому сказала:
   - В самом деле, ничего не нужно.
   Однако миссис Гли не обратила на мои слова  никакого  внимания.  Она  уже
налила горячую воду в  миску,  и  пока  я  рассказывала,  что  мы  ненадолго
остановились в гостинице "Фэлкон" прежде, чем отправиться в  Австралию,  моя
рука была обмыта и забинтована. Когда  все  было  сделано,  я  поблагодарила
миссис Гли и высказала опасение; что доставила им много хлопот.
   - Никаких хлопот! - возразила она так, что сомнений не оставалось: да уж,
хлопот предостаточно. Возможно, однако,  у  нее  просто  была  такая  манера
разговаривать.
   На лужайке Стирлинг болтал с Минтой, а леди Кэрдью внимала  им  с  томным
видом: Какая досада - это благодаря мне мы попали сюда, но самое  интересное
в нашем приключении досталось ему. О чем же они говорили в мое отсутствие?
   - Вы должны выпить чашку чая, прежде чем уйдете, - предложила Минта.
   Она стала наливать чай. Меня снова поразили ее доброта и изящество.
   - Ваш спутник сказал мне, что недавно прибыл из Австралии и забирает  вас
туда, так как его отец назначен вашим опекуном. Вам с сахаром?
   Мисс Минта  передала  чашку  из  китайского  фарфора  толщиной  с  яичную
скорлупу. Пальцы у нее были длинные, белые, тонкие,  один  из  них  украшало
кольцо с опалом.
   - Как, должно быть, интересно - отправиться в Австралию, - сказала она.
   - И жить в таком доме, как этот, тоже, - ответила я.
   - Пожалуй, немного скучно, ведь я провела в нем всю свою жизнь. Вероятно,
мы сможем понять, что он значит для нас, только если потеряем его.
   - Но разве вы когда-нибудь сможете расстаться с этим чудесным местом?
   - Разумеется, нет, - легко согласилась она. Люси  хлопотала  над  столом.
Леди Кэрдью смотрела прямо на  меня,  но,  казалось,  не  видела.  Она  лишь
изредка роняла слово и, вообще, похоже, дремала. Уж не больна ли эта дама?
   Я стала расспрашивать Минту об их замечательном доме.
   - Он принадлежит нашей семье уже долгие годы, и,  конечно,  я  с  грустью
вспоминаю о монахинях, ведь и сама девушка. У нас в роду всегда  было  много
женщин. Он здесь уже.., сколько, Люси? С 1550 года?
   Да, верно.  Генрих  VIII  закрыл  монастыри,  и  Уайтледиз  был  частично
разрушен. Мой предок чем-то угодил королю, получил это место во владение,  и
начал строить дом. Тогда оставалось еще множество камней от стен  монастыря,
вот их и использовали.
   - Пришел мистер Уэйкфилд, - сообщила Люси.
   На лужайке появился молодой человек - самый щеголеватый из всех,  кого  я
когда-либо видела. Его костюм был так же безупречен, как и манеры.
   Минта вскочила и устремилась к нему. Он поцеловал руку ей, а затем и леди
Кэрдью. "Очаровательно", - подумала я. Люси же  только  поклонился.  О,  да,
она, конечно, не совсем член семьи.
   Минта повернулась к нам.
   - Боюсь, что  не  знаю  ваших  имен.  Понимаете,  Франклин,  через  стену
перепорхнул шарф мисс...
   - Тамасин, - сказала я, - Нора Тамасин. Он изящно поклонился.
   - Из Австралии, - добавила Минта.
   -  Как  любопытно!  -  на  лице  мистера  Франклина  Уэйкфилда  появилось
выражение вежливого интереса и ко  мне,  и  к  моему  шарфу.  Это  было  так
приятно.
   - Вы пришли как раз к чаю, - сказала Минта. И тут я  поняла,  что  у  нас
больше нет никаких оснований задерживаться. Стирлинг, однако,  не  сделал  и
попытки встать. Он откинулся на спинку своего стула  и  взирал  на  всех,  в
особенности на Минту, с вниманием, которое я назвала бы повышенным.
   - Вы были чрезвычайно добры, - сказала  я,  -  Нам  надо  идти.  Остается
только поблагодарить вас за то радушие, которое вы оказали незнакомцам.
   Я видела, что Стирлингу это не понравилось. Ему явно хотелось остаться.
   Минта улыбнулась Люси, которая немедленно поднялась, чтобы проводить  нас
к воротам.
   - Извините, что помешали вашему чаепитию, - сказала я.
   - Это развлекло нас, -  ответила  Люси  в  присущей  ей  манере,  которая
приводила меня в замешательство. Она держалась отчужденно и  казалась  очень
уязвимой, возможно, потому что чувствовала себя неловко в  положении  бедной
родственницы.
   - Мисс Минта очаровательна, - сказала я.
   - Я подтверждаю это, - добавил Стирлинг.
   - Она - восхитительный человек, - согласилась Люси.
   - И я очень признательна вам, что вы перевязали мне руку, мисс...
   - Мэриэн, - дополнила она.  -  Люси  Мэриэн.  Стирлинг,  который,  как  я
поняла, ни в грош не ставил хорошие манеры, спросил в упор:
   - А вы не в родстве с Кэрдью?
   Она заколебалась, но потом все-таки ответила:
   - Я компаньонка леди Кэрдью. Наконец, мы подошли к воротам.
   - Надеюсь, -  сказала  она  холодно,  -  ваша  рука  быстро  заживет.  До
свидания, - и решительно захлопнула за нами ворота.
   Некоторое время мы шли молча.
   - Странный дом, - сказала я.
   - Странный? Почему?
   - И мать, и дочь, и компаньонка - вроде бы самые  обычные  люди.  Но  мне
кажется, здесь что-то не так. Мать такая тихая, как будто все время дремлет.
   - Должно быть, она инвалид. Я искоса взглянула на Стирлинга. Он тоже  был
явно чем-то смущен.
   - Знаете, когда  я  шагнула  в  эти  ворота,  то  решила,  что  попала  в
совершенно особый мир. Там  словно  происходит  какая-то  ужасная  драма,  и
оттого, что  внешне  все  выглядит  так  спокойно,  она  кажется  еще  более
зловещей.
   Стирлинг рассмеялся. Он начисто был лишен фантазии. Бесполезно  объяснять
ему мои чувства. Впервые после того,  как  я  узнала  о  смерти  отца,  меня
взволновало что-то другое. Хотя я и сама не могла понять, что именно.
   На следующее утро мы покинули "Фэлкон" и  отправились  в  Лондон.  А  еще
через день вступили на палубу "Кэррон Стар".
   Мое путешествие на край света началось...

Глава 2

   Я  делила  каюту  с  молодой  дочерью  священника,  которая  следовала  в
Мельбурн, чтобы выйти там замуж. Это была восторженная и  немного  болтливая
особа. Ее жених оставил Англию  два  года  назад,  чтобы  устроить  семейное
гнездышко в Австралии. Теперь он владел там  небольшой  собственностью.  Она
везла  с  собой  сундуки  с  одеждой  и  тканями,  ибо  "все   должно   быть
подготовлено, как надо". К счастью, ей так хотелось говорить о себе, что мне
она вообще поначалу не задавала никаких вопросов.
   Она сообщила, что проезд стоит целых пятьдесят фунтов,  но  нам  повезло,
так как мы плыли первым классом, а пассажиры других двух классов должны были
иметь с собой собственные ножи, вилки, ложки,  кружки  для  питья,  чашки  с
блюдцами, а также бутылки для воды. Ее  жених  очень  настаивал,  чтобы  она
плыла только первым классом. Это, конечно, настоящее приключение для молодой
девушки - путешествовать Бог знает куда, да еще одной. Но тетя проводила  ее
до корабля, а жених встретит на месте.
   Она узнала, что я еду со своим опекуном.  Но,  когда  увидела  Стирлинга,
широко раскрыла глаза от изумления, по ее мнению, он был слишком  молод  для
этого. С тех пор она стала смотреть на меня как-то странно. Другие пассажиры
также поначалу удивились тому, что мы не брат и сестра, но  потом  перестали
обращать на нас внимание.
   Погода вскоре испортилась, и многие почти не покидали своих кают.  Мы  же
со Стирлингом сидели на палубе, и он рассказывал мне об Австралии.  Конечно,
при всяком удобном случае упоминая о Линксе. Мне хотелось увидеть  его  даже
сильнее, чем новую страну.  С  каждым  днем  мы  со  Стирлингом  все  больше
узнавали друг друга. Похоже, я начала понимать его. Он вовсе не  был  грубым
или равнодушным, скорее - прямым и откровенным, чем, кстати, очень гордился.
Мне  казалось,  что  Стирлинг  был   полной   противоположностью   Франклина
Уэйкфилда, точно так же как я - Минты.  Странно,  но  эти  люди,  которых  я
видела считанные минуты, так поразили меня, что я постоянно сравнивала их со
всеми, кого встречала.
   Многие пассажиры  скучали  на  корабле,  меня  же  интересовало  все,  но
особенно - Стирлинг. Я не пряталась от ненастья в каюте, как другие, за  что
он считал меня хорошей морячкой. Мне это льстило. Вскоре я выяснила, что  он
не умеет прощать человеку его слабости. Любопытно, а какой представляет себе
Стирлинг меня? Я уже знала, что он проводит много времени в седле. Когда  мы
жили в деревне, отец научил меня ездить верхом. Конечно, прогулки на коне по
английским  деревенским  тропкам  совсем  не  то,  что   скачки   по   диким
австралийским степям, где то тут то там торчат всякие кустарники.
   Я сказала об этом Стирлингу, но он поспешил меня успокоить.
   - Все будет в порядке. Я подберу для вас лошадь.
   Лошадь-джентльмена с  прекрасными  манерами,  как  у  мистера  Уэйкфилда,
который произвел на вас такое впечатление. После этого...
   - Нет, лучше мужественную лошадь, - предложила  я,  -  мужественную,  как
Стирлинг Херрик.
   Мы часто смеялись и спорили.  Впрочем,  Стирлинг  нередко  расходился  во
мнениях не только со мной, но и с нашими попутчиками. Он  явно  не  нравился
этим напыщенным джентльменам, зато многие дамы с готовностью улыбались ему.
   Позднее я поняла, как много дало мне  это  путешествие,  и,  конечно  же,
пусть ненадолго, но оно заставило меня забыть о своем горе.

***

   Жили мы на судне так: завтрак в салоне, долгое утро, ленч  в  двенадцать,
тоска  послеполуденного  безделья,  обед  в  четыре,  на  который  пассажиры
являлись в своих лучших  туалетах.  Во  время  обеда  оркестр  играл  легкую
музыку. Затем прогулки по палубам - до чаепития в семь.
   В Гибралтаре мы встали  на  якорь.  Утро  было  восхитительным.  Как  это
замечательно -  проехаться  со  Стирлингом  в  экипаже,  разглядывая  всякие
достопримечательности  -  Иногда,  -  сказала  я,  -  мне   хочется,   чтобы
путешествие совсем не кончалось. Стирлинг сделал гримасу.
   - Или, представьте,  мы  опоздали  на  судно,  -  предложила  я.  -  Сами
построили корабль и отправились на нем в кругосветное плавание.
   - Что за сумасшедшие идеи приходят вам в  голову!  -  насмешливо  отвечал
Стирлинг.
   Как непохож он был на моего отца! Уж тот сразу  выдумал  бы  какую-нибудь
невероятную историю о наших приключениях.
   - Это делает жизнь веселой и волнующей.
   - Какое заблуждение. Просто пустая трата времени - делать вид, что веришь
в невозможное.
   - Очень уж вы деловой и...
   - Скучный? Я замолчала.
   - Ну, валяйте. Скажите правду...
   - Мне нравится верить, что чудеса сбываются.
   - Даже зная, что этого не может быть?
   - А кто сказал, что не может?
   -  Действительно,  это  же  так  просто  -  вдвоем  построить  корабль  и
отправиться в кругосветное плаванье без штурмана, капитана или лоцмана.  Вам
придется повзрослеть. Нора, когда вы окажетесь в Австралии.
   - Возможно, мне не следовало бы туда отправляться.
   - Пока слишком рано делать какие-то выводы.
   - Вы, конечно, думаете, что я еще ребенок...
   - Вот именно, если вы будете так же по-детски фантазировать, как...
   - ..Как мой отец? Вы и его находили ребячливым?
   - Скажем так, не слишком практичным. И его конец подтвердил это,  не  так
ли?
   Я была слишком расстроена, чтобы спокойно обсуждать  своего  отца.  Такой
прекрасный день, а Стирлинг его испортил. Он не шел  на  уступки,  не  хотел
хоть как-то смягчить разговор. Я знала: все, что он сказал,  правда,  но  не
могла стерпеть, чтобы моего отца осуждали...

***

   Становилось  теплее.  Однажды  вечером,  когда  мы  сидели  на  палубе  и
вглядывались в глубины тропических вод, я спросила Стирлинга:
   - А что если я не понравлюсь Линксу?
   - Он по-прежнему будет заботиться о вас. Он дал слово.
   - Похоже, ему трудно угодить. Стирлинг кивнул.
   - Это правда. Линкс может быть всемогущим, но не всегда - благодушным.
   - Как один из тех античных богов, которых  люди  должны  были  все  время
ублажать. Стирлинг усмехнулся.
   - Вы должны научиться быть правдивой, если хотите понравиться Линксу.
   - Не уверена, что хочу этого.  Мне  ненавистна  мысль  быть  его  кроткой
маленькой рабыней.
   - Вот увидите: вам самой захочется понравится ему. Всем хочется.
   - Вы так откровенны, когда говорите о моем отце. Могу ли и я  быть  такой
же откровенной по отношению к вашему?
   - Конечно, вы можете говорить все, что думаете.
   - Хорошо... Я думаю, что ваш Линкс  -  самодовольный  деспот,  страдающий
манией величия.
   - Что ж, он высокого мнения о себе и,  надо  сказать,  разделяет  его  со
многими другими. Он любит властвовать, и в этом никто не может сравниться  с
ним. Так что, с небольшими поправками, ваше описание не совсем уж неверно.
   - Расскажите мне о нем побольше.
   Стирлинг говорил, а я пыталась  представить  себе  этого  могущественного
человека, который произвел такое впечатление на моего  отца,  что  он  решил
оставить меня на его попечение.
   - Отца выслали из Англии тридцать пять лет назад, - сказал Стирлинг. - Но
он собирается вернуться... Когда будет к этому готов.
   - А когда он будет готов?
   - По его словам, когда придет время.
   - Хоть раз в жизни он разговаривал с вами как простой смертный?
   Стерлинг улыбнулся.
   - Я чувствую, вы заранее настраиваете себя против него. Это неразумно. Да
он человечен, очень человечен.
   - А я должна думать о нем, как о боге!
   - Он на него и похож.
   - Полубог, получеловек, - съязвила я, но решила не продолжать тему. -  Вы
так много говорите о своем отце. А ваша мать? Она, как и  все,  преклоняется
перед величием супруга?
   - Моей матери давно нет в живых. Она умерла при родах. -  Его  лицо  едва
заметно помрачнело.
   - Сожалею... Я знаю, у вас есть сестра. А другие сестры или братья?
   - Нас только двое. Аделаида на восемь лет старше.
   Но я все не могла избавиться от мысли: какой же должна была быть женщина,
на которой женился Линкс.
   - Так что ваша мать? - спросила я. - Она тоже из заключенных?
   - Нет. Просто Линкса послали работать на ее отца. Можете себе представить
Линкса, посланного работать на кого-то? Словом, очень скоро мой отец женился
на дочери своего хозяина - моей матери.
   - Очень умно с его стороны, - заметила я с иронией.
   - Так вышло, - ограничился Стирлинг кратким ответом.
   - Итак, он женился, чтобы вырваться из рабства.
   - У вас острый язык. Нора.
   - Я говорю то, что думаю. Ну хорошо,  расскажите  мне  все-таки  о  вашей
матери.
   - Как я могу это сделать, если никогда не знал ее?
   - Но сохранились же какие-то воспоминания, рассказы?
   Он нахмурился и умолк. "Значит, рассказы были", - решила я. Но, возможно,
Линкс выглядит в них не столь привлекательно.
   - Вы не должны судить Линкса, пока не узнаете  его,  -  угрюмо  отозвался
Стирлинг.
   И тут же, сменив тему, заговорил об Австралии  -  о  цветущей  акации,  о
прекрасных и стройных эвкалиптах, о том,  как  мы  совершим  путешествие  на
север от Мельбурна...
   Я слушала не очень внимательно, потому что все думала о  Линксе.  Рысь...
Скорее  уж  лиса,  если  судить  по  поступкам.  Чем  больше  я  узнавала  о
совершенствах этого человека, тем больше настраивалась против  него,  потому
что в каждом упоминании его достоинств видела укор собственному отцу.
   Наконец я сказала:
   - Уже поздно, надо идти.
   Стирлинг проводил меня до каюты и пожелал спокойной ночи.
   Я долго не могла сомкнуть глаз. Нет, не позволю Линксу командовать собой,
хоть он и мой опекун, хоть подчинил себе всех - даже Стирлинга. Я больше  не
стану расспрашивать о нем. Я выкину его из головы.
   Но и во сне меня не покидал высокий человек с глазами  рыси,  похожий  на
лису.

***

   На третий день после отплытия из Кейптауна случилось вот что. Как обычно,
после ужина,  мы  сидели  на  палубе.  Стирлинг  продолжал  рассказывать  об
Австралии:  о  великолепных  красно-желтых  цветах  под   названием   "лапки
кенгуру", о роскошных орхидеях, маленьких порывистых попугайчиках - розовых,
зеленых лори. Каждый день я все больше и больше узнавала о стране,  где  мне
предстояло жить.
   Неожиданно кто-то громко чихнул. Странно, мы были уверены, что кроме  нас
на палубе никого нет.
   - Кто здесь? - спросил Стирлинг, оглядываясь. И тут совсем рядом  с  нами
кто-то зашелся в жестоком приступе кашля. Чувствова