есь. В вас есть изюминка.
     Я сделала еще шаг по направлению к дому, и он схватил меня за руку, вплотную приблизив свое лицо к моему. От сильного запаха виски меня замутило.
     По-видимому, я выдала свои чувства, ибо он так стиснут мою руку, что мне стало больно.
     - Будьте добры отпустить меня, - потребовала я. Он слегка ослабил хватку, но не выпустил руки.
     - Мы могли бы неплохо поразвлечься вместе, - сообщил он.
     - Я презираю вас, - отрезала я. - И воспользуюсь первой же возможностью, чтобы оставить этот дом. Грэнвилл расхохотался.
     - Никуда вы не уедете, - заявил он. - Когда малютка Фелисити придет к вам со слезами, вы останетесь... еще на денек, потом еще. Я не против. Меня это устраивает. Я высоко вас ставлю. И мне хотелось бы многому научить вас.
     - Оставьте это для своих друзей.
     Я вырвала руку и вошла в дом. Мне было страшно. Завтра, пообещала я себе, поеду в городок и закажу место в дилижансе.
     На душе у меня было очень тревожно. Я уже давно догадывалась, что он положил на меня свой похотливый глаз, но сегодня он впервые заговорил о своих чувствах.
     Пора было бежать отсюда.
     В ту ночь я ждала в своей спальне, когда он поднимется наверх. Пистолет я держала наготове. Я с ним просто не расставалась.
     Я услышала шаги, потом открылась и с грохотом захлопнулась дверь.
     Я облегченно вздохнула. А потом поставила перед дверью стул, чтобы сразу проснуться, если он попытается зайти ко мне в комнату. По крайней мере, я буду предупреждена, и... у меня есть пистолет. Я решила выстрелить ему в ногу. Я должна быть начеку.
     И тут я услышала, как открылась дверь. Взяв пистолет, соскочила с кровати и заглянула в дверную щель.
     В коридоре кто-то был. Нет. Это был не Грэнвилл. Это была миссис Мейкен. Она спокойно прошла по коридору к комнате с балконом. Открыла дверь и вошла внутрь.
     Что это могло означать?
     Я ждала. Пять минут. Десять.
     И тут меня осенило. Она была там... с ним и Фелисити. Это было чудовищно. Нет, это терпеть нельзя. Какие еще оргии затевал этот человек? Он был похотливым, сексуальным извращенцем, причем ненасытным.
     Я должна уехать. И Фелисити должна ехать со мной. Я почти не спала в ту ночь. Что бы ни случилось, завтра еду в городок заказывать место.

***

     На следующее утро вид у Фелисити был отрешенный - словно она была не от мира сего. По-моему, она находилась в полузабытьи. Моего воображения не хватало, чтобы представить себе, что происходило в той комнате прошлой ночью. Она не могла продолжать жить с этим человеком. Должна же она это понимать. Я предложила:
     - Хочу поехать верхом. Поедешь со мной?
     Фелисити кивнула.
     Во время прогулки я объявила:
     - Фелисити, я определенно уезжаю. Не могу больше здесь оставаться.
     - Я понимаю, что ты чувствуешь.
     - Ты едешь со мной?
     - Не могу, Эннэлис. Я не смею.
     - Ты же знаешь, что должна решиться. Мне невыносимо оставлять тебя здесь.
     - Мне придется остаться. Как говорится, сама постелила постель, мне и лежать на ней.
-      Да незачем тебе это делать. Ты можешь избавиться от этого брака.
-      Нет. Я попалась. Я в ловушке.
     - Всегда же есть выход. Поедем со мной. Я сегодня закажу нам места, и как только сможем, мы уедем отсюда.
     - Не могу.
     - Я знаю, что здесь творится. Буду с тобой откровенна. Сейчас не время притворяться. Я видела, как он входил в комнату миссис Мейкен, а вчера ночью...
     - Ох, Эннэлис...
     - Да, вчера ночью, я видела. Она вошла в вашу спальню и осталась. Ох, Фелисити, это ужасно. Тебе незачем терпеть такое. Можно получить развод. Я спрошу Милтона Хемминга, что делать. Поедем со мной.
     - Он будет преследовать нас.
     - Не будет.
     - Будет. Из-за денег...
     - Можно же попытаться. Если мы уедем в Сидней, можем сесть на корабль до Карибы. Я знаю, Милтон Хемминг поможет нам. Он очень хорошо знает свет. И знает, что делать. Никто не должен терпеть того, что ты терпишь. Это чудовищно. И все с этим согласятся.
     - Я не могу смотреть людям в глаза, - жалобно прошептала Фелисити. - Мне невыносимо говорить об этом - даже с тобой.
     - Это надо прекратить, - заявила я. - Я ему не доверяю. И сама его боюсь. Я не могу оставаться под этой крышей дольше, чем необходимо. Я собираюсь забронировать себе место в дилижансе. Будь разумной, Фелисити. Позволь мне заказать место и для тебя.
     - Не могу. Не решаюсь. Он убьет меня.
     - Не посмеет.
     - Он на многое способен ради денег.
     - Ты что, собираешься приговорить себя к тому, чтобы прожить всю жизнь так, как уже попробовала? Милтон Хемминг отчасти предупреждал меня насчет него. Должно быть, у этого человека скверная репутация, если люди в таких отдаленных местах про него прослышали.
     - Я страшно боюсь, но буду бояться еще больше, если он узнает, что я заказала место в дилижансе.
     - Как он может узнать?
     - Ему могут сказать.
     - Придется рискнуть, если хочешь уехать отсюда.
     - Не могу. Не могу.
     - Что ж, Фелисити, тогда мне придется уехать одной.
     - Ох, Эннэлис, пожалуйста...
     - Я и так долго здесь прожила. Надо отправляться сейчас. Не могу больше здесь оставаться. Я должна выбраться отсюда.
     Фелисити закрыла глаза. Я увидела, как на ее лице снова появилось отрешенное выражение. Меня это стало раздражать. Наверное, потому что противоречило моей натуре. Я бы никогда не смирилась с тем, что было мне так отвратительно. Я бы боролась.
     Но Фелисити не была бойцом.
     Однако сейчас я не должна поддаваться. Я все думала об этом человеке... о его налитых кровью глазах, дыхании, смердящем виски. Я знала, что рано или поздно он обратит свои ухаживания на меня. Я была ловкой, быстро соображала, была сильной. Но он был сильнее.
     Я решительно направилась в городок.
     Я не смотрела на Фелисити, боясь, что стану колебаться. Мы привязали лошадей и вошли в гостиницу.
     У конторки я спросила, как насчет мест в дилижансе.
     На субботу все места были заняты. Однако были места в дилижансе, отправлявшемся в понедельник.
     - Сколько, мисс? Два?
     Я посмотрела на Фелисити, и та покачала головой.
     - Одно, - ответила я. - Одно место в дилижанс в понедельник.
     Я вышла на солнце, испытывая одновременно огромное облегчение, печаль и обеспокоенность, ибо, хотя мое спасение было близко, я оставляла Фелисити одну.
     Еще два дня, и я свободна! Суббота, воскресенье - а потом понедельник. Я поеду в городок пораньше, чтобы прибыть вовремя.
     Надо будет попросить Слима отвезти меня - ведь у меня багаж. Он не сможет мне отказать.
     Вид у Фелисити был глубоко несчастный. Я пыталась утешить ее, но она лишь твердила:
     - Ты уезжаешь. Что со мной будет без тебя?
     - Еще не поздно, - говорила я. - В дилижансе, наверное, еще есть место.
     Однако Фелисити отказалась.
     Я собирала вещи. Спросила Слима, не отвезет ли он меня в понедельник утром в городок, и тот согласился.
     Миссис Мейкен поинтересовалась:
     - Значит, уезжаете?
     Я едва могла разговаривать с ней после того, как увидела ее входящей в чужую спальню. Я не слишком осуждала ее, увидев, как к ней заходит Грэнвилл, ибо давно догадалась об их отношениях. Но у меня вызывало отвращение то, что она могла войти в комнату к нему и Фелисити.
     Я холодно отозвалась:
     - Да, я и не собиралась оставаться здесь надолго.
     - Не сомневаюсь, это миссис Грэнвилл вас уговорила.
     - Да, конечно, я оставалась, чтобы быть рядом с ней.
     - Какое она робкое создание.
     - Здесь все очень не похоже на ту обстановку, в которой она выросла.
     - Что ж, глубинка - не место для таких леди, как вы.
     Я поднялась к себе, чтобы продолжить сборы. После сегодняшней ночи останется пережить всего одну, твердила я себе. Я мечтала добраться до Сидней. Я приеду вечером. Во вторник зайду в Ботаническую ассоциацию, а потом закажу билет на корабль до Карибы.
     Должна признаться, что перспектива увидеть Милтона Хемминга приводила меня в волнение. Я смогу рассказать ему о том, что здесь происходит. Я не собиралась бросать Фелисити. Я должна была помочь ей, даже если она не в состоянии помочь себе сама, и я верила, что Милтон Хсмминг что-нибудь подскажет.

***

     Была просто еще одна субботняя ночь, хотя веселье внизу проходило более шумно, чем обычно. Когда все успокоились и разошлись по своим домам, была уже полночь. Я услышала, как Уильям Грэнвилл поднялся к себе.
     Я ждала, прислушиваясь. Подожду, пока он уляжется, а потом лягу сама, не забыв приставить стул к двери.
     Прошло десять минут.
     Я легла в постель.
     Наверное, минут через пятнадцать, я услышала крадущиеся шаги в коридоре. Я села в постели и нащупала пистолет. Надежно зажала его в руке и стала ждать.
     Сердце у меня бешено колотилось. Шаги остановились у моей двери.
     Стул слегка сдвинулся. Раздался треск, и стул упал. В лунном свете появилась ухмыляющаяся физиономия Грэнвилл а жуткая, похотливая и решительная.
     Я выскочила из постели и встала за кроватью, держа в руке пистолет.
     - Еще шаг - и буду стрелять, - предупредила я. У Грэнвилла сделался изумленный вид, и он остановился.
     - Клянусь Богом, - удивился он. - Вы были наготове и ждали меня.
     - Я знаю о вас слишком много. Убирайтесь... если не хотите получить пулю.
     - Ах, ты дикая кошка, - сказал он.
     - Да. И помните об этом. Сделаете еще шаг в комнату - пожалеете.
     - Но вы ведь не сможете в меня стрелять, правда?
     - Еще как смогу, и я это сделаю.
     - Убить меня в собственном доме - и так хладнокровно.
     - В вашем собственном доме, но не хладнокровно. У меня внутри все кипит - так я зла на вас. Вы мне отвратительны. Я вас презираю. Вы не человек. Вы самая низшая форма животного. Думаете, я не знаю, что здесь творится? Я хотела забрать с собой Фелисити, но она не захотела ехать. У нее неверные понятия о чувстве долга. И по отношению к кому? К вам! Называющем себя мужчиной! Отойдите. Только двиньтесь - и я буду стрелять.
     Грэнвилл уже стал оправляться от потрясения, испытанного им при виде меня с направленным на него пистолетом.
     - Ладно... ладно, - примирительно сказал он. - Я только зашел посмотреть, все ли с вами в порядке. Мне показалось, я слышал какой-то шум. Вроде кто-то бродит вокруг.
     - Возможно, к вам направляется ваша любовница.
     - Я подумал, это могут быть бандиты...
     - Ну, так это не бандиты. Уходите, и если еще ступите ногой в эту комнату, пока я здесь, больше я вас предупреждать не стану. Я буду стрелять.
     - Порох! Дикая кошка! Тигрица вы, вот кто. Я бы не сделал вам больно. Вы мне нравитесь. Я мог бы очень полюбить вас. Мне нравятся женщины с изюминкой. Если бы вы только дали себе труд узнать меня поближе...
     - Я уже знаю все, что мне нужно знать, и чем больше узнаю вас, тем больше презираю.
     - Дайте мне шанс.
     - Уходите?
     - Вы ведь это не серьезно, правда? Он пытался обойти кровать.
     - Серьезно. Еще шаг - и я буду стрелять. И не промахнусь. Вы сами говорили, что я хороший стрелок.
     - Это ведь убийство, знаете ли.
     - А я буду стрелять вам по ногам. И это будет самообороной. Я всем расскажу, как вы вошли ко мне в комнату с намерением меня изнасиловать. Расскажу, что вы укладываете экономку с собой в постель вместе с женой. Даже в этом диком краю к вам не очень-то хорошо отнесутся, если я расскажу все, что мне про вас известно. И тут я вдруг поняла, что он сдался. В его взгляде мелькнула ненависть.
     - Ну, хорошо, сука. Волчица. Думаешь, такая уж ты большая ценность? Убирайся из моего дома. Убирайся сейчас же!
     - Утром я сразу же уеду.
     - И куда же вы отправитесь? Будете ночевать под открытым небом? Вряд ли это будет удобно для вашей светлости.
     - Я уеду в гостиницу. В понедельник я отправляюсь в Сидней. Если там не будет мест, я переночую где угодно... хоть у них в холле... я не стану возражать. Единственное, чего я хочу, это уехать отсюда.
     - Ну, и отправляйтесь, - прохрипел Грэнвилл. - Скатертью дорога.
     С этими словами он вышел из комнаты, оттолкнув стул и с грохотом захлопнув дверь. Я упала на кровать. Колени у меня подгибались, и теперь, когда мне не надо было собираться с духом, чтобы противостоять ему, руки дрожали так, что я едва удерживала пистолет. Зубы стучали. Если он вернется, смогу ли я бороться с ним?
     Я лежала неподвижно, все мои чувства были обострены. Я услышала, как Грэнвилл спустился вниз. Я ждала, прислушиваясь, когда он вернется, и стараясь сдержать дрожь в руках. Завтра я должна уехать. Я узнаю, не могу ли я одну ночь провести в гостинице. Наверняка кто-нибудь приютит меня на одну ночь - а в понедельник утром отправлюсь в Сидней. Этот жуткий кошмар, наконец, кончится.
     Что он там делает? Я ничего не слышала.
     Прошел час. Руки и ноги у меня перестали дрожать. Я по-прежнему сжимала в руке пистолет.
     И тут я услышала его. Он поднимали по лестнице. Я заглянула в щель. Я слышала, как он что-то бормочет про себя, и едва различала его высокую фигуру. Он слегка пошатывался. Наверное, был сильно пьян.
     Я следила, как он постоял в нерешительности на лестнице, потом повернулся и пошел в спальню.
     Всего через пять минут, а я все еще напряженно ждала, раздался звук выстрела.
     Я знала, откуда он донесся, и с пистолетом в руке бросилась по коридору и открыла дверь спальни.
     Дверь на балкон была широко распахнута. Я увидела Фелисити. Она стояла на балконе, схватившись за сломанные перила.
     - Фелисити! - закричала я. - Что случилось?
     Она попыталась заговорить, но не могла издать ни звука. Покачала головой и показала на балкон.
     Я увидела, что сломались еще несколько планок, а передняя часть перил почти полностью отвалилась. Я подошла и посмотрела вниз. На земле внизу был распростерт Уильям Грэнвилл. На некотором расстоянии от него лежал пистолет.
     Он лежал неподвижно, как огромная кукла, и в его позе было что-то неестественное.
     Я догадалась, что он мертв.

***

     В тот понедельник я не уехала дилижансом. Я осталась в доме с Фелисити. Я увела ее из этой комнаты, полной зловещих воспоминаний, и заставила спать на моей кровати. Та была достаточно широка для двоих, а Фелисити была не в том состоянии, чтобы можно было оставить ее одну.
     Она отупела; смотрела прямо перед собой, и взгляд ее был остекленевшим. Я начинала опасаться за ее рассудок.
     Последовавшие за этим недели запечатлелись в моей памяти весьма смутно. Люди постоянно приходили и уходили. Тело Уильяма Грэнвилла унесли. У него была прострелена голова.
     Из Сиднея приехали представители властей и задавали множество вопросов.
     Как он упал? - этот вопрос интересовал их больше всего.
     Он оперся на перила, и они поддались.
     Я была спокойна. Фелисити не рассказала мне, как это произошло, и я боялась ее об этом спрашивать. Я чувствовала, что она впадет в истерику, и тогда неизвестно что может наговорить. Мой мозг сверлила одна мысль: ее терпению пришел конец, и она выстрелила в него. Я хорошо могла понять это. Я и сама готова была застрелить его. Есть предел, до которого нельзя доводить даже самых кротких людей.
     Чего я хотела больше всего - это уехать отсюда. И я хотела забрать с собой Фелисити. Что бы ни произошло, все было уже кончено. Мне хотелось успокоить, утешить Фелисити. Я так хорошо понимала, сколько она выстрадала.
     Существовала версия, что вокруг бродили бандиты. История, происшедшая у Пикерингов, обсуждалась во всех подробностях, и разбойники были у всех на уме.
     Я сообщила, что покойный незадолго перед случившимся заходил ко мне в комнату и сказал, что ему показалось - он слышал бродяг и подозревал, что это бандиты.
     Это было, в общем-то, правдой.
     Подтвердили, что после истории с Пикерингами, Грэнвилл действительно постоянно следил, не появятся ли бандиты. Как, впрочем, и все.
     А все сочли, что он услышал кого-то чужого снаружи, взял пистолет и вышел на балкон. То, что балкон требовал ремонта, было неоспоримым фактом. Одна планка отсутствовала много месяцев. Так что нетрудно было предположить, как все произошло. Грэнвилл выбежал на балкон с пистолетом, позабыв, что перила прогнили; он оперся на них и, падая, прострелил себе голову. Пистолет выбило из его руки, он был найден в нескольких футах от тела.
     Еще одна трагедия в глубинке.
     Мне казалось, на родине происшествие было бы расследовано более тщательно. Но здесь жизнь была дешева. Люди были пионерами, первооткрывателями новой страны, и связанный с этим риск был слишком велик. Смерть была не такой уж редкой гостьей в этих местах.
     Миссис Мейкен рассказала, как нам всем раздали пистолеты после нападения бандитов на Пикерингов. Мистер Грэнвилл, насколько ей было известно, очень заботился, чтобы женщины не остались без защиты.
     - Бандитам за многое придется ответить, - заявил один из представителей властей.
     А вот я не была уверена, что за смерть Уильяма Грэнвилла должны отвечать бандиты.
     Я сказала, что хочу уехать как можно скорее. Миссис Грэнвилл находилась в состоянии шока, и я боялась, что она от него так и не оправится, пока мы не покинем дом, где произошла трагедия.
     Но сначала надо было пройти через еще одно испытание - похороны.
     Сразу за городком находилось небольшое кладбище, и могила Уильяма Грэнвилла оказалась рядом с могилой миссис Пикеринг, не пережившей нападения бандитов.
     Мы стояли вокруг могилы: Фелисити, миссис Мейкен, я и несколько мужчин. Кое-кто проехал много миль, чтобы присутствовать на похоронах. Фелисити очень сочувствовали, и я с тревогой следила за ней, опасаясь, что она утратит спокойствие и выдаст свои истинные чувства.
     Все было совершенно не похоже на похороны дома: ни торжественных драпировок, ни одетых в черное служителей на церемонии, ни замысловато украшенных лошадей. Мы постарались надеть как можно больше черного, однако достать новую одежду было невозможно.
     - Бедняга, - посочувствовала одна из женщин. - Убила бы этих бандитов. Как найдут их, так линчуют, помяните мое слово. Бедная миссис Пикеринг... ей-то что пришлось выстрадать! А теперь вот - мистер Грэнвилл.
     Наше молчание было расценено как выражение скорби. Домой нас в багга доставил Слим.
     Оказалось, что Уильям Грэнвилл в расчете на женитьбу на богатой женщине наделал много долгов. Их необходимо было уплатить, а сделать это можно было, только продав имение, после чего оставалось очень немного. Фелисити безучастно согласилась на все, что ей предлагали, и была только рада передать это дело в другие руки. Она сообщила мне, что ей ничего не надо из состояния покойного мужа. Единственное, чего она хотела, - это уехать, и чтобы все было так, словно этот брак вообще не существовал.

***

     Я уложила наши вещи и сделала необходимые приготовления.
     Фелисити не хотела оставаться в доме одна, в городок ехать она тоже не хотела. Прибыв туда, я была вынуждена оставить ее на некотором расстоянии. Фелисити не могла выносить соболезнований. Она пребывала в исключительно нервозном состоянии.
     Я заказала места в дилижансе на среду. Это было спустя одиннадцать дней после смерти Уильяма Грэнвилла.
     Фелисити была совершенно измучена, и я была рада этому, ибо по ночам она спала как убитая. Я обычно сидела у окна, наблюдая за ней, и старалась не рисовать в мозгу картины того, что она пережила в этой комнате.
     Балкон починили. Я как-то зашла в ту комнату. Мне она показалась зловещей, ибо мне кое-что было известно о том, что здесь происходило. Я содрогнулась, глядя на коричневатые занавески на французских окнах, выходивших на балкон, большой шкаф, туалетный столик и два стула. Мой взгляд остановился на кровати, и я снова содрогнулась.
     Я вышла на балкон и посмотрела вниз. Новые планки ярко выделялись на фоне старых.
     Как все случилось? Возможно, однажды Фелисити мне все расскажет.
     Спрашивать ее я никогда не стану.
     В этом месте таилась какая-то у