смысла -  кроме  разве  что  решения оставить
самого Гордона в Хельмдауне.
   А теперь Лангсдорф вернулся и сообщил,  что те восемь  роботов, что  он
оставил  в  Дюрандели,  никогда не  вернутся. Пошли какие-то неясные намеки,
темные  толки  -  обычная мешанина  фантазии  и  полуправды,  присущая  веем
армейским  сплетням.   Поговаривали,  будто   возле  Дюрандели  приземлились
вражеские шаттлы с подразделением ренегатов-наемников на борту и те стерли с
лица земли восьмерых гордоновских товарищей по оружию.
   Гордон  еще  не  успел  переварить свалившееся  на него несчастье,  как
поспели  новые   приказы.  "Страуса"   Вилькоха  вместе  с  "Шершнем"  Фреда
Килпат-рика и "Стингером" Фернандо Де Круса прикомандировали к подразделению
двенадцатого  отряда  Белых  Кавалеристов  и  послали  против  дюрандельских
бунтовщиков.
   Гордон повиновался, но в нем нарастала ярость. Из-за глушилок он не мог
обсудить происходящее с Де Крусом или Килпатриком,  хотя не  сомневался, что
те двое чувствовали себя точно  так же.  Да он и не стал бы говорить о таком
по  рации!  Эти  мысли  сверлили мозг Вилькоха,  подбивая  его чуть ли  не к
открытому мятежу.
   Когда воины достигли поля  боя,  Лангсдорф, жестикулируя руками  своего
"Головореза", произвел дислокацию отряда. При этом Гордон со своими дву-
   мя друзьями оказался в центре,: а  тяжелый состав  Белых Кавалеристов -
на  флангах.  Чего, собственно, полковник хотел этим  достичь? Ясно же,  что
ренегаты-наемники  укрылись в щелеубежищах на склоне гряды.  Враг окопался и
ждал их  атаки. Может,  на  самом-то  деле Лангсдорф стремился ликвидировать
последних оставшихся  роботов штурмовой  роты?  Восьмерых  уже  укокошили  в
Дюрандели.  Остались трое,  все  трое -  легкие боевые роботы.  И  Лангсдорф
посылает  их прямо на вражеский центр, несомненно, лучше  всего укрепленный!
Чокнулся  он,  что  ли?!  Гордон  был.   слишком  взволнован,  чтобы  здраво
поразмышлять над этим.
   Склон холма был  изрыт  хорошо  замаскированными  щелями и  блиндажами,
похожими  на кроличьи норы.  Правда, ни в одном  из  укрытий  не нашлось  бы
достаточно мощных орудий, которые могли представлять собой серьезную  угрозу
даже для  "Страуса"... но все  же  опасность  была  велика,  битва  казалась
нескончаемой, а нервы  изматывал страх перед невидимым противником. Неровна
земля  была вся в рытвинах,  и пот заливал глаза Гордона. Реактивный  снаряд
слегка повредил ногу  его  "Страуса". Солдаты,  что  выпустили  этот снаряд,
удрали  из  укрытия  и  побежали  вверх  по  склону  холма. Гнев,  требующий
высвобождения, затопил Гордона. Его ладони сжали спусковые рычаги пулеметов.
Он  вскинул  свои тяжелые огнеметы,  целясь в бегущих наемников,  и выпустил
превосходную длинную очередь,  которая  пригвоздила  их к  земле. С  вершины
гряды  отозвался  вражеский   пулемет.   Гордон  принял  вызов,  и  началась
оглушительная перепалка.
   Он не  заметил вражеского  сапера  на  своих обзорных экранах, а  когда
заметил, было  уже  поздно.  Гордон  засек человека, убегавшего  из-под  его
"Страуса", и  через  секунду  грянул взрыв, повредивший ступню  его  робота.
Гордон  стащил  свой  нейрошлем. -На  нем  были  только  шорты  да армейские
ботинки. Единственное средство  защиты -  темные очки. И  это на поле битвы,
где  шальные лазерные лучи  так и  шныряли по траве!" Горя  желанием найти и
убить того сапера, Гордон выбрался из покалеченной машины, прихватив с собой
автомат  Ругана.  "Странно,  - говорила  какая-то обособленная  бесстрастна
часть  его сознания,  -  как  это ненависть  к Лангсдорфу смогла  перейти во
всепоглощающую  ненависть  к  врагу. А  вдруг  это  и  есть  идея полковника
Лангсдорфа  - послать в самое сердце вражеских  укреплений воинов, уже и так
разгневанных  смертью  своих  товарищей?  Яростной  атакой  они выиграли  бы
Лангсдорфу время для обхода с флангов  и окружения врага.  Шаттлы-то  совсем
рядом, по другую сторону  горной гряды. На орбитальных стратегических картах
роты это место обозначалось как Скалистое  ущелье. Боевые роботы Лангсдорфа,
наверное, уже там пытаются изо всех сил  взять шаттлы приступом до того, как
главные силы врага вернутся из Дюрандели".
   Он увидел вражеского сапера за  мгновение  до того, как килпатриковский
"Шершень"  выпустил заряд  из  своих РБД-установок  прямо  в щель,  где  тот
укрылся.  Гордон узнал  бронежилет врага и камуфляж на его боевом шлеме. Это
был  тот же самый человек, которого он успел заметить на  экранах перед тем,
как "Страус" повредил ногу.
   Гордон надеялся,  что вражеский  солдат  еще  жив.  Расстрелять его  из
пулемета, а еще лучше - задушить голыми руками! Это удовлетворит его гораздо
больше, чем смерть  двух бежавших солдат. Ярость  Гордона уже не поддавалась
контролю - это была бешеная обида на несправедливость, из-за которой погибли
его друзья и он  сам попал  на этот  треклятый холм,  находясь так далеко от
дома!
   Мысль  о доме болью отозвалась в сердце Гордона. На Марике остались его
мать, сестра и невеста Миринда. Он не видел их уже три года. Порой страстное
желание  увидеть  близких  людей  становилось  настолько  сильным,  что  он,
казалось,  даже  мог  осязать  его.  Но  сейчас Вилькоха  отделяло  от  дома
расстояние в двадцать световых лет. Бесчувственный тупой полковник, даже  не
знающий  имени  Гордона, Швырнул  его  в водоворот ужасной битвы  с  подлыми
ренегатами и убийцами.
   Слезы покатились  по  щекам  Гордона. Он  сжал  свой  автомат в потных,
трясущихся руках и двинулся к неподвижному телу врага.
   - Ты, жалкий ублюдок, - шептал он. - Ты, мерзкая тварь...
   Наемник лежал  ничком,  уткнувшись лицом в  траву. Гордон  уже  вскинул
автомат,  готовясь  разрядить  в  лежавшего  воина  всю  обойму,  но  что-то
заставило  его  приостановиться.  Затем  он  снова  осторожно  пошел вперед.
Бронежилет на спине человека был разорван, и китель под ним  тоже разорван и
окровавлен.  Глубокая рана  у левого плеча  сочилась свежей  кровью.  Гордон
протянул руку  и перевернул солдата на спину.  Грудь  наемника поднималась и
опускалась  -  он еще дышал. Лицо превратилось  в  сплошной комок запекшейс
крови.  Кровь пузырилась под его ноздрями при каждом выдохе. Гордон  даже не
заметил, как  гнев  его прошел. Не  то чтобы совсем исчезли  его ненависть и
жажда  убийства.  Просто  кровавая маска  солдата почему-то сразу превратила
противника  из мишени  в человеческое существо. Гордон  дотронулся  до горла
раненого, пытаясь нащупать пульс.
   Сквозь  корку  засохшей крови прорезались  темные глаза. С непостижимой
для Гордона быстротой правый  кулак лежавшего человека взметнулся, сложенный
для смертоносного удара - одним  суставом пальца вперед, - нацелившись в шею
врага.  Но раненый ослабел, и удар оказался все  же  слишком  медленным.  Он
пришелся по краю гордоновского шлема, отбросив водителя робота назад.
   Гордон вскочил на ноги и схватился за автомат. Он уже прицелился, когда
с ненормальной для сильно раненного человека скоростью,  наемник в  кровавой
маске  поднялся с земли. В его руке,  точно по  волшебству,  возникло тонкое
черное лезвие боевого ножа. Он шагнул прямо  под дуло гордоновского автомата
и нанес удар. До Гордона сначала даже  не дошло, что он  ранен, пока  что-то
горячее  не  потекло  по  его обнаженной  груди. Вздрогнув,  он глянул вниз,
удивляясь при этом, почему все вокруг становится красным.
   Потом он  очутился  на  земле. Он лежал на спине, глядя  в красное небо
сквозь красные ветви деревьев.
   "Будь  ты  проклят,  Лангсдорф", - хотел  сказать Гордон, но  не  смог.
Красное стало черным, и он умер.
   Капитан Рэмедж прислонился  к дереву.  Стараясь сохранять  вертикальное
положение, он вытер свой нож о штаны. Он чувствовал боль и слабость. Рана на
спине бешено пульсировала. Бронежилет  принял на  себя  основную  мощь удара
куска  шрапнели  с кулак  величиной.  Жилет  порвался, но  все  же  уменьшил
скорость пули, пробившей  мышцы у  левого плеча. Благодаря  этому Рэмеджу не
оторвало всю руку, хотя ей здорово досталось.
   Кожа  на  лице  стала  жесткой  и  потрескавшейся.  При взрыве  Рэмеджа
контузило, и кровеносные сосуды в носу лопнули. Он знал, что жесткая маска -
не что иное, как  его  собственная  засохшая  кровь. "Ну и видок же  у меня,
наверное, -  подумал он. - Удивительно,  что водитель "Страуса" не  убежал с
воплями от такого зрелища".
   Сознание уже возвращалось к Рэмеджу,  неся с собой жгучую боль в голове
и  спине,  когда  вражеский солдат  перевернул его. Рэмедж  открыл  глаза  и
увидел, как  нелепый стрекозиный шлем того  парня из "Страуса" склоняется  к
его  лицу, и заметил  зловещий  автомат в  руке воина. В подобных  ситуациях
Рэмедж  никогда   не  обращал  особого  внимания  на  собственные  раны.  Он
приготовился к бою, забыв  о  боли, разрывавшей его  плечо,  забыв обо всем,
кроме  необходимости  быстро и  тихо  прикончить врага.  Он  не  сумел убить
водителя  робота   с   первого  удара  -  такой  удар  требует   точности  и
аккуратности; распростертый на спине и полуослепший  Рэмедж не смог  нанести
его  правильно. Но по чистой случайности  он все же  не  совсем промахнулся.
Враг  потерял  равновесие,  и  Рэмедж  получил отсрочку.  Он  заставил  тело
подняться.  Раненая спина ежесекундно напоминала о себе, заставляя морщитьс
от дикой боли.  Рэмедж  вытащил  нож,  бросился  на врага,  который  в  него
целился, и рассек ему гордо.
   Рэмедж  почти  терял  сознание  от  головокружения  и  боли. От  резких
движений рана вновь открылась, и теплая струйка крови стекала вниз по спине.
Острая  боль пронзала  левый  бок в такт дыханию. Значит, как минимум,  одно
легкое получило ранение.
   Чтобы отвлечься от боли и тошноты, он огляделся вокруг, пытаясь оценить
свои шансы. Битва продолжала бушевать. Это он понял сразу, как только пришел
в  себя. Вершина восточного склона была охвачена пламенем; оттуда  доносилс
грохот взрывов.  Должно быть, марикские боевые роботы уже взобрались на холм
и теперь сражались с группой поддержки Серого Легиона Смерти.
   Уловив  низкий  горловой рокот скорострельных  орудий  шаттлов,  Рэмедж
понял, что "Фобос"  с "Деймосом" тоже  вовлечены в  битву. Зону поражения их
орудий сильно ограничивали склоны этого  ущелья-ловушки. Но марикских боевых
роботов,  неосторожно  попавших   к   ним  под   обстрел,   ожидали  большие
неприятности.
   Уши   Рэмеджа  поймали  и  другой   звук   -  знакомый  глухой   грохот
стодвадцатимиллиметровой   скорострельной  пушки.   Эти   снаряды   поражали
противника  не  хуже, чем стодвадцатки  шаттлов,  но скорость  стрельбы была
несколько меньше. Рэмедж достаточно часто слышал этот звук, чтобы немедленно
распознать в  нем  голос  скорострельного  орудия грейсоновского "Мародера".
Звуки  взрывов  на  дальней стороне  холма  позволили  ему заключить,  что к
сражению, скорее всего, присоединилась вся грейсоновская рота.
   Рэмедж, наверное, закричал бы от радости, не будь он на грани обморока.
Теперь все будет о'кей. Полковник успел вовремя!
   Сквозь  какофонию битвы пробился, уже с другой стороны, шум двигателей.
Держась  за  ствол  дерева,  Рэмедж  повернулся  и  увидел пару  приземистых
колесных глайдеров. Они медленно ползли вдоль  подножия  холма. Рэмедж  знал
эту  модель  -  модифицированные  двадцатитонные боевые  глайдеры с  восемью
колесами.   На    каждой    из   них   возвышалось   несколько   вращавшихс
мультинаправленных антенн. Эти машины  не  несли на себе никакого оружия, но
электронные приборы-глушители,  находившиеся в их  квадратных  телах,  могли
направить ход битвы совсем в иное русло.
   Впрочем,  наметанный  взгляд  Рэмеджа сразу определил,  что  надлежащим
образом  эти машины  отнюдь  не  используются.  Эти два  глайдера  следовало
расположить в  отдалении друг от друга, на противоположных краях поля битвы.
Или поместить на вершину соседней гряды, но никак не держать в такой опасной
близости  от  сражения.  Сейчас  любой  заблудившийся  боевой   робот,  даже
какой-нибудь солдат, оставшийся  в стороне  от кипящей  битвы, мог повредить
глайдеры, прервав их передачи и очистив тактические частоты.
   Шорох  раздвигаемого подлеска заставил Рэмеджа вновь повернуть  голову.
Солдаты  Марика, сотни солдат! Он увидел, что колесный бронеглайдер уверенно
взбирается вверх по склону, и услышал жалобный вой мотора грузового глайдера
с юга, невидимого сквозь дым и деревья.
   Загородившись  западным склоном  от  противника, вражеские  пехотинцы с
неуклонной решимостью  карабкались вверх, таща за  собой  глайдеры-глушилки.
Зачем? Не собираются же они драться с боевыми  роботами легионеров? И где же
тогда... остатки его пехоты?
   Холодный ком подкатил к горлу Рэмеджа.
   Шаттлы?..
   Пехота их еще не заметила. Надо что-то предпринять. Но что?
   Он  нагнулся,  чтобы забрать у  мертвого водителя  "Страуса" автомат, и
чуть  было не потерял  сознание.  С одним автоматом армию  не остановишь, но
ощущение холода пластиковой поверхности оружия в ладонях помогло ему немного
прийти в себя. Автомат заряжается восьмидесятимиллиметровыми патронами. Суд
по  весу автомата,  магазин должен  быть полон или почти полон.  Взглянув на
скудно одетое тело  мертвого воина,  Рэмедж понял,  что  у него нет запасных
магазинов. Может, они есть в его покалеченном роботе?
   Идея  молнией  вспыхнула  в  помутившемся  от  боли  сознании  Рэмеджа.
"Страус"  погибшего  водителя  так  и  оставался на  поросшем  кустарником-и
деревцами  склоне холма. С поврежденной- благодаря усилиям  самого Рэмеджа -
ногой,  этот боевой робот еще не скоро сможет куда-нибудь двинуться. В Сером
Легионе  Смерти Рэмедж  приобрел  некоторые  познания в  области  управлени
боевыми машинами.
   "Страус"  -   потенциальное  оружие,  совсем  целое,  если  не  считать
покалеченной правой ступни.
   Шаг за  шагом,  преодолевая  боль,  Рэмедж  начал вновь  взбираться  по
склону. Он  использовал автомат,  как  костыль,  передвигаясь  от  дерева  к
дереву, боясь упасть и уже не встать.
   Рэмедж  знал  о  "Страусах" больше,  чем об  остальных  боевых роботах,
потому что дружил с Лори  Еалмар. Они познакомились  на Треллване, вступив в
подразделение боевых роботов, еще необстрелянное и не ставшее Серым Легионом
Смерти. У  Лори не было друзей  среди  воинов, не считая Рэмеджа и Грейсона.
Остальные все еще косились на нее, ведь она пришла в отряд Карлайла из рядов
вражеской армии. Во время  решающей битвы в Гремящем Ущелье Рэмедж умудрилс
починить "Страуса" Лори, приложив все свои технические познания и умения.
   "Страус",  как  и все  прочие  боевые  роботы,  обладал  автоматическим
предохранителем, управляемым  компьютером. Он предназначался для того, чтобы
машиной  не  смог воспользоваться  кто-то посторонний. Впрочем, система всех
боевых  роботов, кроме  самых больших  и тяжелых, выключалась  только  после
того, как машину герметически закрывали. Не похоже было, что  марикский воин
проделал  эту  операцию, принимая во  внимание,  сколь трудно вновь привести
такого робота  в  рабочее  состояние. Поэтому Рэмедж  надеялся, что  система
управления и ведения огня "Страуса" все еще функционирует.
   Подобравшись  к  неподвижному  роботу,  он  услышал  тихое  гудение его
двигателей   и  вентиляторов,  работающих   вхолостую.  Подвесная   лестница
болталась там, где ее оставил убитый водитель. Не обращая внимания на боль в
плече, Рэмедж схватился за одно звено лестницы левой рукой и просунул ногу в
другое. Но тут же чуть не сел на землю, едва попытавшись начать подъем.
   Собрав  всю свою  волю в кулак,  Рэмедж сделал вторую попытку. "Страус"
стоял,  накренившись,  и его  спина находилась всего лишь  в трех  метрах от
земли.  Но  совершавшему  свое  восхождение  Рэмеджу  показалось,   что  это
расстояние увеличилось в сто или тысячу раз.
   Когда он сделал остановку,  отдуваясь и цепляясь за звенья лестницы, то
почувствовал, что кровь  снова течет по спине.  Одежда  насквозь промокла от
крови. Рэмедж удивлялся,  что  он  до сих пор не  потерял сознание от потери
крови.
   До него смутно доносились крики: кто-то что-то орал насчет "Страуса".
   Слегка развернувшись и  кинув взгляд назад, он увидел марикских солдат.
Они,  видимо, догадались, в чем дело, по его форме, не  говоря уже о крови и
слабости.
   Пуля   просвистела  мимо   него.   Это  заставило  Рэмеджа   продолжить
восхождение, и наконец он достиг корпуса  робота, уцепился за край открытого
люка  и  перевалился  внутрь. К  счастью  для  него, прежний  водитель решил
открыть  более широкий,  аварийный  люк.  Рэмедж  не смог бы протиснуться  в
небольшое отверстие обычного люка.
   Он  не осмелился  сделать передышку из  страха  потерять  сознание,  не
доведя свое дело до конца. Еще несколько пуль  ударилось о корпус "Страуса".
Рэмедж стянул с правого плеча ремень автомата, направил его в сторону шума и
выпустил длинную очередь крупнокалиберных зарядов. Он не мог видеть, поразил
ли  он кого-нибудь, но  фигуры бежавших  по  склону солдат  исчезли; видимо,
враги затаились.
   Рэмедж плюхнулся в сиденье и проверил систему управления. Он не решалс
привести в движение  машину с поврежденной ногой. Он даже  не стал снимать с
бокового  кронштейна  нейрошлем, который  должен  быть настроен  на  частоту
мозговых волн водителя - только тогда его можно использовать.
   Рычаги  управления  оказались  такими  же,  как  у старого  сигурдского
"Страуса" Лори. Он повернул их, ощутив вибрацию - орудийная башня "Страуса",
расположенная прямо под мостиком,  повернулась вправо на девяносто градусов.
На  экране  над  пультом управления  ЛСМ  появилась  мишень.  Солдаты  опять
осторожно продвигались вперед. Поодаль, на ровном  участке у подножия холма,
виднелись два восьмиколесных глайдера с кишащими вокруг пехотинцами.
   Рэмедж нажал пару кнопок, прицеливаясь и одновременно проверяя, заряжен
ли  ЛСМ  класса  "Мартелл". Зеленый  огонек  показал  состояние  готовности.
Компьютер скобками  пометил изображение ближнего глайдера на экране.  Рэмедж
перевел прицел с тяжелой брони на антенну машины.
   Готово! Он хлопнул ладонью правой руки по красной кнопке. Ослепительный
свет лазерного луча проник даже сквозь затемненные визоры "Страуса".
   Белый луч ударил. в  глайдер. Не дожидаясь результатов,  Рэмедж перевел
орудийную башню выше и правее. Вторая боевая машина сделала крутой разворот,
пытаясь уйти от этой неожиданной опасности. Вспыхнули зеленые огни, и Рэмедж
снова нанес удар. Есть!
   Теперь  передвигался первый глайдер.  Верхняя часть  его  корпуса  была
повреждена, но антенна уцелела.  Рэмедж  опять  прицелился  и открыл  огонь.
Куски антенны разлетелись в разные стороны.
   Вслед за  этим что-то  большое  и  тяжелое  ударилось о  внешнюю  броню
"Страуса". Дым повалил в отверстие оставшегося открытым  аварийного люка, но
Рэмедж не обратил на  это внимания. Усилия  последних  минут  наградили  его
темнотой в глазах и жестоким приступом тошноты. Боль, слава Богу, постепенно
уходила, но  головокружение осталось. Он  гадал, удалось  ли  ему  повредить
антенну второго глайдера  и заставить  вражеские глушилки  замолчать.  Чтобы
выяснить это, он вновь потянулся к рычагам.
   Но именно это движение далось ему труднее всего. Рэмедж смутно различал
свои  руки,  расплывающиеся  в поту,  крови,  дыму... но  он  просто не  мог
заставить их сделать то, что хотел. Вскоре это  уже не имело значения,  и он
больше ничего не видел.

XI

   Шипение,  назойливо звучавшее в  ушах  Грейсона,  вдруг с поразительной
внезапностью прекратилось. Несколько секунд  Грейсон размышлял: очередная ли
это  вражеская  уловка, или, может,  их  командир  решил  выдвинуть  Легиону
требование о капитуляции? Или собирается сдаться сам?
   Но нет, еще ни одна сторона не пострадала настолько, чтобы кто-то решил
капитулировать.  Противник,  правда,  отозвал своих  роботов  от шаттлов  на
западный склон,  но они отходили в плотно