й шестьдесят два фута комфорта и  роскоши.  Эллисон
ничего не знала о яхтах,  но,  похоже,  "Обманщица"  имела  все  мыслимые  и
немыслимые удобства. Палуба была идеально чистой, нигде не видно ни соринки.
Дерево отполировано, латунные приборы сверкали.
   Рулевая  рубка  была  оснащена  новейшими  навигационными   приборами   и
выглядела, пожалуй, более внушительно,  чем  приборная  доска  на  самолете.
Камбуз напоминал современную, отлично оборудованную кухню. Вдоль  трех  стен
гостиной располагались белые кожаные диваны. Пол застлан голубым ковром. Тут
были стерео- и видеосистемы, телевизор, бар.  Спальня  казалась  удивительно
просторной.  Здесь  находились  стулья  с  белой  замшевой  обивкой,  черные
лакированные сундучки и большая кровать у окна. В гальюне не было ванны,  но
душ и различные аксессуары вполне компенсировали этот недостаток.
   -  Нравится?  -  спросил  Спенсер  у  Эллисон,  которая  с   любопытством
разглядывала спальню, напоминающую восточный дворец наслаждений.
   - Мне нравится, -  хрипло  проговорила  Эллисон.  Затем,  встрепенувшись,
повернулась к нему, улыбаясь чуть нервной улыбкой. - Даже очень.
   -  Отлично.  Располагайся  и  будь  как  дома.  Мне  нужно  время,  чтобы
разгрузить машину.
   - Требуется моя помощь?
   Он быстро, но смачно поцеловал ее.
   - Нет. Лучше постарайся отдохнуть. Ты должна хорошо выглядеть.
   Сделав это многозначительное заявление, Спенсер хлопнул  ее  по  попке  и
ушел. Первым делом  он  принес  пакет  с  едой,  чтобы  побыстрее  загрузить
скоропортящиеся продукты в холодильник. Эллисон  стала  их  раскладывать,  а
Спенсер ушел за вещами.
   Принеся ее чемоданы в спальню, он прикоснулся к ее губам.
   - Последняя ходка.
   Она укладывала свои вещи в  пустые  ящики,  когда  он  появился  с  двумя
бокалами охлажденного белого вина.
   - Я думаю, мы должны выпить за хорошее начало.
   Принимая из его рук бокал, она засмеялась:
   - Я помню, как мы пили с тобой  последний  раз.  Я  едва  различала  свой
бокал. А тебя вообще не видела.
   - Ты была очень разочарована, когда в первый раз меня увидела?
   - Напрашиваешься на комплимент?
   - Да.
   Улыбка ее постепенно погасла. Она смотрела на его обветренное и загорелое
лицо. У него  были  какие-то  удивительные,  прямо-таки  интригующие  глаза,
глядящие из-под буйных бровей. Удивительным был не столько их цвет,  сколько
некая жизненная  сила,  которую  они  излучали,  притягивая  к  себе.  Глаза
свидетельствовали о неуемной энергии этого человека.
   Красивой  формы  голова  была  обрамлена  всклокоченными,   растрепанными
волосами. Верх рубашки расстегнут, на  загорелой  груди  курчавились  черные
волосы.
   - Нет, я не была разочарована, - тихо созналась она.
   Уголки его губ тронула улыбка. Они чокнулись бокалами.
   - За нас! И за успех нашего путешествия.
   Она стала пить, глядя на Спенсера поверх очков.  Отпив  всего  лишь  один
глоток холодного, бодрящего вина, он взял из ее рук бокал и вместе со  своим
поставил на стол.
   Спенсер запустил руки в водопад ее волос.
   - Я изголодался по тебе за день. -  Говоря  это,  он  медленно,  дюйм  за
дюймом, прижимал ее к себе. - Я больше не могу ждать.
   Спенсер нагнулся к ее  губам,  которые  уже  были  приоткрыты  и  ожидали
поцелуя. Его язык погрузился в глубину с яростью, которая привела Эллисон  в
возбуждение. Руки стальными обручами обвились вокруг нее и притянули к себе.
Ладони Спенсера скользнули к ягодицам и стали их мять и массировать.
   Потом он положил обе руки ей на бедра и стал  их  гладить.  Нижняя  часть
живота ее наполнилась сладостным теплом, которое разливалось по всему телу.
   - Спенсер, - тихонько простонала она.
   В следующее мгновение он снял с Эллисон пояс и опустил ее на кровать.  Он
сорвал с себя рубашку. Эллисон успела  бросить  взгляд  на  его  бесподобную
грудь, прежде чем он лег на нее и осыпал жгучими поцелуями.
   Рука Спенсера пробралась под ее блузку и  мучительно  медленно  двинулась
вверх, к груди. Эллисон выгнула спину и, застонав, прошептала его имя.  Лишь
после этого он взял в руку ее ноющую грудь и стал ласкать  ее,  пока  в  его
ладонь не впился твердый сосок. Спенсер захватил сосок кончиками пальцев.
   - Боже мой! - простонала Эллисон. Он сел на  кровати  и,  потянув  блузку
вверх, обнажил грудь. Кое-как совладав со своим дыханием. Спенсер произнес:
   - Ты прекрасна...
   Он стянул блузку через голову и отбросил  ее  в  сторону.  Уже  ничто  не
мешало ему наслаждаться обольстительным зрелищем.
   Полные  груди  Эллисон  были  увенчаны  нежно-розовыми,  чуть   выпуклыми
сосками, которые вздрагивали от его ласк. Они тянулись вперед, словно моля о
прикосновениях, и подрагивали от желания.
   - Я так давно хотел попробовать их на вкус.
   Он наклонился над Эллисон. Она, не веря в то, что это происходит  с  ней,
успела увидеть, как его губы смыкаются вокруг  ее  соска.  От  прикосновения
языка она испытала своего рода шок,  словно  ее  ударило  током.  Вскрикнув,
откинулась назад, а затем закусила нижнюю  губу,  чтобы  не  закричать.  Рот
Спенсера творил чудеса.
   Подняв голову, она стала наблюдать, как его  язык  по  очереди  энергично
ласкал тугие соски, отчего они стали блестящими и влажными.
   - Милая! - прошептал Спенсер, увидев, что Эллисон наблюдает за ним. -  Ты
изумительна! - Он взял ее руку и приложил к своей груди.
   - Слышишь, как бьется мое сердце? - хриплым шепотом спросил он. - Видишь,
что ты сделала со мной? - Затем потянул  руку  Эллисон  вниз  и  положил  ее
ладонь на вздыбленную мужскую плоть. - И здесь тоже.
   Внезапно она почувствовала, что желание ее ушло,  уступив  место  панике.
Комок подступил к горлу, и Эллисон ощутила медный привкус во рту.
   Она вдруг осознала, что Спенсер - просто-напросто  самец.  Она  выдернула
руку и откатилась  в  сторону,  на  край  кровати.  Дотянувшись  до  блузки,
прикрылась ею.
   Некоторое время в  каюте  было  слышно  лишь  частое  дыхание.  Никто  не
шевелился. Эллисон сидела, опустив голову и закрыв глаза.
   Наконец Спенсер нарушил молчание:
   - Эллисон, ты могла бы мне сказать, что с тобой стряслось?
   "Что  со  мной  стряслось?  Каждый  раз,  когда  женщина  говорит  "нет",
почему-то принято считать, что с ней что-то  стряслось.  Ну  а  как  в  этом
конкретном случае?"
   - Я пыталась объяснить тебе, что не гожусь для подобных вещей, -  сердито
сказала Эллисон, сидя к нему спиной. Она понимала, что  ее  спина  обнажена,
открыта для его взгляда, который чувствовала всем нутром. - А  ты  не  хотел
меня слушать.
   - Мне казалось, ты вполне годишься для  этого,  -  возразил  он  с  такой
холодностью, которая не только не развеяла ее  страхи,  а  даже  усилила.  -
Может, я действовал слишком поспешно? Я чем-то обидел тебя?
   - Я не хочу говорить об этом.
   - Зато я, черт возьми, хочу! - выкрикнул он.
   Эллисон через плечо метнула на него язвительный взгляд:
   - Если ущемлено твое самолюбие, то успокойся. Причина моей реакции  не  в
тебе, а во мне.
   - А что с тобой? Ты не хочешь дотрагиваться до меня?
   Она проглотила подступивший к горлу комок.
   - Не хочу.
   После короткой паузы Спенсер сказал:
   - Понятно... А можешь объяснить - почему?
   - Нет.
   - Я вызываю в тебе отвращение? Ужас - да. Отвращение - нет.
   - Нет.
   -  Ты  должна  была  понимать,  что  я  возбужден.  И  не  бояться   моих
прикосновений.
   - Но я боюсь! -  Эти  слова  вырвались  у  нее  раньше,  чем  она  успела
подумать.
   -  Я  не  понимаю  тебя.  Ты  ведь  знаешь,  что  испытывает   сексуально
возбужденный мужчина.
   Эллисон соскочила с кровати и резко повернулась к нему.
   - Теоретически знаю! А практически - и понятия не имею.
   Вот оно! Теперь слово сказано! Прежде чем отвернуться, она успела увидеть
ошарашенное лицо Спенсера. Кровать заскрипела под ним.
   - Ты - девственница?
   - Не стоит говорить так, словно это болезнь. Уверена, это не  заразно.  -
Эллисон подошла к окну и жадно вдохнула прохладного морского воздуха,  чтобы
освежить голову. Почему она не осталась  в  своей  лаборатории,  где  ей  не
грозили никакие неприятности? Зачем отважилась на то, с  чем  совершенно  не
была знакома? Почему ей понадобилось делать из себя посмешище?
   Она не сводила глаз с линии горизонта. Спенсер встал с кровати и  подошел
к ней.
   Когда он положил ей на плечи руки, Эллисон нервно вздрогнула.
   - Ладно-ладно, больше не буду. Обещаю, что не буду торопить события. - Он
говорил  спокойно,  негромко,  как  родитель,  успокаивающий   перепуганного
ребенка. Развернул ее лицом к себе, хотя и  не  попросил  посмотреть  ему  в
глаза - она уткнулась лицом в его шею.
   - Мне жаль, что так получилось, Эллисон.  Честное  слово,  я  сожалею  об
этом. Мне и в голову не приходило, что ты девственница. Я обращался с  тобой
подобным образом, так как думал, что ты имела дело  с  мужчиной.  -  Спенсер
перебирал пальцами волосы у нее на голове, и ей  показалось,  что  он  нежно
поцеловал ее в макушку. - Бедная  малышка!  Я  ворвался  в  твою  жизнь  как
гангстер... Неудивительно, что тебя коробили мои  фамильярности.  Начиная  с
этого момента, мы  не  будем  спешить.  Все  пойдет  по  твоему  расписанию.
Договорились ?
   Эллисон уткнулась носом в  его  грудь.  От  Спенсера  исходил  неуловимый
аромат. Ее губы помнили вкус его губ.
   Эллисон отважно подняла голову и, встретив  взгляд  внимательных  голубых
глаз, сказала:
   - Я отнесусь с  пониманием,  если  ты  решишь  отправить  меня  назад,  в
Атланту.
   Он посмотрел на взъерошенные  рыжие  волосы,  заглянул  в  светло-зеленые
глаза, задержался взглядом на опухших от поцелуев девичьих губах.
   - И не надейся, милая леди, - шепотом произнес он. - Ты останешься  рядом
со мной. - Ему страшно хотелось поцеловать ее, однако вместо этого он сделал
глубокий вдох и отступил на  шаг.  -  Я  думаю,  никому  из  нас  сейчас  не
улыбается заниматься приготовлением обеда. Не пойти ли нам в ресторан?
   Подобное проявление деликатности с его стороны тронуло Эллисон.  Если  бы
они остались сейчас вдвоем на яхте, то испытывали бы чувство неловкости.  Им
сейчас нужны были люди, огни, общество.
   - Это отличное предложение. Только я хотела бы принять душ и переодеться.
   - Конечно! Принимай душ, а я подожду на палубе.
   Одевшись после душа в  махровый  халат,  Эллисон  подошла  к  лестнице  и
позвала  Спенсера.  Он  спустился  вниз,  перешагивая  через  ступеньку,   и
остановился как вкопанный, увидев ее в халате, не прикрывавшем бедра.
   - Я оденусь, пока ты будешь мыться, - поспешно сказала Эллисон.
   - Отлично, - каким-то хриплым голосом ответил Спенсер.
   Она облачилась в только что купленное платье, верх  которого  представлял
собой лиф с тонкими бретельками и заниженной талией, юбка в сборку  доходила
до икр. Платье было светло-розового оттенка - она никогда не  носила  наряды
такого цвета. Настояла на его покупке Энн. Взглянув на  свое  изображение  в
зеркале, Эллисон успокоилась: этот цвет не вызвал в ней протеста.
   Кажется, Спенсер тоже не обратил особого внимания на цвет  платья,  когда
через  пятнадцать  минут  присоединился  к  ней.  От  него  пахло  мылом   и
одеколоном, волосы  были  еще  влажными  после  душа.  Эллисон  обеспокоенно
взглянула на Спенсера, невольно подняв и скрестив перед собой руки.
   Глаза Спенсера мгновенно стрельнули туда, куда, как она полагала,  они  и
должны были стрельнуть.
   Верх платья напоминал трико танцовщицы. Он облегал фигуру так, словно был
второй кожей. В этом-то и заключалась проблема.
   - Энн не упаковала мои лифчики. Должно  быть,  именно  в  этот  момент  я
направилась к двери, потому что ты позвонил.
   Спенсер с трудом отвел взгляд от ее груди и взял Эллисон под руку.  Когда
они поднимались на пирс, он ворчливо шепнул:
   - Надеюсь, ты не простудишься сегодня.
   - Простужусь?
   - Да... И потом, если твои соски станут еще больше, чем сейчас,  все  мои
благие намерения не торопить события разлетятся в пух и прах.

Глава 8

   За обедом Спенсер вел себя как истинный джентльмен, хотя  Эллисон  знала:
давалось это ему нелегко. Ей раньше и в голову не могло прийти, что человек,
подобный Спенсеру, способен выйти из равновесия, тем не менее это было  так.
Он то и дело с несчастным выражением лица останавливал взгляд на  ее  груди.
Возможно, Эллисон и пожалела бы Спенсера,  если  бы  не  испытывала  чувство
гордости как женщина, понимая, что она причина его страданий.
   - Я вижу, что у тебя нет аллергии к  омарам,  -  обронил  он,  когда  она
опустошила тарелку.
   Эллисон засмеялась:
   - Верно И я не очень люблю мясо, а уж печеночный паштет  тем  более.  Так
что можешь представить, каково было мне  в  тот  вечер.  -  Она  передернула
плечами.
   - Потому-то ты мне сразу и понравилась. Вела себя очень мужественно. - Он
дотронулся до ее руки. - Единственно, чего я не мог понять, - почему  ты  из
кожи лезешь вон, чтобы ублажить жениха, которого не любишь. Мне,  во  всяком
случае, было ясно, что ты не любишь Дэвиса.
   - У тебя хорошая интуиция.
   - Вероятно. А все объяснялось элементарно: ты без конца краснела.
   Они прошли под руку через Харбор-Таун - самое оживленное место на острове
после захода солнца. Здесь манили огнями рестораны и людные  лавки.  Дети  и
взрослые, семьи и  влюбленные  парочки  ели,  пили,  пели  и  танцевали  под
открытым небом, вдыхая пахнущий океаном целительный воздух.
   Спенсер нашел свободные места на невысокой каменной стене у пирса, и  они
получили возможность послушать молодого певца, который выступал на сцене под
огромным виргинским  дубом.  Голос  артиста  был  удивительно  звонким,  его
веселость - заразительной. Спенсер и Эллисон хлопали в ладоши в такт  музыке
и от души смеялись, слушая традиционные эстрадные шутки.
   Спенсер  распределял  свое  внимание  между  Эллисон  и   сценой.   Когда
представление окончилось, они оказались в толпе. Чтобы не потерять  Эллисон,
он пристроился к ней сзади, положив обе руки на талию.
   На спине у платья  был  глубокий  вырез,  три  верхние  пуговицы  рубашки
Спенсера были расстегнуты. В узком проходе толпа нажала, и Эллисон  ощутила,
как их тела соприкоснулись.
   Благодарение Богу, что он не мог видеть ее  лица.  Она  закрыла  глаза  и
наслаждалась неожиданной лаской. Нельзя сказать,  чтобы  Спенсер  равнодушно
отнесся к этому. Его руки сплелись вокруг талии Эллисон, и она  ощутила  его
губы на своих волосах. То, о чем оба думали, произошло:  ее  ягодицы  плотно
прижались к нему.
   Когда толпа снова двинулась, они возбужденно дышали, изо всех сил пытаясь
выглядеть невозмутимыми. Оказавшись на  палубе  "Обманщицы",  Эллисон  снова
испытала приступ застенчивости и неловкости.
   - Не хочешь ли вина? - спросил он. За обедом она уже выпила  два  бокала,
но особо заметного эффекта не ощутила.
   - Нет. Я уже свою норму выполнила. - Она виновато улыбнулась. - Я мало на
что гожусь... Даже на то, чтобы выпить вина.
   Его руки скользнули с ее талии на бедра.
   - Ты все время  возводишь  на  себя  напраслину,  -  сердито  сказал  он.
Повернувшись к ней спиной, Спенсер сделал несколько шагов по палубе к  носу,
нацеленному в океан, затем вернулся назад. - Если бы я  не  хотел,  тебя  бы
здесь не было, ты это понимаешь? И запомни, говорю я это  в  последний  раз.
Перестань прибедняться и извиняться и скажи мне определенно, чем  ты  хочешь
заняться до конца вечера.  Смотреть  телевизор?  Слушать  мои  коллекционные
пластинки? Играть в карты? Или, может, что-то еще?
   Его тон задел Эллисон. Кто он такой, чтобы так отчитывать ее?
   - Я хочу спать, - холодно произнесла она. - Сегодня был трудный день.
   Она прошествовала мимо  него.  Юбка  мягко  обвилась  вокруг  ее  ног.  В
последний  момент  Спенсер  поймал  Эллисон  за  руку,  повернул  к  себе  и
дотронулся до ее волос. В его голубых глазах отражалась луна. Само лицо было
в тени. На нем появилась белозубая ухмылка.
   - Ты горазда сводить с ума... И делаешь это  быстрее,  чем  любая  другая
женщина... Ты вроде спички, которая может в любой момент  вспыхнуть.  Должно
быть, это из-за рыжих волос, - раздумчиво добавил он, пропуская густые пряди
сквозь пальцы. - Но мне это по душе. Твой нрав приводит меня  в  дьявольское
возбуждение.
   Его взгляд блуждал по ее лицу, отмечая гордо вздернутый подбородок, вызов
в зеленых глазах, живой блеск волос. Он  опустил  глаза,  чтобы  насладиться
созерцанием груди.
   Все его тело ныло от желания. Но он помнил свое обещание. Спенсер боялся,
что не сможет вовремя остановиться. После этого она перестанет доверять ему.
Он должен завоевать доверие до того, как завоюет ее тело.
   Спенсер мягко отстранил Эллисон. Что-то промелькнуло в ее глазах.  Уж  не
разочарование ли?
   - Если тебе что-то понадобится, позови меня. Я некоторое время побуду  на
палубе. Спокойной ночи, Эллисон.
   - Спокойной ночи. - У самого входа в каюту Эллисон обернулась. Спенсер не
шевелился, но смотрел на нее. Ей вдруг стало стыдно  за  то,  как  она  вела
себя.
   Облизнув губы, Эллисон сказала:
   - Спасибо за хороший вечер, Спенсер.
   Он улыбнулся и наклонил голову. Эллисон  спустилась  в  спальню,  которая
была  несколько  более  роскошной,  чем  ей  положено.  Сняв  покрывало,   с
удивлением обнаружила под ним  белоснежные  атласные  простыни.  Она  всегда
спала на хлопчатобумажных. Эллисон надела одну из  купленных  вместе  с  Энн
пижам. Она состояла из двух частей и была из черного  шелка.  Верхняя  часть
имела глубокое декольте и держалась на двух тонких бретельках. Нижняя  часть
была настолько экономной, что Эллисон задала себе вопрос,  зачем  вообще  ее
надевать.
   При виде подобного сочетания  -  шелка,  собственного  обнаженного  тела,
атласных  простынь  -  Эллисон  испытала  неведомое  ей  ранее   чувственное
возбуждение. Наверное,  такое  всякий  раз  переживал  Распутин,  когда  она
подходила к нему с меховой перчаткой.
   Когда Эллисон услышала, что Спенсер спустился вниз и вошел в ванную,  она
легла и притворилась спящей. До нее  доносился  плеск  воды,  потом  Спенсер
выключил свет, открыл дверь и вошел в спальню. Она лежала не шевелясь.
   Лишь после того, как он снял рубашку, расстегнул молнию брюк и сбросил на
пол туфли,  Эллисон  открыла  глаза.  Как  только  вторая  половина  кровати
прогнулась под тяжестью его тела, она повернулась и села в постели.
   - Что ты делаешь?
   Он не спеша натянул на  себя  простыню.  Луна  светила  в  окна,  освещая
комнату и его тело,  которое  словно  пришло  из  эротических  снов.  Белые,
пугающе короткие трусы на  фоне  загорелой  кожи  подчеркивали  мужественные
формы. Волосы на теле являли собой дополнительный чувственный раздражитель.
   - Я ложусь спать, - спокойно ответил Спенсер.
   Эллисон была настолько поражена  таким  поворотом  событий,  что  начисто
позабыла о глубоком декольте в верхней части пижамы и о том, что грудь почти
вылезла  наружу.  Лишь  увидев,  что  Спенсер  не  может  оторвать  глаз  от
соблазнительного зрелища, она натянула на себя простыню.
   - Ты не можешь спать здесь.
   - Посмотри на меня. - Он вытянул  длинные  ноги  под  простыней,  положил
голову  на  подушку  и  удовлетворенно  вздохнул.  Затем,   сплетя   пальцы,
потянулся, словно ленивая пантера. После этого подложил руки  под  голову  и
широко зевнул. И лишь затем,  расслабившись  и  удивленно  приподняв  бровь,
невинно спросил:
   - А ты что, собираешься спать сидя?
   Эллисон завороженно смотрела на игру его мышц, любуясь  оттенком  кожи  и
грацией  движений,  не  в  силах  что-либо  сказать.  Когда  у  нее  наконец
прорезался голос, она постаралась придать ему твердость:
   - Я не собираюсь спать вообще, по крайней  мере  здесь.  -  Она  сбросила
простыню,  словно  спеша  сбежать  от  чего-то  очень   соблазнительного   и
недостойного, пододвинулась к краю кровати и опустила на пол босые ноги.
   - Во