- Не мешай. Хоть какое-то развлечение.
     - Для тебя драки между своими - это развлечение?
     - Подумаешь?  Будто раньше  драк не было. А  теперь... - Она  кивнула в
сторону  Марты. Та сидела  на  своей койке,  подобрав  ноги,  и смотрела  на
потасовку, как на цирковое представление.
     Драка тем временем принимала серьезный оборот. Оба  противника были уже
на ногах. Рена сделала выпад,  метя пальцами  Брету в глаза. Тот отклонился,
раскрывшись. Воспользовавшись моментом, Рена ударила его коленом между  ног.
Другого это вывело бы  из строя, но Брет,  хоть  и скрючился,  тут же ударил
Реву головой в живот. Та сложилась пополам. Ее лицо перекосилось от боли.
     Да, зрелище было  что надо! Оба стояли друг напротив друга, согнувшись,
и изо всех сил сдерживали стоны (еще  один урок, преподанный Джоанной). Пери
бросилась  к Брету и обняла его,  нашептывая что-то утешительное.  Эйден  же
поддерживал Рену. В глазах у Рены стояли слезы.
     И тут. Эйден осознал, что впервые за  столь долгое время они ведут себ
сейчас так, как в старые добрые дни. Не выпуская руки Рены, он взял  за руку
Пери. Теперь их четверка стояла, держась за руки.
     С койки, что напротив, донесся громкий хохот.
     Это смеялась Марта.
     -  Дурачье, - вдруг  сказала  она. Ее мимика и интонация сейчас были  в
точности, как у Джоанны.
     Марта встала с койки и подошла к ним. Встав на колени напротив  Эйдена,
она положила одну руку Брету на плечо, другой сжала ладонь Рены. И посмотрев
на Эйдена,  улыбнулась  ему. Возможно, это была  лишь игра  воображения,  но
Эйдену  вдруг  показалось, что  эта добрая улыбка  могла появиться  на губах
только той,  прежней  Марты,  какой она  была до  того, как оказалась в этом
лагере.
     - Дурачье, - повторила она и медленно, отрицательно покачала головой.
     Вернувшееся  на миг чувство  общности исчезло.  Этой  ночью Эйден опять
лежал  и  не мог  уснуть.  Не давала покоя одна мысль:  а вдруг они  сегодн
миновали кризис и им удастся снова восстановить  старую дружбу? Как  здорово
бы это было!
     Но следующий день  разбил надежды  Эйдена. Брет  по-прежнему  оставалс
агрессивно-настороженным,     Рена    -    молчаливо-угрюмой.     Пери     -
загадочно-непроницаемой. А койка Марты по-прежнему стояла особняком.  И сама
Марта держалась  особняком.  Казалось, ей нет никакого дела до того, кто чем
занят.
     Больше никогда  ни Эйдену, ни его товарищам не доведется  испытать того
чувства общности, которое в последний раз соединило их на миг прошлой ночью.
Отныне они навек - каждый сам по себе. Впрочем, это было уже неважно. Вскоре
их  останется только трое. Втроем,  и каждый сам по себе, выйдут они на край
большого  поля, чтобы пройти Аттестацию, которая  должна  сделать их воинами
Клана Кречета.





XII

     "Мне  даже  не  пришлось проявить  какого-то  особого  героизма,  чтобы
завоевать  себе  право  на Родовое Имя,  - писал  командир  Сокольничих  Тер
Рошах.- Я  получил его,  что  называется, по сумме очков.  Я  участвовал  во
множестве боев, на моем счету  было много  убитых  противников, я командовал
звеном, которое одержало немало блестящих побед в мелких стычках. В какой-то
момент оказалось, что  мой послужной список вполне дает мне право  выставить
свою кандидатуру на соискание Родового Имени. И я  завоевал  его. Но даже на
Соискании я не сделал ничего  особенного.  Я  просто сумел дойти до конца  и
поэтому выиграл.
     Тесное  общение  с  Рамоном  Маттловым  не  прошло  даром.  Я  научилс
выигрывать  в   Споре  Благородных.  Однако  на  войне  мои   стратегические
способности оставляли желать лучшего. Впрочем, мне  и здесь везло: порой под
моим началом оказывался  талантливый  адъютант,  который  компенсировал  мою
бездарность как стратега. Хотя обычно я брал другим - просто кидался в самое
пекло  боя  и  там, под  огненным  ливнем, среди  вражеских  и своих  боевых
роботов,  пляшущих  танец  смерти,  сразу  инстинктивно понимал,  что  нужно
делать. Я выкрикивал команды, мое звено их выполняло, и мы побеждали. Думаю,
мое дело  - тактика  - вот в чем я силен. Я просто отталкивался от стратегии
противника - вот  и все.  Если против  моих  трех боевых  роботов  было пять
вражеских, я  знал,  как  распределить  силы,  как  максимально использовать
особенности ландшафта. Я знал,  когда  надо  отступить, когда ударить, когда
совершить неожиданный прыжок.  Если я чувствовал, что есть смысл  растоптать
"ногами" моего боевого  робота  вражеского  водителя,  выбравшегося из  люка
поверженной  машины,  я  растаптывал  его.  Я делал  все,  чтобы  мое  звено
победило. Все, что было мне во вред, я поворачивал себе на пользу.
     Но  теперь  мои тактические  способности  не  смогут  мне  помочь.  Мне
противостоит враг, который сильнее меня, - время. Я старею, и ничего не могу
с этим поделать.
     Теперь,  когда  прошло  столько  лет,   оглядываясь  назад,  я  начинаю
понимать, что по-настоящему талантлив  был в одном -  во мне всегда пропадал
организатор. Мое звено  было снабжено всем необходимым. Когда  мы входили во
вражеские селения,  у моих  людей была пища и крыша  над головой.  Кто лучше
меня справлялся с задачей, когда нужно было срочно передислоцировать большое
количество   людей  и  боевой   техники?  Никто.  В   самом   деле,   именно
административная деятельность была  тем поприщем, где мой талант  проявлялс
во всем блеске. Я брался за  дело,  и мне сразу  становилось ясно, что  надо
сделать  в первую  очередь,  что - во вторую, что - в  третью. И так  далее.
Возможно,  тактик  -  это  администратор,  чьи  организаторские  способности
проявляются лишь  на поле боя. В  сражении я  вел себя совершенно так же.  Я
просто начинал выстраивать все опасности по ранжиру. Прежде всего я устранял
наибольшую в данный момент опасность. Оказавшись в гуще сражения, я сразу же
составлял себе представление о боевой обстановке. Бой  я воспринимал как ряд
задач, подлежащих  решению.  После чего  начинал решать  эти задачи, одну за
другой.  И побеждал. А в моем послужном списке появлялась еще одна отметка о
выигранном сражении.
     Но  это  не могло  длиться  вечно. Штабное начальство  в  конце  концов
заметило, что я просто хороший солдат, но никакой не герой. И это тоже  было
отражено в  моем послужном списке.  До поры до времени  меня  еще  держали в
действующей армии.  Но годы шли, и вот  однажды в штабе решили, что отныне
буду  полезнее  Клану  в качестве  наставника молодежи.  И  вот я здесь,  на
Железной Твердыне. Не  скажу, что меня это особо огорчает. Работа здесь мне,
пожалуй, даже  нравится. Кроме того, я могу  в полной мере использовать свои
организаторские  способности. Я с ходу могу определить,  у  кого  из кадетов
есть потенциал, а кто обязательно будет переведен в другую касту. Требовани
к будущим воинам жесточайшие,  поэтому  из сиб-группы  до Аттестации доходят
всего двое-трое,  редко  четверо  кадетов.  Впрочем, мне  доводилось  видеть
сиб-группы, где к Аттестации допускались пять кадетов. Это объяснимо. Генный
набор у разных  групп разный.  Но все  же  подобные  случаи  являются скорее
исключением. Кроме того,  не следует забывать, что в  среднем  лишь половина
кадетов, принявших  участие  в Аттестации, становится воинами. И  я горжусь,
что каждая из вверенных мне сиб-групп давала минимум одного воина.
     То  здесь,  то  там  раздаются   голоса,  критикующие   наши  программы
подготовки будущих воинов.  Я имею в виду  то, как готовят  воинов у нас, на
Железной   Твердыне.   Критики   утверждают,   что    программы   подготовки
неэкономичны, что они  тормозят рост численности наших вооруженных  сил, что
скоро   некого   станет  сажать  на  боевых   роботов,  что,   может   быть,
целесообразнее было бы использовать простаивающую боевую  технику на  горных
выработках  и  тому подобное. Не  могу согласиться с  подобными заявлениями.
Более  того, считаю  их политически  вредными, особенно если  речь заходит о
том, что  пополнение не  в состоянии компенсировать  потери личного  состава
действующих  армий. Ибо такие  утверждения  есть не что  иное,  как  досужий
вымысел.  Эти критики, видно, и  понятия  не имеют,  сколько  воинов мы даем
Клану  только здесь,  на Железной Твердыне. Я  знаю, что кроме меня на  этой
планете одних  только командиров Сокольничих  более  сотни.  И  под  началом
каждого из  них не менее двадцати учебных групп-подразделений. Я, к примеру,
на сегодняшний день руковожу обучением  двадцати шести сиб-групп, причем все
они находятся  на  разных этапах  обучения, начиная  с новобранцев и  конча
кадетами, которым  уже  скоро  проходить Аттестацию.. Я  считаю, что мы даем
Клану все  больше и больше воинов. И  это при том, что каждый кадет проходит
полноценный, а не ускоренный курс обучения. Я уверен,  что Николай Керенский
имел бы  все  основания  гордиться нашими  результатами, доживи  он до наших
дней. Те воины, которые выходят сегодня отсюда,  служат живым подтверждением
гениальности   Керенского,  учредившего  генетические  программы.  Керенский
считал, что именно плохие гены являются препятствием к созданию расы великих
воинов. Он прав, тысячу раз прав. И это его заслуга,  что сегодня, здесь, на
Железной  Твердыне,  мы  взращиваем  таких  воинов,   каких   еще  не  знало
человечество. Это триумф генетических программ. И это путь Клана.
     Я  не страдаю ностальгией (а если и страдал  бы, то рассматривал  бы ее
как свой личный  недостаток, с которым нужно бороться). Но все же  время  от
времени  мне вспоминается наша сиб-группа и времена  учебы. Мы были суровыми
ребятами, не то что нынешние сибы - они куда мягче, и к началу действительно
серьезных тренировок  мы избавились от тех, кому  с нами было  не по пути. В
первом же бою, оказавшись  на мостике учебного боевого робота, я убил своего
одногруппника. Я смотрел на его труп,  и меня  посетила  мысль: а были ли мы
когда-нибудь по-настоящему близки? К  своему удивлению, я  не чувствовал  ни
малейшего раскаяния. Я ни о чем не жалел. Ни тогда, ни потом.
     Группа Маттлова-Прайд сейчас  вышла на  заключительный этап подготовки.
Осталось пять кадетов, включая кадета Эйдена, за которым я слежу особо, хот
бы  потому,  что  он  так  напоминает мне  Рамона.  Сейчас  у  этих  кадетов
происходит  внутренняя ломка.  Они  уже  почти  готовы к  тому, чтобы  стать
наполовину   людьми,   наполовину    машинами.   Этого   требует    воинска
специальность.  Водитель  должен  составлять  одно  целое  со  своим  боевым
роботом. У  настоящих воинов совершенно иная, чем  у других,  психология.  Я
годами  твержу об этом. Но посторонним  такого не понять. Они даже отдаленно
не  представляют себе, в  чем дело.  Да что посторонние!  Не все  воины  это
понимают. Мне доводилось  слышать,  что все сводят  к эффектам,  создаваемым
нейрошлемом.  Чушь, чушь и  еще раз  чушь. Сколько раз  у  меня  в  бою  был
поврежден нейрошлем, а ощущение, что мы с моим боевым  роботом единое целое,
оставалось. И  я не  представляю,  как может быть  иначе.  Кстати, кто  мен
понимал, так это танкисты.  Они говорили, что у них в бою возникает такое же
ощущение.
     Говоря о группе Маттлова-Прайд, не могу не отметить  успехов оставшейс
пятерки. Они  меня  радуют.  Эти кадеты делают  все  от них зависящее, чтобы
стать настоящими  воинами. Хотя подозреваю, двоим из них не суждено дойти до
Аттестации. В первую очередь кадету Пери, хотя  в теоретических  дисциплинах
она чуть ли не на  первом месте.  Но у Пери  не  все ладится  с  механикой и
вождением. Если она не наверстает, то  ей грозит серьезная опасность сойти с
дистанции уже на  подступах к  Аттестации. Впрочем,  она будет исключительно
полезна Клану и в любой  другой касте. Человек должен приносить максимальную
пользу, а не  портить свою  жизнь ради  пустой бравады. Это расточительство.
Надо переговорить насчет Пери с Сокольничим Джоанной.
     Что до  Эйдена  и Марты, то  у этих двоих  лучшие  показатели в группе.
Хотя,  как мне кажется, только Марта знает об этом.  Эйден, как  я частенько
замечаю  по  его  глазам, несколько  неуверен в  себе.  Несомненно, к  этому
приложила руку Джоанна. Она сделала все от нее зависящее, чтобы лишить парн
уверенности в себе.  сломать его.  Но ей это не удалось. Каждый раз он вновь
поднимается во весь свой внушительный рост, как тогда, в  первый день, когда
Джоанна   основательно  его   избила.  Стремление   к  сопротивлению  -  вот
отличительная  черта  его  характера. И  одновременно я вижу в нем  какую-то
внутреннюю слабину. Это  меня  серьезно беспокоит.  Я  уже не раз  советовал
Джоанне  быть с  ним  помягче,  но она стоит  на своем. Джоанна  не верит  в
теорию, утверждающую, что  поощрением можно добиться лучших результатов, чем
наказанием. По ее словам, быть добреньким с кадетом, значит, развивать в нем
внутреннюю расхлябанность, что ни к чему хорошему не приведет. Возможно, так
оно  и  есть.  Не  знаю.  Ей  виднее.  Знаю  только,  что  из  меня  с  моей
раздражительностью и  приступами внезапного  бешенства  педагог неважный.  Я
склонен  скорее  наказывать, чем поощрять. Хотя,  с другой стороны, офицеры,
которые придерживаются этой теории, воспитывают совсем неплохих воинов.
     Многим кажется странным,  что наши способы  воспитания в  основе  своей
прямо  противоположны способам,  практиковавшимся  в прежние  времена. Тогда
офицеры-инструкторы  видели свою задачу в стирании индивидуальности. Кадетов
собирали в группы  и учили  действовать  слаженно,  как единое целое. Как
понимаю  (мне  попадалась литература  по этому  вопросу), подготовка  кадров
сводилась  в  основном  к промыванию мозгов.  Все"  что  не  соответствовало
групповым   интересам,  подлежало   искоренению.   В  результате   получалс
сплоченный армейский коллектив. Мы же идем другим путем. Мы берем сплоченную
группу,  сиб-группу в нашем  случае, и разрушаем ее единство. Нам  нужна  не
группа, а индивидуумы. Иногда,  если получается, мы  даже натравливаем сибов
друг на  друга,  как  это  имеет  место в группе  Маттлова-Прайд. Для  чего,
спрашивается?  Для того,  чтобы  сделать из  них настоящих  водителей боевых
роботов. Водитель в  бою  один, поэтому он  должен  научиться  действовать в
одиночку, полагаться лишь на свои силы. А для этого  нужно  оторвать  его от
группы и сделать индивидуалистом. Конечно, мы осознаем  важность  группового
взаимодействия,  особенно  в  боевых  условиях.  Но  это  следующий уровень,
уровень  звена.  Именно внутри  звена, куда попадает молодой  воин, он вновь
познает  чувство  единства  с  новыми  товарищами,  впервые испытанное им  в
сиб-группе. Но узы,  связывающие членов звена, разительно отличаются  от уз,
связывающих сиблингов. В  сиб-группе все  ровесники.  В  звене же  постоянно
происходит  обновление  состава,  ибо на место погибших или выбывших по иным
причинам постоянно приходят новые  воины.  Оказавшись в звене, молодой  воин
видит, что командные состязания, столь популярные  в сиб-группах - этот гимн
слаженности и  гармоничности сибских отношений,-  являют  собой лишь блеклое
отражение тех  по-настоящему  тесных  связей,  что  возникают  здесь,  между
боевыми товарищами.
     Трудно предсказать судьбу еще  двух  кадетов в группе Маттлова-Прайд  -
коротышки по  имени  Брет  и  кадета Рены. Первый, Брет, показывает отличные
результаты в боевых искусствах. Уровень теоретической подготовки у него тоже
неплохой. Не глуп. Однако берет больше напором, чем умением.
     Очень  честолюбив. Всегда  стремится  победить  - качество,  совершенно
необходимое для воина.
     С Реной  сложнее.  Когда-то  она  страдала избыточным  весом, отчего  и
теперь в ее движениях наблюдается замедленность и скованность. Ей не хватает
грациозности.   Однако  это  с  лихвой  компенсируется   ее  бесстрашием   и
настойчивостью. Рена никогда не  отступает перед  трудностями.  Полагаю, что
она вполне может удивить нас всех.
     Все-таки по-настоящему  меня беспокоит только  Эйден.  И не потому, что
ему не стать воином,  а потому, что он МОЖЕТ им  не стать.  Порой, когда мне
снится мертвый  Рамон  Маттлов, я  вдруг  замечаю,  что  его  лицо  начинает
меняться,  превращаясь в  лицо Эйдена.  Психоаналитики наверняка  сказали бы
мне, что  я  испытываю необъяснимый  страх,  и  страх  определенным  образом
ассоциируется у меня с  упрямым  кадетом. Видывал я упрямых кадетов, но этот
даст им всем сто очков вперед. И все, что я могу  сделать сейчас для него, -
пожелать ему от всей души удачи".





XIII

     Эйден внезапно проснулся. Возле его койки смутно маячила какая-то тень.
     -  Кто  тут?  -  шепотом  спросил  он.  Тень  молчала.  Эйден  медленно
возвращался от своих кошмаров к действительности.
     - Пери, это ты, что ли? - проговорил он. Тень  замерла. Точно, Пери. И,
похоже, не хочет быть узнанной.
     - Меня отчислили, - послышался ее шепот.  - Пожалуйста,  говори потише.
Не хочу, чтобы другие видели мой позор.
     - В этом нет никакого позора, это же...
     -  Знаю, знаю. Это тоже  путь к трижды великой цели. Только я теперь за
бортом. Подумай,  каково это  ощутить  на  собственной  шкуре?  Столько  сил
угробить на растреклятую учебу только  затем, чтобы в один прекрасный момент
тебя  перевели в другую касту? Только  я принадлежу к воинской касте, и ни к
какой иной, слышишь? Потому что теперь, где бы я ни оказалась,  у окружающих
меня людей в  черепушках будет ворочаться мыслишка:  скисла, не  смогла. Это
как клеймо на лбу - на всю жизнь. Я воин и воином останусь. Всегда.
     Эйден сел в койке, пытаясь увидеть ее лицо.
     - Куда они тебя переводят?
     - Не знаю,  не говорили.  Знаю только,  что в касту ученых. В  ученики.
Буду сперва техником, потом стану ученым.
     - А что. Пери, не так уж и плохо, а? Это почетно.
     - Вот и они мне  то же самое говорят. Что это путь  Клана и мы должны с
радостью принимать все происходящее с нами, будь то смерть или слава, победа
или  поражение.  Но  я  хотела быть воином, всегда  хотела.  Ты  должен  это
понимать лучше, чем кто бы то ни было. Я уж не знаю отчего,  но мне кажется,
ты понимаешь некоторые вещи, которые до остальных не доходят.
     - Брось ты. Мы все одинаковы. Остальные тоже должны это понимать.
     -  Черта с два! Мы  разные,  слышишь, разные.  Я  всегда  это замечала.
Подозреваю, что и в других сиб-группах то же самое.
     - Ты о чем?
     -  У  нас  общий  генный  пул.  Мы  слеплены  из  одного  генетического
материала,  следовательно,  мы должны быть почти одинаковыми. А посмотри, мы
же  все разные. И  не  только внешне: таланты и  способности  у  нас  у всех
разные. И наклонности. Нам  ведь что говорят? Что  наши  генные  родители  -
лучшие из лучших воинов, из Бессмертных. Нам говорят, что в нас их гены и мы
должны совмещать в  себе лучшие  черты генных  родителей.  Что как  воины мы
должны быть  даже лучше, чем  они,  поскольку  свободны  от их  недостатков.
Считается, что это -  доказательство гениальной прозорливости Керенского. Но
меня  всегда  удивляло, откуда  тогда такие различия между нами?  Мне всегда
казалось, что если учителя правы, то  мы либо ВСЕ должны стать воинами, либо
ВСЕ должны быть отбракованы, если гены не те - ведь генный пул у нас общий.
     Пери оглянулась по сторонам, будто пытаясь именно здесь найти ответы на
ею же поставленные вопросы. Остальные кадеты спали.
     -  Знаешь, меня всегда исключительно занимал этот вопрос. Теперь, раз
окажусь  в компании ученых, у меня появляется реальная возможность  занятьс
его исследованием вплотную...
     Она осеклась. Воцарилось напряженное молчание. Эйден лихорадочно думал,
что  ей сказать. Надо как-то подбодрить  Пери, утешить.  Однако,  как назло,
ничего  не приходило на  ум. Эйден замечал, с каким  трудом выдавливал он из
себя слова  каждый раз,  когда  надо было кого-то утешить, подбодрить,  дать
совет. К  тому же Эйден не умел прощаться. Никто из сибов не умел. В их м