, вкривь
и вкось шли всевозможные надписи. На дверях опустевшей прачечной еще  висело
написанное от руки объявление. В слове "стирать" кто-то стер  "и"  и  первое
"т"; теперь в объявлении говорилось: "У  нас  удобно  и  дешево  с  рать;  3
сорочки 1 доллар" - непристойный, но точный итог экономического положения  в
округе Пурселл.
   Алекс поставила машину перед зданием окружного суда и опустила  монеты  в
счетчик на тротуаре. Здание суда  было  построено  девяносто  лет  назад  из
красного гранита, который добывали в горах и  доставляли  сюда  по  железной
дороге. Итальянцы-каменотесы натыкали горгульи и гриффины всюду, где  только
возможно, - словно количество украшений  оправдывало  затраты  на  их  труд.
Сооружение  получилось  помпезное,  но  эта  пышная   безвкусица   по-своему
привлекала.  Над  куполом  здания  на  свежем  северном  ветру   развевались
национальный флаг и флаг Техаса.
   Проработав  в  Остине  целый  год  в  законодательном  собрании  штата  и
связанных с ним службах, Алекс  не  испытывала  ни  малейшего  страха  перед
официальным учреждением. Она  решительным  шагом  поднялась  по  ступеням  и
потянула на себя тяжелую дверь. Внутри на оштукатуренных  стенах  облупилась
краска, пахло ветхостью и запустением. По плиточному полу  расползлась  сеть
тоненьких трещин, переплетавшихся, как линии на старческой руке.
   Потолки были высокие. В  коридорах  гуляли  сквозняки,  пахло  крепчайшим
дезинфицирующим  раствором,  заплесневелыми  судебными  бумагами  и  духами,
которыми чересчур щедро пользовалась  секретарша  районного  прокурора.  Она
выжидательно подняла глаза, когда Алекс вошла в приемную.
   - Привет! Что, душечка, заблудились? Какие чудные волосы!  Я  бы  тоже  с
удовольствием носила волосы вот так, узлом на затылке. Только для этого  уши
должны  быть  совсем  маленькие.  А  у  меня   торчат,   как   два   лопуха,
представляете? Вы небось хной пользуетесь, раз они у вас в рыжину отдают?
   - Это кабинет районного прокурора Частейна?
   - Ну да, душечка. А зачем он вам? Он сегодня вроде как занят.
   - Я от прокурора округа Трэвис. О моем приезде,  насколько  я  знаю,  уже
звонил мистер Харпер.
   Секретарша на мгновение замерла и перестала усердно  перемалывать  зубами
жевательную резинку.
   - Так это вы? А мы думали, приедет мужчина.
   - Как видите, я... - Алекс развела руками. Секретарша была раздосадована.
   - Мистер Харпер мог бы и сказать, что помощником у него будет не мужчина,
а дама, да где там, - сказала она, тряхнув ладошкой. -  Сами  знаете,  какой
народ эти мужчины. Что ж, душечка, вы явились точно в назначенный час.  Меня
зовут Имоджен. Хотите кофе? Костюмчик у вас - блеск, прямо писк  моды.  Юбки
теперь носят чуть короче, да?
   Рискуя показаться невежливой, Алекс спросила:
   - А мои коллеги уже здесь?
   В ту же минуту из-за закрытой двери послышался мужской смех.
   - Вот и ответ на ваш вопрос, душечка, - заметила Имоджен. - Небось кто-то
рассказал неприличный анекдот, чтобы немного выпустить пар. Их же прямо-таки
распирает от любопытства, с чего вдруг такое сверхсекретное  совещание.  Что
тут за тайна? Мистер Харпер так и не сказал Пату, с какой целью вы  едете  в
Пурселл, а ведь они дружили, когда учились на юридическом. Может, все дело в
том, что "МЭ" хочет получить лицензию на азартные игры?
   - "МЭ"?
   - "Минтон Энтерпрайзес", - она  произнесла  это  так,  будто  изумлялась:
неужто Алекс не знает этого названия.
   - Мне, пожалуй, больше не стоит заставлять их ждать, - тактично  заметила
Алекс, уклоняясь от вопроса Имоджен.
   - Ну надо же, и чего это я так разговорилась. Значит, хотите кофейку, да,
душечка?
   - Нет, спасибо.
   Вслед за Имоджен Алекс подошла к  двери.  Сердце  у  нее  забилось  вдвое
быстрее обычного.
   - Извините, - сказала Имоджен, просунув голову в дверь и  прервав  шедший
там разговор. - Помощник окружного прокурора Харпера  уже  здесь.  Вас  ждет
приятный  сюрприз.  -  Она  обернулась  к  Алекс.  Щеточка   ресниц,   густо
накрашенных темно-синей  тушью,  опустилась,  выразительно  -  "между  нами,
девочками" - подмигнув ей. - Давай, заходи!
   Собравшись с духом, как перед решающей встречей, Алекс шагнула в кабинет.
   Непринужденная атмосфера, царившая  там,  не  оставляла  сомнений:  ждали
мужчину. Как только  Алекс  переступила  порог  и  Имоджен  прикрыла  дверь,
господин, сидевший за столом, вскочил на ноги. Он потушил горящую  сигару  в
массивной стеклянной пепельнице и потянулся за пиджаком, висевшим на  спинке
его стула.
   - Пат Частейн, - представился он, протягивая руку. - "Приятный сюрприз" -
это скромно сказано. Впрочем, Грег Харпер, мой  старинный  приятель,  всегда
умел выбирать женщин. Ничего удивительного, что себе  в  помощники  он  тоже
раздобыл красавицу.
   Это типично мужское замечание неприятно задело ее, но  она  оставила  его
без ответа, лишь наклонила голову в знак благодарности за комплимент.  Рука,
которую она крепко  пожала,  была  унизана  таким  количеством  перстней  из
высокопробного золота, что хватило бы на якорь для приличного размера яхты.
   - Спасибо, что организовали это совещание, мистер Частейн.
   - Помилуйте, это же в порядке вещей. Рад служить и вам, и  Грегу.  Зовите
меня просто Пат. - Подхватив Алекс под  локоток,  он  повернул  ее  к  своим
собеседникам, которые почтительно встали. - Это мистер Ангус  Минтон  и  его
сын Джуниор.
   - Здравствуйте, господа.
   Впервые предстать перед ними вот так, лицом к лицу, - это было странное и
сильное ощущение. В ней боролись любопытство  и  неприязнь.  Ей  хотелось  и
разобраться в них, и немедленно их обличить. Однако  она,  как  и  следовало
ожидать от такой дамы, лишь вежливо протянула руку и сразу  ощутила  пожатие
жесткой мозолистой ладони. Пожатие  крепкое,  даже  чересчур,  но  такое  же
открытое и дружеское, как и улыбавшееся ей лицо.
   - Очень рад, мэм. Добро пожаловать в округ Пурселл. Лицо у Ангуса Минтона
было загорелое и обветренное - видно было,  что  ему  знакомо  и  обжигающее
летнее солнце, и ледяной северный ветер, и  многолетний  труд  под  открытым
небом. Веселый огонек горел в голубых глазах, от которых лучами  разбегались
дружелюбные морщинки. У него был громкий раскатистый голос.  А  хохочет  он,
подумала Алекс, во  всю  ширь  своей  мощной  груди  и  растущего  животика,
типичного  для  любителя  пива,  -  признак  единственной  его  слабости.  В
остальном он выглядел очень крепким, в отличной форме. Даже мужчина помоложе
и покрупнее его вряд  ли  полез  бы  с  ним  драться  -  такой  у  него  был
внушительный вид. Но при всей своей силе он казался простодушным, как дитя.
   Рукопожатие его сына было помягче, но не менее сердечное и дружественное.
Он нежно обхватил пальцы Алекс и доверительно сообщил:
   - Я - Минтон-младший. Здравствуйте.
   - Здравствуйте.
   На вид ему никак нельзя было дать его сорока трех лет, особенно когда  он
улыбнулся. Сверкнули ровные белые зубы,  на  щеке  появилась  очаровательная
ямочка - ясно, что, подвернись удобный случай, уж  он  его  не  упустит.  Он
намеренно задержал на ней взгляд голубых глаз, чуть темнее, чем у  отца,  но
таких же озорных; в них сквозил намек, что главные в  этом  кабинете  -  они
двое. Она отняла у  Джуниора  свою  руку,  хотя  он  явно  не  собирался  ее
выпускать.
   - А это - Рид, Рид Ламберт.
   Алекс  повернулась  туда,  куда  указывал  Пат  Частейн,   и   обнаружила
четвертого мужчину, которого до сих пор не замечала.  Пренебрегая  правилами
хорошего тона, он продолжал сидеть, сгорбившись, в  кресле  в  дальнем  углу
комнаты. Вытянутые ноги скрещены, острые носки потрепанных ковбойских  сапог
устремлены к потолку и вызывающе  покачиваются  взад-вперед.  Руки  спокойно
лежат на поясе поверх массивной ковбойской пряжки. Он  неторопливо  расцепил
кисти рук и поднес два пальца к полям ковбойской шляпы.
   - Приветствую, мэм.
   - Здравствуйте, мистер Ламберт, - холодно произнесла она.
   - Садитесь, пожалуйста. - Частейн указал на  стул.  -  Имоджен  вам  кофе
предлагала?
   - Да, но я отказалась. Хотелось бы, если  возможно,  перейти  к  предмету
нашего совещания.
   - Разумеется. Джуниор, подвиньте-ка сюда  тот  стул.  И  вы,  пожалуйста,
Ангус. - Кивком головы Частейн усадил и Минтона-старшего.
   Когда все расселись, районный прокурор вернулся за свой стол.
   - Ну, мисс...  Ах  ты,  черт  меня  подери.  Представлялись  друг  другу,
представлялись, а вашего имени так и не узнали.
   Алекс  мастерски  держала  паузу.  Четыре  пары  любопытных   глаз   были
устремлены на нее, ожидая узнать ее имя.  Она  еще  помолчала  для  большего
эффекта. Ей  хотелось  проследить  за  реакцией  каждого  из  собравшихся  и
тщательно проанализировать ее. Жаль только, что Рид Ламберт был ей не  очень
хорошо виден. Он сидел чуть позади нес, из-под  ковбойской  шляпы  виднелась
лишь нижняя часть его лица.
   Она глубоко вздохнула.
   - Я Александра Гейтер, дочь Седины.
   Все были ошеломлены.
   Наконец Пат Частейн озадаченно спросил:
   - А Седина Гейтер кто?
   - Да, ну и дала, черт побери. -  Ангус  обмяк,  как  проколотая  надувная
игрушка.
   - Дочь Седины! Господи, поверить не могу, - прошептал Джуниор. - Не  могу
поверить.
   - Может, кто-нибудь мне все-таки объяснит? - спросил ничего не понимающий
Пат Частейн. Но его никто не слушал.
   Оба Минтона откровенно разглядывали Алекс,  ища  в  ее  лице  сходство  с
матерью, которую они отлично знали. Уголком глаза она  заметила,  что  носки
сапог Ламберта уже не покачиваются. Он подобрал колени и сел прямо.
   - Чем, скажите на милость, вы все эти годы занимались? - спросил Ангус.
   - Сколько же прошло лет? - вставил свой вопрос Минтон-младший.
   - Двадцать пять, - коротко ответила Алекс. - Мне было всего  два  месяца,
когда бабушка Грэм уехала отсюда.
   - Как поживает ваша бабушка?
   - Она сейчас в Узко, в лечебнице, мистер Минтон, умирает от  рака.  -  Не
было никакого смысла щадить их чувства. - Она в коматозном состоянии.
   - Мне очень жаль.
   - Благодарю за сочувствие.
   - Где же вы все это время жили?
   Алекс назвала городок в центральной части Техаса.
   - Мы там жили всю жизнь - во всяком случае, сколько я себя помню.  Я  там
окончила школу, поступила в Техасский университет, на юридический факультет.
Год назад получила право адвокатской практики.
   - Юридический. Подумать только! Что ж,  вы  молодец,  Александра,  просто
молодец. Правда, сынок?
   Минтон-младший включил свою неотразимую улыбку на полную мощность.
   - Что и говорить. И ни капельки не  похожи  на  себя,  ту,  какой  я  вас
последний раз видел, - поддразнил он. - Если мне память не изменяет, пеленки
у вас были мокрые, а на голове ни единого волоска.
   Алекс  хорошо  помнила,  по  какому  поводу  проводится   это   тщательно
организованное совещание, и подобная фамильярность была ей не по нраву.  Она
обрадовалась, когда в разговор снова вмешался Пат Частейн.
   -  Страшно  не  хочется  нарушать  столь  трогательную  встречу,   но   я
по-прежнему ничего не понимаю. Ангус решил его просветить:
   - Седина училась в одном классе с Джуниором и Ридом. Они, вообще  говоря,
очень дружили. Поодиночке их, бывало, и  не  увидишь  никогда  -  непременно
вместе. Не разлей вода.
   Тут его голубые глаза затуманились, и он горестно покачал головой.
   - Но Седина умерла. Вот беда-то. - Он помолчал, успокаиваясь. - А  сейчас
мы, собственно, впервые увидели Александру с тех пор, как ее  бабушка,  мать
Седины, уехала отсюда. - Улыбаясь, он хлопнул себя по бедрам. -  А  здорово,
черт возьми, что вы вернулись в Пурселл.
   - Спасибо, но... - Алекс открыла свой  кейс  и  вынула  плотный  бумажный
конверт. - Я вернулась не насовсем, мистер Минтон. Я здесь,  вообще-то,  как
лицо официальное.
   Она протянула конверт через  стол  районному  прокурору,  тот  озадаченно
посмотрел на него.
   - Лицо официальное? Когда Грег звонил и  просил  оказать  содействие  его
первому помощнику, он сказал что-то вскользь о возобновлении  уже  закрытого
дела.
   - Здесь все есть. - Алекс указала глазами на  конверт.  -  Предлагаю  вам
внимательно прочесть это и как можно подробнее ознакомиться  с  делом.  Грег
Харпер просит, мистер Частейн,  чтобы  ваша  прокуратура  и  другие  органы,
призванные блюсти закон, оказывали нам всяческую помощь.  Он  заверил  меня,
что  вы  будете  считаться  с  его  просьбой,   пока   я   буду   заниматься
расследованием.
   Она решительно захлопнула кейс, встала и направилась к двери.
   - Расследование?  -  Районный  прокурор  Частейн  поднялся  из-за  стола.
Минтоны тоже встали.
   - Так вы не из комиссии  по  азартным  играм?  -  спросил  Ангус.  -  Нам
говорили, что нас будут проверять досконально, прежде чем  выдадут  лицензию
на открытие ипподрома, но я думал, мы уже досмотр прошли.
   - И я решил, что остались лишь формальности, - заметил Минтон-младший.
   - Так оно и есть, насколько я знаю, - сообщила Алекс. - Мое расследование
не имеет касательства ни к комиссии по  азартным  играм,  ни  к  выдаче  вам
лицензии на постройку ипподрома.
   Она замолчала, и Частейн, помедлив, спросил:
   - В таком случае к чему же оно имеет касательство, мисс Гейгер?
   Выпрямившись в полный рост, она сказала:
   - Я расследую дело об убийстве, закрытое двадцать пять  лет  назад.  Грег
Харпер обратился за помощью к вам, мистер  Частейн,  поскольку  преступление
было совершено в округе Пурселл.
   Она взглянула в глаза Ангусу, потом Джуниору. Наконец пристально и сурово
посмотрела на тулью шляпы Рида Ламберта.
   - Рано или поздно я узнаю-таки, кто из вас убил мою мать.

Глава 2

   Алекс стянула с себя жакет и бросила его на гостиничную постель. Подмышки
у нее были влажные,  колени  подкашивались.  Ее  мутило.  Сцена  в  кабинете
районного прокурора потрясла ее больше,  чем  хотелось  себе  самой  в  этом
признаться.
   Она вышла из кабинета Пата Частейна, высоко  подняв  голову  и  расправив
плечи, не очень быстрым шагом, но и не медля.  На  прощание  она  улыбнулась
Имоджен, которая явно подслушивала у двери: секретарша  смотрела  на  Алекс,
ошалело открыв рот и вытаращив глаза.
   Свою   последнюю   реплику   Алекс   хорошо   отрепетировала,   прекрасно
срехиссировала и великолепно произнесла. Встреча прошла в точности по плану,
но какое счастье, что она уже позади.
   Алекс стащила с себя пропотевшую одежду. Ей бы очень хотелось думать, что
самое худшее уже позади, но она была уверена, что оно еще впереди. Те  трое,
с кем она сегодня познакомилась,  добровольно  не  сдадутся,  на  спинку  не
улягутся и лапки кверху не поднимут. Ей еще придется с ними столкнуться, и в
следующий раз они вряд ли будут несказанно счастливы видеть ее.
   Ангус Минтон на вид добродушен, как Санта Клаус; впрочем, Алекс понимала,
что он только хочет казаться безобидным, но от человека его положения трудно
ожидать  одного  добродушия.  Он  -   самый   богатый,   самый   влиятельный
предприниматель  в  округе.  Такое  не  достигается  лишь   благожелательным
попечительством. Чтобы сохранить то, на что он положил целую жизнь, он готов
сражаться до конца.
   Минтон-младший - сердцеед, умеющий обращаться с женщинами. Годы  пощадили
его. Он мало изменился, если сравнивать с  фотографиями,  где  он  снят  еще
подростком. Алекс поняла также, что он умело  пользуется  своей  внешностью.
Джуниор вполне мог бы ей понравиться.  Но  и  его  тоже  вполне  можно  было
заподозрить в убийстве.
   Труднее всего будет разобраться с  Ридом  Ламбертом,  потому  что  у  нее
осталось о нем наименее четкое впечатление. Ей так и  не  удалось  заглянуть
ему в глаза. Рид-мужчина выглядел куда крепче и  сильнее,  чем  Рид-мальчик,
которого она помнила по фотографиям из бабушкиной коробки. На первый  взгляд
он был мрачен, недружелюбен и опасен.
   Алекс была уверена, что ее мать отправил на тот свет один из этих мужчин.
И что вовсе не Бадди Хикс, обвиненный в убийстве, на самом деле убил  Седину
Гейтер. Мерл Грэм, бабушка Алекс, всю жизнь вдалбливала ей это в голову, как
"Отче наш".
   - Исправлять ошибку и искать виновного придется тебе, Александра, -  чуть
ли не ежедневно твердила ей Мерл. - Это самое малое, что ты  можешь  сделать
для матери.
   При этих словах она обычно с тоской смотрела на  одну  из  многочисленных
фотографий покойной дочери, повсюду развешанных в доме. Поглядев на  снимки,
она всякий раз принималась плакать, и никакие усилия внучки не  могли  унять
ее слез.
   Однако до последнего времени Алекс понятия не  имела,  кого  именно  Мерл
подозревает в убийстве Селины. Она узнала это  случайно,  и  то  были  самые
черные минуты в ее жизни.
   Когда позвонили из лечебницы и доктор срочно вызвал  ее  в  Уэйко,  Алекс
немедленно  села  в  машину  и  помчалась  туда.  В  лечебнице  было   тихо,
безукоризненно чисто,  персонал  заботлив  и  вышколен.  Бабушка  могла  там
находиться  благодаря  пожизненной   пенсии,   назначенной   ей   телефонной
компанией. Впрочем, несмотря на  комфорт,  все  вокруг  было  покрыто  серым
налетом старости; из коридоров тянуло безнадежностью и тленом.
   В то  холодное,  унылое,  дождливое  утро  Алекс  сообщили,  что  бабушка
находится в крайне тяжелом состоянии. Она вошла в тихую отдельную  палату  и
направилась к кровати. Тело  Мерл  заметно  усохло  с  тех  пор,  как  Алекс
навещала ее всего неделю назад. Но глаза горели прежним  огнем.  Правда,  на
сей раз взгляд был враждебным.
   - Не входи сюда, - проскрежетала Мерл, едва дыша. - Видеть тебя не желаю.
Все из-за тебя!
   - Да ты что, бабушка? - испуганно спросила Алекс. - О чем ты говоришь?
   - Не нужна ты мне здесь.
   Смущенная такой откровенной враждебностью, Алекс оглянулась  на  стоявших
позади врача и сестру. Те непонимающе пожали плечами.
   - Почему же ты не хочешь меня видеть? Я ведь из самого Остина ехала.
   - Это ты виновата, что она умерла, сама знаешь. Если б не  ты...  -  Мерл
застонала от боли и вцепилась в простыню  бескровными,  похожими  на  спички
пальцами.
   - Ты о маме? Ты считаешь, что я виновата в ее смерти?  Глаза  Мерл  вдруг
распахнулись.
   - Да, - злобно прошипела она.
   - Но ведь я была всего лишь ребенком, совсем крохой, -  возразила  Алекс,
облизнув пересохшие от отчаяния губы. - Как же я могла?
   - Спроси их.
   - Кого, бабушка? Кого спросить?
   - Тех, кто ее убил. Ангуса, Джуниора, Рида. Но главное - ты, ты, ты.
   Тут Мерл впала в коматозное состояние, и врачи увели Алекс. От  страшного
обвинения она оцепенела; оно стучало у нее в мозгу, надрывало душу.
   То, что Мерл считала Алекс виновной  в  смерти  Седины,  объясняло  очень
многое в их отношениях. Алекс всегда мучилась вопросом, почему бабушка с нею
неласкова. Каких бы успехов она ни добивалась, заслужить похвалу бабушки  не
могла. Алекс знала, что ее никогда не считали такой же одаренной, умной  или
обворожительной, как эту улыбающуюся девушку на  фотографиях,  в  которые  с
жадной тоской всматривалась Мерл.
   Алекс не держала обиды на свою мать. Наоборот, она боготворила и  обожала
ее со слепой  страстью  ребенка,  выросшего  без  родителей.  Она  постоянно
стремилась во всем быть не хуже Селины, и не только для того, чтобы стать ее
достойной дочерью. Она также отчаянно надеялась добиться любви  и  одобрения
Мерл. Оттого-то как обухом по голове  ударила  ее  фраза  из  уст  умирающей
бабушки, что в убийстве Селины виновата она, Алекс.
   Врач осторожно спросил, не желает ли она, чтобы миссис Грэм отключили  от
системы жизнеобеспечения.
   - Мы ничего для нее уже сделать не можем, мисс Гейтер.
   - Нет, можете, - заявила Алекс так свирепо, что врач опешил. - Вы  можете
не дать ей умереть? Я буду звонить постоянно.
   По возвращении в Остин она немедленно подняла  дело  об  убийстве  Седины
Грэм Гейгер. Много бессонных ночей провела она, изучая  протоколы  и  другие
судебные документы, а  потом  направилас