ких сомнений в своих намерениях.
     Марго приблизилась к Андре и танцевала прямо перед ним. Ее бедра поднимались и опускались, делали завораживающие медленные вращательные движения, безупречные с хореографической точки зрения, но откровенно призывные. Андре наблюдал за девушкой затуманенным взором чуть прищуренных глаз, а его голая грудь вздымалась от взволнованного дыхания.
     Руки и ноги извивались. Тела раскачивались. Груди и живот, теперь блестевшие от пота, жаждали ласки любовника и взывали к освежающим поцелуям.
     Бой барабанов стал мощнее и громче, темп все убыстрялся. Казалось, он проникает в самое нутро слушателей и вслед ему рвутся те путы, которые сковывают человека, обрекая на пуританскую сдержанность.
     Хотя Шанталь видела и ритуальные танцы с раннего детства, сегодня барабаны сообщали ей нечто иное, не то что всегда. Ей захотелось позволить своему телу делать то, чего оно жаждет, отпустить вожжи, расслабиться, раскачиваясь в такт эротичному ритму.
     Жар заливал нижнюю часть ее тела, а барабаны приказывали вращать бедрами. Она ощутила, что тесный бюстгальтер мешает ей. Хотелось высвободить грудь, оголить ее перед небом, морем, вулканом и... мужчиной. Хотелось раскачивать головой, чтобы волосы метались по спине. Дыхание частыми толчками вырывалось из груди сквозь приоткрытые губы. Она чувствовала, что впадает в транс и с трудом поднимает веки. Сдавшись, она закрыла глаза, начав раскачиваться в такт музыке. Издав бешеное крещендо, барабаны внезапно умолкли.
     Она поспешила открыть глаза. Скаут наклонился над ней совсем близко и смотрел на нее, а в его зрачках плясали горящие факелы и пылал пламень, сжигавший его самого. Лицо его блестело от пота. Капельки пота выступили и на шее. Ноздри слегка раздувались, и Шанталь внезапно осознала, что дыхание у него такое же прерывистое и учащенное, как и у нее самой.
     Неожиданно он положил руку ей на затылок и притянул ее голову к себе. Губы его с силой прижались к ее губам. Он поцеловал ее страстно, языком раздвинув ее губы. Пальцы одной руки распластались по ее затылку, а другой он придерживал Шанталь за подбородок так, чтобы голова ее чуть склонилась набок, ибо в таком положении ему было удобнее целовать ее. Шанталь снова и снова ощущала движения его языка. Рефлекторно руки ее начали искать опоры, и пальцы сами вцепились в шелковистую растительность на его груди, нащупав твердую плоть под ней.
     Так же внезапно, как и приблизился к ней, Скаут отдернул голову и внимательно вгляделся в ее широко распахнутые глаза.
     - Это должно случиться, - сказал он низким голосом. - Я обязательно буду в тебе. - Он отодвинулся на приличное расстояние, чтобы не привлекать взоры любопытных.
     Эротичным танцем официальная часть праздника и закончилась. Как влюбленные во всем мире, молодые люди, пригласив избранных девушек, разбрелись по своим потайным местечкам. Старшее поколение семьями двинулось по домам, карабкаясь вверх по склону к своим хижинам. Факелы погасли, так что единственным освещением служила луна да зарево над вулканом, бросавшее на пляж сюрреалистические отсветы.
     - Джонни? - тихо позвала Шанталь.
     - Вот он. - Скаут обнаружил спящего мальчика свернувшимся в клубочек под пальмой. - Наверное, я его утомил сегодня.
     - Жаль его будить.
     - И не надо. - Скаут поймал Шанталь за руку, прежде чем она сделала шаг в сторону мальчонки. - Пусть спит. Я сам доберусь.
     - Вы уверены?
     - С твоей помощью.
     - Разумеется.
     Она обняла его одной рукой за талию, а он пристроил свою руку на ее плече. Уже привычным манером они осторожно двинулись через пляж к каменистой тропинке, ведущей к дому.
     Песчаный берег отделяла от холма полоска растительности. Не успели они войти в пальмовую рощицу, как Скаут споткнулся обо что-то и свалился на землю, увлекая за собой Шанталь. Она упала на спину, приземлившись на густой настил из прохладных папоротников, а Скаут немедленно склонился над ней.
     - Скаут... - выдохнула она, едва придя в себя от неожиданности. Первой ее заботой была его раненая нога. - Тебе больно? - Его ухмылка открыла ей правду. - Ты нарочно сделал это!
     - Гм-м. - Он коснулся губами ее губ. Она попыталась оттолкнуть его. - Послушай, - прошипел он, заведя ее руки над головой и прижав их к земле, - сколько бы ты ни отрицала это, ко я знаю, тебе нравятся мои поцелуи. Ты что, думаешь, мужчина инстинктивно не чувствует этого? Я знаю, ты хитростью заманила меня тогда на вечеринке, но ведь то, что случилось до выстрела, не было притворством, верно?
     - Я...
     - Нет, ты ответь!
     Воля боролась в ней с желанием. Наконец глаза ее остановились на его великолепном, абсолютно мужском рте. Она молча покачала головой.
     Часть напряжения ушла из его тела, и он поудобнее устроился подле Шанталь. Теперь он по очереди гладил ее губы большими пальцами рук.
     - Я так не думаю. Ты тогда хотела, чтобы я тебя поцеловал, ты и сейчас хочешь, ведь так?
     - Да, - нехотя призналась она. Затем, скользнув пальцами по его волосам, она повторила:
     - Да.
     Губы их сомкнулись с такой же страстью, как и в первый раз, но этот поцелуй был мягче и глубже. Губы Шан-таль стали податливыми, а его язык вел себя смело, но не нахально, позволяя себе нежные прикосновения. Наконец он поднял голову, застонав от желания, а затем ткнулся лицом в ее шею. Осторожно зажав ее волосы в кулаках, он провел кончиками прядей по своим щекам. Шанталь выгнула шею, когда его губы принялись изыскивать наиболее чувствительные местечки. Проведя пальцами по ее груди, он сообщил:
     - Никогда еще не приходилось касаться такой удивительно гладкой кожи, как у тебя.
     Он умело расстегнул ей бюстгальтер и снял его. Шанталь, привыкшая ходить по пояс обнаженной, неожиданно застеснялась. Скаут отбросил в сторону скрывавшие грудь пряди ее волос и смог наконец увидеть ее тело в пятнах лунного света. Он пробормотал что-то одобрительное, накрыв одну грудь ладонью.
     - Ты просто потрясающая. - Он сжал мягкую грудь, послушно менявшую форму под его рукой, а затем пальцем коснулся темной сердцевины, с интересом наблюдая за реакцией.
     С каждым движением его пальцев лежавшая на примятом папоротнике Шанталь все выше выгибала спину. Ласки Скаута вызывали у нее незнакомое ощущение внизу живота, волнами разливавшееся по всему телу.
     - У тебя песок на пальцах, - робея, пробормотала она шепотом.
     - Прости. Тебе больно?
     Она покачала головой. Ощущение песка на коже привносило какой-то дополнительный эффект от его ласки. Соски ее затвердели и стали болезненно чувствительными. Каждое прикосновение вызывало у нее легкий стон. Она уже думала, что желание ее достигло предела, как вдруг он осторожно дунул на ее грудь, чтобы избавиться от песка. Она мысленно выкрикнула его имя, но с губ ее слетела лишь хриплая мольба. Он отреагировал мгновенно, охватив один сосок губами, и она ощутила всю безудержную силу его желания.
     Шанталь крепко обхватила его твердую, мускулистую спину. Она даже не успела сообразить, что произошло, как он уже лежал на ней, ритмично двигая бедрами. Внезапно он снова приподнялся на локтях и взял ее лицо в свои ладони. Когда он опять припал к ней, чтобы поцеловать, соски ее, все еще влажные от ласк, уткнулись в густую растительность на его груди. И Скаут, и Шанталь одновременно застонали от наслаждения.
     Она легко провела ногтями по его ребрам, добравшись до талии. Издав низкий горловой звук, он поймал одну ее руку и потянул вниз, вынудив ее пальцы охватить твердую выпуклость в его шортах.
     Шанталь вздрогнула сначала от неожиданности, потом от восторга, а потом от испуга. Он что, жаждет таких интимных ласк от всех своих подружек? И от своей будущей жены? Или только от девушки с острова?
     Она оттолкнула Скаута и выбралась из-под него одним сильным рывком. Когда он пришел в себя, она уже сидела, прислонившись к пальме, с трудом переводя дыхание и прикрыв ладонями обнаженную грудь.
     - Что с тобой, черт побери? - с присвистом произнес он, моргая.
     - Я должна была остановить это.
     Он набрал полную грудь воздуха.
     - Зачем?
     - Потому что я предпочитаю не заниматься с вами любовью.
     - Несколько минут назад ты предпочитала обратное. - Он пытался сдерживаться, чтобы не показать, насколько он взбешен.
     - Мне очень жаль, - искренне прошептала она.
     - Извинения на этот раз не пройдут, Шанталь. Ему от извинений не легче. - Для убедительности он положил ее ладонь себе на шорты.
     Грубый жест взбесил и обидел ее.
     - Как вы смеете!..
     - Нет, как ты смеешь зайти так далеко и внезапно остановиться? - закричал он. - Что ты о себе воображаешь?
     - А вы что обо мне воображаете? - огрызнулась она. - Местная девчонка, с которой можно позабавиться во время отпуска?
     - Отпуска! - Он с трудом поднялся сначала на одно колено, потом на обе ноги. - Ты называешь отпуском похищение, рану и шантаж, направленный на то, чтобы заставить меня строить мост? Ты не находишь, что после всего, что ты со мной проделала, мне полагается компенсация?
     Она прижала руки к груди, будто он и впрямь собирался ударить ее.
     - Вы рассчитывали, что я поведу себя с вами как потаскуха, пока вы тут строите мост, я верно поняла? Мост взамен неограниченного пользования моим телом?
     Его неуважительное отношение оскорбило ее до глубины души. И глубоко ранило. А она-то уже успела подумать, что он - мужчина другого разряда, более порядочный, чем все встречавшиеся ей.
     - Что ж, очень хорошо, мистер Ритленд. - Шанталь была раздавлена. - Я стану спать с вами, пока вы здесь, если это потребуется для того, чтобы у моих людей появился новый мост. Но, - добавила она, переведя дыхание, - каждый раз, когда вы будете пользоваться услугами моего тела, знайте, что единственная причина, по которой я уступила, именно в этом. Я буду ненавидеть и презирать вас. А поскольку я действительно считаю вас цельным человеком, я смею полагать, что впоследствии вы тоже станете ненавидеть и презирать себя. - Она смотрела прямо ему в лицо. - Вы этого хотите? Вам надобна шлюха, которая ценит вас более низко, чем вы ее?
     Он с силой и со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и прорычал:
     - Убирайся ко всем чертям от меня подальше, пока я не воспользовался твоим щедрым предложением.
     Шанталь сама не понимала, до какой степени она страшится его ответа и одновременно насколько он для нее важен, пока не услышала его последних слов. Напряжение оставило ее, она пришла в себя и с протянутыми руками подступила к нему.
     - Я помогу вам добраться до дома.
     Он оттолкнул ее.
     - Я сказал, убирайся от меня ко всем чертям!
     - Вы не сможете сами дойти до дома с такой ногой...
     - Моя нога в данный момент, - перебил он ее, сделав ударение на первые два слова, - беспокоит меня меньше всего.
     Они обменялись страстными и вместе с тем полными страдания взглядами, и Шанталь отвернулась. Она медленно поплелась по тропинке одна.

8

     Утром, когда Шанталь варила кофе на кухне, в дверях появился, опираясь на импровизированный костыль, Скаут. Она сразу заметила, что он снял повязку. Шрам выделялся неровной ярко-розовой полосой, но припухлость вокруг значительно уменьшилась. Волосы у него были взлохмачены, а шорты измяты. Он еще не успел побриться, и было ясно, что ночь он провел на пляже. Он выглядел помятым и злым. И в то же время он показался ей удивительно мужественным и щемяще несчастным. Шанталь подивилась самой себе: как это она устояла и не отдалась ему прошлой ночью?
     - Кофе готов? - сердито спросил он.
     - Почти. - Она улыбнулась мальчику, который жался к Скауту, словно став его тенью. - Bonjour, Jean.
     - Bonjour, - сонным голосом отозвался мальчуган.
     Шанталь повернулась к плите, топившейся дровами, и устремила взгляд на синий в крапинку эмалированный кофейник. Такой допотопной посудине самое место в лачуге, где-нибудь в провинциальной Америке, а не рядом с изящным фарфором, вывезенным ее отцом из Франции.
     Пока Скаут усаживался на стул, она налила ему кофе в одну из бесценных чашек. От предложений помощи она воздержалась, догадавшись, что ему это не понравится, и Скаут сам уселся на стул. Преданный Джонни тут же поставил поближе костыль, прислонив к столу так, чтобы Скаут мог дотянуться.
     - Откуда вы его взяли? - поинтересовалась Шанталь, подсаживаясь к столу со своей чашкой кофе.
     - Сделал утром. Рано утром. Джонни притащил мне нож, когда я подыскал то, что требовалось. Это он помог мне отыскать подходящую крепкую палку. - Скаут улыбнулся мальчику, и в ответ тот просиял беззубой улыбкой, почуяв одобрение своего кумира.
     - С ним, конечно, будет сподручнее.
     Скаут кивнул и принялся за кофе. Оба избегали смотреть друг другу в глаза, и каждый думал о прошлой ночи, поцелуях, которыми они обменялись, и о ласках, что пьянили и лишали сил.
     Чтобы разорвать напряженную тишину, Шанталь спросила:
     - Будете завтракать прямо сейчас?
     - Если опять рыба, то нет.
     - Каждый получил свою долю от свиньи, зажаренной вчера в честь праздника.
     - Местная разновидность ветчины или бекона? Островной вариант, так сказать?
     Шанталь скупо улыбнулась.
     - Можно сказать и так.
     - Нет, спасибо. Я не очень голоден. Достаточно кофе. Может быть, попозже - фрукты.
     Она согласно кивнула. Натянутость угнетала ее. Поддерживать разговор было нелегко, но даже пустая болтовня лучше, чем мучительное молчание.
     - Я вижу, вы сняли швы?
     - Да, сам снял.
     Это и так было ясно. Но она ждала продолжения. Он безразлично пожал плечами.
     - Мне... гм-м... не очень хорошо спалось, и я проснулся, едва забрезжило. Делать было нечего, вот я и снял швы.
     - Вы уверены, что не поспешили?
     - Нет.
     - Больно не было?
     - Нет.
     - Ваше лицо искажается от боли, когда вы двигаетесь.
     - Чертовски неудобно, только и всего.
     - Да, разумеется. Мне очень жаль.
     - Ты уже говорила это.
     Последовала еще одна гнетущая пауза. Шанталь воспользовалась ею, чтобы долить кофе в чашки, хотя ни од? на еще не была допита. Когда она повернулась, чтобы подойти к плите, пальцы Скаута сомкнулись на ее запястье.
     - Я никогда не считал тебя шлюхой, Шанталь.
     Они долго смотрели друг другу в глаза сквозь пар, поднимавшийся от эмалированного кофейника. Наконец она устала держать кофейник и поставила его на плиту, а затем опять села напротив него. Несколько мгновений она рассматривала темный напиток в своей чашке.
     - Шанталь?
     Она подняла голову.
     - Как ты могла подумать, что я способен так неуважительно относиться к тебе? - мягко начал он.
     - Вы сказали, что я целуюсь, как дорогая шлюха.
     - Твои поцелуи страстные и великолепные. Некоторым женщинам польстило бы это сравнение.
     - Только не мне.
     Обескураженный, он несколько секунд смотрел в свою чашку. Потом взглянул на нее через стол и сказал:
     - Ты мне не все рассказываешь. Поговори со мной.
     Она, почти робея, отвела взгляд.
     - Я - продукт трех культур: полинезийской, унаследованной от матери, французской - от отца и американской, потому что ходила в их школу. Я знала, что меня ожидает в Америке, потому что и на военной базе люди всегда смотрели в мою сторону с некоторым подозрением. Ведь по мне заметно, что у меня смешанная кровь.
     - Но ты еще и очень красива, причем совершенно особой красотой. И взгляды, казавшиеся тебе подозрительными, могли означать восхищение.
     - Спасибо. Возможно, было и это, но я научилась быть осторожной. Люди стараются держаться подальше от того, чего они не понимают. Если мной и восхищались, то издали.
     - А если кто-нибудь приближался?
     - Обычно меня принимали не за то, что я собой представляю.
     - Что было потом, когда ты поступила в университет? Ты бегала на свидания?
     - Да, - нерешительно ответила она, - но за мной очень скоро закрепилась репутация высокомерной и недружелюбной персоны. И это за то, что я всего лишь старалась быть осторожной.
     Она встала, подошла к окну и подняла жалюзи. В комнату влетел свежий утренний ветерок.
     - На старшем курсе я познакомилась с выпускником геологического факультета. Его звали Патрик. Наши встречи переросли в нечто более значительное, чем просто свидания в часы досуга.
     - Ах вот как! Ты влюбилась?
     Скаут лишь высказал предположение, но она дала правдивый ответ.
     - Да, влюбилась, по уши. Любое трафаретное определение или клише подойдет. Мы воспаряли в розовом свете счастья. Жизнь казалась прекрасной, а будущее - светлым. Мы собирались пожениться.
     Скаут откашлялся и неловко поерзал на стуле. Джонни, ощутив беспокойство, тут же взглянул на него, но Скаут покачал головой, давая понять мальчику, что раненая нога его не тревожит. Он и сам не понимал, что с ним, хотя сознавал, что ему крайне неприятно слушать рассказ Шанталь о ее любовном приключении.
     - И что же случилось с Патриком и розовым счастьем? - язвительно полюбопытствовал он.
     - Он повез меня познакомиться со своими родителями.
     Шанталь снова села на стул. Ее черные узкие брови нахмурились. Было ясно, насколько мучительны для нее эти откровения. Она тихо рассмеялась, но в ее смехе звучали обида и горечь.
     - По-видимому, когда Патрик рассказывал им обо мне, они были в восторге от возможности обзавестись невесткой с таким забавным французским именем. Он не предупредил их, что я лишь наполовину француженка.
     Она закусила губу, чтобы унять дрожь. Воспоминания о том вечере всегда причиняли ей боль. Ей хотелось плакать от унижения.
     - Это был самый длинный ужин в моей жизни. Они вели себя тактично, но я чувствовала, что они разочарованы и пришли в дикий ужас. Никаких сцен не было, все шло пристойно, но явно ощутимый холод отчуждения повис в воздухе.
     Даже теперь она помнила выражение испуга на лица у матери Патрика, когда та торопливо распахнула дверь и впервые увидела ту, которую ее сын избрал в невесты. Шанталь надела свое самое красивое платье. Она была идеально причесана и накрашена. Но ничто не имело значения, даже тот факт, что по результатам каждого семестра она значилась в списке лучших студентов, она владела тремя языками, включая полинезийский диалект. Мать ее возлюбленного была бы меньше расстроена, даже если бы у Шанталь на лбу красовался рог. Эта женщина не была жестокой. Она обиделась бы, если бы ее сочли расисткой. Наверняка она содрогалась от отвращения при упоминании о ку-клукс-клане или неофашистах. Но она и подумать не смела, что ее милый сынок способен жениться на полукровке.
     - Через две недели Патрик разорвал нашу помолвку, - закончила Шанталь тихим голосом.
     - Бесхребетный придурок.
     - На него очень сильно давили.
     - Почему он просто не сказал своим старикам, чтобы они отстали?
     Шанталь изо всех сил попыталась оставаться спокойной. Скаут всего лишь задавал те вопросы, на которые она и сама тысячу раз пробовала найти ответ. Однако слышать их от этого мужчины оказалось куда тяжелее.
     - Несогласие родителей - не единственная причина. Были и другие соображения.
     - Например?
     - Например дети.
     - При чем тут дети?
     - Он не хотел, чтобы у нас были дети.
     - Почему?
     - Он не хотел, чтобы на них лежало клеймо.
     - Клеймо? Клеймо их матери?
     - Вы правильно догадались.
     - И ты еще защищаешь этого подонка, черт побери! - Скаут повысил голос и так грохнул кулаком по столу, что чашки подпрыгнули. - Послушать тебя, так ты все еще любишь его.
     - Нет, не люблю.
     - И прекрасно!
     Они оба разом перестали соревноваться, кто кого перекричит. Скаут впервые за это утро попытался расчесать волосы, запустив в них пятерню. И напрасно, так как прическа его от этого стала только хуже.
     - Шанталь, тебе повезло, что ты не связалась с таким ублюдком, можешь мне поверить. Он, скорее всего, законченный неудачник. Он не годился тебе в мужья. Радуйся, что никакого физического... - Скаут замолчал, увидев выражен