?
     - Нет, ничего не нужно, я не больна. - Брин положила руку ему на грудь, но сразу же отдернула. - Я просто не очень хорошо себя чувствую. - Сказать, что у нее болит голова, у Брин язык не поворачивался: уж очень не хотелось прибегать к этому избитому клише.
     Райли понимающе улыбнулся и положил руку на низ ее живота.
     - У тебя месячные?
     Брин покачала головой, сдерживая рвавшийся из груди стон удовольствия, вызванный всего лишь простым прикосновением его руки.
     - Нет, я просто... ты не возражаешь, если сегодня мы не будем заниматься любовью?
     - Конечно, нет. Я же не чудовище какое-нибудь. - Он нежно поцеловал жену в губы, развернул ее спиной к себе, так что ее бедра оказались напротив его бедер, а ягодицы прижались к его паху. Потом он обнял ее и прошептал, щекоча дыханием ухо:
     - Позволь мне только обнять тебя. Ты такая теплая, уютная, мне нравится просто обнимать тебя. - Он поцеловал ее сзади в шею. - Я люблю тебя.
     - Я тоже тебя люблю.
     И Брин действительно его любила, вот почему она испытывала такой горький, до металлического привкуса во рту, стыд за свои чувства.

***

     - Профессиональная зависть?
     Сидя в ногах кровати, Райли взирал на нее с искренним изумлением. Вспоминая тот вечер, ставший поворотным пунктом в истории их счастливого брака, Брин и Райли перешли из кухни сначала в гостиную, потом поднялись по лестнице и вошли в спальню, словно приближаясь к источнику их проблем.
     - Ты ушла потому, что завидовала моему успеху?
     - Так и знала, что ты это подумаешь.
     Брин повернулась к нему спиной, подошла к туалетному столику, села и уставилась на свое отражение в зеркале. С некоторым удивлением она обнаружила, что у нее в ушах все еще блестят бриллиантовые сережки, которые она надевала на вечеринку. На фоне старого свитера, да еще и испачканного кровью, они выглядели на редкость нелепо. Вид у нее был измученный. Да, она действительно смертельно устала, и усталость эта была скорее не физического, а эмоционального свойства. В эту ночь Брин думала слишком о многом и слишком долго. Она взяла расческу и медленно провела по волосам.
     - Вот почему я не хотела заводить этот разговор, Райли. Я знала, что ты спишешь все на зависть, махнешь рукой и сочтешь меня дурочкой.
     - Брин, мне никогда не придет в голову считать тебя дурочкой. И вряд ли я способен махнуть рукой на крах нашего брака.
     - По-моему, семь месяцев ты именно этим и занимался. - Голос Брин прозвучал чуть резче, чем ей хотелось.
     Казалось, Райли готов был оспорить ее обвинение, но вместо этого он сжал губы и уронил голову на грудь.
     - В одном ты права, Брин. Мне следовало прийти к тебе гораздо раньше. Я хотел это сделать, не было ни одного дня, когда бы я не сдерживал в себе желание найти тебя и притащить домой - если потребуется, за волосы. - Райли встретился с ней взглядом в зеркале. - Но сначала мне мешала злость, а потом - гордость.
     - Как же, телевизионная знаменитость не может ползать в ногах у своей сбежавшей жены, умоляя ее вернуться.
     - Да, что-то в этом роде.
     Райли встал и принялся мерить шагами комнату. Брин заметила, что он неосознанно прижимает к себе больную руку.
     - Рука сильно болит?
     - Да, но сейчас это не важно.
     - Послушай, почему бы тебе не выпить обезболивающие таблетки, которые дал врач?
     - Потому что они притупляют мозги, а мне нужна ясная голова. Я хочу докопаться до сути. - Двумя пальцами здоровой руки он потер переносицу. - Давай внесем ясность. В ту ночь ты отказалась от секса потому, что я получил награду. Это так?
     - Ты ошибаешься. - Брин отложила в сторону расческу и повернулась на вращающемся табурете, чтобы оказаться лицом к Райли. - Разве ты не видел, как я тобой гордилась?
     - Тогда мне тоже так казалось.
     - Так оно и было. Может быть, мне было в какой-то степени обидно, что мы не поделили награду, я считала, что тоже приложила руку к успеху передачи. Назови это как хочешь: гордостью, эгоизмом, самонадеянностью, но так мне тогда казалось.
     - Брин, но я тоже так думал! Конечно, ты имела самое прямое отношение к моему успеху, и я заявил об этом с трибуны, когда получал награду. За успехом моей передачи стояла ты, твои мозги, твой труд. Неужели я не ясно выразился? Неужели дал тебе повод думать иначе?
     - Нет. Но все остальные думали иначе. Фотографировали только тебя, интервью брали только у тебя, только ты...
     - Ты хочешь сказать, что если бы какой-нибудь фотограф тогда попросил тебя позировать для снимка, наш брак бы не рухнул и этого разговора бы не было?
     Брин медленно сосчитала в уме до десяти.
     - Прошу тебя, Райли, не надо меня оскорблять. Разумеется, не все так просто. Та ночь была лишь кульминацией. Каждый раз, когда кто-то смотрел мимо меня на тебя, я чувствовала, что словно уменьшаюсь в размерах, от меня словно откалывали кусочек.
     - Брин, известность, признание публики сопутствуют моей работе, - мягко сказал Райли.
     - Я знаю, и меня вовсе не задевало, что поклонники не бегают за мной и не просят автограф. В семье может быть только одна звезда, и ею был ты. Я не хотела делить с тобой славу, но превращаться в невидимку мне тоже не нравилось.
     Брин встала и принялась безо всякой нужды расправлять покрывало на кровати. Она чувствовала, что должна что-то делать, двигаться, иначе просто взорвется. Кроме того, когда она смотрела на Райли, ей было очень трудно, почти невозможно высказать наболевшее на душе.
     - После многих месяцев упорного труда, после того как рейтинг "Утра с Джоном Райли" вырос и конкуренты уже не могли с ним не считаться, я была низведена до уровня миссис Райли. Не Брин Кэссиди, продюсер, а миссис Джон Райли. Бесплатное приложение к знаменитости, практически бесполезное и почти невидимое, можно добавить.
     - Но ты же моя жена, Брин. Если тебе не нравится быть миссис Райли, не следовало выходить за меня замуж.
     - Мне нравилось быть миссис Райли, и я хотела ею быть, но я женщина, а не только жена. Я хотела быть твоей женой и продюсером и чтобы меня признавали в обеих этих ипостасях, а не рассматривали как хорошенькую куколку, греющуюся в лучах твоей славы.
     - Я никогда о тебе так не думал. Может, иногда я и поддразнивал тебя, но на самом деле я вовсе не такой дикарь. И ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы приписывать мне патриархальные взгляды.
     - Да, я знаю, что ты так не думаешь. Ты - но не все остальные.
     - Вот, значит, почему ты стала такой холодной в постели? Не из-за того, что думаю я, а из-за того, что думают другие?
     Никак он не может понять ее точку зрения! Брин готова была прийти в отчаяние.
     - Как я могла конкурировать?
     - Конкурировать? С кем? Я тебя не понимаю.
     - Ты бы видел себя на публике, Райли. Тебе нравится всеобщее внимание, признание, ты купаешься в лучах славы и упиваешься известностью. И чем громче аплодисменты, тем больше они тебе нравятся.
     - Ты знала все это еще до того, как мы поженились. Или мне полагается извиниться за этот мой недостаток теперь, через столько времени?
     - Нет. Мне в тебе все нравится, и эта черта тоже.
     - Тогда из-за чего мы воюем? Ничего не понимаю. Может, я становлюсь таким же бестолковым, как Растяпа Уит?
     Брин вздохнула, думая: "Ну как объяснить ему то, что я чувствую?"
     - В ту ночь, когда мы вернулись домой, ты был на седьмом небе от счастья. Ты был опьянен славой, упивался всеобщим обожанием. Наслаждение, которое ты получал от всего этого, было сродни оргазму.
     - Да, я был счастлив, а как же иначе? - Теряя терпение, Райли заговорил громче обычного.
     - Все правильно.
     - Тогда в чем ты почувствовала угрозу для себя? - Он уже почти кричал.
     - А что я могла сделать для тебя в постели, чтобы доставить такое же наслаждение?
     На мгновение Райли оторопел и растерянно уставился на нее. Потом медленно опустился на кровать.
     - Господи...
     Он провел по лицу здоровой рукой ото лба до подбородка, словно снимал с себя маску. Когда он снова посмотрел на Брин, его глаза потускнели.
     - И ты думала, что секс с тобой доставит мне меньше наслаждения, чем завоевание какой-то чертовой статуэтки?
     - А чем я могла его перекрыть?
     Райли замотал головой, плечи его поникли.
     - Знаешь, Брин, это все равно что сравнивать яблоки с апельсинами.
     - Тогда я так не думала. Я казалась себе неполноценной.
     - Когда ты так говоришь, я начинаю чувствовать себя этаким маниакальным эгоистом, предъявляющим к тебе невыполнимые требования.
     - Прости, я не хотела. - Голос Брин стал спокойнее, выражение лица смягчились. Она подошла ближе к тому краю кровати, где сидел Райли. - С твоим "эго" все в порядке, у тебя нормальное здоровое самолюбие. Это моя проблема, моя психологическая травма, не твоя.
     - Это наша проблема, Брин. Почему ты ничего не рассказала мне тогда же? Почему не поделилась своими чувствами?
     - Потому что я знала, что буду выглядеть как лиса из басни "Лиса и виноград". Ты бы решил, что я просто завидую твоему успеху и известности.
     - А это не так? - поддразнил Райли.
     Брин тихонько рассмеялась:
     - Нет. Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Временами меня это раздражало.
     - Когда именно?
     Брин чувствовала, что он искренен в своем желании докопаться до сути.
     - Зрители видят тебя только в такие моменты, когда ты безупречен. Безупречно ухоженный, безупречно счастливый... безупречный во всем. Но я видела тебя всяким: и когда ты выглядел черт знает как, и когда ты только что встал с постели и еще не выпил первую чашку кофе, и когда слонялся по дому в рваных джинсах. Я держала твою голову над раковиной, когда ты подхватил желудочный вирус и тебя рвало. Я стирала твои грязные носки.
     - Но зато я сам складывал их в шкаф! - с шутливой важностью заявил Райли, подняв указательный палец. Однако глаза его не смеялись. - Я уловил твою мысль, - сказал он мягко. - Честно говоря, я никогда не смотрел на это с такой точки зрения.
     - Наверное, меня раздражало, что все считают тебя безупречным, когда я знаю, что это не так. Иногда, в самые безумные моменты, мне даже казалось, что свое совершенство ты приберегаешь для других, а мне достаются только объедки.
     - Брин, с тобой я был самым лучшим. - Он дотянулся здоровой рукой и пожал ей руку, потом мягко потянул вниз и усадил рядом с собой на кровать. Они сидели, касаясь друг друга плечами. - Вспомни день, когда ты впервые вышла на работу в нашу передачу. Как ты тогда не очень любезно заметила, я действительно был ужасен. У меня были мешки под глазами, я делал дрянные передачи. Я расслабился, а на телевидении это равносильно смерти. Ты отхлестала меня по щекам и привела в чувство. И если никто, включая меня, не воздал тебе должное за это, мы все виноваты.
     - Думаешь, признание - это все, что мне было нужно? - Брин сама же ответила на свой вопрос:
     - Да, возможно. Теперь это кажется таким глупым и мелочным.
     - Ты ждала от своего мужа чуткости, на что любая женщина вправе рассчитывать. А госпожа Публика - довольно глупое животное. Не вини ее за бесчувственность, пусть уж вина падет на того, на кого следует, - на меня. Мне нужно было догадаться о твоих чувствах и что-то предпринять. А я действительно оказался высокомерным эгоистичным сукиным сыном. Хорош гусь, упивался славой, в то время как ты страдала. Это не тот случай, когда неведение - благо. Я должен был приползти к тебе на коленях, благодарить за все, что ты для меня сделала. А я что? Я в ту ночь залез в постель, рассчитывая, что ты дашь мне еще больше, предоставишь себя в мое полное распоряжение к моему же удовольствию. - Рай-ли тронул ее волосы. - Неудивительно, что ты решила отказаться от секса.
     - Я никогда и не думала от него отказываться.
     - Значит, ты очень ловко притворялась.
     - Райли, неужели ты не понимаешь? Я боялась, что окажусь не на уровне. Тебе поклонялись тысячи женщин, но для меня ты не был идолом. Я знала, что ты не безупречен. - Брин развела руками, как бы признавая свою беспомощность. - Я просто любила тебя. Любила, несмотря на все твое несовершенство, любила так сильно, что мне было больно. Я тебя любила и не хотела обмануть твои ожидания. И если бы я не смогла дать тебе того удовольствия, которое тебе дарили восторженные поклонницы, это означало бы мой провал.
     - И перестала даже пытаться.
     - Да, пожалуй.
     Райли встал и начал ходить по комнате, словно искал, куда поставить свет. Брин вспомнила: обычно он вел себя так, когда пытался привести в порядок мысли. Она осталась сидеть на прежнем месте, терпеливо дожидаясь, пока Райли заговорит.
     - Я не мог понять, что происходит. Сначала я думал, что просто у тебя неподходящие дни.
     Райли остановился перед туалетным столиком, взял в руки расческу, которой она причесывалась несколько минут назад, и бездумно похлопал ею по ладони.
     - В конце концов - а иногда до меня очень медленно доходит, и я начинаю соображать, что к чему, только когда меня жахнет по башке, - я решил, что секс тебя больше не интересует. Вообще не интересует.
     - А я думала, ты даже не заметил.
     Райли невесело рассмеялся:
     - О, еще как заметил, только решил не подавать виду. У меня сердце ушло в пятки. Я испугался, что... ну, словом, испугался. Казалось, ответ ясен и лежит на поверхности, но я боялся его признать.
     - Какой ответ?
     Райли стоял перед зеркалом. Подняв глаза, он поймал в зеркале ее взгляд.
     - Что я не могу удовлетворить свою жену в постели. Кажется, ты удивлена? - спросил он, видя выражение ее лица.
     - Не то слово. Я ошеломлена. Как тебе могло прийти такое в голову?
     Райли круто развернулся и посмотрел ей в лицо.
     - Брин, когда женщина морщится от прикосновения мужчины, это, знаешь ли, довольно ясный признак того, что ей не нравится либо он сам, либо его прикосновения.
     - Неужели я морщилась? - тихо спросила Брин.
     - Поначалу ты явно меня не отталкивала, просто превратилась в этакую вечно торопящуюся деловитую даму, которая никогда не сбавляет темп настолько, чтобы я успел ее обнять, у которой никогда нет времени на поцелуй и которая настолько устает от своего напряженного темпа жизни, что, рухнув вечером в постель, тут же засыпает. Или делает вид, что засыпает. Все наши разговоры - если мы вообще разговаривали - стали крутиться только вокруг программы.
     - В твоей интерпретации я похожа на робота.
     - Ты и была роботом, который выглядел и разговаривал как Брин, прекрасная, умная, сексуальная Брин. Только я больше тебя не понимал и поэтому растерялся. К этому новому роботу-Брин не прилагалась инструкция, и я не знал, как с ней обращаться. Что бы я ни делал, ничто не срабатывало.
     Он невесело усмехнулся, бесцельно перебирая флакончики с парфюмерией, стоящие на ее туалетном столике.
     - Прежний беспечный подход больше не срабатывал, потому что у тебя пропало чувство юмора. Романтика тоже не годилась, потому что я не мог даже приблизиться к тебе, между нами постоянно возникали невидимые барьеры. Как-то раз я попытался вести себя как пещерный человек - облапил тебя и положил руки на груди, но ты меня оттолкнула, словно я был каким-то заразным больным.
     В глазах Брин заблестели слезы. Она опустила взгляд и заметила, что непроизвольно сжала сплетенные пальцы так сильно, что побелели суставы.
     - Райли, мне хотелось, чтобы ты ко мне прикасался, я хотела заниматься с тобой любовью, но боялась рисковать.
     - Ты хотя бы представляешь, что чувствует мужчина, когда ему кажется, что он не может удовлетворить жену?
     - Наверное, ты чувствовал себя ужасно.
     - Не то слово. Я был как в аду.
     - Особенно при твоем самолюбии кинозвезды.
     - Это как раз не важно. Будь я землекопом, мне было бы ничуть не легче. Я часами изводил себя вопросами, что случилось, что у меня не так. Может, я слишком страстный или, наоборот, недостаточно страстный? Может, я слишком часто хочу заниматься сексом или наоборот, слишком редко? Может, обстановка в спальне слишком фривольная или, наоборот, недостаточно фривольная? Может, мое тело вызывает у тебя отвращение? Может, размеры малы, чтобы тебя удовлетворить?
     - Ох, Райли, скажешь тоже! - Брин покачала головой и невольно рассмеялась.
     - Да-да, вот что приходит мужчине в голову! - воскликнул он, словно оправдываясь. - Я мог опираться в своих суждениях только на сигналы, которые ты посылала. А в моем переводе они означали, что в постели ты не желаешь иметь со мной ничего общего.
     - Но почему ты не спросил меня напрямик, что происходит?
     - Думаешь, не боялся услышать, что тебя не устраивают размеры?
     Впервые за много месяцев они рассмеялись вместе. Это оказалось на редкость приятно. Но когда смех стих, Райли посерьезнел.
     - Тебе не кажется, что для людей, избравших карьеру в сфере коммуникации, мы оказались не слишком коммуникабельными?
     - Да, пожалуй.
     - Я не поднимал этот вопрос, потому что боялся ответа, который мог услышать.
     - А я не затрагивала эту тему, боясь, что ты меня высмеешь, обвинишь в зависти и мелочности. Но на самом деле причина была вовсе не в этом, клянусь тебе, - искренне сказала Брин.
     - Объясни мне еще разок, почему ты ушла, я хочу быть уверен, что понял все правильно.
     - Я боялась, что, оставшись с тобой, буду отступать все дальше и дальше и в конце концов превращусь не более чем в твою тень. Я боялась, что потеряю себя как личность, а потом вскоре наскучу тебе и стану ненужной. Когда я только пришла в передачу "Утро с Джоном Райли", я была нужна и передаче, и тебе. Но когда я подняла передачу на первые строчки в рейтинге, ты больше не нуждался во мне ни в профессиональном плане, ни в любом другом.
     - Ты ошиблась, и очень сильно.
     - Может быть, но именно так я воспринимала ситуацию. А люди в основном руководствуются в своих действиях не реальными фактами, а собственной их оценкой.
     Райли медленно подошел к кровати и присел на корточки перед Брин.
     - И к чему же мы в результате пришли?
     Брин вздохнула:
     - Не знаю.
     - Ты собираешься принять предложение Уинна о работе?
     - Тоже не знаю. - В ее голосе появились нотки отчаяния. - Но если я его все-таки приму, то хочу, чтобы ты уяснил одну вещь: между Эйбелом и мной никогда ничего не было и не будет.
     - Думаю, после того, что я сейчас рассказал, ты поймешь, почему мне казалось, что между вами могут существовать какие-то чувства.
     - Их нет. Во всяком случае, с моей стороны.
     - В служебных кабинетах и женских спальнях Уинн пользуется репутацией крутого парня.
     - Ты тоже.
     У Райли загорелись глаза.
     - Правда?
     - Напрашиваешься на комплимент? Можете не рассчитывать, что я стану потакать вашему непомерно раздутому самолюбию, мистер Райли.
     - А ты могла бы?
     Брин ответила не сразу:
     - О да, определенно могла бы.
     - Как, Брин?
     "Должно быть, я страшно устала", - подумала Брин, почувствовав, как опасно близка к тому, чтобы расплакаться, - такое с ней случалось только в периоды сильнейшей усталости. Она погладила Райли по макушке, чуть посеребренной сединой.
     - Я могла бы сказать, что с тобой не сравнится ни один мужчина, что меня никогда ни к кому так не влекло, как к тебе, причем с самой первой минуты, что за твои поцелуи жизни не жаль. - Она игриво улыбнулась и перешла на шепот:
     - Тело у тебя просто великолепное, иначе не скажешь, и ты уж точно не маленький!
     - У-уф! Какое облегчение!
     Тихо рассмеявшись, они потерлись друг о друга лбами, потом носами и остались в таком положении, вдыхая дыхание друг друга. Наконец Райли чуть наклонил голову, и их губы встретились. Их поцелуй был легким, как весенний дождик.
     - Представляешь, каково мне было, когда ты меня бросила?
     - Я не могла гордиться тем, как это вышло. Я сбежала, как трусиха.
     - В тот день ты сказалась больной и не вышла на работу. Я несколько раз звонил домой, чтобы узнать, как ты там.
     - Я не отвечала на