ческую волокиту, у нас нет  времени ждать, пока будет получен ответ
с Земли. - Он сверкнул взглядом с сторону  Такахаши, а затем  перевел его на
Аико.  -  Ксенофобы  так  же опасны  для  Земли, как и  для  нас.  Мы  можем
остановить их сейчас, здесь, прежде чем они доберутся до окрестностей Земли.
Разве  это  дело  ничего   не  стоит?  И  нужен  сущий  пустяк  -  отбросить
бюрократические формальности, а?  Или от  императора нельзя ничего добиться,
кроме обещаний и банальностей?
     С  трудом переводя  дыхание,  Говард  замолчал.  Этой незапланированной
речью  он  перешагнул  за дипломатические рамки.  Он  знал  об  этом,  но  с
удивлением  обнаружил,  что это  его  больше  не  волнует.  Бороться  против
имперской бюрократии было все  равно, что спорить с локианской  бурей: много
шума, много ярости и неразберихи... и почти никакого результата.
     Хотя, возможно, если он наделает слишком много шума...
     Молчание  Аико  слишком  затянулось, и Говард  уже  начал  думать,  что
действительно  перегнул палку. Разглагольствуя  об эффективности бюрократии,
он мог поставить точку на своей карьере. Губернатор Гегемонии мог нанять или
уволить любого  члена своей  команды по первому слову императора, включая  и
главнокомандующего местными Вооруженными силами.
     - Расскажите мне лучше, - наконец произнес Аико, - о глубинных зарядах,
которые могут погружаться в толщу камня.
     И Говард с энтузиазмом принялся излагать суть идеи.


ГЛАВА 20


     Награды  предназначаются для  поднятия боеспособности войск, поэтому  и
награждать ими нужно сразу же.
     Инструктивное письмо
     Генерал Джордж С.Паттон, мл.,
     середина XX века

     В  расцвеченном  яркими  красками  куполе  Тристана  царило   радостное
оживление,  свойственное помпе военных церемоний.  Сюда были привезены тонны
песка, чтобы прямо перед  Холлом  Скандия возвести из  него  по  рогановской
технологии элегантной формы трибуну  для приема парада с оттиском солнечного
знака с расходящимися  лучами. По обе стороны  от  нее  серебряными крыльями
расходились, заключая в свои объятия и сцену, и подиум, открытые трибуны для
зрителей,  скрывшие  казармы,  классные комнаты  и  складские  помещения  из
унылого  бетона. На невидимых  растяжках под  транспластиковым небом  висели
красочные  знамена,  представлявшие каждый  один  из  сорока одного  куполов
Мидгарда и большую часть отдаленных поселений.
     В  связи особым случаем за день до этого лазеры Асгарда слегка изменили
погодные условия Локи, создав на Мидгардском плато область высокого давления
и  образовав  брешь  в сплошном  облачном  покрове.  В  чистом зеленом  небе
безмятежно  сияла  Дагстьерне, оранжевая  Дневная  Звезда  Локи. В  ее лучах
транспластик  купола  играл рубиновым пламенем, а  парадный  плац  окрасился
теплыми красками солнечного заката.
     Плац был свободен, если не считать трех шеренг уорстрайдеров - первого,
второго  и третьего взводов роты А "Молотов Тора", которые выстроились здесь
накануне  вечером,   пройдя  через  сооруженный  специально  для  этой  цели
воздушный  шлюз.  Покрытые  новой  бронированной нанопленкой синих  и  белых
цветов, они  блестели  в лучах солнца  как  новенькие, только что сошедшие с
конвейера  машины.  Только  тот,  кто хорошо  знал  боевые страйдеры  и имел
наметанный  глаз,  мог  сказать,  что  еще несколько  дней назад  эти машины
побывали в тяжелом  бою,  потому  что у многих из  них не  хватало орудий  и
бронированных щитов, отдельных групп сенсоров.
     Дэв   стоял   внутри  сводчатого   коридора,   украшенного   позолотой,
выходившего на плац-парад. Церемония  должна  была начаться через  несколько
минут.  В коридоре  толпились мужчины  и  женщины  Пятого локианского полка,
парадный  строй  которых   открывал   праздничное   шествие.   Снаружи,   на
переполненных  трибунах,  стояли мидгардцы, общественное,  политическое  или
финансовое положение которых позволяло им  присутствовать на  торжестве. Дэв
слышал, что  из Асгарда  накануне прибыло и  высадилось на Бифросте довольно
много  народа.  Их  предполагалось  разместить  на  специальных  местах  для
почетных гостей, не видных Дэву с его нынешнего расположения за подиумом для
выступающих.
     Он просунул палец за воротник. Сегодня он впервые надел серый форменный
мундир  и,   несмотря  на  то,   что  форма  была  создана  по  его   меркам
программируемым  портным,   чувствовал  себя  в  ней   чертовски   неудобно.
Новенький, хрустящий двуцветный мундир только сегодня утром был изготовлен в
нанобункере.  Он  был  еще  жестким,  не  обносившимся.  Особое беспокойство
вызывал  у него  тугой  стоячий  воротник.  Хотя ради такого  торжественного
случая  можно было вытерпеть и  некоторое неудобство. Его погоны  и воротник
украшала широкая золотая  полоса  и  один цветок  вишни,  знак отличия шо-и,
младшего лейтенанта.
     Но самым  странным было то,  что он  еще  раз был принят  в ряды пятого
локианского полка уорстрайдеров. Он сверил время по  своим внутренним часам.
До начала  оставалось восемь минут. Восемь минут, и никаких проблем.  Восемь
минут он еще сможет продержаться.  Грохот  музыки снаружи возвестил о начале
праздника. Ликующая толпа начала скандировать и выкрикивать приветствия, как
будто речь шла о спортивном состязании.
     Дэв,  криво  усмехнувшись,  покачал  головой. Какая суета!  Победы  над
ксенами были достаточно  редкими, поэтому битва на Норвежской гряде  - такое
теперь она получила название -  достойна  была  именно такого  празднования.
Правда, ходила молва, что имела  место  еще одна победа,  - крупное  научное
открытие или создание  нового оружия.  Детали не были известны  никому, хотя
ожидалось  прибытие  больших  шишек  из  Асгарда  для  проведения  церемонии
вручения наград.
     - Здравствуй, лейтенант.
     Захваченный врасплох, он  обернулся.  Он  еще  не привык  к  обращению,
сопутствующему новому рангу.  Перед ним  стояла Катя Алессандро,  стройная и
очень привлекательная в серой армейской  форме  Вооруженных  сил  Гегемонии.
Левую  половину груди  украшали  медали  и нашивки  за участие  в  различных
кампаниях.  Он  окинул  ее  оценивающим  взглядом.  Над  радужной коллекцией
нашивок и обозначений воинских  частей у  нее красовалась серебряная звезда,
три боевых значка, планка за кровь - нашивка  за ранение - и "Юкан но Кишо",
имперская медаль за доблесть четвертой степени. Глаза его широко раскрылись.
Он и  не подозревал, что у нее было такое количество наград. Но, если уж  на
то пошло, Дэв впервые видел ее в полной парадной форме. Он отдал ей честь.
     - Доброе утро, капитан. Вы всегда так тихо подкрадываетесь?
     -  Осторожно,  лейтенант. В  этом и состоит секрет  военного  искусства
страйдеров. Как ты себя чувствуешь?
     Он поморщился.
     - Не очень. Они дали  мне новую программу тренировок. От постромок ноги
болят сильнее, чем от проклятых гамм. Говорят, что завтра уберут. Правда, не
знаю что, постромки или одну из ног.
     Она  рассмеялась. "Странно, - подумал он, - как  черный солдатских юмор
способен создавать юджо, солдатское  братство". Рядом с  Катей, несмотря  на
различия в звании и опыте, ему было хорошо.
     - Итак, что ты думаешь обо всем этом? - она качнула  головой в  сторону
многотысячной ревущей толпы, собравшейся на стадионе.
     - А мне полагается что-то думать по этому поводу?
     - Это все в твою честь, Дэв. Твой незаметный подвиг на Норвежской гряде
вызвал настоящий переполох. Или ты ничего не заметил?
     - Думаю, что заметил, но до сих пор никак не возьму в толк, почему.
     - Перестань изводить себя. Дай мне свой интерфейс.
     Он  протянул ей ладонь, и она коснулась ее своей. Сведения из  ее банка
данных перекочевали в его, столбцы  слов и  цифр. Название места, ресторан в
Тауэрдауне и время.
     - Сегодня у нас торжество. Приходи.
     - Но почему я?
     Она улыбнулась.
     - Потому что ты почетный гость, новичок.
     - Это приказ?
     - Да, если хочешь.
     -  Я  приду,  - сказал  он.  -  Эй,  говорят,  сегодня  ваша  коллекция
пополнится еще одним знаком отличия. Поздравляю.
     Выражение ее лица стало кислым.
     - За это я и  рассчитываюсь обедом в Мидгарде - выброшу сен-эн* [тысяча
йен (яп.)].
     - Не так уж мало, да?
     - Эй,  я вовсе не  хотела принизить тебя  этим, лейтенант. Ты  вел себя
прекрасно, лейтенант. Впервые в бою.
     "Впервые".  Она  говорила  так,  словно  забыла  о  его  самом  первом,
постыдном опыте под обстрелом. Или она  хотела сказать,  что  первый  раз не
считается?
     Он  уже  собирался  спросить  Катю  об  этом,  но ее  голова  замерла в
напряженном ожидании.
     - Меня зовут, - сообщила она. - Время двигаться. Удачи, лейтенант.
     Мгновенье  спустя  в  его  голове  прозвучал  голос  церемониймейстера,
произносивший  его  собственное   имя.   Он   передавался   по  цефлинку   и
воспринимался микрорадиоретранслятором, встроенным в его правый В-разъем. Он
занял  свое место в строе  первого взвода среди серьезных мужчин и женщин  в
парадной  армейской форме, выдержанной в двух  тонах серого цвета,  со всеми
воинскими регалиями  и  наградами. Снаружи  послышались  звуки  вступления к
"Земной Гегемонии", исполняемой оркестром-имитацией.
     - Полк, смирно! -  прозвучал в голове голос. - Приготовиться... на счет
десять! С музыкой, с левой ноги!.. и левой!... и левой!...
     Во  время военной  подготовки на  базе Дэв не  видел  никакого толка  в
строевой  муштре,  но  он  не  мог  не  признать,  что было что-то  особенно
волнующее  и   впечатляющее  в   зрелище,  когда  из  арки  вышли  и  прошли
торжественным  строем к  центру огромного  круглого  стадиона  девять  сотен
мужчин и  женщин. Возможно, в этом  не было ничего,  кроме зрелищности,  но,
вероятно, впервые с тех  пор, как он добровольно  вступил в армию Гегемонии,
Дэв почувствовал, что  был частицей чего-то значительного. Младший лейтенант
Дэвис  Камерон  был,  должно  быть,  крохотной  частицей  огромной  безликой
организации, но в ней у него было свое собственное место - место, которое он
заслужил собственным трудом. Это было его место.
     Церемониймейстер  продолжал отсчитывать мерный шаг, когда полк вышел на
поле и парадным строем промаршировал перед приподнятой временной платформой,
на которой собрались знаменитости и военная верхушка.
     - Равнение направо!  - скомандовал  церемониймейстер, и  Дэв,  наконец,
получил возможность их увидеть.
     Самое сильное впечатление производили сто солдат  третьей роты  первого
батальона   пятой  имперской  гвардии   штурмовиков,  полка  "Зугайкоцу".  В
парадных,  черных  с  серебром, бронедоспехах  морских  пехотинцев они  были
ослепительны.  Часть  пехотинцев  Имперского  гарнизона   первого  батальона
пятнадцатой гвардии, дислоцированного на Асгарде, стройными шеренгами стояли
на плац-параде  перед гостевыми шеренгами, сжимая в руках бластерное оружие.
Глядя  на их безукоризненный  строй, невозможно  было даже допустить мысли о
том, что их называют "хрустящими чипсами".
     За ними,  на  гостевых трибунах, казалось,  разместился  весь командный
состав Асгарда. За спинами  гостей повесили огромный демонстрационный экран,
имевший в высоту тридцать и в ширину десять  метров. В данный момент  на нем
показывали парадный марш полка: бесконечные ряды парадных цветов - офицеры в
мундирах серого  цвета двух тонов, техники в зеленой униформе, артиллерия  в
красном,  пилоты  аэрокосмолетов  в темно-синем и военнослужащие  рядового и
солдатского состава в форме цвета хаки или черных парадных бронедоспехах.
     Людей на гостевых  трибунах можно было разделить на две равные половины
-  японцев  и  гайджинов.  Здесь  же  присутствовали  майор  Фишер  и  майор
Рассмуссен,  офицеры  из командного  состава  центра  подготовки новобранцев
Гегвоенкома. Петр  Класст, губернатор  Гегемонии на Локи, тоже был  в  числе
гостей.  Маленький,  коренастый,  очень  напыщенный  штатский, он  стоял  на
трибуне  в  пурпурном костюме  парашютиста, подпоясанный золотым поясом. Дэв
едва не сбился  с шага, когда увидел  мужчину  в  черном с  золотом  мундире
Имперских Вооруженных сил, стоявшего  на подиуме.  Это был ни кто иной,  как
сам  шошо   Аико,  главнокомандующий   найхонджинским  контингентом   войск,
дислоцированным на Асгарде.
     Аико! Так значит, презентацию будет проводить он? Когда Дэв видел этого
человека в  последний раз, тот был капитаном,  членом  Имперского  штаба. Он
присутствовал  на  церемонии  награждения  свежеиспеченного адмирала  Майкла
Камерона золотой Имперской Звездой.
     Интересно, думал Дэв, был ли позор его отца как-то связан с назначением
Аико на командный  пост в такой глуши, мире, удаленном от  Имперского Дворца
на  восемнадцать  световых  лет?  Если  да,  то  довольно  странно,  что  он
согласился  председательствовать  на  этой  церемонии.  За   ним  возвышался
невероятно толстый штатский в искусственных перьях, украшениях и татуировке.
Дэв  не  знал  его,  но,  судя   по  богатству  его  украшений,  можно  было
предположить,  что  это  был  человек  из Имперского двора.  Ходившие  слухи
оказались  точными. Это  церемония и впрямь  стала  событием  первостепенной
важности.
     Завершив  круг  почета на  арене стадиона,  "Молоты  Тора"  выстроились
напротив  подиума  для  почетных  гостей  и  неподвижной  шеренги  Имперских
гвардейцев.  Их  насчитывалось  около  девяти сотен  мужчин  и  женщин,  что
составляло  почти  шестьдесят  процентов  всего  личного  состава полка.  Из
остальных арок на плац выходили войска других подразделений. Сотни техников,
артиллеристов,  линейных пехотинцев  в  новеньких, только что  изготовленных
бронедоспехах,  кадеты-стажеры  в желтой форме стройными  шеренгами парадным
маршем проходили  по полю  и  выстраивались  на  отведенных им местах. Но  в
полном  составе  были представлены только "Молоты  Тора"  и  роты  стажеров.
Представители  "Копий  Одина"  и  "Гвардейцев Отечества"  были  в  красочных
мундирах и со своими знаменами.
     Наконец  парадный  марш  закончился, и  музыка стихла.  Имплантант Дэва
отметил, что восемь минут  истекли.  На  мгновение  над стадионом воцарилась
полная  тишина. Оркестр заиграл имперский гимн, после чего было  произнесено
несколько речей.
     Дэв,  вытянувшись по стойке смирно, с  интересом  разглядывал цветущего
вида  губернатора  Локи,  чье  лицо  крупным  планом  показывали  на экране,
поднятом над  гостевыми  трибунами.  Тот  говорил  о  необходимости  тесного
сотрудничества  Империи  и  Гегемонии,  без  которого  невозможно завершение
работы. Но в  голове Дэва бродили другие мысли, весьма далекие от содержания
доклада. Куда больше его волновали сведения, переданные Катей.
     Да... он так и  предполагал. Кроме  данных относительно времени и места
встречи, имелся еще один небольшой заархивированный файл с пометкой "лично".
Это  значит, что никакой сканер  не  мог разархивировать и прочесть  его без
добровольного  разрешения  Дэва. Сразу он не  заметил  этого  файла,  но его
присутствие  ощущалось  на  уровне  подсознания  и   не  давало  ему  покоя.
Разбираемый любопытством, Дэв раскрыл его и услышал мысленный голос.

     "Дэв, я  не должна была тебе говорить, но я хочу, чтобы ты знал,  что я
представила тебя  к награждению Имперской  Звездой.  Насколько мне известно,
эта рекомендация  без помех  прошла все инстанции  до самого штаба Аико, где
твердолобый шесейджи* [ублюдок (яп.)] навеки похоронил ее.
     Особых надежд на то, что ты получишь Звезду, я не возлагала, потому что
одного свидетеля  маловато. Но  я хочу, чтобы  ты хорошо запомнил одну вещь:
важен сам человек, а не  звонкие побрякушки, что украшают его грудь.  Медали
можно  купить в любом ломбарде на Мидгард-вей, а вот героев, тех, настоящих,
не выставляющих свою храбрость напоказ, отыскать чертовски трудно.
     Главным образом, я  хотела еще раз  поблагодарить  тебя за  то,  что не
бросил меня тогда. С нетерпением жду встречи с тобой сегодня вечером.
     Катя Алессандро"

     Новость  оглушила  его.  Имперская Звезда? Боги К-Т пространства, какое
отношение  ко  всему  этому  имеют  свидетели?  Имперские  власти,  мыслящие
семейными  категориями, считающие сыновей ответственными  за  дела отцов, не
любят,  когда  им  напоминают о прошлых  неудачах.  Наградить  сына адмирала
Майкла  Камерона  "Тейкоку  но  Хоши" -  значило признать, что его  отец был
принесен в жертву в угоду политической необходимости. Невероятно!
     Что касается самого Дэва, то в душе он был даже рад, что не получит эту
проклятую Звезду.  Если  говорить честно, то он  был даже  удивлен, что  его
вообще награждали.  Медаль  "За доблесть" пользовалась большим уважением, но
он ничего  такого не сделал, чтобы  заслужить ее, разве  что глупо  рисковал
архиважными, случайно добытыми  разведывательными данными ради  того,  чтобы
затащить  в  страйдер раненного  боевого  товарища:  в  конце  концов,  Катя
пострадала по его вине. Возможно,  это и называется храбростью. Но, черт, он
так перетрусил. До  сих пор Дэв ужасно  стыдился  этого выворачивающего душу
страха и того, как Кате пришлось  заорать, чтобы он, оглушенный собственными
воплями,   услышал  ее.  Он  еще  раз  прокрутил  Катину  записку,   пытаясь
сопоставить ее с тем, что было на самом деле. Герой? Он? Ничего подобного!
     Наконец речи,  из  которых Дэв не услышал ни слова, закончились.  Может
быть, потом он проиграет  запись церемонии, чтобы  пережить ее снова, а пока
он действовал, как будто был на  автопилоте.  По сигналу внутреннего  голоса
Дэв вышел вперед,  четким мерным шагом прошел вдоль шеренги воинов, выполняя
безупречные повороты под  прямым углом, между неподвижными рядами  Имперских
гвардейцев  поднялся  по  ступенькам  подиума  на  трибуну,  отдал  честь  и
поклонился.  Аико  с  бесстрастным лицом  повернулся к ординарцу и вынул  из
коробочки медаль, золотой щит с голографическим изображением Императора,  на
алой с желтым ленте. Планка, вокруг  которой была обмотана лента, с обратной
стороны  имела  клейкую  полосу,  благодаря  которой  медаль  будет  надежно
прикреплена к мундиру Дэва. Снять ее  можно  будет, только  прикоснувшись  к
контактной точке в углу планки.
     - "Юкан но Кишу", -  произнес Аико и прижал  награду  к  груди  Дэва. -
Медаль "За доблесть"  - за службу императору, выходящую за рамки долга. - Он
повернулся  и  протянул руку  за  второй  медалью,  это была  серебряная,  с
перламутром, на алой ленточке - "Шиши но Яи", что в переводе означало "Кровь
Льва", предназначалась тем, кто пролил за императора кровь.
     Большинство гайджинов именовали ее "планкой за кровь".
     - Поздравляю, - с тем же бесстрастным выражением лица добавил Аико.
     Интересно, о чем он думает в эту минуту, спрашивал себя Дэв,  помнит ли
он, как несколько лет  назад  вручал  медаль другому гайджину? Знал ли Аико,
что   Дэв  был   сыном  адмирала  Камерона?  Наверняка   знал.   Прежде  чем
удовлетворить  ходатайство  Кати,  он  должен  был  просмотреть  дело  Дэва.
"Твердолобый шесейджи", - так окрестила его Катя. Твердолобый ублюдок. Но за
этим скрывалось нечто большее.
     - Благодарю вас, адмирал-сан.
     - Вы  делаете честь вашему  народу, шо-и,  -  сказал тот  на англике  с
сильным акцентом, но выключил при  этом  голосовой  усилитель, так что кроме
них двоих этих слов никто не услышал. - И вашей семье.
     Но  что,  черт возьми,  он  хотел этим сказать? Дэв был  в  недоумении.
Японцы предпочитали выражаться двусмысленно,  особенно  в тех случаях, когда
дело  касалось  политики и важно было  сохранить лицо.  Они всегда старались
обходить острые углы и не делать прямых заявлений,  дабы исключить случайное
оскорбление.
     Дэв  отдал  честь, развернулся  на сто восемьдесят градусов  и парадным
шагом, ритм которому  отсчитывал звучавший в голове голос церемониймейстера,
вернулся  в  строй.  Следующей  б