было в
ней ровным счетом никаких эмоций. Эйдену эта улыбка не понравилась.
     В нескольких шагах  от вожака Глинн остановилась  и что-то сказала ему.
Ветер  относил ее  слова, поэтому  большинство  сибов привстали,  не обраща
внимания на шикания Гонна, пытаясь понять,  что происходит впереди. Не тер
Глинн и  вожака из виду, Эйден на всякий случай выбрал себе еще одну цель  -
зловещего  вида типа  плотного сложения,  чье лицо  сплошь  заросло косматой
бородой. Тот стоял справа.  Эйден выбрал его на тот случай, если дело дойдет
до рукопашной схватки.
     Смертоносный  выпад вожака был  молниеносен,  как  удар  змеи.  Антихан
поднял  руку,  будто бы желая  почесаться, а  в  следующий  миг в  руке  его
сверкнул  нож,  выхваченный  из-за  пазухи. Стремительное движение  - и  нож
полоснул  Глинн  по горлу.  Эйден  успел  заметить,  как алая  кровь женщины
брызнула  фонтаном  и  она начала  оседать.  В  следующий миг он уже  мчалс
навстречу  выбранному им бородачу. Когда  до того оставалось всего несколько
шагов, Эйден вспомнил, что  в  руке  у него лазерник.  Еще оставалось  врем
сделать выстрел и парализовать бандита, прежде чем  он, Эйден, убьет его.  И
тут же мальчик понял, что  не  хочет этого. Слишком  легкая смерть для  этой
сволочи. Он возьмет врага голыми руками и заставит подохнуть в муках.
     Бородач  тоже заметил Эйдена и двинулся навстречу. Быстрым движением он
выхватил из складок  одежды здоровенный нож и теперь держал его перед собой,
будто короткий меч. Нож или меч - какая разница? Эйден не чувствовал страха.
Обычное оружие.  Рукопашному  бою  в обучении  сибов  уделялось очень  много
внимания,  и  наставники  основательно  потрудились,  чтобы  приучить  своих
воспитанников-сибов уважать оружие в руках противника, но не бояться его.
     Перебросив лазерник в левую руку, Эйден отбил едва не  обрушившийся  на
него сверху  удар  кулака и перехватил  запястье руки, сжимавшей нож. Опекун
Гонн на славу  потрудился, заставляя Эйдена вместе  с прочими  сибами рвать,
протыкать и ломать - и все голыми руками. Гонн был безжалостен и настойчив -
и своего  добился: теперь  сибы могли творить голыми руками чудеса. Вот и на
этот  раз: резкий рывок - и жуткий хруст. Запястье бандита было сломано, нож
выпал из  руки. Удар коленом в живот - и бородач сложился  вдвое.  Не  тер
времени,  Эйден   быстро  подобрал  нож  и  ждал,   когда   бородач  наконец
распрямится.  Можно было,  конечно, всадить нож в  спину, но это  слишком уж
просто. Пусть и  изгой,  но  этот человек  когда-то  принадлежал к  воинской
касте.  Надо  дать  ему возможность умереть пристойно -  как  это  принято у
воинов Кланов - в бою. А он, Эйден, постарается отомстить за смерть Глинн.
     Бандит наконец выпрямился и сделал попытку броситься  на Эйдена. Быстро
отступив в  сторону, мальчик  подставил ему ногу,  и  бородач  плашмя рухнул
лицом  в  грязь.  По  иронии  судьбы  именно  Глинн,  которая  так  глупо  и
неосмотрительно   позволила   убить   себя,  Глинн,   такая  неуловимая   на
тренировочной  площадке,  научила Эйдена использовать  в  драке  подножки  и
быстро перемещаться.
     Шаг назад. В этот момент краем глаза  Эйден заметил  движение сбоку. На
него бросилась приземистая, толстоногая женщина с  глазами,  горящими жаждой
убийства. Ее боевые навыки были не лучше, чем у бородача. Легко увернувшись,
Эйден ударил ее рукояткой лазерника в висок, и она упала.
     Судя по тому, что огонь в  ее  глазах  потух, она отключилась. Какое-то
время о ней можно теперь не думать.
     Повернувшись  к  бородачу,  Эйден  увидел,  что  тот  пытается  встать.
Следовало его  прикончить. Сильным ударом ноги  в бок Эйден снова поверг его
наземь и, придав взгляду презрительно-брезгливое выражение,  которое перенял
у Гонна,  еще  одним  пинком  перевернул бандита на спину, чтобы видеть  его
глаза.  Во  взоре поверженного  бандита теперь ясно читался страх. Эйдена аж
передернуло от омерзения. Не должен,  НЕ ДОЛЖЕН так вести себя воин, пусть и
бывший,  пусть  и  изгой.  Если, конечно,  это  воин, а  не  вольнорожденный
ублюдок. Однако оттягивать момент убийства больше было нельзя. Пора. Быстрым
движением  он  поднес лезвие к  лицу бандита. Тот попытался  отвернуться, но
Эйден несильным ударом рукоятью пистолета вновь заставил  врага смотреть ему
в  глаза.  Бандит учащенно дышал, широко открыв  рот.  Эйден с  силой ударил
ножом в эту  омерзительную  бородатую пасть и навалился  всем телом,  вгон
лезвие все глубже и глубже. Глаза  бандита выкатились от  боли. Эйден  резко
выдернул  нож,  и  вслед  за  этим  изо  рта  врага  хлынула  кровь. Мальчик
пристально смотрел  в  глаза умирающего. Сейчас в  них  читался  смертельный
ужас.  Тем  же,  будто  бы  случайным,  быстрым  движением,   с  равнодушным
выражением лица, с каким вожак убил Глинн, Эйден перерезал бандиту глотку.
     Оглянувшись вокруг, Эйден увидел, что сражение почти закончилось и сибы
одержали победу. Оставшиеся в живых враги убегали прочь. Таких было немного.
Импровизированное  поле  боя  было  усеяно  телами  бандитов.  Многие ребята
замерли  подобно Эйдену, открыв рты, и  взирали  на  дело  рук своих. Больше
всего сибов стояло там,  где лежал и  корчился в агонии вожак бандитов. Суд
по  нанесенным   ранам,  антихану  предстояло  уходить  из  жизни  долго   и
мучительно. Ни  у  кого из сибов не  поднялась  рука  одним  быстрым  ударом
избавить его от страданий.
     И на мгновение Эйден увидел  все,  что произошло, глазами врагов.  Они,
бандиты, были  побеждены кучкой ДЕТЕЙ.  С таким  позором трудно жить дальше,
пусть ты и не воин, а негодяй, не ведающий чести.
     В  следующий  миг Эйден снова почувствовал  себя сибом. Это было первое
НАСТОЯЩЕЕ сражение, выигранное  их сиб-группой. И цену им пришлось заплатить
НАСТОЯЩУЮ - жизнь Глинн.
     Когда Эйден приблизился к лежащей Глинн, возле которой сейчас собралась
вся   сиб-группа,  он  еще  не  успел  успокоиться   после  боя.  Эйден  был
перевозбужден, его била крупная дрожь, к горлу подкатывался ком. Его мутило.
Эйден первый раз в жизни убил  врага. Он  посмотрел на мертвую  Глинн, потом
перевел взгляд на стоящего рядом  Гонна, по лицу которого текли слезы. Эйден
так и не понял,  были ли то  слезы печали или слезы бессильной ярости. Никто
так никогда и не узнал, что творилось в этот момент в душе старшего опекуна.
     Опекуны  проследили,  чтобы   Глинн  похоронили  со   всеми  почестями,
подобающими воину. После похорон  Гонн был почти сразу же отстранен от своей
должности за утрату контроля над группой в решающий  момент, невзирая на то,
что  сибы  показали  блестящую  боевую   выучку.   Его  перевели  в  младшие
воспитатели. Здесь у него тоже не заладилось. Что-то надломилось в нем после
того случая. Вскоре, во время  очередного  теста  на выживание, когда группа
встала  лагерем на берегу реки, Гонн  отправился купаться  и  утонул.  Среди
сибов ходили слухи, что Гонн покончил с собой. Слухи так и остались слухами,
а  что произошло на  самом деле,  так  никто и не  узнал.  В  воинской касте
самоубийства не поощрялись, разве что в бою, когда положение безвыходно.
     И хотя Эйден искренне презирал Гонна  за трусость, проявленную им перед
лицом бандитов, он  тем не менее  ощутил острую  боль, когда  узнал о смерти
этого  человека. Несколькими годами ранее, когда Гонн был еще совсем другим,
вышло  так, что он взял Эйдена  под опеку - "под свое соколиное крыло",  как
говаривал  сам Гонн,  и  помог ему в одной истории с  Забиякой. Вот как  это
случилось.
     В один прекрасный  день  Гонн  обнаружил Эйдена,  пытающегося  вытащить
сломанные перья из крыла Забияки. Перед этим сокол умудрился очень  серьезно
подраться.  Похоже, противник ничем не  уступал  Забияке, потому  что вид  у
бедняги,  когда  он  вернулся,  был  жалок.  Несколько перьев  отсутствовало
вообще, еще несколько было сломано  и держались, что называется, на  честном
слове.
     -  Дурачок, - сказал Гонн,-  что же ты  творишь? Разве так  можно? Если
выдернуть перья, то новые не вырастут при линьке. Даже линьки может не быть.
Ты что, не знал этого?
     - Нет, опекун. Я не знал. Я...
     - Не оправдывайся. Если  воин, совершив ошибку,  ищет потом оправданий,
то такому воину не по пути с Кланом.  Тому, кто ищет  оправданий, никогда не
стать  настоящим воином.  Понял? Ты  мечтаешь  стать воином,  поэтому  ты не
будешь сейчас оправдываться, нег?
     - Нег.
     -  Хорошо.  А  теперь я  научу тебя,  что в таких  случаях  делают. Это
называется подвязкой.
     Гонн повел Эйдена  к  себе. Тот шел и успокаивал Забияку, который перед
этим упорно не хотел расставаться со сломанными перьями. Яростно обороняясь,
своими протестующими воплями Забияка и привлек внимание Гонна.
     Гонн  жил тогда в  хижине, точно такой же, как и  те  хижины, в которых
жили  воспитанники.  В  качестве  кровельного  материала  в  таких   жилищах
использовались широкие  и  необычайно  прочные листья кальдовых деревьев,  в
изобилии  росших  на Цирцее. Этими же листьями покрывались снаружи и  стены.
Вряд ли, подумалось  тогда  Эйдену, Гонну доводилось когда-нибудь селиться в
иных жилищах. Внутри царил беспорядок. Видно было, что здесь живет  человек,
менее всего думающий о своем быте.
     "Хлам",  - невольно мелькнула у Эйдена мысль, пока он стоял и переводил
взгляд с одного предмета на другой.  Гонн тем временем залез в  мешочек, что
висел у него на шее, и, покопавшись там, извлек кусочек ткани с воткнутыми в
нее странными трехгранными иголками разного  размера. Затем выдвинул  нижний
ящик  рабочего стола,  заваленного  инструментами,  назначение  которых было
Эйдену решительно непонятно, и достал связку соколиных и ястребиных перьев.
     - Вот, - сказал он Эйдену.- Я собирал их во время линьки. Каждая группа
держала птиц - эх, какие были птицы! - это ИХ перья.
     Гонн  долго  и  придирчиво выбирал иглы,  наконец отобрал  три  разного
размера.  Потом пришла  очередь  перьев. Повернувшись ко входу  в жилище,  к
свету,  Гонн  долго, очень долго  выбирал  среди  старых перьев  подходящие.
Наконец он сделал выбор.  - Так, парень,  - сказал он Эйдену,-  теперь держи
свою птицу покрепче. Сейчас мы снабдим ее НОВЫМИ перышками.
     И с  этими словами он наклонился  к Забияке.  Острым как бритва  ножом,
хирургически  точными движениями, Гонн под  острым углом отсек  поврежденные
перья чуть ниже  места  надлома. То же самое он сделал с перьями  ТЕХ  птиц,
несколько  раз сравнивая их  с  удаленными и следя, чтобы перья-протезы были
нужной длины. Затем он до половины ввел иглу в канал пера-протеза, проверив,
плотно  ли она там сидит, после чего повернулся к Забияке  и, бросив Эйдену:
"Держи  крепче!" - начал  осторожно  вводить  иглу  в  канал  обрубка. Эйден
смотрел и  удивлялся, насколько  скупы  и  осторожны,  почти нежны  движени
заскорузлых пальцев  Гонна. Наконец он поставил перо, да так  аккуратно, что
места соединения было почти  не видно. Уворачиваясь от Забияки,  который все
норовил   клюнуть   Гонна,   тот   осторожно   развел   соседние   перья   и
продемонстрировал Эйдену свою работу.
     - Вот.  Теперь  продержится до  ближайшей линьки. Понял?  Теперь  давай
займемся остальными.
     Помнится, они тогда проработали несколько часов подряд. Правда, это был
единственный  случай  их  нормального человеческого  общения.  Сам  Гонн был
похоронен тут  же, на кладбище, но почему-то ни Эйден, ни Марта  не захотели
идти на его могилу.
     Еще года три после  памятного сражения Эйдену снился по ночам убитый им
бандит. И часто во сне схватка была куда страшнее, чем в жизни.  В некоторых
снах  бандит  оказывался  опытным бойцом, которого Эйдену  лишь с величайшим
трудом удавалось  победить.  Были  и кошмары,  после которых он просыпался в
холодном  поту: ему  снилось, что не  он убивает бандита, а бандит его и что
нож, с хрустом ломая зубы, входит ему в рот.
     А тогда,  в  последнее  посещение  кладбища,  они с  Мартой, постояв  у
надгробия Глинн, отправились навестить могилы своих товарищей-сибов. Одни из
них погибли во время  тестов, другие от болезней или в результате несчастных
случаев. Правда, таких в их группе было  немного. Большинство из отчисленных
попросту проваливались  на очередном  испытании,  после  чего переводились в
другое место, где их постепенно  переориентировали для жизни в другой касте.
Всякая деятельность на благо Клана считалась почетной обязанностью, неважно,
к какой касте ты  принадлежишь. Тем не менее перевод в  другую  касту сибами
всегда воспринимался как что-то позорное. И Эйден в этом не был исключением.
     Да, думал он,  возвращаясь мыслями к лекции,  как ни крути, но  есть  в
этом что-то неприятно  позорное.  Во-первых,  необходимость  расставаться  с
группой. Во-вторых, резкая смена всего образа жизни. И третье. То, чему ты с
таким   трудом   научился,  оказывается  вдруг  никому  не  нужным.  И  еще.
Предположим, ты входишь в  другую касту. Это трудно, но  преодолимо. А куда,
скажите на  милость, денешься  от себя?  Мысль, что  ты  мог  стать  воином,
офицером,  представителем высшей  касты,  но так окончательно и  НЕ СТАЛ им,
будет  терзать тебя неотвязно. И окружающие.  Они могут  к тебе сколь угодно
хорошо и с  уважением  относиться, но  ведь они  никогда не забудут, что  ты
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ воин. От этого никуда не денешься.
     В своей жизни Эйден несколько раз встречал таких несостоявшихся воинов.
Они  были похожи  один на другого. От  этих людей  оставалась  одна  внешн
оболочка. В них  все видели воинов-недоучек, и они это знали. Их непрестанно
жег  стыд.  И со временем  они  как будто выгорали  изнутри,  хотя  зачастую
неплохо  и даже блестяще справлялись  с социальными ролями, отведенными им в
новых  кастах. Тем  не  менее  от них веяло  ущербностью.  Эти люди  были  в
принципе ущербны, им не хватало чего-то очень важного. Нет, ни за  что Эйден
не  хотел  бы себе  такой  жизни. Он будет воином, он  не может  быть никем,
только воином...
     Дерворт тем временем рассказывал  о программах  генетического контроля.
Утверждение долгосрочных генетических программ по праву считается величайшей
заслугой Николая  Керенского. В момент гениального прозрения генерал Николай
Керенский вдруг  увидел,  что  именно генетический  контроль позволит ему  в
кратчайшие  сроки создать  расу  великих воинов. Надеяться  на  естественный
прирост населения в  то время не  приходилось - слишком незначительными были
людские ресурсы,  находящиеся в  его распоряжении. И без  того малочисленное
население Пяти  Миров значительно  сократилось  в течение  смутного времени,
которое   последовало  за  Исходом,  ибо   рождаемость  непрерывно   падала.
Требовались радикальные  меры.  Поэтому Николай утвердил первую и бессрочную
евгеническую программу. Отныне восемьсот воинов - прародители будущих Кланов
- обязаны были регулярно  поставлять  генетический  материал в  организации,
называвшиеся  неопределенно-уклончиво -  "Дома",  фактически  представлявшие
собой фабрики, производившие детей  для пополнения  воинской касты. В  Домах
комбинирование генных наборов мужских и женских особей проходило под строгим
контролем инженеров-генетиков, задачей которых было следить за тем,  чтобы в
потомстве  соединялись  лучшие  черты  родителей.  Специально  разработанное
устройство под  названием "искусственная  матка"  полностью имитировало  дл
эмбриона материнское чрево, позволяя одновременно всесторонне контролировать
развитие    плода.   Появлявшиеся   таким   образом   на    свет   дети   по
среднестатистическим показателям были здоровее вольнорожденных детей -  этим
термином отныне обозначали детей, появившихся на свет естественным путем. Со
временем, надеялся Николай, в результате тщательной селекции  все негативные
черты,  присущие  его современникам, такие,  например,  как анархизм,  будут
изжиты  в  потомстве.  Это будет  раса  непобедимых воинов,  которая  сможет
выполнить  великую задачу  - вернуться во  Внутреннюю  Сферу и  восстановить
Звездную Лигу.
     В каждом Клане детей, имевших общих родителей,  сиблингов, или попросту
сибов, объединяли  в так  называемые  сиб-группы, где  они  и проходили курс
совместного  воспитания  и  обучения.  Очень скоро  евгенические  программы,
утвержденные Керенским, стали давать свои плоды: кривая прироста рождаемости
пошла  по  экспоненте  вверх.  Очень  кстати  пришлась  сложившаяся еще  при
Александре Керенском  система кастового деления внутри  Кланов. Весь процесс
воспитания сибов  базировался  на  принципе жесткого отбора.  За исключением
сибов,  погибших в  процессе  отбора  (коэффициент смертности  был невелик),
остальные, не  прошедшие тестов,  направлялись в другие касты,  которые были
обязаны обслуживать воинскую. Те же сибы, которые  выдержали отбор, являлись
лучшими из лучших. Физические и умственные показатели у них были таковы, что
они  по  праву могли руководить прочими, составляя  высшую в Кланах касту  -
воинскую. Во  всех  Кланах  аксиомой  считалось  утверждение о превосходстве
вернорожденного над вольнорожденным, ибо только вернорожденный  мог войти  в
воинскую касту.
     Погруженный в свои мысли,  Эйден с  трудом успевал следить  за лекцией,
чтобы в нужные моменты открывать рот и кричать вместе с остальными.
     Не везде, надо заметить, гениальные идеи  Николая  автоматически вели к
построению  идеального  общества.  На некоторых  планетах противопоставление
верно- и вольнорожденных перерастало в вооруженные конфликты, на других, как
он слышал, идеи Керенского вообще не прижились. Очень часто объектом критики
становились  не только  утвержденные Николаем  евгенические  программы, но и
деление  общества  на  вольно-  и  вернорожденных,  сама  кастовая  система,
противопоставление       каст-производителей      и       каст-потребителей,
противопоставление касты ученых всем остальным, кроме воинской, и еще многое
другое. Несмотря на  критику,  принципы построения общества, провозглашенные
Николаем Керенским,  мало-помалу  доказывали  свою  жизнеспособность.  Более
того,  для  некоторых  планет с учетом  специфики  общественного устройства,
существовавшего там, идеи Керенского оказались как нельзя кстати. Там они не
встретили  практически  никакого сопротивления. А что касается критиков,  то
они были  везде  и  всегда. Особенно  много  трепачей  и  кликуш  было среди
представителей  высокообразованных  каст.  Традиционным  источником  вечного
недовольства  были  университеты.  "Высоколобые" регулярно  объединялись под
знаменем то одной, то другой  теории,  сводящейся, как правило, к требованию
улучшения  жизненных  условий  и  предоставления  больших  свобод  (кастовую
систему постоянно критиковали, как ущемляющую свободу индивидуума). Однако в
касте учителей эти идеи практически не находили последователей, поэтому  все
ограничивалось болтовней.
     Дерворт  наконец   добрался  до  кодекса   воина   и  офицера,  который
подробнейшим образом регламентировал  всю жизнь любого члена воинской касты,
начиная с момента,  когда  тот  появляется на свет, и до момента его славной
кончины на  мостике боевого  робота или на ином общественно  полезном посту.
Именно  на  основании того, насколько  успешно тот  или  иной воин  следовал
кодексу, ученые-генетики выносили суждение  о ценности его  комбинации генов
для генного пула Клана.
     -  Что  есть  ваша  наиглавнейшая  цель?  -  завывал  Дерворт  .-  Ваша
наиглавнейшая  цель  есть  достижение  высшей  цели  Клана.  Славные  деяни
сохраняются  в  воспоминаниях,  а  воспоминания  тускнеют  со  временем.  Но
сохраниться  - генетически  сохраниться  -  и воскреснуть в потомках  -  вот
наивысшая почесть для воина, ибо в этом случае вы приобщаетесь к вечности, и
строки о вас навечно будут сохранены в священных анналах Клана Кречета.
     Эйден хотел спросить, что же, во имя достославного Николая, это такое -
анналы Клана Кречета? Он  никогда  не виде