- Куда же он делся? - спросила она растерянно. - Ведь он знал, что я приеду!
     - Разумеется, он знал, - кивнул Майкл. - После вашего разговора он сказал, что вы показались ему, простите, "достаточно упрямой", чтобы приехать даже после того, как он предупредил, что вы только зря потратите время. Но я уверен - не родился еще тот человек, который сумеет переупрямить Паркера. Короче говоря, он решил уехать, чтобы вы не подумали, будто он вас ждет.
     - Так он уехал? Куда?!

***

     Решительно подойдя к мужчине в желтой ковбойке, у которого она арендовала гольф-кар, Марис схватила его за пуговицу и прошипела прямо в лицо:
     - Почему вы не сказали, что мистера Эванса нет дома?
     Мужчина довольно ухмыльнулся:
     - Потому что вы соврали, леди. Вы сказали, что он вас ждет...
     - А почему вы не сказали, что он здесь, у Терри?
     - Вы спрашивали, как проехать к его дому, - я ответил. Вот если бы вы спросили, как его найти....
     Внутри у Марис все кипело, но она считала неразумным тратить свой пыл на этого самодовольного болвана. Уж лучше приберечь гневные слова для мистера Паркера, которому ей было что сказать. Несомненно, он знал, что мужчина в желтой ковбойке послал ее искать ветра в поле, - знал и потешался над ней втихомолку, а может быть, и в кругу своих приятелей-собутыльников. Терри, владелец покосившегося бара, несомненно, тоже был в курсе. Гриль перед дверями его заведения успел остыть, но когда Марис вошла внутрь, он стоял за стойкой, протирая стаканы сомнительной свежести полотенцем.
     Крупно шагая по голому бетонному полу и прыгая через лужи какой-то мутной жидкости (Марис от души надеялась, что это было лишь пиво), она обогнула столы для пула и подошла к стойке. Тотчас в баре наступила тишина. Перестали щелкать бильярдные шары, смолкли музыка, звон посуды и разговоры, и только повизгивал, лениво вращаясь под потолком, едва видимый в табачном дыму вентилятор. Марис кожей чувствовала направленные на нее взгляды - в баре вот-вот должно было начаться представление, какого здесь еще не видывали, - но старалась не подавать вида, что ее это волнует.
     Мужчина в желтой ковбойке подошел сзади и встал у стойки на расстоянии нескольких футов от Марис.
     Терри издевательски улыбнулся:
     - Что угодно мисс с Севера?
     - Пиво, пожалуйста.
     Ухмылка сбежала с липа бармена - ничего подобного он не ожидал. Впрочем, Терри быстро справился с удивлением и, сунув руку в охладитель, достал бутылку с длинным горлышком. Откупорив ее, он протянул бутылку Марис. Смахнув с горлышка пену, Марис сделала большой глоток прямо из бутылки, потом со стуком поставила посудину на стойку.
     - Мне нужен Паркер Эванс, - громко сказала она. - Он здесь?
     Облокотившись о стойку, Терри наклонился к ней:
     - А кто его спрашивает?
     Собравшиеся в баре мужчины одобрительно зашумели и засмеялись. Терри тоже расплылся чуть не до ушей, несомненно, гордясь собственной находчивостью, однако он Марис не интересовал. Повернувшись к залу, она обвела взглядом едва различимые в темноте и табачном дыму лица посетителей.
     Посетители - около двух десятков мужчин - откровенно разглядывали ее. В баре была только одна женщина, одетая в коротко обрезанные джинсовые шорты и застиранную до прозрачности короткую майку, едва скрывавшую ее дряблые груди. В вырезе майки виднелась татуировка - головка кобры с развернутым клобуком. Одну руку женщина запустила в брюки сидевшего рядом кавалера, в пальцах другой дымился окурок гаванской сигары.
     Стараясь справиться с волнением, Марис глубоко вздохнула и едва не поперхнулась. Воздух в баре был до того насыщен табачным дымом, запахами пива, горелого масла и мужского пота, что у непривычного человека могла запросто закружиться голова, но Марис постаралась отогнать от себя дурноту.
     - Только дети играют в прятки, мистер Эванс! - сказала Марис.
     Никто ей не ответил. Двое мужчин, сидевших за ближайшим столиком, заговорщически переглянулись, да какой-то пьянчужка салютовал ей из полумрака пивной бутылкой. Игроки у стола для пула тоже молчали. Они вообще не шевелились, и лишь один из них не спеша натирал мелом кий.
     - Покажитесь же, будьте мужчиной! - добавила Марис чуть громче.
     Снова никакого ответа. Поняв, что так она ничего не добьется, Марис шагнула к столику, за котором сидело трое мужчин в одинаковых клетчатых рубашках, и внимательно всмотрелась в их лица. Судя по их идиотским ухмылкам, эти трое вряд ли умели читать, не говоря уже о том, чтобы писать стоящую прозу.
     - Я приехала специально, чтобы увидеться с вами!
     - Как приехали, так и уедете! - Голос, раздавшийся из темного угла, вызвал в публике смешки.
     Повернувшись в ту сторону, Марис вгляделась в лицо мужчины, сидевшего в одиночестве. На вид он был ровесником Майкла Стротера. Грубое, красное, обветренное лицо, наполовину скрытое короткой седой бородой, выдавало в нем моряка. На Марис он не смотрел. Взгляд его водянистых, в красных прожилках глаз был устремлен на бокал с какой-то темной жидкостью, который он крепко сжимал заскорузлыми от тяжелого труда пальцами.
     - Послушайте, мистер Эванс, я прошу не так уж много!..
     Уделите мне десять минут вашего времени. Всего десять минут, мистер Эванс!
     - Подойди сюда и встань на четыре точки. Клянусь всеми ветрами, это будут лучшие десять минут в твоей жизни, - прогнусавил старик.
     - Это ты хватил, Дуэйн!.. - крикнула женщина с татуировкой. - Я-то знаю, у тебя больше чем на пару минут не встает!
     Снова раздался смех, на этот раз гораздо более громкий, а мужчина, в чьих штанах продолжала пребывать правая рука женщины, с размаху влепил ей звонкий поцелуй.
     - Ты права, - заявил он, - но и старина Дуэйн тоже прав. Вы, леди-янки, так и помрете, не узнав, что такое настоящий секс, пока вас не оседлает горячий южный парень.
     С мужским шовинизмом Марис сталкивалась не впервые. Когда ей было семнадцать, ее чуть не каждый день грубо лапали то в автобусе, то в вагонах подземки, так что до сих пор при одном воспоминании об этом у нее по коже бежали мурашки. Если она шла куда-то одна, ей свистели вслед шоферы такси и муниципальные рабочие в оранжевых касках, а сексуально озабоченные типы, которыми кишели нью-йоркские подворотни, буквально атаковали ее своими неприличными предложениями. С возрастом Марис стала относиться к этому спокойнее, но привыкнуть к сальностям так и не смогла. Грубые насмешки посетителей бара подействовали на нее, но совсем не так, как они рассчитывали. Вместо того чтобы стушеваться или испугаться, Марис не на шутку разозлилась.
     Не скрывая своего презрения, она сказала:
     - Кто бы вы ни были и где бы вы ни были, мистер Эванс, - вы трус. И точно не джентльмен, - добавила она после паузы.
     Смех и хихиканье тотчас смолкли. Опустившаяся тишина была тяжелой и холодной, как резиновый фартук, которым Марис в детстве накрывали в рентгеновском кабинете. Любое другое оскорбление было бы встречено новым взрывом хохота, но только не обвинение в трусости и не джентльменстве. Юг крепко держался за свои традиции двухвековой давности.
     Марис больше нечего было добавить, поэтому, произнеся свою заключительную реплику, она решительно направилась к выходу. Однако когда она проходила мимо столов для пула, бильярдный кий, описав в воздухе дугу, опустился перед ней наподобие шлагбаума и загородил проход. Не успев затормозить, Марис с разгона налетела на него бедром.
     Она не упала, хотя силы инерции заставили ее наклониться вперед. Выпрямившись, Марис сжала кий обеими руками и попыталась убрать его с дороги, но не смогла отклонить даже на дюйм. Тогда она повернулась, чтобы взглянуть на того, кто посмел преградить ей путь, и узнала мужчину, который натирал кий мелом.
     - Я - Паркер Эванс. Что дальше?
     И тут Марис по-настоящему растерялась. Ни дерзкий тон, которым были сказаны эти слова, ни враждебный взгляд глубоко посаженных глаз, в которых отражался красный неон пивной рекламы, не подействовали бы на нее сейчас - в такой она была ярости.
     Но кое-что другое подействовало.
     Паркер Эванс сидел не на стуле, а в инвалидном кресле на колесах, и его неподвижные ноги были накрыты клетчатым шотландским пледом.

7

Ядовито-зеленая машина Паркера Эванса была одновременно похожа и на гольф-кар, и на грузовой пикап. Ничего подобного Марис еще никогда не приходилось видеть, поэтому она отнеслась к неизвестному транспортному средству с опаской.
     - Я называю его "Крокодилом", - хмуро сказал Паркер Эванс, жестом пригласив ее в кабину.
     Марис подчинилась. Она была слишком потрясена тем обстоятельством, что П.М.Э. оказался инвалидом, поэтому безропотно открыла дверцу и села на пассажирское сиденье. На Паркера она старалась не смотреть. Все же краем глаза она видела, как он подтянулся на руках и перебрался за руль, потом приподнял с земли кресло, сложил его и ловко забросил в неглубокий кузов.
     Только когда они тронулись, Марис обратила внимание, что "Крокодил" был полностью переделан на ручное управление. И газ, и тормоз включались специальными рычагами, с которыми Паркер управлялся с завидной легкостью, свидетельствовавшей о длительной практике. Отъехав от бара, он, однако, повернул не к своему дому, а к берегу.
     - Я довезу вас до спуска на причал, - сказал он. - Провожать не буду - там слишком круто для моего кресла. Спуститься-то легко, а вот затормозить вовремя... Я либо опрокинусь, либо свалюсь в воду. Впрочем, вы, вероятно, считаете, что я этого заслуживаю.
     Марис ничего не ответила.
     - Даже если я сумею остановиться, назад мне не подняться, - добавил Паркер.
     - До причала? - уточнила она.
     - До того места, где вы оставили свою лодку, - объяснил Паркер.
     - Но у меня нет никакой лодки. Меня переправил сюда за деньги какой-то человек, которого я нашла на том берегу. Он высадил меня и уплыл обратно.
     - Почему?
     - Я не знала, как долго я здесь пробуду. Мы договорились, что, когда мне нужно будет вернуться, я ему позвоню.
     Нахмурившись, Паркер резко дернул рычаг тормоза и остановил "Крокодил". Несомненно, он рассчитывал избавиться от нее и теперь был недоволен, что из этого ничего не вышло. Марис, однако, была уверена, что Паркер постарается придумать какой-нибудь другой способ. Например, он мог задушить ее и сбросить тело с обрыва в море. Руки у него были крепкие, мускулистые, как бывает у многих людей, потерявших способность ходить, и Марис не сомневалась, что эта задача ему вполне по силам.
     - Ладно, - сказал Паркер, разворачивая машину. - Можете позвонить от Терри. Хороший катер способен пересечь пролив за десять минут. Надеюсь, номер у вас записан?
     - Может быть, мы все-таки поговорим, мистер Эванс? Он снова затормозил и повернулся к ней:
     - О чем?
     - Послушайте, не надо разыгрывать передо мной комедию! - вспылила Марис. - Я приехала сюда за тысячу миль совсем не для того, чтобы...
     - Вы сделали это без приглашения - на свой страх и риск.
     - Вы пригласили меня, когда прислали мне пролог.
     Казалось, этот ответ его удивил. Он даже поднял руки, словно сдавался, однако Марис понимала - схватка только начинается. Паркер не собирался отступать, но и она тоже была упряма. Зная, что открытое столкновение ни к чему хорошему не приведет, Марис попробовала зайти с другой стороны.
     - У меня был долгий, тяжелый день, мистер Паркер, и я очень устала, - сказала она примирительным тоном. - И больше всего на свете мне хочется не беседовать с вами, а принять горячую ванну и лечь спать. Но раз уж я здесь, давайте попробуем поговорить спокойно и разумно, как и подобает цивилизованным людям...
     Паркер молча сложил руки на груди, и Марис подумала, что, возможно, он дает ей понять, что согласен ее выслушать. Впрочем, возможно, она ошибалась, и этот жест означал что-то вроде "собака лает - ветер носит"...
     Как бы там ни было, она решила продолжать.
     - Вы прислали нам ваше произведение, - начала Марис. - Это значит - вы хотели, чтобы его кто-то прочитал. И, возможно, опубликовал. Рукопись попала ко мне, и я ее прочла. Как я уже говорила, пролог мне понравился, и теперь я предлагаю вам напечатать вашу книгу. Вы сказали - кроме пролога, у вас ничего нет, но это не страшно. Мы могли бы работать вместе. Вам придется только писать. Так давайте же обсудим условия, на которых вы согласны с нами сотрудничать. - Она позволила себе насмешливо хмыкнуть. - Или вы по-прежнему утверждаете, что ваша рукопись не продается?
     Паркер не ответил. Сидя в прежней позе, он разглядывал ее в упор, и лицо его было совершенно непроницаемым. Марис, во всяком случае, никак не удавалось понять, о чем он думает. Может быть, Паркер обдумывал ее слова, а может быть, он как раз собирался сказать, что хороший пловец может вплавь добраться до противоположного берега, особенно если у него не будет другого выхода. Марис всерьез опасалась последнего, поэтому поспешила добавить:
     - Я понимаю, что уже достаточно поздно, чтобы говорить о делах, но я обещаю, что отниму не слишком много вашего времени... Майкл сказал мне, что он...
     - Я знаю, что сказал вам Майкл, - он позвонил мне к Терри, как только вы уехали. Он вел себя как последний дурак.
     - А на меня он произвел совершенно противоположное впечатление.
     - Обычно Майкл действительно ведет себя достаточно разумно - рассудительно, выдержанно, спокойно. Столп благоразумия, глас здравого смысла - все это сказано про него. Просто вы застали его в не самый удачный момент. Бедняга разрывается на части - ведь ему нужно одновременно и ремонтировать дом, и готовить обед, и прибираться... Словом, суетится, как старая дева, к которой вот-вот явится первый в жизни мужчина.
     Паркер слегка прикрыл глаза, но Марис чувствовала, что он продолжает рассматривать ее из-под полуопущенных ресниц.
     - Должно быть, - добавил он, - вы совершенно вскружили ему голову!
     - Ничего подобного! - возразила Марис. - Просто ваш Майкл - очень порядочный, хорошо воспитанный джентльмен.
     - В отличие от меня! - Паркер хрипло рассмеялся.
     - Я этого не говорила.
     - Ну и напрасно. Потому что это правда, - протянул Паркер. - Я не воспитанный и не порядочный.
     - Я знаю - вы можете быть таким, когда захотите.
     - В том-то и дело, что я не хочу!
     И прежде чем Марис успела отстраниться, он наклонился к ней, обхватил рукой за шею и резко привлек к себе. В следующую секунду Марис почувствовала его губы на своих губах.
     Это было похоже скорее на нападение, чем на поцелуй. Паркер действовал агрессивно и дерзко. Его язык атаковал сжатые губы Марис до тех пор, пока не сломил ее сопротивление и не раздвинул их силой.
     Сердито мыча, Марис уперлась ему руками в грудь, но это его не остановило. Раз от раза, впрочем, его атаки становились более медленными и... нежными, а большой палец мягко скользнул по шее и щеке Марис, слегка коснувшись уголка ее рта.
     Марис почувствовала, как ее гнев превращается в растерянность. Она никак не могла понять, что с ней происходит и почему этот грубый, насильно навязанный ей поцелуй кажется таким приятным!
     Сколько прошло времени, она не знала. Наконец Паркер пошевелился и отпустил Марис, однако даже после этого их губы на протяжении целой минуты оставались на расстоянии какого-нибудь дюйма друг от друга. Но вот он выпрямился, и Марис, почувствовав свободу, торопливо отпрянула и, отвернувшись, стала смотреть в окно на воды пролива. Океан был совершенно неподвижен, но огни на противоположном берегу казались такими далекими и слабыми, словно они находились совсем в другом мире, и на мгновение Марис даже испугалась, сумеет ли она когда-нибудь вернуться туда, где был ее дом и где все было так спокойно, мирно, понятно.
     Потом где-то в проливе загудел буксир. В заведении Терри снова включили радио, и надтреснутый тенорок известного певца затянул песню о любви и о жизни, которая вдруг пошла наперекосяк. Где-то совсем близко плескалась и хлюпала между камнями вода.
     - Ничего не выйдет, мистер Эванс, - негромко сказала Марис. - Вы меня не напугаете.
     Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, и была поражена отсутствием всяких следов самодовольства на его лице. Впрочем, извиняться он тоже не собирался, однако ни насмешки, ни торжества не было в его чертах. Лицо Паркера по-прежнему было непроницаемо, и Марис подумала, что совершенно не понимает, как вести себя с этим странным человеком.
     - Считайте, что я не обратила внимания на этот... на ваш поступок, как я не обратила внимания на насмешки и оскорбления, которыми меня осыпали в баре ваши друзья, - сказала она. - Но не обольщайтесь - я сделала это только потому, что знаю, почему вы так поступили.
     - Знаете?
     - Да, Паркер. Я разгадала ваш блеф.
     - Блеф?
     - Именно. Вы хотели напугать меня. Унизить. Оскорбить. Сделать так, чтобы я сама не захотела иметь с вами дело...
     - Допустим. Ну и что?
     - А то, что у вас ничего не выйдет!
     - Ничего?
     - Ничего.
     - Вот и ладненько. Можете думать, как вам угодно, - мне от этого ни жарко, ни холодно. - Паркер несколько секунд смотрел ей прямо в глаза, потом переключил передачу и тронул "Крокодил" с места. - Кстати, Майкл случайно не упоминал, что будет на ужин?..

***

     На ужин был копченый окорок, салат и картофельное пюре. Едва почувствовав запах еды, Марис поняла, как отчаянно она проголодалась, однако ради соблюдения приличий старалась этого не показывать.
     Комнату, в которой был накрыт стол, Майкл почему-то назвал "солярием".
     - Странное название для застекленного крыльца, - заметил Паркер, подъезжая в своем кресле к тому концу стола, где перед прибором не было стула.
     - Это было крыльцо с небольшой верандой, - объяснил Майкл Марис, накладывая ей в тарелку салат. - Оно выходит на берег моря, хотя сейчас, в темноте, его трудно разглядеть. Паркер придумал оборудовать его сдвижными стеклянными панелями, которые можно открывать и закрывать. Теперь он может писать здесь при любой погоде.
     Только сейчас Марис заметила в углу комнаты массивный двухтумбовый стол с резными ножками, на котором стояли компьютер и принтер. Прочая же обстановка показалась ей довольно аскетичной, даже суровой. Старые плетеные кресла и диван выглядели достаточно прочными, но подушки почти на всех сиденьях отсутствовали; каменный пол устилала вылинявшая камышовая циновка, а единственная герань в горшке на подоконнике смахивала на египетскую мумию, служа наглядным доказательством того, что без воды ничто живое существовать не может. Впрочем, она еще не сдалась и продолжала борьбу за существование. В целом же "солярий" выглядел как типичное жилище холостяка.
     Или как приют одинокого писателя.
     О том, что здесь обитает писатель, свидетельствовал не только компьютер, но и огромное количество книг, которые лежали везде - на столе, на полках, на подоконниках, даже на полу. Здесь были справочники, словари, произведения классических авторов, любовные романы, детективы, фантастика, вестерны, несколько биографий и автобиографий известных людей, сборники стихов, детские книги, исторические романы, самоучители, книги в твердом переплете, в бумажных обложках и даже без обложек. На многих корешках поблескивал серебром логотип "Мадерли-пресс", и Марис обрадовалась этим книгам, как старым знакомым. Потом ей пришло в голову, что столь пестрого собрания она, пожалуй, еще не встречала. Кроме того, многие книги были изрядно зачитаны, а значит, эта странная библиотека была выставлена здесь не для показухи - ею пользовались, и пользовались усердно.
     - Вне зависимости от названия, мне здесь нравится, - сказала Марис, поудобнее устраиваясь в кресле. - Здесь очень приятно читать. И писать тоже, - добавила она, бросив быстрый взгляд в сторону Паркера. Он, однако, притворился, будто ничего не заметил, и продолжал намазывать горчицу на сандвич с ветчиной.
     Обслужив обоих, Майкл сел за стол напротив Марис. К этому моменту она уже поняла, что для Паркера он был не ст