ень
оставлял машину. Кроме его "Линкольна", на площадке ничего не  было.  Открыв
дверцу, Гилберт сел за руль.
   - Господи, ну сколько же можно тебя ждать! - произнес раздраженный  голос
с заднего сиденья. - Включи кондиционер. Здесь жарче, чем в  пекле.  Вы  мне
назначили на пять. Прошло уже пятнадцать минут. Почему так долго?
   Хмыкнув, Дейл включил мотор и кондиционер.
   - Можешь верить, можешь не верить, но я сейчас разговаривал с Шейлой.
   - С Шейлой? В банке?
   - Она позвонила мне.
   - И о чем же вы разговаривали?
   - Она полна решимости удержаться на поверхности. Почуяла, что у нее хотят
забрать все ее любимые игрушки.
   - Это же так и есть?
   - Нам с тобой это было бы кстати.
   - А что она хотела от тебя?
   - Заключить соглашение. - Он пересказал содержание разговора.
   - Надеюсь, ты дал ей от ворот поворот. Дейл хитро ухмыльнулся:
   - Ну конечно, причем выразил глубокие соболезнования.
   - Вряд ли она им поверила - слишком она для этого умна.
   - Шейла берет прежнего бригадира. - Он оглянулся назад.  -  Она  уверена,
что заключит выгодные контракты в несколько дней.
   - Да, но они должны быть сверхвыгодными, чтобы был какой-то толк.
   Дейл радостно кивнул:
   - Контракты, конечно, нужны, но  больше  всего  ей  сейчас  нужно  время.
Думаю, у нас с тобой нет проблем.
   - Появятся, если не следить за ней в оба.
   - Безусловно, поэтому я прошу тебя рассказывать мне  обо  всем,  что  она
делает дома. Даже о том, что тебе покажется невинным. Мне нужно знать все.
   - Что мне, шпионить за ней, что ли!
   - Именно! И не только. Постарайся по возможности расстраивать какие-то ее
планы, но так, чтобы она не заподозрила тебя. Вообще надо  чем-то  отвлекать
ее от работы.
   - Чем, например?
   - Не знаю, может, ввязать ее в какую-нибудь  любовную  историю?  А  самое
лучшее, если умрет Коттон. Это надолго выбьет ее из колеи.
   Это был ход, который Дейл сделал для проверки реакции своей  собеседницы.
Его брови вопросительно поднялись.
   - Неужели это тебя расстроит? - напористо спросил он.
   Молчание. Дейл нахмурился.
   - Вижу, что да. В таком случае я сомневаюсь в твоей верности,  -  добавил
он недовольным тоном.
   - Я верна только себе. А почему бы и нет?
   - Значит, если дело вдруг  покажется  тебе  неприятным  или  опасным,  ты
способна все бросить?
   - Нет.
   - Не слышу уверенности в голосе.
   - Нет!
   - Это уже лучше. - Улыбка вновь растянула ему рот.
   - Это Шейла стреляла в собак Джигера Флина. Дейл был ошеломлен. Помолчав,
спросил:
   - Откуда ты знаешь?
   - А почему бы мне не знать? Дейл наконец остановил  машину  и  задумался,
что можно извлечь из столь ценной информации.
   - Джигер будет счастлив узнать об этом.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Ладно, не прикидывайся, наивной. Ты хочешь того же, чего и я. Для этого
и сообщаешь мне такие вещи. Если Джигер Флин узнает,  что  Шейла  убила  его
собак, он сделает все на свете, чтоб отомстить. И это будет  нам  только  на
руку. - Дейл ощерился, словно хорек. - Разве нет?
   - Хватит, я ухожу, - резко отозвалась женщина, сидевшая сзади,  и  дверца
распахнулась.
   - Каковы бы ни были твои чувства к Коттону, они не  должны  мешать  твоим
планам, ведь так? - поторопился спросить Дейл.
   - Не должны. Я не позволю, чтобы моим планам хоть что-то мешало.
   - Вот это то, что я хотел услышать, -  довольный,  как  никогда,  исходом
разговора, Дейл проводил глазами скрывшуюся в аллее фигуру.

Глава 20

   Когда Кен вышел из "Гэтор-Лаунч", в голове  его  приятно  гудело.  Он  не
шатался, но был достаточно пьян, чтобы неловким движением выронить ключи  от
машины. Они упали на гравий. Он нагнулся, но в этот момент блестящий  черный
ботинок, возникший ниоткуда, наступил на связку, едва не раздавив его  руку.
Рука замерла в сантиметре от искомой вещицы.
   - Привет, Кенни!
   Кен медленно выпрямился. Глянув через плечо, он убедился в верности своей
догадки. Обладатель дорогих ботинок был не один. Подобные типы всегда  ходят
парой, как монахини. Только цели у них далеко не святые.
   Кен нервно хихикнул, беспомощно  пожав  плечами  и  жалко  поднимая  руки
вверх.
   - Прежде всего я хочу предупредить, что у меня с собой нетде...
   Каменный кулак прервал его жалкие излияния ударом в  живот.  Он  согнулся
пополам, прикрываясь  руками.  Стоявший  позади  схватил  его  за  волосы  и
поставил вертикально. Кен взвизгнул от  боли,  но  вокруг  никого  не  было.
Площадка для автомашин, озаренная рубиновым светом рекламы,  была  пустынна.
Но если бы кто-то и слышал его вопль, то все равно не стал  бы  вмешиваться.
Эти двое могли убить. Первый подошел к Хоуэлу очень близко, нос  к  носу,  и
сказал:
   - Я уже очень зол. Ты три дня обещаешь отдать  мне  долг,  Кенни.  -  Его
голос был мрачен и презрителен. - Я не люблю, когда мне врут. - Он  приложил
к груди ладонь с бриллиантом на пальце и повторил:
   - Меня глубоко ранит, когда мне врут.
   - Ничего не могу поделать, - вздохнул Кен.  -  Денег  нет.  Мне  пришлось
платить по больничным счетам за старика.
   - Кенни, Кенни, ты разбиваешь мне  сердце.  -  Мрачная  физиономия  стала
зловещей. - Ты только подумай, до чего ты докатился. Ты не только врун, ты -
неудачник. Вспомни, как ты проигрался на собачьих боях на прошлой неделе.  -
Он плюнул в лицо Кену. - Ты вшивый неудачник. Ненавижу неудачников.
   Кен покрылся испариной.
   - Ладно, парень, дай мне немного времени, и я... Тяжелое  колено  ударило
его в пах. Он издал крик смертельной боли.
   - Мне надоели твои паршивые объяснения. Они не годятся для покрытия  моих
расходов. Мне нужны деньги! Когда я получу их?
   - Я достану деньги, - промямлил Кен в паническом страхе. -  Только  дайте
мне еще время.
   - Твое время вышло, Кенни. - Он приложил нож к "молнии" на брюках Кена.
   - Нет, нет, ради всего святого, нет!  Я  принесу  всю  сумму,  я  достану
деньги.
   - Всю сумму?
   - Всю до последнего цента!
   - Когда?
   - Через месяц.
   Пальцы, державшие его волосы, разжались, и Кен, потеряв равновесие,  едва
не свалился на нож.
   - Две  недели,  -  почти  беззвучно  произнес  он.  Медленно,  движением,
тошнотворно похожим на операцию, которую он только что  грозился  совершить,
вымогатель убрал нож.
   - Ладно, я согласен - две недели. Он широко осклабился, но тут же  сменил
ухмылку на свирепую гримасу.
   - Не трудись разыскивать нас, мы будем у тебя на хвосте, как мухи на куче
дерьма, Кенни.
   И крокодилья улыбка снова ощерила его рот, обнажив  такие  отвратительные
зубы, что Кен отшатнулся. Затем оба вышли из светового пятна и исчезли в тем
ноте.
   В полном изнеможении Кен рухнул на колени.

***

   Сидя  на  крыльце  на  качелях,  Шейла  случайно  оттолкнулась  ногой   и
задремала, поддавшись убаюкивающему движению.  Она  никогда  не  знала,  что
такое постоянная усталость, пока не начала каждый день ездить в контору. Она
редко уходила домой до сумерек и первая приезжала по утрам.  Огни  машины  в
аллее  разбудили  Шейлу.  Увидев  Кена,  поднимающегося  по  ступеням,   она
заулыбалась:
   - Привет! Я вижу, что ты выглядишь не лучше меня.
   - А... У меня желудок расстроился.
   - Надеюсь, ничего серьезного. Он покачал головой.
   - Поэтому ты не пришел к ужину?
   - Нет, просто я совершал объезд.
   Он прошел через веранду и взялся за ручку двери.
   - Подожди, я хочу кое-что спросить у тебя. Он повернулся к ней.
   - Я тоже хотел бы кое-что узнать, - с трудом произнес он.
   - Тогда стреляй первый.
   - Ты спишь с Будро?
   Улыбка словно свалилась с ее губ. Она была оскорблена не только тем,  что
его интересовали ее интимные связи, но и грубой прямотой вопроса.
   - Конечно, нет.
   Подчеркнуто медленно он подошел к качелям и зло сказал:
   - Можешь заниматься этим сколько хочешь, все равно весь город уже знает.
   Темнота скрыла ее запылавшее  лицо.  С  удивительным  самообладанием  она
утаила от Кена свое волнение. Беспечно махнув рукой, она заявила:
   - Ты прекрасно знаешь, как люди любят сплетни.
   - Но у каждой сплетни есть свое основание.
   - У этой нет.
   - Ты проводишь с ним каждый день.
   - Но ведь не ночь! - Она снова погасила вспышку гнева.
   Не хватало только затеять перебранку - она и так слишком устала, и ей  не
в чем оправдываться.
   - Я работаю с Будро. Мне приходится проводить с ним каждый день. Там есть
еще и другие мужчины, с которыми я провожу каждый день. Но  это  не  значит,
что я сплю с ними.
   - Я не могу вынести, когда твое имя связывают с ним.
   - А что поделаешь? Мы вместе работаем.
   - Выгони его.
   - Не могу! - возмущенно закричала она. - И не хочу! Он мне слишком нужен.
   - Раньше ты говорила совсем другое.
   - Я плохо разбиралась в делах. Он отличный лесник. Он делает больше,  чем
получает.
   - Тогда ты уходи, я буду руководить работами вместо тебя.
   Эти слова вызвали в ней резкий протест. Она  не  могла  доверить  никому,
даже Кену, свою самоотверженную борьбу за Бель-Тэр.
   Стараясь выразиться поосторожнее, чтобы не обидеть его, она сказала:
   - Ты не можешь работать в двух местах одновременно.
   - Я перенесу свою работу в контору.
   - Все равно ты не справишься с двойным объемом работ.
   - Справлюсь, - не уступал он. - Дай мне возможность попробовать.
   - Что за необходимость брать на себя столько? Тем более что я и сама...
   Он сильно сжал ей руку.
   - Я не могу этого видеть. - Он притянул ее поближе к себе. -  Я  ведь  не
забыл, какая ты была нежная и женственная, когда...
   - Кен, пожалуйста...
   - Позволь, я договорю, Шейла. Я по-прежнему лю...
   - Мне послышался твой голос, Кен. Я знаю, ты обычно притаскиваешься в это
время.
   Кен отскочил от Шейлы и виновато кинулся к жене, заглядывая ей в лицо.
   - Ну-ну.  -  Трисия  рассмеялась,  распахивая  дверь.  -  И  чем  вы  тут
занимаетесь вдвоем?
   На какой-то момент  возникло  неловкое  молчание,  затем  Шейла  спокойно
сказала:
   - Я спросила Кена, почему он не отдал  мне  все  папки  и  где  остальные
бумаги.
   Всего несколько недель назад Шейла была бы  счастлива  услышать  от  Кена
признание в любви. А услышать его в присутствии Трисии - это просто  бальзам
на  раны.  Теперь  все  это  казалось  дешевкой,  жалкой,   как   украденная
пластмассовая игрушка.  Его  любовь  не  стоила  теперь  тех  неприятностей,
которые за ней последуют. Шейле не хотелось даже думать об этом. Его  любовь
превратилась в ничто.
   - Тогда завезешь мне их в контору завтра. Ладно? - спросила она.
   - Конечно, непременно завезу.
   Она нагнулась и достала из-под качелей сандалии.
   - Я ужасно устала. Завтра вставать в шесть. Пойду лягу. Спокойной ночи.
   Она вошла в дом и поднялась к себе наверх.
   Трисия, прислонившись к колонне, смотрела на мужа обвиняющими глазами.
   - Я тоже устал сегодня, - быстро сказал он, держась за ручку двери,  -  и
собираюсь...
   - Стоп, мистер Хоуэл! - сказала Трисия повелительным тоном, которому  Кен
привык автоматически повиноваться. Второй раз его  рука  соскользнула  вниз,
выпустив ручку двери. - От тебя разит, как из кабака.
   Он тяжело опустился на качели и стал пальцами массировать глаза.
   - Вполне логично. Я там и был.
   - Топил печаль в океане бурбона?
   - Да. Моя главная печаль в том, что у меня жена - стерва.
   - Не надо. Я - одна из последних твоих печалей.
   - О чем это ты?
   - Ты что, так и будешь молчать, глядя, как она распоряжается здесь?
   - Кто? Чем?
   - Шейла, идиот! Или  ты  не  видишь,  что  она  вытворяет?  Тебя  это  не
волнует?!
   - Волнует, Трисия, но она же не слушает меня.
   - Значит, говоришь недостаточно громко. - Она отвернулась, обхватив  себя
руками, словно пытаясь удержать распирающий  ее  гнев.  Затем  она  небрежно
бросила ему через плечо:
   - Ты хоть говорил ей о наших планах?
   - О продаже Бель-Тэр, что ли? - Он презрительно хмыкнул.
   - И Бель-Тэр, и "Крэндол Логинг", всего.
   - Она и слушать не захочет.
   - Откуда ты знаешь? Ты же не спрашивал.
   - Сама спроси, - с вызовом ответил он.
   - Меня она вообще никогда не слушала. Если кто-то  и  может  повлиять  на
нее, так это ты. - Ее глаза сузились, подозрительно вглядываясь в его  лицо.
- Или ты уступил место Кэшу Будро? Злые языки по всему городу уже обсасывают
эту новость. Вообрази, что за нелепая пара - Шейла  Крэндол,  бывшая  первая
красавица Лорентского округа, и ублюдок Моники Будро. Кто бы мог подумать!
   - Никто! Если только идиот какой-нибудь.
   - Ты так уверен?
   - Конечно. Сплетни - больше ничего.
   - Какая разница, - зло  огрызнулась  Трисия.  -  Раз  люди  так  считают,
значит, это так и есть. Это как раз в ее стиле - путаться с белой швалью.  У
нее вообще нет чувства собственного  достоинства.  -  Она  слегка  прикусила
нижнюю губу. - Шейла сведет нашу репутацию до своего уровня. Я не  удивлюсь,
если окажется, что она именно для этого и связалась с Кэшем. Вернуться сюда,
чтобы отомстить за то, что мы.., за всю эту историю с нашей женитьбой.
   Он в отчаянии забарабанил кулаками по колонне.
   - Но я этого не допущу! С ее  приездом  у  нас  появились  дополнительные
причины для скорейшего отъезда. Если ты не почешешься, Шейла  выставит  тебя
отовсюду, леденцовый  петушок.  Там,  где  она  появляется,  ты  становишься
ненужным. Ты теперь вроде сухостоя, и Коттон без колебания вырубит тебя, как
гнилое дерево в своем лесу.
   Она обдуманно била по его больному месту. Он встал и снова  направился  к
двери. И снова Трисия остановила его, поймав за руку. Решив, что пора менять
тактику, она обняла его и положила голову ему на грудь, стараясь не замечать
неприятного запаха.
   - Ну хватит, детка. Нашел, на кого злиться. Я же говорю для твоей пользы.
Нашей с тобой пользы.  Уговори  Шейлу  продать  Бель-Тэр.  Зачем  нам  такой
огромный сарай? Не собираемся же мы наполнять каждую спальню внучатами,  как
того ожидает Коттон? Нашей доли от продажи имения нам хватит  на  прекрасный
современный коттедж, какой захочешь. Или будем путешествовать. Ведь мы...
   - Трисия, - устало прервал он. - Если даже Шейла согласится, хотя на  это
надежды нет, ты не забывай про Коттона. Он ни за  что  не  станет  продавать
дом.
   - Коттон может умереть.
   Кен пристально поглядел в  лицо  жены.  Оно  было  настолько  холодным  и
безразличным, что он покрылся мурашками.
   - Мы просто вынуждены готовиться к худшему. Это может произойти со дня на
день, - сказала она, и в лице у нее появилось некоторое  подобие  печали.  -
Так будешь ты говорить с Шейлой о продаже имения?
   - У меня и без того забот по  горло,  -  промямлил  он.  -  Но  я  обещаю
подумать.
   Освободившись от ее рук, он наконец вошел в  дом.  Трисия  с  отвращением
смотрела,  как  он  понуро  поднимался  по  лестнице   -   опустив   голову,
сгорбившись, бессильно волоча руку по перилам, словно неживой предмет.
   Трисия  же  чувствовала  себя  как  чайник,  готовый  вот-вот   вскипеть.
Прислонясь к стене, она сжала кулаки  и  прикусила  нижнюю  губу,  чтобы  не
завизжать от отчаяния. Она всегда только хочет, хочет и хочет и  никогда  не
получает  удовлетворения.  А  все  люди,  с  которыми  она  вынуждена  жить,
невыносимо бесцветны, лишены всякого честолюбия.  Все  они  застыли,  словно
стоячее болото. И их нисколько не волнует, что жизнь вихрем проносится мимо.
Они готовы довольствоваться ничтожно малым, в то время как вокруг целый  мир
удовольствий. Они с радостью сгниют в этом проклятом Хевене.
   Ее стремление вырваться отсюда и изменить свою жизнь было так нестерпимо,
что она чувствовала это кожей.

Глава 21

   Сердечная болезнь лишает  человека  достоинства.  Недели,  проведенные  в
реанимации,  дали  почувствовать  Коттону,  что  значит  унижение.  Телесная
слабость боролась с медицинской мощью с переменным  успехом,  заставляя  его
сознание колебаться между жизнью и бесчувствием.
   Сколько еще дней пройдет, пока  его  выпустят  отсюда?  Когда  он  сможет
вернуться домой в Бель-Тэр? Господи, пошли мне только милость умереть  дома!
Больше всего на свете он хотел теперь сидеть на веранде  Бель-Тэр  с  тонким
стаканом чистого бурбона в одной руке,  а  другой  рукой  прижимать  к  себе
Монику.
   Тихие равномерные попискивания вдруг сбились с ритма.  Он  еще  не  успел
почувствовать стеснения в груди, а тревожные пики забегали по экрану.
   Он понял, что мысль о Монике лучше выбросить из головы.
   Он стал думать о родных, которых оставил  в  Бель-Тэр.  Как  обычно,  все
мысли сконцентрировались на Шейле. Ее имя вызывало  горячий  поток  любви  и
мгновенный  лед  неприятия.  Эти  два  чувства   были   одинаково   сильные,
взаимоисключающие, они испепеляли душу.
   Когда он, придя в сознание впервые, понял, что она вернулась, его  сердце
наполнилось радостью. Но инфаркт не затронул его  памяти.  Вспомнив,  почему
она убежала из дома, он вновь ощутил горечь и боль. Он не мог простить ее.
   Правда, ее частые посещения поколебали его уверенность. Даже когда он  не
осознавал ее присутствия, она неизменно приходила каждый день. И хотя он  не
признавался себе  в  этом,  но  ее  посещения  были  единственным  светом  в
безнадежном мраке больничных дней, где не было  ни  рассветов,  ни  закатов.
Время измерялось не положением солнца на небе, а сменой медсестер и уборщиц.
В больнице можно провести месяцы и не знать, что за  ее  стенами  давно  уже
сменилось время года.
   Возможно, этого он уже не дождется. Но хотя бы увидеть еще один  закат  с
веранды Бель-Тэр. Господи, и он помнит свой  первый  закат  в  Бель-Тэр  так
ясно, словно это было вчера.
   Он работал тогда лесорубом у старика Лорента, самого скупого сукина  сына
на  свете.  Мэйси  Лорент  прикатила  однажды  на  вырубку  в  сияющем  алом
автомобиле с  откидным  верхом  -  поистине  запретный  плод.  С  белокурыми
волосами, в бананово-желтом  платье,  она  казалась  ему  созревшим  плодом,
готовым упасть с ветки. Однако сад, в котором росло это чудо,  был  огражден
колючей проволокой.
   Коттон до сих пор уверен, что сама судьба проколола шину алого автомобиля
через несколько дней после этого. Он шел на работу из  пансиона,  в  котором
жил и который принадлежал компании "Лорент  Логинг".  Он  заметил  Мэйси  на
дороге у автомобиля. На ней был купальный костюм. Ее ноги  могли  с  успехом
соперничать с ногами Бетти Грэбл, чьим страстным поклонником он в  то  время
был. Он предложил ей заменить колесо, хотя знал,  что  сильно  пострадает  в
зарплате за опоздание на работу. Игра стоила свеч. Он чувствовал, что делает
крупный взнос в основу своего будущего преуспевания.
   И действительно,  его  вложение  окупилось  с  лихвой.  Мэйси  не  смогла
остаться равнодушной к его крупному загорелому телу и светлым,  почти  белым
волосам. Она предложила  за  работу  доллар,  но  он  отказался.  Тогда  она
пригласила его  в  гости  на  персиковое  мороженое  в  тот  же  вечер.  Это
предложение он принял.
   - В любое время после ужина! - крикнула она на прощание и, махнув  рукой,
умчалась.
   Ужин в пансионе был в шесть часов. Он не предполагал, что в богатых домах
не принято ужинать раньше половины восьмого, поэтому  явился  слишком  рано.
Толстая негритянка неопределенного возраста сурово отправила его ждать  мисс
Мэйси на веранду. Она поставила перед ним стакан лимонада,  дабы  он  утолил
жажду, накопившуюся во время долгого  пути  из  города  пешком,  да  еще  по
пыльной дороге.
   Потягивая прохладный лимонад из высокого стакана, он наблюдал свой первый
закат в Бель-Тэр. Краски поразили его. Ему было жаль, что с ним нет  Моники.
Но она осталась в Новом Орлеане, ждать, когда он заберет ее.
   Потом на веранду вышла Мэйси и произнесла его имя  тягучим,  как  мед,  и
нежным, как пух, голосом. Он тут же позабыл о Монике Будро. Моника, живая  и
страстная, была алой розой. Мэйси  же,  невесомая  и  покорная,  была  белой
орхидеей.
   Даже кожа ее казалась прозрачной. При одно