нять, что не желает говорить  на
эту тему. Ну что ж, придется поговорить о чем-то другом.
   - Мне интересно узнать, когда у человека возникает желание посвятить свою
жизнь церкви?
   - А мне не менее интересно узнать, когда  у  человека  возникает  желание
позировать нагишом, чтобы заработать себе на жизнь?
   - Черт бы тебя побрал! - воскликнула она и, резко  повернувшись,  шутливо
ударила его кулаком  в  живот.  -  Я  прилагаю  немало  усилий,  чтобы  быть
доброжелательной и не портить уик-энд своей матери и твоему отцу. Я изо всех
сил стараюсь наладить нормальный разговор, а ты при  каждом  удобном  случае
пытаешься оскорбить меня.
   Он быстрым движением перехватил ее руку и дернул ее так сильно,  что  она
невольно наскочила на него.
   - Никогда не пытайся ударить меня и тем более не  произноси  проклятий  в
моем  присутствии.  -  Он  стиснул  зубы,  а  в  глазах   появился   оттенок
решительности. - Что же касается моих вопросов, то это просто попытка узнать
правду и не более того. Я действительно хочу  знать,  что  заставляет  такую
симпатичную женщину продавать себя? Неужели ты не могла устроить свою  жизнь
по-другому?
   Если бы он не сжимал ее руку как тисками, она,  вероятно,  попыталась  бы
влепить ему пощечину. Если бы у нее хватило для этого храбрости. Сейчас  она
в полную меру ощутила силу его характера и темперамент. Он был  одновременно
устрашающим и сдерживающим, как и его железные пальцы, которыми он держал ее
руку.
   - Потому что я очень неплохо выгляжу - вот  почему,  -  по-детски  наивно
сказала она. - Я получила от родителей то, что  многие  люди  считают  почти
совершенными формами тела, удивительно пропорциональными, как они говорят. У
меня на теле нет никаких  пятен,  шрамов,  прыщиков  и  прочих  естественных
недостатков. Мое тело производит на людей гораздо более сильное впечатление,
чем мое лицо. Поэтому многие художники часто используют  в  качестве  модели
мое тело, а лицо  срисовывают  с  других  женщин.  -  Она  затаила  дыхание,
почувствовав, что ее грудь уперлась в  его  мощную  грудную  клетку.  -  Это
своеобразный товар, и я продаю его тем, кому он необходим. Но моя работа  не
имеет абсолютно никакого отношения к моему внутреннему миру, к моей духовной
жизни. Нужно уважать  человеческое  тело.  Это  творение  Господа.  Наиболее
значительные произведения искусства во все времена  посвящались  обнаженному
телу. Даже Ватикан забит такими скульптурами. Подумайте об этом, преподобный
Дуглас.
   Наконец ей удалось выдернуть руку из его цепких пальцев  и  отступить  на
шаг назад.
   - Все, что ты сказала мне, правда, - уступил  он.  -  Но  как  ты  можешь
смириться с мыслью, что какие-то.., какие-то извращенные люди могут  считать
тебя объектом своих фантазий? Они могут смотреть на твое тело и представлять
себе, что ты находишься в их постели, они могут трогать  тебя,  удовлетворяя
свои сексуальные потребности.
   - Я не могу отвечать за действия каких-то извращенцев! Люди, о которых ты
говоришь, крайне редко интересуются настоящим искусством. А мои  фотографии,
как правило, не продают на улицах и перекрестках. Я тебя  уверяю,  что  тебе
никогда  не  предложат  купить  мои  фотографии,  говоря:   "Хочешь   купить
соблазнительные картинки?" Как совершенно верно заметила моя мать, я никогда
не позирую для эротических изданий." - Она выпалила это так гневно, что даже
не заметила, что при этом выпятила грудь и прикоснулась к нему. - К тому  же
это вовсе  не  похоже  на  переспевшие  арбузы,  которыми  можно  соблазнить
искушенного гедониста, не правда ли?
   В этот самый момент Шей поняла, что допустила большую ошибку, сказав  эти
слова. Она виновато  потупилась  и  приняла  такую  позу,  которая  скрывала
округлость груди. Но она сказала ему правду - ее грудь  была  небольшой,  но
при этом совершенно зрелой и тугой, как только что надутые мячики.  А  самое
главное заключалось в том,  что  она  была  прекрасной  формы  и  безупречно
симметрична. Яну понадобилось немало времени и усилий, чтобы оторвать взгляд
от ее груди и изобразить на лице полнейшее равнодушие.
   - Ну хорошо,  -  примирительным  тоном  сказал  он.  -  Ты  очень  внятно
объяснила свою позицию.
   - Не совсем, - прервала она его. Она уже почувствовала азарт и решила  до
конца высказать свое отношение к собственной профессии. Действительно, очень
немногие понимали смысл ее  работы.  Почему  это  так,  для  Шей  оставалось
загадкой. В особенности когда люди начинали задавать ей каверзные вопросы  о
ее моральных принципах. Она всегда относилась к таким узколобым обывателям с
некоторой степенью снисходительности, считая  это  проявлением  бескультурья
или необразованности. Но  ханжеское  отношение  Яна  покоробило  ее,  вызвав
неконтролируемый гнев. Более того, он глубоко задел ее самолюбие, вынудив ее
защищаться.
   К тому же Ян оказался почти таким  же,  как  и  все  остальные.  Ведь  не
случайно же он обратил внимание на ее грудь? Как бы он ни выпендривался,  но
в душе он все равно остается мужчиной.
   - По твоему мнению, что я делаю, когда позирую фотографу или художнику? -
игриво спросила она, не рассчитывая на его ответ. - Ты,  наверное,  думаешь,
что я кручусь перед ними, выпячиваю все свои прелести? А может, ты  думаешь,
что я занимаюсь с ними чем-то неприличным после того, как вышла  перед  ними
обнаженной?..
   - Прекрати, Шей! - воскликнул он, поворачивая ее к себе лицом.
   Он сделал решительный жест руками и  застыл,  глядя  ей  прямо  в  глаза.
Наступила гробовая тишина. Шей не  знала,  что  ее  поразило  больше  -  его
гневная реакция на ее слова или то, что он назвал ее по  имени.  Она  стояла
перед ним неподвижно, затаив дыхание.
   Если бы он не был священником, то она бы нисколько не сомневалась в  том,
что он проворчал про себя самые грубые ругательства. Ян резко  отвернулся  и
провел рукой по волосам.
   - Нет, я так не считаю. Я не думаю ничего плохого ни о тебе, ни  о  твоей
работе, - запротестовал он. -  Если  ты  считаешь  меня  таким  идиотом,  то
ошибаешься. Это несправедливо с твоей стороны. Шей. - Он снова повернулся  к
ней и посмотрел в глаза. - Но что же я должен был думать о твоем  поведении,
когда я увидел тебя в первый раз? Что я должен  думать  о  женщине,  которая
заглядывает в ванную и пялит глаза на незнакомого мужчину, когда  тот  стоит
перед ней в чем мать родила? И при этом не  обнаруживает  абсолютно  никаких
признаков смущения.
   - Ты считаешь себя незнакомым мужчиной? Этот вопрос  почему-то  рассердил
его. Его пальцы сжались в  кулаки,  хотя  руки  остались  неподвижными.  Она
окинула его оценивающим взглядом с ног до головы:
   - Единственное, что удивило меня, это то, что ты  напевал  старомодную  и
давно забытую всеми мелодию. Зная теперь твою профессию, я бы  сказала,  что
"Рок столетий" более подходит для тебя, чем "Приятные волнения".
   Шей сняла кухонное  полотенце  и  небрежным  жестом  поправила  несколько
прядей волос, спадавших на шею. Тем самым она хотела показать, что его  гнев
совершенно не волнует ее.
   - Когда-то я очень любил группу "Бич Бойз", - сказал он тоном оправдания.
- А также "Битлз", "Би Джиз" и "Блонди". А теперь позволь мне сказать,  чего
я никогда не любил.
   - Я не хочу...
   - Я никогда не любил тех женщин, которые настолько лишены  женственности,
что часто берут на себя роль мужчины. Я готов поверить  в  то,  что  у  тебя
прекрасное тело, но ты была права, когда  сказала,  что  твоя  профессия  не
имеет отношения к твоему духовному миру. Да, ты была права. Но, мне кажется,
это потому, что у тебя нет  никакого  духовного  мира.  Ты  напоминаешь  мне
прекрасную ракушку, в которой ничего нет. Она совершенно пуста. У  тебя  нет
женской души. Ты так увлеченно играешь роль значительной  личности,  что  до
сих пор не знаешь, кто ты такая и чего хочешь от этого мира. - Шей  чуть  не
задохнулась от возмущения.
   - Пошел ты!.. - выкрикнула она, но вовремя остановилась, вспомнив  о  его
предупреждении. Но охватившая ее злость все же  оказалась  сильнее  защитной
реакции страха. - Пошел ты к черту!
   После этого она выбежала из кухни, хлопнув  дверью.  Удар  был  настолько
сильным, что звук разнесся по всему дому. Джон и Селия,  которые  стояли  на
веранде, нежно обнявшись, резко отодвинулись друг  от  друга.  На  их  лицах
застыло выражение стыда и вины.
   - Боже мой! - воскликнула Шей, выходя из  дома.  -  Ради  всего  святого,
пойдите в свою комнату и перестаньте вести себя как свихнувшиеся влюбленные!
Почему бы вам не отправиться спать?
   Она надеялась, что обычная вечерняя процедура  -  принять  холодный  душ,
причесаться  и  почистить  зубы  -  поможет  ей  избавиться  от   тягостного
впечатления, которое осталось после разговора с Яном.  Она  укроется  теплым
одеялом и быстро уснет, позабыв всю ту чушь, которую он наговорил ей.
   Ей не следовало спускаться вниз, не следовало испытывать его  терпение  и
провоцировать его гневную  реакцию,  а  самое  главное  -  ей  не  следовало
чертыхаться в его присутствии. Подумать только, послать к черту  священника!
Какое ей дело до его  мнения?  Почему  она  затеяла  этот  глупый  разговор?
Неудивительно, что он так плохо думает о ней.
   Она пыталась забыть все те грубые слова, которые он  сказал  ей,  но  они
продолжали звучать в ее ушах, как водопад, эхом отдаваясь  во  всех  уголках
сознания. Но самым невыносимым для нее было то, что слова Яна были  правдой.
Она это чувствовала и не могла убедить себя в обратном.
   Вдруг Шей услышала, что кто-то осторожно открыл и закрыл дверь в соседней
спальне.
   "Снова он", - раздраженно подумала Шей. Она несколько раз  повторила  про
себя, что ей совершенно наплевать на все,  что  он  делает,  но  любопытство
оказалось сильнее. Она стала прислушиваться к шорохам  в  соседней  комнате,
догадываясь о том, что он готовит постель ко сну. Через некоторое время  дом
снова погрузился в тишину. Она несколько раз  ударила  кулаком  по  подушке,
наказывая ее за то, что не может уснуть.
   По какому праву какой-то сельский священник лезет к ней  в  душу  да  еще
пытается указать  на  ее  недостатки?  А  она?  С  какой  стати  она  должна
выслушивать его нравоучения и принимать так близко к сердцу все  его  глупые
слова? Нет, ее задело не то, что он сказал, а то, что  это  было  похоже  на
правду. Именно это раздражало ее больше всего.
   Она действительно играла эту роль, роль значительной личности. В  течение
многих лет она ощущала невыносимую пустоту в душе. Шей не могла  определить,
почему возникла эта пустота, но была почти абсолютно уверена в том,  что  ее
нечем заполнить. Ее тело, красовавшееся на многих  картинах  и  фотографиях,
было весьма  ценным  товаром,  но  не  более  того.  Фактически  оно  ей  не
принадлежало. Ее муж, который, как ей сначала  казалось,  любил  ее,  больше
всего был озабочен тем, как она выглядит и что она делает, но  не  тем,  что
она при этом чувствует и думает.
   Энсон Портер  был  весьма  амбициозным  молодым  человеком  и  настойчиво
добивался успеха, делая карьеру в своем бухгалтерском бизнесе. Его  конечной
целью было стать полноправным партнером в  компании,  где  он  работал.  Они
познакомились на одной выставке, куда он пришел  не  потому,  что  увлекался
изобразительным искусством, а потому что один из его боссов оказался  щедрым
спонсором молодого художника, работавшего над  серией  портретов  обнаженных
женщин.
   Шей пришла на выставку по приглашению самого художника,  и  ей  сразу  же
понравился Энсон, тем более что и он проявил к  ней  немалый  интерес  после
того, как их представили друг другу. Он был весьма любознательным и  задавал
очень много вопросов,  касающихся  замысла  художественного  произведения  и
технологии его исполнения. Его интересовало даже  то,  сколько  времени  она
позировала художнику. Поэтому когда после выставки он пригласил ее на  чашку
кофе, она с радостью приняла его приглашение.
   Это было их первое свидание, за которым последовало  много,  очень  много
других. Они были счастливы и наслаждались  влюбленностью  друг  в  друга.  А
когда он предложил ей руку и сердце, она была так рада, что бросилась к нему
на шею и стала осыпать его страстными поцелуями. Свадьба  была  поспешной  и
быстрой, как ураганный ветер. Но вскоре после свадьбы  наступили  прозаичные
будни. Оказалось, что ее муж относится к браку так же, как к своей карьере в
бухгалтерской фирме. Он стал навязывать ей свои  представления  о  том,  что
жена должна быть подчиненным партнером в семейной жизни.
   Ей следовало ездить на скромной машине, одеваться в такую же  старомодную
консервативную одежду, как и  другие  порядочные  жены,  скучать  на  званых
обедах и светских раутах, где ее окружали тупые и поверхностные женщины.
   - Ты что, с ума сошла?  -  возмущенно  спросил  однажды  муж,  когда  она
сообщила ему о том, что получила весьма заманчивое предложение.
   - Нет, не сошла. Мне предложили позировать очень  известному  скульптору.
Он...
   - Мне наплевать на то, кто он, - грубо прервал ее Энсон. - Ты собираешься
позировать ему обнаженной, не так ли?
   Она прикусила нижнюю губу и сосчитала до десяти, чтобы успокоиться.
   - Да, обнаженной.
   - Ну так вот, - решительно сказал он. -  Забудь  об  этом  и  никогда  не
говори мне о подобных предложениях. Что подумают люди?
   Она поднялась со стула и высказала ему все, что думает о  мнениях  других
людей:
   - Ты прекрасно знал, чем и как я зарабатываю себе на жизнь. Тебе это было
известно задолго до нашей свадьбы, но тогда это почему-то не очень волновало
тебя.
   - Да, - согласился он, - но только до свадьбы, а не после нее. Я  женился
не  для  того,  чтобы  какие-то  грязные  типы  наблюдали  за  тем,  как  ты
дефилируешь перед ними совершенно обнаженной. И мне наплевать на то, что они
очень знамениты и все такое прочее.
   Шей уже не могла контролировать свои эмоции и взорвалась:
   - Ты говоришь глупости и рассуждаешь, как безнадежный провинциал!
   - Может быть, но  только  с  твоей,  так  сказать,  художественной  точки
зрения, а не с точки зрения любого уважающего себя мужа. Если хочешь  знать,
то я был почти уверен, что ты оставишь всю эту дрянь, связанную с моделью. Я
надеялся, что ты образумишься и не будешь больше  позировать  нагишом  перед
этими старыми извращенцами.
   - Ну что ж, значит, ты обманулся в  своих  надеждах,  -  выпалила  она  и
опрометью выскочила из комнаты.
   Тогда она уступила Энсону и отказалась от предложения, но отношения между
ними уже не стали такими, как прежде. Все изменилось.  Он  всячески  пытался
обуздать ее мятежный дух, хотя именно это привлекло его внимание в их первую
встречу. А  может  быть,  он  просто  восхищался  ее  телом,  совершенно  не
задумываясь о ее душе? Во всяком случае, он не позволял ей быть такой, какой
она была на самом деле. Он делал все возможное, чтобы она стала такой, какой
она никогда не могла быть.
   Иногда у Шей складывалось впечатление, что все окружающие преследовали ту
же цель. Например, ее мать хотела во что бы  то  ни  стало  сделать  из  нее
добропорядочную леди. Ее муж старался сделать из нее великосветскую матрону.
Правда, она еще не  знала,  чего  добивается  от  нее  Ян  Дуглас,  но  было
совершенно ясно, что ему не нравились ее поведение и образ жизни.
   Но больше всего ей досаждало то, что она непонятно почему  хотела,  чтобы
Ян одобрил ее поступки, признал ее достоинства личности, а не просто признал
как достоинства ее тела - этого было очень легко добиться. Ей очень хотелось
понравиться ему, хотя она понимала, что это глупо  и  бессмысленно.  Женская
интуиция подсказывала ей, что где-то в глубине души она нравится ему, а он -
ей. Дело было даже не в том, что у него было прекрасное тело  и  лицо,  хотя
она не могла припомнить случая, чтобы мужчина показался ей  столь  красивым.
Ее привлекало в Яне что-то другое, что-то невыразимо глубокое,  к  чему  она
всегда подсознательно стремилась.
   - Какая же я дура, - пробормотала она  в  темноте.  -  Ведь  это  же  его
работа.  Он  просто  обязан  быть   строгим   к   подобным   вещам,   обязан
демонстрировать свое духовное превосходство и вразумлять тех,  кто,  по  его
мнению, ведет не праведную жизнь. Она уснула с мыслью о том, что  он  просто
пытается манипулировать ею, зная несовершенство ее духа, хотя и не  была  до
конца уверенной в том, что полностью поняла его намерения.

***

   На следующее утро Шей подошла  к  двери  кухни  и  остановилась,  услышав
веселую болтовню  находящихся  там  людей  и  позвякивание  посуды,  которую
готовили к завтраку.
   На какое-то мгновение ее охватили злость и чувство разочарования.  Почему
она согласилась приехать сюда и так бессмысленно потратить свои  драгоценные
выходные? Эти три  человека  прекрасно  обходились  без  нее.  Всю  ночь  ее
преследовали кошмары, причем не только во сне, но и тогда, когда  ее  мучила
бессонница. И во всем этом она обвиняла Яна Дугласа.
   Но пришедшая ей в голову мысль, резко изменила ее  настроение.  В  глазах
блеснуло, озорство, а губы растянулись в хитрой улыбке.  "Черта  с  два",  -
подумала она с привычным упрямством. Она не позволит этому зануде  испортить
себе выходные. Вчера он  имел  дело  с  непокорной  и  задиристой  женщиной,
агрессивно защищающей свое достоинство. Но сегодня все будет по-другому.  Он
увидит перед собой мягкую и деликатную сводную сестру, совершенно  непохожую
на ту, с  которой  познакомился  вчера.  Пусть  поломает  голову  над  столь
внезапной переменой!
   - Всем доброе утро! - весело произнесла она, когда  решительно  ворвалась
на кухню. Она подошла к матери и поцеловала ее в щеку.
   - Доброе утро, дорогая, - так же беззаботно и весело ответила мать. -  Ты
хорошо спала?
   - Да, как убитая, - солгала Шей и, наклонившись  над  Джоном,  поцеловала
его в лоб. - Доброе утро, Джон.
   - Шей, ты сегодня прекрасно выглядишь. - Благодарю, - сказала она.
   Пока она приветствовала мать и Джона, она старалась не смотреть  на  Яна.
Но теперь ей пришлось повернуться к нему. Он выглядел более привлекательным,
более  красивым  и  сексуальным,  чем  может  позволить  себе  человек   его
профессии. Она взяла себя в руки, подошла к нему,  с  деланной  небрежностью
положила руки ему на плечи, наклонилась и поцеловала его в губы:
   - Доброе утро, братишка.
   Как будто удар электрическим током поразил  все  клетки  ее  организма  в
момент. Возникшее чувство не имело ничего общего с ритуальной любовью сестры
к брату. Она даже кончиками пальцев ощущала его мужскую силу.  Все  ее  тело
напряглось от желания, и она понимала, что его не обманет та  детская  игра,
которую она затеяла. Но все-таки она надеялась, что в этот момент, когда  их
губы соприкоснулись, он испытал те же чувства, что и она.
   Но когда она выпрямилась, он медленно вытянул вперед ноги; даже его  поза
говорила с полной очевидностью о равнодушии.
   - Доброе утро, сестра.
   Шей покраснела. Все добрые намерения, которые пришли ей в  голову,  когда
она стояла перед дверью на кухню, сразу улетучились.
   - А почему ты не пошел на утреннюю молитву или что-нибудь в этом роде?  -
довольно резко спросила она. - Разве священники могут  уклоняться  от  своих
непосредственных обязанностей?
   Сказав это, она  повернулась  и  направилась  к  плите,  шлепая  по  полу
комнатными тапочками. При этом  она  не  могла  не  услышать  тяжелый  вздох
матери.
   - Я уже произнес свою утреннюю молитву, - спокойным голосом ответил Ян.
   - Надеюсь, что ты помолился также и за меня, - едко заметила она,  одарив
его фальшивой улыбкой. Она плеснула кофе в свою чашку.
   - Если говорить откровенно, - начал он, - то большую часть своей  молитвы
я посвятил именно тебе.
   Щей осторожно поставила кофейник на плиту, стараясь не  пролить  на  себя
его содержимое. - Я не просила тебя...
   - У нас с  Джоном  появилась  в  высшей  степени  з