ому он  всеми силами пытался
уберечь дочь  от  излишнего влияния ордена,  этого  сборища мракобесов и
помешавшихся на обычаях ублюдков.
   Девушка начала брать уроки у адвоката,  но при этом ни в коей мере не
ослабила связей с  орденом.  Она по-прежнему строго выполняла все обеты.
Констанция понимала - чтобы подняться по лестнице государственных чинов,
следует общаться с монахами. Пределом ее мечтаний было получить почетное
звание ученика, или юкуренша.
   Покорность и изворотливость - это неплохо, рассудил Маркус, но как бы
влиятельные лица  в  ордене  не  догадались  загнать  несчастную девушку
куда-нибудь в  провинцию в качестве нишей учительницы.  Эти,  из ордена,
мастера  на  измышление  подобных  испытаний  для  послушников.   Маркус
использовал  все   свое  влияние  в   столице  -   он   являлся  военным
губернатором,  а  также  командующим военным округом Расалхаг,  -  чтобы
Констанцию оставили при  дворе.  Здесь  он  во  время коротких и  редких
командировок в Люсьен имел возможность видеться с дочерью.
   Констанция была рада остаться при  дворе.  Она не  представляла,  как
можно лишиться радостей,  которыми наполнена столичная жизнь.  К тому же
чем  более  ты  на  виду,  тем  легче  тебе  сделать  карьеру.  Из  всех
перспективных возможностей,  которыми оказалась богата жизнь в  столице,
монашеская  стезя  привлекала ее  больше  всего.  Стать  адептом  ордена
значило  войти  в  элиту,  иметь  возможность быстро  добиться  реальной
власти.
   Размышления Констанции прервал звук  едва скрипнувшей двери.  Створка
скользнула в  сторону,  пропуская в комнату шудочо Давлина Оду.  Свет из
коридора падал  ему  на  спину.  Девушка всегда поражалась умению шудочо
прятать в  тени свое лицо.  Вот и  сейчас ей так и не удалось определить
выражение его глаз.
   Давлин  мелкими  шажками  добрался  до  восточной,  обтянутой бумагой
стены,  где на  невысоком пьедестале из  слоновой кости,  представляющем
собой  витое  тело  змеи,  символа  Дракона,  покровителя  рода  Курита,
покоилась домашняя рака  -  резной  ларец,  в  котором  хранили семейные
святыни.  Так требовала древняя традиция Рюбошинто.  Вокруг ларца горели
пять  свечей  из  красного  воска  в  подставках,  сделанных из  золота,
слоновой  кости,  стали,  жадеита  и  тикового дерева.  Все  вместе  они
символизировали пять столпов, на которых покоилось могущество Синдиката.
   Шудочо  по  очереди  коснулся  каждого  канделябра.  Последней  аббат
освятил  подставку из  слоновой  кости.  Этот  материал обозначал тесное
единение религии и философии, считавшихся основой мудрости. О5К полагал,
что как раз эти сферы человеческой мысли находятся в его ведении.
   Ода устроился на коленях прямо напротив Констанции. Та с любопытством
наблюдала за  наставником.  Подать голос не  решилась -  монах не  подал
знака, который позволил бы ученице открыть рот. Так что сиди и слушай...
Когда  же  Констанция  повела  глазами  в   сторону  низкого  диванчика,
стоявшего у  северной стены,  то  обнаружила там свою двоюродную бабушку
Флоримель.  Девушка так и  не  поняла,  как ей  удалось бесшумно войти в
комнату. Теперь понятно, почему так тихо вел себя шудочо.
   Хранительница  нарядилась   в   украшенное  цветами   кимоно.   Общее
настроение,  возбуждаемое рисунком,  можно  было  назвать весенним.  Она
сидела на низкой табуретке -  держалась без всякого напряжения,  хотя до
такой степени вытянулась,  выпрямила корпус, что на одежде почти не было
складок.  И  по лицу ей никак нельзя дать семьдесят шесть лет.  Властная
сорокалетняя женщина,  не  более...  Глаза голубые,  на  лице  роскошная
дворцовая косметика. Это несмотря на такой поздний час. Взгляд у бабушки
был добрый,  но  это ничего не  значило -  в  любой момент она могла так
взглянуть на собеседника, что у того сердце убегало в пятки. Уж что-что,
а бросить взгляд Флоримель умела!..
   - Шошинша Констанция,  - сказала бабушка. - Скоро наступит рассвет, с
ним  придет  новый  день.  Знаменательный день  для  тех,  кто  учится в
выпускном классе школы Мудрости Дракона.  Этой ночью тебя ждет еще  один
экзамен,  он  не  будет  отмечен ни  церемонией в  военной академии,  ни
праздничным салютом.  Испытание будет  самым простым,  сейчас ты  должна
доказать,  что  понимаешь смысл и  внутреннюю гармонию Пути...  На  этой
великой ценности держались и всегда будут держаться Пять Колонн...  Ради
осмысления этой великой идеи был создан наш орден.
   Флоримель замолчала.  Тишина длилась так долго,  что,  будь на  месте
бабушки любая другая женщина,  Констанция решила бы,  что  она  заснула.
Наконец, Флоримель как ни в чем не бывало продолжила:
   - Теперь мы  можем объявить,  что  ты,  Констанция Курита,  больше не
студентка.  Ты  выдержала испытание.  Прими наши поздравления,  юкуренша
Констанция. Этот восход солнца ты встретишь уже в ранге адепта - то есть
посвященной - Ордена Пяти Колонн.
   От всего происходящего у  Констанции помутилось в голове.  Оказалось,
очень  непросто долго  просидеть в  полном безмолвии,  затем услышать об
исполнении желания,  услышать поздравления.  Она  так долго готовилась к
этому моменту,  все не  верила,  что достойна стать послушницей -  и  на
тебе! Все случилось в одночасье...
   - Дитя, ты хотела что-то сказать? - улыбнулась Флоримель.
   - Я  в  изумлении,  -  после  некоторой задержки ответила девушка.  -
Неужели мне удалось так скоро достичь цели?
   Флоримель помрачнела.
   - Сегодняшняя ночь  -  только  начало.  Впереди тебя  ждет  долгий  и
трудный путь.  Ты пока еще ничего не достигла, разве что заслужила право
сделать следующий шаг.  Посвященному далеко до совершенства. Собственно,
наш идеал -  это не  цель,  не  заветная точка,  а  процесс,  постоянное
согласование своих возможностей и поступков с требованиями быстротекущей
жизни.  Честь - вот что можно было бы назвать искомым. Ее ищут и находят
только в пути.  Если ты когда-нибудь, хотя бы на мгновение, сочтешь себя
совершенной,  значит,  мы  ошиблись  в  тебе.  Но  я  верю,  ты  нас  не
разочаруешь.
   - Благодарю за доверие, дзёкан Флоримель, - ответила Констанция.
   В  комнате  послышалось странное дребезжание -  это  засмеялся Давлин
Ода.
   - Тебе следовало как-то побогаче,  порадостней, что ли, выразить свою
благодарность, Констанция-сома, - сказал монах.
   Девушка  бросила быстрый взгляд  на  шудочо.  Тот  был,  как  всегда,
невозмутим,  что  он  хотел сказать подобным замечанием,  разгадать было
трудно. Она повернулась к бабушке.
   Флоримель чуть  заметно кивнула,  в  ее  глазах по-прежнему теплилась
заботливая доброта. Затем она обратилась к монаху:
   - Ода-кун,  вы  куда  ближе знаете свою подопечную.  Едва ли  я  могу
выказать к ней большую терпимость и доброту, чем вы. Не желаете что-либо
добавить?
   - Обязательно, дзёкан. - Ода, сидя на коленях, поклонился Флоримель.
   Выпрямившись, он дерзко глянул на Констанцию. У девушки сердце упало.
Голос наставника стал резким, неприятным.
   - Это правда, - обратился он к Констанции, - что с восходом солнца ты
теперь юкуренша, но с заходом солнца ты должна будешь покинуть орден.
   - Что?! - Глаза у девушки расширились.
   - Скорблю, но это необходимо. Сегодня, после захода солнца, ты уйдешь
из ордена.
   Опять наступила тишина.  Сколько она длилась на этот раз,  Констанция
сказать  не  могла.  Она  долго  изучала выражение лица  монаха,  словно
пытаясь отыскать причину такого странного заявления. Затем повернулась к
двоюродной бабушке.  Вот когда ее сердце сжал страх - в глазах Флоримель
она прочитала ту же непреклонную решимость.
   - Он выразился достаточно ясно,  Констанция,  -  сказала Флоримель. -
Если собираешься сделать следующий шаг, тебе следует оставить орден.
   Хранительница замолчала.  Никто не  решался нарушить безмолвие,  пока
она сама не подаст голос...
   - Сим,  в присутствии Давлина Оды,  магистра Пяти Колонн,  я объявляю
тебя своей преемницей на посту Хранительницы чести дома.
   - Что?!
   Констанция даже зажмурилась,  выкрикнув этот вопрос.  Теперь она  уже
ничего не понимала,  голова совершенно пошла кругом.  Она не знала,  что
сказать,   куда  только  подевались  находчивость,  бойкий  язычок.  Эти
качества она  нередко проявляла в  суде.  Отец называл подобную бойкость
проявлением "адвокатского сознания".
   Опять все  в  комнате замерло,  на  этот  раз  ненадолго.  Констанция
переборола смущение и спросила:
   - Как такое может быть? Я не достойна! Я просто не готова!..
   - Конечно,  не готова. Пока. - Голос Флоримель смягчился. - Я сделала
это  заявление потому,  что,  как  ты  сама понимаешь,  молодость мне не
вернуть,  и  времени осталось мало.  Для всех,  кто находится за стенами
этой  комнаты,   ты  останешься  моей  компаньонкой,   помощницей.  Твое
положение будет едва ли выше положения служанки.  Никто не должен знать,
что ты моя наследница.  Слышите, Ода-сенсей? Я помогу тебе овладеть всем
тем,   что  необходимо  знать  на  этом  посту.  Это  нелегко,  но  меня
обнадеживает,  что  большую часть пути ты  уже  проделала в  стенах Пяти
Колонн.  По  отзывам учителей,  ты  хорошо разбираешься в  нашем символе
веры,  овладела его философской глубиной. Тебе ясны наши цели. Ты прошла
курс психологии,  разъясняющей смысл нашего образа мышления. Наша задача
- сфокусировать эти  знания на  одном предмете и  заняться практическими
вопросами.
   Заметив,  что  Констанция никак  не  может прийти в  себя,  Флоримель
добавила:
   - Это хорошо,  что ты чувствуешь неудовлетворенность,  сомневаешься в
своих силах.  Значит,  надо трудиться,  не жалея себя. Если когда-нибудь
тебе  придет в  голову,  что  ты  достаточно потрудилась и  теперь можно
требовать награды,  -  это  будет  неправильно.  Ни  в  коем  случае  не
приемлемо...  Теперь сделай приятное старой женщине,  Констанция. Скажи,
что ты согласна стать моей преемницей.
   Они взглянули в глаза друг другу.  Девушке очень хотелось узнать, что
подтолкнуло бабушку к этому решению.  Однако в прекрасных голубых глазах
ничего нельзя было прочитать. Разве что ободрение и просьбу помочь нести
этот нелегкий груз.
   "Как",  "почему" -  такие  вопросы никогда не  обсуждались в  ордене.
Решения принимали те,  кому это  было поручено,  и  отвечали они  только
перед собственной совестью. Ну и еще перед будущим...
   Вот о  чем размышляла Констанция,  всматриваясь в глаза бабушки.  Она
понимала -  решение продиктовано силой, а ни в коем случае не слабостью.
Выходит,  Флоримель полагает,  что придет срок,  и Констанция окажется в
состоянии держать под контролем нравы,  внутренние взаимоотношения,  узы
любви и  ненависти,  которыми связаны между собой все члены рода Курита.
Придет час,  и эта тяжесть ляжет на ее плечи?.. Констанция вздрогнула. И
не  возразишь,  не  откажешься!  Что  будет тогда,  девушка боялась даже
представить.  То,  что она "потеряет лицо" -  это одно, другое дело, что
вся ветвь царствующей семьи, к которой она принадлежит, будет фактически
отстранена от решения государственных вопросов.
   Девушка в сомнении еще раз бросила взгляд на бабушку. Та, по-прежнему
молча, не отводя взора, смотрела на внучку.
   В этот момент подал голос старый Ода:
   - Дзёкан Флоримель никогда не  допускает ошибок в  подобных вопросах,
юкуренша Констанция.
   Учитель словно хотел подтолкнуть девушку к ясному и четкому ответу.
   Делать было  нечего.  Констанция не  то  чтобы  очень уж  противилась
подобному повороту событий,  просто,  приняв предложение,  отказаться от
которого невозможно, она исключала из своей жизни всякую свободу выбора,
смены пути,  поиск призвания.  На  это  в  молодости решиться не  так-то
просто.
   - Я  склоняюсь перед вашей мудростью,  дзёкан Флоримель.  Ваши  слова
указали мне путь. Я буду следовать этим путем в меру моих сил.
   Ода пробормотал что-то одобрительное.
   - Вот и  хорошо,  -  не  меняя положения головы,  сказала бабушка.  -
Сейчас же  и  приступим к  исполнению предначертанного.  Встань рядом со
мной и смотри.
   Констанция послушно подошла к  Флоримель,  встала на колени справа от
ее  табуретки,  устроилась  на  пятках...  Ода  тем  временем  отодвинул
створку,  и  в  комнату вошло пять человек.  Четверо из них были одеты в
бурые  рясы  монахов ордена.  Под  мешковиной угадывались широкие плечи,
крепкие мускулы.  Капюшоны надвинуты,  на лицах защитные стекла. Кушаки,
перехватывающие рясы  в  поясе,  -  отличительные знаки  адептов  Колонн
высоких  степеней  -  были  разных  цветов.  У  каждого  свой:  зеленый,
коричневый, золотистый, слоновая кость.
   Пятой гостьей оказалась женщина в спецкостюме КВБ, голова не покрыта.
Она была невероятно хороша собой.  Прекрасная фигура,  кожа в  полумраке
отсвечивает изысканным розоватым светом.  Такой нет нужды в  косметике -
одни  глаза  чего  стоили.  Волосы цвета  воронова крыла  поблескивали в
полумраке и завивались в тончайшие локоны, густо, подобно боевому шлему,
прикрывавшие голову.
   Все  пятеро сначала поклонились священному ларцу,  затем Флоримель и,
последнему,  Оде.  Ни  слова не  говоря,  женщина села  на  колени перед
старцем,  который так  же  молча  прикрепил ей  особой  формы  воротник,
свидетельствующий  о  принадлежности  к  Ордену  Пяти  Колонн.   Женщина
поднялась, опустила на лицо защитное стекло и встала напротив Флоримель.
Кушак у  нее  был  стального цвета.  Еще  раз поклонилась дзёкан,  затем
протянула Хранительнице кожаный мешок с обрезанными ремешками.
   - Это его мешок, - тихо сообщила она. - Я потерпела неудачу
   Флоримель жестом приказала племяннице взять мешок, та молча исполнила
распоряжение.
   - Итак,  ты принесла то, что сумела добыть? - спросила Хранительница.
- Почему же ты утверждаешь, что потерпела неудачу?
   - Но этого так мало...  Разве что мой меч попробовал его крови. Вот и
все. Прошу наказать меня изгнанием из ордена.
   Женщина в глубоком поклоне прижалась лбом и ладонями к матам на полу,
и  Констанция снова  невольно отметила,  как  изящна ее  фигура.  Только
азиатская кровь,  смешанная с кавказской,  могла создать такое идеальное
тело.
   Позади, в глубине комнаты, раздался голос Оды:
   - Как это случилось?
   - Он  оказался мне не  по силам,  -  не поднимаясь с  пола,  ответила
женщина.
   Уголком глаза Констанция заметила улыбку на лице Хранительницы.
   - Ты принесла хорошие вести, - объявила Флоримель.
   Она никак не  отреагировала на просьбу женщины о  наказании.  Это был
хороший знак.
   Женщина  выпрямилась,  в  ее  позе  читалось  откровенное недоумение.
Констанция посочувствовала незнакомке -  с  ней  сегодня тоже  произошло
что-то подобное.
   - Нам было очень важно знать,  в чьи руки попадет наследство Дракона.
Рада,  что руки оказались крепкими.  Это куда более важный итог для всех
нас,  чем тот вывод,  который ты сделала для себя сегодня.  Хотя и  этот
результат тоже важен -  из таких,  как ты,  состоит Синдикат.  Теперь ты
убедилась,  что гордыня и похвальба -  такие же ловушки для души,  как и
неуемная жажда власти, богатства, трусость, вероломство и другие пороки.
Никто не  может считать себя совершенным и  неуязвимым.  Никто,  и  ни в
какой области!.. Ты осознала, что это неприемлемо?
   - Да, Хранительница.
   - Я  довольна тобой,  ученица.  У  меня для  тебя есть новое задание.
Юкуренша Шарилар поможет тебе уяснить его смысл и подготовиться.  -  Она
кивнула в сторону монаха с золотым кушаком.  - У вас будет трудный день.
Ступайте.
   Когда  монахи и  Ода  покинули помещение.  Хранительница обратилась к
Констанции:
   - У  тебя тоже будет нелегкий денек.  Столько дел впереди!..  Позволь
мне  вместе с  тобой встретить рассвет.  Нам  еще  много о  чем  следует
побеседовать.
   Констанция улыбнулась.

V

   Школа Мудрости Дракона
   Курода
   Кагошима
   Военный округ Пешт
   Синдикат Дракона
   18 мая 3018 года

   - Теодор Курита!
   Теодор вздрогнул,  услышав свое имя  первым.  Значит,  он  лучше всех
закончил курс?  Принц едва сдержался,  чтобы не завопить от радости,  не
вскинуть вверх  сжатый кулак.  В  это  чудесное солнечное утро  хотелось
крикнуть так,  чтобы  голос долетел до  звезд.  Вот  победа так  победа!
Такого головокружительного ощущения счастья он еще никогда не испытывал.
Скосил глаза  налево,  направо -  вокруг,  преклонив колени,  сидели его
сокурсники.   Теперь   следует   успокоиться  и   не   смазать  нелепой,
непристойной выходкой впечатления этого дня.
   Теодор,  оставаясь в  той же позе,  отвесил глубокий поклон в сторону
галереи,  окружающей двор торжественных церемоний. Над одним из пролетов
раскинулся цветастый шатер,  под  которым  расположились приглашенные на
церемонию вручения дипломов высшие государственные чиновники и, конечно,
отец.  Координатор Такаши.  Затем  юноша повернулся и  повторил поклон в
сторону  возвышения  -  там  разместились  преподаватели  и  руководство
академии.  Наконец,  поднялся и  строевым шагом  зашагал  по  проходу  к
помосту.
   Теодор кожей ощущал направленные на  него  взоры всех присутствующих.
Каким же долгим показался путь по двору академии, где проходило вручение
офицерских патентов.  Отец, наверное, тоже удовлетворен, с удовольствием
следит  за  вышагивающим принцем.  Он  должен быть  там,  под  цветастым
шатром, среди своих советников. Теодору нестерпимо захотелось обернуться
и  взглянуть в  ту  сторону,  но  делать этого  было  нельзя.  Церемония
разработана много  сотен  лет  назад,  и  нарушать  распорядок,  правила
поведения воспитанников никому не позволено.
   Спасибо,  отец,  только и мог он сказать про себя.  Я не подвел тебя.
Сам видишь, твой сын не так уж плох.
   Как только Теодор приблизился к помосту, его взгляд сосредоточился на
таи-шо Занги, начальнике школы.
   Ну что, старый кожаный чулок, улыбнешься, наконец, или нет? Видишь, я
- самый лучший!
   Таи-шо   с   мрачным  видом  наблюдал,   как  принц  опустился  перед
возвышением на  колени.  Занги  сидел впереди всех,  остальные офицеры и
преподаватели размещались рядами в трех шагах позади,  так что, когда он
сделал замечание воспитаннику, его никто не услышал.
   - Не  думай,  что ты здесь самый лучший...  -  тихо,  почти не шевеля
губами, сказал начальник академии.
   - Но меня же назвали первым, - так же тихо возразил Теодор.
   - Ты  дерзок и  высокомерен.  Тебе  еще  следует поучиться мудрости и
терпимости.
   - Только не у вас!
   - Что ты сказал?!
   Не  получив ответа,  таи-шо,  не  меняя позы,  не поворачивая головы,
вытянул в  сторону правую руку.  Помощник тут  же  вложил в  нее ножны с
мечом-катаной. Таи-шо вытащил меч и, держа клинок и ножны крест-накрест,
громко, на весь внутренний двор, объявил:
   - Этот  боевой  меч  вручается  тебе,  самурай  Курита.  Теперь  тебе
предстоит  обучиться  вождению  боевых  роботов,  овладеть  знаниями  по
тактике современного боя.  Согласно результатам испытаний,  ты  выдержал
экзамены по рукопашному бою и основам стратегии и заслужил высокую честь
опоясаться этим мечом.  Прими священный клинок и  посвяти его  Синдикату
Дракона.
   - Хай! - воскликнул Теодор.
   Принц отвесил поклон до земли,  принял оружие,  прицепил его к поясу,
затем еще раз поклонился.  Только напольной циновке довелось увидеть его
сияющее лицо.
   Таи-шо  Занги вновь не  глядя вытянул руку  в  сторону.  На  этот раз
служитель с поклоном вложил в его ладонь вакизаши.
   - Это  оружие  символизирует  высокую  честь  быть  принятым  в  ряды
самураев  Синдиката Дракона.  Теперь  тебе  предстоит изучить  "Хагакурэ
бусидо".  Взяв  в  руки  этот  меч,  осознаешь ли  ты  великую  честь  и
ответственность, которые испытывает каждый дракон на службе Дому Куриты?
   - Хай! - снова воскликнул Теодор.
   Он  повторил церемонию приема  меча,  и  опять  во  время  последнего
поклона не смог сдержать сияющей улыбки.
   Наконец Занги повернулся к покрытому черным лаком подносу, на котором
лежала пачка листов.  Он взял ве