ны  мести,  я
уничтожу их, и все будет так, словно они никогда не существовали.
   - Слишком поздно. Нора.
   - Ты сказал, что любишь меня. А если человек любит, он пойдет на все ради
любимого.
   - Поэтому ты, которая любишь  меня,  не  должна  просить  о  невозможном.
Вспомни, я оказался в этой стране не по своей воле.
   - Она была доброй к тебе. Линкс задумался.
   - Да, - согласился он. - Я получил здесь свою награду... Золото и Нору.
   - Теперь я знаю, что тебе дороже.
   - Ты мне дороже всего золота Австралии.
   - Нет, есть нечто более важное для тебя. Месть. Он только сказал:
   - Наступит день, и ты поймешь.
   Пока мы возвращались, он заставил меня  дать  обещание,  что  я  не  буду
отправляться одна на прогулку. . - Я лучше езжу верхом, - заметила  я.  -  А
кроме, того, никто не посмеет приставать ко мне теперь. Если в лесу начнется
пожар, я никогда не сунусь туда. Какие еще могут быть опасности?
   - Я боюсь потерять тебя, - сказал он. - Чудо привело тебя ко мне. Но я не
доверяю жизни. Стоит только поверить в счастье, как вдруг лишишься его.
   - У тебя такие мысли? Ты шутишь?
   - Я совершенно серьезен.
   - Хорошо. Я пойду на уступки: не буду ездить  верхом  одна.  До  свадьбы.
Затем тебе придется убеждать меня снова.
   - Договорились, - сказал он, и,  шутливо  переговариваясь,  мы  поскакали
домой.

***

   Свадьба была совсем близко, и вот настал  день,  когда  запах  пирогов  и
сластей заполнил весь дом. Аделаида испекла огромный свадебный торт в  шесть
слоев. Но я не могла отделаться от мысли,  что  какой-то  чудовищный  случай
помешает моему счастью. Что за абсурд! "А может быть, это  предчувствие?"  -
спрашивала я себя.
   Наше бракосочетание должно было состояться в  маленькой  церкви,  которая
находилась в четверти мили от дома; затем - торжественный  прием  дома.  Мое
свадебное платье висело у меня в шкафу. Аделаида  совсем  недавно  закончила
его.
   В ночь накануне свадьбы мои сомнения и страхи  не  только  вернулись,  но
стали еще сильнее. Я уверяла себя, что многие невесты  волнуются  также,  но
продолжала думать  о  мрачном  предупреждении  Джессики.  Изменится  ли  его
отношение ко мне? Линкс признался, что его любовь ко мне и к Арабелле -  это
как лесной пожар и пламя свечи. Лесной пожар - какое неудачное сравнение!
   Я представляла его глаза завтра, когда он увидит меня, и  мне  захотелось
еще  раз  примерить  свадебное  платье.  Я  надела  этот  роскошный  туалет,
поражаясь искусству, с каким он был сшит. Какая преданная дочь  Аделаида!  И
теперь я буду ее мачехой - ее и Стирлинга!
   Я опустила вуаль  на  лицо  и  прикрепила  флердоранж.  Впечатление  было
восхитительное.
   - Все невесты хороши, - сказала я вслух.
   - Да, - ответила я сама себе. - Но  ты,  действительно,  красива  в  этом
наряде.
   - Такая же красивая, как Арабелла... Мейбелла.., и другие?
   - Чепуха! Они мертвы, а ты жива.  Ты  здесь,  и  ты  не  просто  желанная
молодая женщина. Ты для него значишь гораздо больше, чем кто-либо до тебя.
   Я вздрогнула, мои щеки пылали. Мне  бы  очень  хотелось,  чтобы  Джессика
перестала крадучись появляться в моей комнате.
   - Джессика, - сказала я укоризненно. - Я не слышала, как ты постучала.
   -  Это  потому,  что  ты  разговаривала  сама  с  собой.  Мейбелла   тоже
разговаривала сама с собой. Ты очень похожа на  нее,  когда  вуаль  скрывает
твое лицо.
   - Я уверена, что мода с тех пор изменилась.
   - Вуаль была другая.  У  нее  не  было  флердоранжа.  Были  только  белые
атласные рюши. Я не видела никого счастливей Мейбеллы в утро ее свадьбы.  Но
тогда она не знала, что ее ждет.
   Я попыталась отвлечь Джессику от этого разговора.
   - Пока ты здесь, пожалуйста, расстегни мне платье.
   Я сняла вуаль и флердоранж и положила их в коробку. Затем  повернулась  к
Джессике спиной, чтобы ей легче было справиться с крючками и петельками.
   - Плохая примета примерять платье накануне свадьбы.
   - Какая чушь!
   - Мейбелла примеряла платье накануне... Как и ты. Она ходила в нем передо
мной. "Я красива в нем, Джесси? - спрашивала она. - Я должна  быть  красива.
Он надеется на это".
   - Рассказы о прежних женах меня не волнуют. А теперь  я  хочу  уснуть.  У
меня завтра очень тяжелый день. Спокойной ночи, Джессика.
   Она покорно покачала головой.
   - Спокойной ночи'.
   Я разделась и легла, но очень скоро она опять вернулась.
   - Я принесла тебе немного горячего молока. Это поможет тебе уснуть.
   - Очень мило с твоей стороны, Джессика.
   Она поставила чашку на столик около кровати, но не ушла.
   - Не жди, - сказала я. - Я сейчас его выпью. Спокойной ночи и спасибо.
   Она  ускользнула.  У  меня  было  желание  запереть  дверь.  Но  потом  я
посмеялась над собой. Почему  я  должна  бояться  простодушной  Джессики?  Я
отпила немного молока. Мне не особенно хотелось пить, но она обидится,  если
я не притронусь к нему.
   Я подумала о Линксе и тех годах, когда он занимался любовью с обеими -  с
Мейбеллой, потому что она была дочерью его хозяина, и с Джессикой, вероятно,
потому, что он ее хотел. Все это кануло в прошлое. Он изменился. Он был  уже
не тот человек,  который  вошел  во  двор  с  отметинами  от  наручников  на
запястьях. Но он ничего не забыл и ничего не простил. Линкс, милый Линкс, ты
такой же ранимый, как и все мы, и  тебе  так  нужна  моя  забота.  Ему  тоже
кое-чему предстоит научиться в жизни и главное - понять, что месть напрасна:
она только разрушает мир, а мир - это основа счастья.
   "Разумная Нора", - вспомнила я с улыбкой.  И  "дорогой  Линкс",  которому
завтра я должна дать брачную клятву. Этого я и хотела - быть с ним,  лелеять
его во все времена, в радости и горе, в богатстве и бедности,  здоровая  или
больная, пока смерть не разлучит нас. Только теперь мне стало ясно:  я  была
самой счастливой женщиной на свете. Линкс любит меня. Его любили  и  боялись
больше других мужчин, а теперь он любит меня.
   Так вот почему Джессика ненавидела Линкса: она любила его и потеряла. Она
значила для него очень мало, а может быть, и совсем ничего, но  он  был  для
нее всем и жил с ней под одной крышей уже много лет. Неудивительно, что  она
помешалась. Интересно, насколько сильно?
   Я посмотрела на чашку, и тут  во  мне  зародилось  жуткое  подозрение.  Я
решительно подошла к окну и выплеснула молоко. Затем  вновь  посмеялась  над
собой.
   - Переживания накануне свадьбы! - сказала я вслух. - Ты воображаешь,  что
эта бедная маленькая женщина может отравить тебя, чтобы отомстить  человеку,
которого она, похоже, все еще любит.
   Я открыла дверцу шкафа и снова посмотрела на платье. Затем сняла крышку с
коробки и потрогала вуаль.
   "Послезавтра, - подумала я, - все сомнения улетучатся. Мы будем вместе...
До тех пор, пока нас не разлучит смерть".
   Мне, должно быть, приснилось, что тень Мейбеллы подошла к  моей  постели,
сняла вуаль и флердоранж с моей головы - во сне я была  в  ней  -  и  вместо
этого надела на меня вуаль с белым атласным рюшем.
   Тогда я услышала голос - голос Джессики: "Ты готова теперь, Мейбелла.  Но
помни, что все это ненадолго".
   Я проснулась в поту. Спросонья мне показалось, что сама Мейбелла вышла из
могилы, чтобы предостеречь меня, так как увидела прямо перед собой свадебную
вуаль с белым атласным рюшем. И только через  несколько  секунд  разглядела,
что вуаль была наброшена на статуэтку с моего туалетного столика.
   Я встала с постели и подошла к ней.
   Это была вуаль, о которой говорила Джессика. Она, наверное, принесла  ее,
когда я спала. Я посмотрела  на  столик  у  кровати.  Да,  чашка  с  молоком
исчезла.
   Я притронулась к вуали. Она пахла нафталином.
   Видно, Джессика сохраняла ее  все  эти  годы  с  тех  пор,  как  Мейбелла
произнесла свою свадебную клятву, которую я должна  дать  завтра,  нет,  уже
сегодня.
   Какая противная старуха!
   Я рассмеялась, вновь накинула вуаль на статуэтку и  легла  в  постель.  Я
крепко спала, пока Аделаида не пришла, чтобы разбудить меня,  неся  с  собой
чашку чая.
   В тот день я вышла замуж за Линкса.

***

   Я словно попала в неведомую страну, раз за разом познавая такие глубины и
высоты чувств,  о  которых  даже  не  подозревала.  Привычное  существование
закончилось - я жила в другом измерении.
   Однажды я сказала ему.
   - Ты перенес меня к себе на Олимп. Я чувствую себя богиней.
   Он ответил, что любит меня так, как никто никогда никого не любил.
   И в это можно было поверить. В моей жизни  царствовал  Линкс,  только  он
один. Мы вместе ездили верхом, вдвоем обедали в библиотеке, мы даже играли в
шахматы, но он ни разу не позволил мне выиграть.
   Я была весела и беззаботна, как и он. Линкс  стал  другим  человеком,  не
тем, кого я встретила впервые в этом доме. Его будто окружал какой-то ореол,
возможно, потому что я смотрела на мужа глазами любви. Однажды ночью, увидев
кошмарный сон, я закричала от страха  И  он  склонился  надо  мной,  бережно
обнимая.
   - Какой ужас! - сказала я. - Мне приснилось, что я тебя потеряла.
   И услышала в темноте его счастливый ликующий смех.
   Казалось,  преобразился  и  дом.  Я  полюбила   его,   потому   что   он,
действительно, стал мне родным. Конечно, я бы  кое-что  переставила,  что-то
изменила, если бы это, естественно, не противоречило желаниям Линкса.
   - Мне хотелось бы, - сказала я однажды,  -  повесить  в  гостиной  желтые
занавеси, но не очень яркие.
   - Понимаю, - ответила Аделаида, - цвета золота.
   - Не золота! - воскликнула я. - Цвета солнечного света.
   Я старалась не думать о будущем. В настоящем было все,  чем  я  дорожила.
Самым важным было "сейчас", а не "вчера" и не "завтра".
   - И это несмотря на то, - продолжила Аделаида, - что вы вскоре уедете?
   - Я не собираюсь уезжать, Аделаида. Да и Стирлингу не захочется все здесь
бросить.
   - Стирлинг захочет сделать то, что прикажет ему отец. - Она  смотрела  на
меня, как бы мягко подсказывая: "И ты должна стать такой же".
   Уехать... Оставить этот чудесный мир, который я только начала  открывать?
Мой муж, конечно, мог слишком увлечься, строя свои фантастичные планы, но  я
постараюсь заставить его прислушаться к голосу разума. А потом решила: "Нет,
не сейчас. Не хочу испортить наш медовый месяц  разногласиями,  которых  все
равно не избежать".
   Я ничего не говорила Линксу об отъезде. Мы смеялись, подшучивая друг  над
другом, были серьезными, занимались  любовью:  то  беззаботные,  нежные,  то
безоглядные и страстные.
   Я была счастлива, думая: "Настоящее восхитительно, прекрасно. Пусть ничто
не испортит его. Я должна его удержать, сделать так, чтобы оно  продолжалось
вечно".
   Но ничто не продолжается вечно.
   Какими недобрыми могут быть люди!  Казалось,  Джессика  нарочно  пытается
разрушить мое счастье. Когда я однажды проходила мимо открытой  двери  в  ее
комнату, она позвала меня к себе. Я не могла отказаться, хотя мне  очень  не
хотелось с ней говорить.
   Джессика сидела перед зеркалом и примеряла мою свадебную вуаль.
   - Где ты ее взяла? - спросила я.
   - А разве ты ее искала? Я только хотела примерить.
   Она странно выглядела в ней:  глаза  дикие,  бледная,  исхудавшая  -  ну,
совсем, как скелет. Казалось, она прочитала мои мысли:
   - Я похожу на невесту из "Ветки омелы", верно?  Ты  знаешь  эту  легенду?
Девушка спряталась в сундук, а  ее  там  заперли.  Нашли  только  много  лет
спустя.
   - Какая страшная история!
   - Я, бывало, пела эту песню. "Не сомневаюсь!" - подумала я.
   - Возможно, невесте даже повезло, что ее заперли в сундуке.
   - Как ты можешь такое говорить!
   - Медленное удушье. Она довольно скоро потеряла сознание - дышать  нечем,
воздуха не хватает. Во всяком случае, мучилась не очень  долго.  Это  лучше,
чем страдать всю жизнь. Как Мейбелла - от выкидышей.
   Я отвернулась. Зачем думать о первой жене Линкса? Конечно,  для  него  та
свадьба была свадьбой по расчету: гордый  человек,  арестант,  несправедливо
осужденный, женитьба - единственный способ спасения. Меня  устраивало  такое
объяснение. Я не хотела, чтобы к кому-то еще он испытывал такую же  страсть,
как ко мне.
   Джессика сняла флердоранж и вуаль, но под ней оказалась другая - с  рюшем
из белого атласа. Она надела их обе.
   Я сказала с укоризной:
   - Это ты положила ее мне в комнату в ночь перед свадьбой.
   - Да, я знала, что ты рада была бы ее иметь.
   Я уж собиралась рассердиться  на  Джессику,  во  вдруг  ее  беспомощность
показалась мне такой жалкой, что гнев утих.
   Она аккуратно складывала вуали.
   - Я сохраню их обе, - сказала она. - У меня есть очаровательная коробочка
из сандалового дерева. В ней еще хватит места.
   Джессика посмотрела на меня искоса. Что она имела в  виду?  Что  наступит
день, и в коробке окажутся три вуали?
   Довольно обращать внимание на слова этой глупой женщины, чей рассудок  не
совсем в порядке. И, оставив ее, я пошла в библиотеку. Линкс был там,  глаза
его загорелись от радости при виде меня.

***

   Мы ехали в Мельбурн  с  шиком  -  в  специальной  карете,  которую  Линкс
заказал, и меняли лошадей каждые десять миль. Иногда он правил сам, и  тогда
мы так неслись!
   Мы остановились в великолепном номере его гостиницы и часто  обедали  там
вдвоем. Я была так счастлива, что отказывалась  прислушаться  к  внутреннему
голосу, который ясно говорил мне, что есть еще и другая, кроме  развлечения,
причина нашего приезда.
   И все же это был праздник. По утрам мы отправлялись на прогулку за город,
по вечерам - на концерты  или  в  театр.  Конечно,  Линкса  хорошо  знали  в
Мельбурне, и мы  получали  много  приглашений,  от  большинства  которых  он
отказывался. Но на прощанье устроил прием, и большой обеденный зал гостиницы
был превращен в банкетный.  После  ужина  гости  слушали  пианиста,  которым
восхищались в Европа и который впервые выступал в Австралии.
   На мне было белое атласное платье с бриллиантовой брошью и  руку  украшал
огромный бриллиант, когда я стояла рядом с мужем, встречая гостей.  Я  очень
гордилась, видя, какое огромное уважение вызывал у всех Линкс.
   Нас поздравляли, про себя  удивляясь  тому,  насколько  я  моложе  своего
супруга. Мне так хотелось всем им объяснить,  что  годы  ничего  не  значат,
особенно, если это касается Линкса. У него не было возраста. Тогда я верила:
он будет жить вечно, во всяком случае, еще долго после моей смерти.
   Я сидела и слушала пианиста. С тех пор эти завораживающие мелодии  Шопена
всегда напоминали мне о том вечере. В них было что-то печальное,  задумчивое
- они не давали забыть, что юность и счастье, увы,  мимолетны,  непостоянны.
Какая чепуха! Это по милости Джессики - с ее вуалями и коробками  -  у  меня
такие мысли.
   Теперь пианист играл "Военный полонез". От этой жизнерадостной музыки мое
настроение сразу улучшилось.
   За спиной две женщины перешептывались:
   - Вот это размах! Не поскупился на такие расходы.
   - Расходы! Для него это пустяки. Он миллионер.
   - А теперь у него есть все: и состояние, и эта молоденькая девочка.
   Какая жалость, что у меня такой хороший слух! Мне даже  послышалось,  как
кто-то сказал: "Ты думаешь, это долго продлится?" И я вздрогнула, потому что
мне показалось, будто Джессика стоит рядом и аккуратно  укладывает  вуали  в
коробку, где еще много места.
   Я чувствовала себя совершенно свободно  и  естественно  с  этими  людьми,
словом, стала настоящей светской дамой. Я была желанной, меня любил мужчина,
который, только войдя в комнату, сразу привлекал к себе всеобщее внимание. И
он выбрал меня! Это заставляло еще выше поднимать голову.
   Я постоянно ловила его взгляд, любящий  и  нежный,  и  хотела,  чтобы  он
гордился мной.
   Я вела с гостями милую беседу: о Мельбурне, о том, как  он  вырос  с  тех
пор, как я приехала в Австралию.  Мы  обсуждали  новые  здания,  магазины  и
театр.
   - Почему бы вам чаще не бывать в Мельбурне, миссис Херрик, - сказала одна
из женщин. - Ведь еще много времени до следующего февраля.
   Я не совсем поняла, что она имела в виду, и переспросила:
   - До февраля?
   - Разве вы не в феврале уезжаете  отсюда?  Ваш  муж  считает,  что  лучше
приехать в Англию, когда там будет уже тепло.
   - Ах, да, - сказала я, - конечно.
   - Надеюсь, вы когда-нибудь еще приедете сюда. Хотя Англия совсем  недавно
была вашим домом, не правда ли? Поэтому для вас это возвращение на родину.
   Я уже не слушала. Итак, он назначил дату отъезда и  даже  не  предупредил
меня об этом. Я почувствовала злость: опять, как и до нашей свадьбы, он  дал
понять, что  считается  со  мной  только  по  мелочам,  а  основные  решения
принимает сам.
   Когда гости разъехались, и мы остались одни, Линкс сказал:
   - Какой успех ты имела! Я гордился тобой. Ты уже совсем не похожа  на  ту
школьную учительницу, которая приехала к нам два года назад.
   Я молча стояла перед высоким зеркалом. Он подошел и обнял  меня,  любуясь
нашим отражением.
   - Слышала, ты готовишься к отъезду в Англию? - спросила я.
   - Ах, вот что! Какая-то из этих идиоток наболтала  тебе?  Наверное,  жена
Адамса. Он не должен обсуждать дела своих клиентов с женой.
   - Факт остается фактом.
   - Я люблю, чтобы все было наготове.
   - Значит, через пять или шесть месяцев?
   - Я подумал, что ты захочешь приехать, когда там будет уже тепло.
   - Это очень мило с твоей стороны.
   - Моя любимая знает, что я всегда забочусь о том, чтобы ей было удобно. Я
в упор посмотрела на него.
   - Но любимой хотелось бы, чтобы во  внимание  принимались  не  только  ее
удобства, но и ее желания.
   - Я с огромным удовольствием их выполняю, когда это возможно.
   - Точнее, когда тебе удобно.
   - В конце концов, это просто смешно! Я удивляюсь тебе. Нора. Этот  город,
который, я признаю, растет и, несомненно, станет со временем очень красивым,
нельзя сравнить с теми местами.
   - Я хочу остаться здесь, - сказала я. И повернулась к нему с  мольбой.  -
Пожалуйста, я уверена, что для нас самое лучшее остаться здесь.
   - Откуда ты знаешь? Ты говоришь, как вещунья.
   - Я знаю, почему ты собираешься ехать в Англию.
   - Я везу туда свою семью, потому что там она сможет  жить  соответственно
своему...
   - Состоянию, - перебила я. - Которое было заложено мной.
   - Моя умница Нора! Никогда не забуду тот день, когда ты вошла и протянула
мне самородок. Ты была испугана, как будто вела себя неподобающим образом.
   - Жаль... - начала я.
   Но на самом деле вовсе  не  жалела,  что  нашла  золото,  и  даже  сейчас
радовалась тому, что именно я сделала это чудесное открытие.
   Он вдруг стал нежным, как будто моя находка давала мне право быть  глупой
во всем остальном.
   - Нора, все предоставь мне..
   - Безусловно, тебя бы устроила глупая жена, которая все время  повторяла:
"Да, да, ты великолепен. Ты всегда прав. Делай все, что пожелаешь, и я  буду
продолжать твердить, что ты прав".
   Он расхохотался. Затем покачал головой.
   - Бесполезно, Нора. Мы едем.
   - О, Линкс, ну почему тебе нужен тот дом? Давай купим другой, рядом, если
ты хочешь жить именно там. Или построим свой собственный.
   На моих глазах он превратился в того, прежнего, Линкса, каким  я  увидела
его впервые. В нем снова появилась холодность, которая пугала меня и  ранила
больше, чем я предполагала.
   Я отвернулась и подошла к окну. Ну почему не крикнуть ему: "Я сделаю, как
ты хочешь! Мне нужно только, чтобы ты и дальше любил меня!" Но это  было  бы
нечестно по отношению к себе. С самого начала он любил меня такой,  какая  я
есть. Тогда я не боялась его, не испугаюсь и сейчас.
   - Нора, - сказал он. - Будь умницей, как всегда, и признай, что ничего не
понимаешь в этом деле и будешь только рада доверить все мне.
   Я бросилась к нему в объятья.
   - Тогда скажи, - потребовала я. - Объясни мне все!
   В комнате стоял диван, Линкс сел на  него  и  притянул  меня  к  себе.  Я
лежала, прижавшись к нему, пока о