пасть на маму, и ее спас Жан-Паскаль.
   Меня всегда радушно принимали в замке. Жан-Паскаль  имел  обыкновение
разговаривать с нами, как со взрослыми. Аннабелинде это нравилось.
   Дедушка и герцогиня были единственными  людьми,  перед  которыми  она
испытывала благоговейный страх.
   Однажды, когда мы сидели у озера, к нам присоединился Жан-Паскаль. Он
сказал мне, что прекрасно помнит мою матушку, которая  как-то  приезжала
погостить в замок вместе с тетей Белиндой.
   - Это был ее единственный визит, - сказал он. - Она всегда относилась
ко  мне  немного  настороженно.  Совершенно  несправедливо,  конечно.  Я
испытывал к ней нежность. Я так обрадовался, когда она  вышла  замуж  за
твоего отца. Он как  раз  тот  человек,  который  ей  нужен.  Ее  первое
замужество...
   Жан-Паскаль покачал головой, и я промолвила?
   - Она никогда не говорит об этом.
   - Нет. Лучше о нем забыть. Я всегда считал, что Лучше всего  забывать
о неприятных вещах.
   Именно так мы все и должны поступать.
   - Не всегда легко забыть.
   - Требуется практика, - признал Жан-Паскаль.
   - А вы практиковались?
   - Так много, что весьма преуспел в этом искусстве, маленькая Люсинда.
Именно поэтому ты видишь меня таким довольным жизнью.
   Жан-Паскаль, как всегда, рассмешил меня.  Он  производил  впечатление
несколько порочного человека, который в  силу  этого  понимает  слабости
других и не судит их так сурово, как некоторые.
   - Остерегайся святош, - как-то сказал он. - Остерегайся  мужчину  или
женщину, которые похваляются своими  высокими  принципами.  Он  или  она
часто не могут жить, придерживаясь их, и поэтому очень жестоки к другим.
Проживи свою  жизнь  наилучшим  образом,  а  под  этим  я  подразумеваю:
наслаждайся ею сама и позволь другим делать то же самое.
   Потом Жан-Паскаль рассказал мне, что как-то утром,  придя  на  озеро,
нашел бедного старого Дьявола с головой, погруженной в  воду.  Это  было
совершенно необычно. Он не сразу осознал, что произошло, закричал,  взял
палку и стал баламутить воду, но лебедь не шевельнулся.  Бедный  Дьявол!
Он умер. Пришел конец его господству.
   - Меня сильно огорчила его смерть, - добавил Жан-Паскаль.
   - А его подруга, бедный маленький Ангел?
   - Она тосковала по старому тирану. Некоторое время плавала по озеру в
одиночестве, но не прошло и года, как и она умерла. Теперь, как  видишь,
у нас белые лебеди. Не правда ли, они красивы и к  тому  же  миролюбивы?
Теперь не надо, подходя к озеру, держать наготове палку, чтобы  отразить
внезапное нападение. Но что-то ушло. Странно, не правда ли? Как мы любим
злодеев этого мира!
   Несправедливо, но порок иногда кажется привлекательнее добродетели.
   - Могут ли плохие вещи привлекать больше, чем хорошие? - спросила я.
   - Увы, в этом порочность мира! - ответил со вздохом Жан-Паскаль.
   Он был прекрасным рассказчиком, и я  воображала,  что  ему  интересно
разговаривать со мной. Я даже не сомневалась в этом,  когда  Аннабелинда
начинала немного ревновать меня к своему дедушке.
   Меня бы очень разочаровало, если бы я не смогла раз в год поехать  во
Францию.
   Иногда в замок приезжала тетя Белинда. Я видела, что  это  доставляет
удовольствие ее отцу. Герцогиня  тоже  находила  ее  общество  приятным.
Жан-Паскаль после женитьбы устраивал очень  много  приемов,  на  которых
часто присутствовали люди с громкими титулами.
   - Они ждут еще одну революцию, чтобы  вернуть  свое  прошлое  высокое
положение, - заметила как-то Аннабелинда.
   Когда мы находились в замке, предполагалось, что  мы  будем  говорить
по-французски. Считалось, что это  пойдет  нам  на  пользу.  Жан-Паскаль
смеялся над нашим произношением.
   -  Вы  должны  разговаривать  по-французски  так  же  бегло,  как   я
по-английски, - говорил он. - Это делают все  образованные  люди,  кроме
крестьян и англичан.
   Вопрос об образовании  встал  в  1912  году,  когда  мне  исполнилось
тринадцать лет.
   Под давлением тети Белинды сэр  Роберт  согласился,  что  Аннабелинда
отправится учиться в Бельгию. Школа,  выбранная  для  нее,  принадлежала
француженке, знакомой Жана-Паскаля и, естественно, аристократке. Девочки
покидали  эту  школу,  в  совершенстве  владея  французским,   полностью
подготовленные к пребыванию в  высшем  обществе,  возможно,  не  блистая
научными познаниями, но счастливо обладая всеми светскими достоинствами.
   Аннабелинду переполнял энтузиазм, и не  хватало  лишь  одного,  чтобы
предложение получило ее безоговорочное одобрение. С легким удивлением  я
узнала, что речь  идет  обо  мне.  Аннабелинде  всегда  была  необходима
компания, и она настаивала, чтобы я отправилась с нею.
   Моя мама сначала воспротивилась.
   - Так далеко! - сказала она. - И так надолго!
   - Не дальше Шотландии! - воскликнула тетя Белинда.
   - Мы не обсуждаем сейчас поездку в Шотландию.
   - Но ты же должна подумать о своем ребенке.
   Интересы детей всегда должны стоять  на  первом  месте,  -  прибавила
лицемерно тетя Белинда, чем довела матушку до белого каления, потому что
у Белинды первое место всегда было занято ею самой.
   Свое мнение высказала и тетя Селеста.
   - Мне хотелось бы, чтобы  Люсинда  получила  хорошее  образование,  -
сказала она. - По словам брата, у школы прекрасная репутация. Там учатся
девочки из лучших семей Европы.
   - Неплохие школы есть и в Англии, - ответила мама.
   Матушку почти убедил отец, который считал, что  девочке  не  повредит
провести около года в школе за границей.
   - Нет ничего полезней  для  совершенствования  языка,  там  преподают
также и немецкий. У нее  будет  правильное  произношение,  а  это  имеет
огромное значение.
   Мне хотелось поехать, ведь  я  знала,  что  рано  или  поздно  должна
покинуть дом и поступить в школу. Я подумала и о  том,  что  Аннабелинда
совсем зазнается, получив образование на  континенте.  Я  уже  переросла
гувернанток и знала почти столько же,  сколько  и  они.  С  каждым  днем
желание поехать с Аннабелиндой становилось все сильнее.
   Мама понимала это и пребывала в нерешительности.
   Тетя Селеста,  которая  мало  говорила,  но  очень  многое  понимала,
сознавала, что в глубине души маму смущало то,  что  я  буду  находиться
вблизи Жана-Паскаля, которому она не доверяла.
   - Герцогиня высокого мнения об этой школе,  -  сказала  тетя  Селеста
маме. - Она приглядит за девочками. Я тоже знаю мадам Рошер.  Это  очень
одаренный педагог. Заметь, школа не так  уж  близко  от  замка:  хотя  у
герцогини  есть  дом   неподалеку   от   нее,   они   с   Жаном-Паскалем
останавливаются там только изредка. Этот дом находится не в  Бельгии,  а
около границы, в Валансьене. Мадам Рошер  очень  ответственный  человек,
возможно, она немного строга, но в школе отличная дисциплина.
   Не сомневаюсь, что Аннабелинде это  пойдет  на  пользу..,  и  Люсинде
тоже. Они должны поехать вместе, Люси. Лучше, если они будут рядом.
   В конце концов, в основном благодаря моим настойчивым просьбам,  мама
уступила.
   Мне хотелось поехать, это казалось захватывающим, непохожим  на  все,
что я делала до сих пор.
   Кроме того, со мной будет Аннабелинда.
   Итак..,  все  решено.  Мы  с  Аннабелиндой  весь  месяц  волновались,
готовясь к поездке, и третьего сентября 1912 года  уехали  из  Англии  в
сопровождении тети Селесты.
   Я нежно попрощалась с родителями и тетей Белиндой, приехавшими в Дувр
проводить  нас  на  паром  через  Ла-Манш.  Мы  направлялись  в  дом   в
Валансьене, чтобы переночевать перед отъездом  в  школу.  Герцогиня  уже
ждала нас там. Школа  находилась  не  слишком  далеко  от  ее  дома,  на
несколько миль западнее города Монс.
   Мамина тревога стала чуть меньше, ведь нас сопровождала тетя Селеста,
а Жан-Паскаль оставался в Мед оке, где его  присутствие  требовалось  на
приближающемся сборе винограда.
   Тетя Селеста заверила  маму  и  тетю  Белинду,  что  герцогиня  будет
неустанно заботиться о нас. Учениц, имеющих родственников или  знакомых,
живущих недалеко от школы, иногда отпускали к ним  на  конец  недели,  и
герцогиня, если мы захотим, предоставит  нам  такую  возможность.  Кроме
того,"
   Селеста и сама могла бы часто приезжать в  Бельгию.  Я  слышала,  как
мама говорила, что ей редко доводилось видеть Селесту  такой  довольной,
как сейчас, когда она принимает участие в заботах об Аннабелинде  и  обо
мне.
   - Жаль, что у нее нет своих  детей,  -  прибавила  она.  -  Ее  жизнь
сложилась бы совершенно иначе.
   Мы сделали жизнь  тети  Селесты  интересней,  и,  по  правде  говоря,
несмотря на нежелание расставаться с родителями,  я  не  могла  сдержать
радостное волнение  при  мысли  о  будущем,  и  примешивающиеся  к  нему
опасения ни в малейшей  степени  не  вредили  этому.  Я  видела,  что  и
Аннабелинда чувствует нечто подобное.
   Переночевав в Валансьене, мы на  поезде  пересекли  границу  Бельгии.
Герцогиня тоже присоединилась к нам. Поездка до Монса  не  заняла  много
времени, и скоро мы уже катили, в экипаже, преодолевая несколько миль от
станции до школы.
   Мы остановились возле большой сторожки у ворот. За ней  я  не  видела
ничего, кроме сосен. На стене из серого камня, тянувшейся, казалось,  на
протяжении многих миль, красовалась выкрашенная в  белый  цвет  доска  с
выведенной черной краской надписью по-французски,  гласившей:  "Сосновый
Бор. Пансион для девушек".
   - "Сосновый Бор", - сказала Аннабелинда. - Какое  красивое  название,
правда?
   Из сторожки вышел мужчина и окинул нас всех испытующим взглядом.
   - Это мадемуазель Дэнвер и  мадемуазель  Гринхэм,  новые  ученицы,  -
сказала тетя Селеста.
   Привратник поджал губы и сделал знак рукой продолжать наш путь.
   - Непохоже, что он очень, рад нас видеть, - заметила я.
   - Просто у него такая манера вести себя, - ответила тетя Селеста.
   Мы ехали в экипаже по широкой аллее, по  обе  стороны  которой  густо
росли сосны. Воздух был напоен  ароматом  хвои.  Мы  уже  одолели  около
полумили, когда показалась школа.
   У  меня  перехватило  дыхание  от  изумления.  Я  не  ожидала  ничего
подобного. Большое красивое здание, а на одной из ухоженных лужаек перед
ним бил фонтан. Особняк наверняка простоял здесь уже несколько веков, на
мой взгляд, по крайней мере, пять. Позднее я узнала, что дом построен  в
середине пятнадцатого века и Рошеры владеют им последние  три  столетия.
Тридцать лет назад, будучи, без сомнения, предприимчивой  двадцатилетней
девушкой, мадам Рошер осознала, что если она  хочет  сохранить  его,  то
должна найти  какой-нибудь  источник  дохода.  Открыть  школу  оказалось
хорошей идеей, оправдавшей себя.
   Я немного разбиралась в архитектуре благодаря нашему довольно старому
дому в Марчлэндзе, да и особняк Дэнверов всегда интересовал меня. Зная о
моем  увлечении,  Роберт  раскопал  мне  в   их   библиотеке   несколько
справочников, и поэтому теперь  я  сразу  поняла,  что  здание  пансиона
построено в готическом стиле.
   - Какой старинный дом! - воскликнула я. - Как замечательно!
   Остальные были слишком озабочены прибытием на место,  чтобы  обратить
внимание на мои слова.
   Мы вышли из  экипажа  и  поднялись  по  шести  каменным  ступеням  на
крыльцо.
   На обитой железом двери висел огромный дверной молоток в виде  головы
воина.
   Тетя Селеста постучала, и через некоторое время засов отодвинули.
   - Я мадам Лэнсдон с девочками, - сказала тетя Селеста.
   Дверь медленно отворилась. За ней  стоял  мужчина.  Он  оглядел  нас,
кивнул, невнятно произнес какие-то непонятные мне слова и  посторонился,
давая нам войти. Селеста что-то сказала ему, он кивнул и исчез.
   Тогда-то и произошла моя первая встреча с мадам Рошер. Она сама вышла
к нам. Позднее  я  поняла,  что  этой  чести  мы  удостоились  благодаря
присутствию герцогини, которую мадам Рошер приветствовала с  соблюдением
всех правил хорошего тона.
   После  милостивого  снисхождения  до  Селесты,  которая,  как  сестра
Жана-Паскаля, также заслуживала некоторого внимания, владелица  пансиона
повернулась к нам.
   - А это, должно быть, мои новые ученицы, - сказала она.
   - Да, - ответила Селеста.
   Несколько  секунд  мадам  Рошер  молча  оценивала  нас  и  покачивала
головой. Я чувствовала, что Аннабелинда пытается казаться  безразличной,
но даже ей в присутствии мадам Рошер это не вполне удалось.
   Хозяйка пансиона повернулась к тете Седеете и герцогине.
   - Госпожа герцогиня, мадам Лэнсдон, не хотите ли выпить немного вина,
чтобы освежиться после путешествия, пока девочки  отправятся  в  спальни
устраиваться на новом месте?
   Герцогиня благосклонно кивнула,  а  тетя  Селеста  сказала,  что  это
превосходная идея.
   Мадам Рошер взмахнула  рукой,  и,  как  по  волшебству,  на  лестнице
появилась женщина.
   - Это мадемуазель Артуа. - Мадам Рошер повернулась к герцогине и тете
Седеете.  -  Мадемуазель  Артуа  -  наша  старшая  воспитательница.  Она
проводит девочек.  Они  устроятся  в  своих  апартаментах,  а  потом  их
приведут вниз проститься с вами перед отъездом. Если вы этого  захотите,
разумеется..
   - Прекрасно, - промолвила тетя Селеста.
   Мадемуазель Артуа было, по моей оценке, лет сорок пять. Она могла  бы
показаться чрезвычайно суровой, но после мадам Рошер  произвела  на  нас
впечатление мягкого человека.
   Она говорила с нами по-английски, за что мы были ей  благодарны,  но,
несмотря на прекрасное знание языка, ее произношение и интонации  иногда
мешали нам понимать ее.
   Мадемуазель Артуа  провела  нас  вдоль  серых  каменных  стен  холла,
увешанных секирами и другим смертоносным оружием, к широкой лестнице.
   Мы последовали за ней на второй этаж и попали в длинную галерею,  где
я с удовольствием бы задержалась, чтобы осмотреть старинные  гобелены  и
портреты.
   Нам пришлось подняться еще на несколько этажей,  потому  что  спальни
располагались на самом верху.
   Мадемуазель Артуа сказала Аннабелинде:
   - Вам полагается жить в отдельной комнате, потому что вам  пятнадцать
лет.   Большинству   девочек,   когда   им    исполняется    пятнадцать,
предоставляется собственная комната. - Потом она повернулась ко  мне.  -
Вам только тринадцать. Поэтому вы будете  делить  комнату  с  еще  тремя
ученицами.., вашего возраста.
   Пожалуй, я обрадовалась. Здесь царила сумрачная атмосфера, и мне было
бы спокойнее в компании других девочек.
   Мы шли по коридору, в который выходило  много  дверей.  Проходя  мимо
одной из них, я  заметила,  что  она  полуоткрыта  и  из-за  нее  кто-то
выглядывает в коридор. Я решила, что это  одна  из  учениц,  которой  не
терпелось взглянуть на вновь прибывших.
   Мадемуазель Артуа вновь посмотрела на Аннабелинду.
   - Я знаю, что вам уже пятнадцать, но, к сожалению, до конца  семестра
свободных комнат нет.
   Вы будете жить вдвоем. Вполне возможно, что  ваша  соседка  уже  ждет
вас.
   Мы миновали еще несколько дверей и остановились перед одной  из  них.
Воспитательница открыла ее, и девочка, сидящая на кровати, встала.
   Она была пухленькой, с длинными черными волосами,  завязанными  сзади
красной ленточкой. Я обратила внимание на ее блестящие темные глаза.
   - Люсия, - сказала  мадемуазель  Артуа,  -  это  Аннабелинда  Дэнвер,
которая, если не появится свободная комната,  будет  вашей  соседкой  до
конца семестра.
   Мадемуазель Артуа повернулась к Аннабелинде.
   - Это Люсия Дуротти. Люсия итальянка. Вы будете помогать  друг  другу
изучать языки.
   Люсия и Аннабелинда с интересом рассматривали друг друга.
   - Вы должны показать Аннабелинде, какой из шкафов ваш, и ответить  на
все ее вопросы, -  сказала  мадемуазель  Артуа.  -  Я  уверена,  что  ей
захочется умыться и распаковать свои вещи. Покажите ей все, Люсия.
   -  Да,  мадемуазель,  -  сказала  Люсия,  с  улыбкой  повернувшись  к
Аннабелинде.
   - А теперь ваша очередь, - сказала мадемуазель Артуа мне, и мы  вышли
в коридор.
   Наконец она  остановилась  перед  дверью  и  открыла  ее.  В  комнате
находилась девочка.
   - Вы здесь, Кэролайн, - сказала  мадемуазель  Артуа.  -  Это  хорошо.
Люсинда Гринхэм будет жить в вашей комнате.  Вы  покажете  ей,  где  что
находится, и поможете в случае необходимости.
   Воспитательница повернулась ко мне.
   - В этой комнате  вас  будет  четверо:  Кэролайн  Эгертон,  вы  сами,
француженка Ивонн Кастель и Хельга Спайгель из Австрии.  Видите  ли,  мы
считаем, что девочки разных  национальностей  должны  жить  вместе.  Это
помогает в изучении языков. Правда, нам не всегда  это  удается,  потому
что большинство девочек француженки или англичанки.
   - Я понимаю, мадемуазель Артуа, - сказала я.
   - Вас встречает Кэролайн, потому что она из Англии  и  с  ней  вы  не
будете испытывать неловкости на первых  порах.  Теперь  я  оставлю  вас.
Кэролайн покажет вам ваш  шкаф,  а  перед  отъездом  родных  вы  сможете
спуститься вниз, чтобы попрощаться с ними. Я пришлю  кого-нибудь,  чтобы
показать вам дорогу, - мадемуазель Артуа посмотрела на часы,  приколотые
к блузке, - ну, скажем... через  пятнадцать  минут.  Этого  времени  вам
должно хватить.
   Когда старшая воспитательница ушла,  Кэролайн  и  я  несколько  минут
стояли, рассматривая друг  друга.  У  моей  соседки  били  карие  глаза,
каштановые волосы и милая улыбка,  и  я  почувствовала,  что  мы  с  ней
подружимся.  Она  показала  мне,  куда  повесить   одежду,   и   помогла
распаковать вещи, спросила, откуда я приехала, чем занимается мой отец и
почему со мной еще одна девочка. Я ответила на все эти вопросы и  задала
несколько  вопросов  сама.  Кэролайн  сказала,  что  со  школой  "все  в
порядке". Она здесь  уже  два  года.  Старшим  девочкам  предоставляется
достаточная свобода, и огромное внимание уделяется светскому воспитанию.
   - Во французском стиле, - сказала  Кэролайн.  -  С  соблюдением  всех
правил хорошего тона. Мадам Рошер очень строга, а с Арти все в  порядке.
Мягкости в ней немного, но она неплохая, и некоторые вещи могут сойти  с
рук.
   Я спросила про Ивонн Кастель и Хельгу Спайгель.
   - О, с ними все в порядке. Мы  веселимся...  болтаем,  когда  погасят
свет, и тому подобное. Иногда приходят девочки  из  других  комнат.  Это
запрещено. Если попадешься, будут неприятности.
   - Вы уже когда-нибудь попадались?
   -  Один  раз.  Ну  и  шум  поднялся!  Нам  запретили  на  неделю  все
развлечения... Но это стоило того.
   - Что вы делаете, когда приходят девочки?
   - Разговариваем.
   - О чем?
   - О школьных проблемах, - загадочно сказала Кэролайн.
   Меня это заинтриговало, и к тому времени, когда за мной пришли, чтобы
повести вниз прощаться с тетей Селестой и герцогиней, я чувствовала, что
уже очень хорошо знаю Кэролайн.
 
*** 
 
   Познакомившись с Ивонн Кастель и  Хельгой  Спайгель,  я  узнала,  что
Ивонн учится в школе уже  год,  а  Хельга  немного  дольше.  Они  горели
желанием проинструктировать меня, как надо себя весту здесь, а Кэролайн,
склонная по натуре к материнской опеке да  еще  получившая  указание  от
мадемуазель Артуа "присматривать за  новенькой",  прилежно  Осуществляла
это, что в первые дни действовало успокаивающе. Через неделю  мне  стало
казаться, что я уже давно нахожусь в  "Сосновом  Бору",  а  три  девочки
стали моими ближайшими подругами, ведь я делила с ними спальню.
   Кэролайн дольше всех пробыла в школе и была  заводилой.  Я  заметила,
что ее материнская забота распространяется и на  остальных.  Хельга  изо
всех сил стремилась хорошо  учиться,  потому  что  ее  родителям  стоило
большого труда отдать ее в пансион мадам Рошер. Она была самой серьезной
из нас.
   Ивонн считалась самой искушенной. Она говорила, что знает  кое-что  о
жизни.
   Я считалась способной ученицей. Признавали, что для своего возраста у
меня, достаточно знаний и я могу спокойно влиться в класс.
   Аннабелинду я видела мало. В школе ее называли Аннабе с  легкой  руки
Грейс  Хебберн,  дочери  герцога,  которая,  как  считала  мадам  Рошер,
"повыша