гучей болью. В некотором смысле он был прав: в погоне за материалом она готова отдаться чужому мужу. Но это не могло ее разубедить: она ощущала все более настойчивое желание, которому уже не могла противостоять. Материал или не материал, но она хотела дать Тейту ту нежность и любовь, которой он не видел от своей жены.
     - Я не та женщина, какой была прежде. Клянусь тебе.
     Наклонив голову, она впилась губами ему в губы. Обхватив ладонями затылок, она привлекла его голову ближе. Себе она сказала: если захочет, пусть сопротивляется.
     Однако он поддался, и его голова оказалась вплотную к ее голове. Ободренная, Эйвери коснулась его губ кончиком языка. У него напряглись мышцы, но это было скорее свидетельство слабости, чем силы.
     - Тейт? - Она нежно прикусила его нижнюю губу зубами.
     - О Господи!
     Его упиравшаяся в стену рука, которая держала его на расстоянии, упала. Всей своей тяжестью он притиснул Эйвери к стене. Одной рукой он крепко обвил ее талию, другой схватил за подбородок, едва не раздавив его в сильных пальцах, и, не отпуская, принялся се целовать. Нежно припав к ее приоткрытому рту, он запустил язык в шелковистые влажные недра.
     Не давая ей вздохнуть, он чуть повернул голову и быстрыми, искусными движениями языка стал ласкать ее губы. Она обхватила его лицо ладонями и гладила его копчиками пальцев, сама целиком отдаваясь поцелую.
     Он запустил руку ей под юбку, потом в трусики и ощутил в ладони мягкую женскую плоть. Она застонала от наслаждения, когда он, приподняв ее за талию, прижал ее бедра к своим.
     Эйвери почувствовала, что у нее внутри все намокло и задрожало. Груди заныли. Соски напряглись. И в этот момент она вдруг оказалась одна.
     Она заморгала, стукнулась головой о стену и, чтобы не упасть, ухватилась за нее руками.
     - Отлично сыграно, Кэрол, - сказал он без всякого выражения. Щеки у него горели, а зрачки расширились. Он запыхался. - Да, ты не такая вульгарная, как раньше, ты стала выше классом. Другая, но не менее сексуальная. Может, даже более.
     Она посмотрела на оттопырившуюся застежку его джинсов, которая говорила красноречивей слов.
     - Да, я возбужден, - недовольно проворчал он. - Но пусть я умру от этого - в постель с тобой не лягу.
     Он вышел из комнаты. Он не стал хлопать дверью, а оставил ее нараспашку. Это было для нее большим оскорблением, чем если бы он разнес весь дом. Раненная в самое сердце, Эйвери осталась одна в комнате Кэрол, в окружении ее вещей и ее проблем.

***

     В семье все были озадачены поведением Кэрол, а один человек даже не мог сомкнуть по этой причине глаз. Проведя несколько часов в бессмысленном топтании вокруг дома в надежде найти ответ на мучающие его вопросы, он наконец обратил свои взоры к луне.
     Чего, собственно, добивается эта дрянь?
     Точно обозначить происшедшие с ней перемены нельзя. Внешне они совсем незначительны. Новое выражение ей придавала короткая стрижка, но это не так существенно. Она потеряла несколько фунтов веса и выглядела стройней, но дело не в этом. В физическом смысле она, по существу, не изменилась. Куда заметнее и загадочнее казались перемены иного плана.
     Чего добивается эта дрянь?
     Если судить по ее поведению, можно подумать, что после того, как она побывала в объятиях смерти, в ней проснулась совесть. Но это невозможно. Она и слова-то такого не слыхала. Она всех прямо растрогала своей доброжелательностью - видимо, на то и расчет.
     Может ли быть, чтобы Кэрол Ратледж вдруг переменилась? Чтобы она стала добиваться расположения мужа? Была любящей и заботливой матерью?
     Не смешите меня.
     Как глупо с ее стороны именно сейчас переменить тактику поведения! У нее отлично получалось то, что ей было поручено, - разбить сердце Тейта Ратледжа так, чтобы, когда у него в голове разорвется пуля, это стало для него почти избавлением.
     Кэрол Наварро была создана для такого дела. Нет, конечно, ее пришлось вычистить и отмыть, прилично одеть и научить не засорять речь бранными словами. Но к тому моменту, как капитальный ремонт был завершен, для окружающих она превратилась в удивительную смесь ума, интеллекта, утонченности и сексуальности, против которой Тейт не смог устоять.
     Ему было невдомек, что ее остроумие перед этим пришлось очистить от всяких непристойностей, что ее интеллект - не более чем набор модных фраз, утонченность напускная, а сексуальность - следствие моральной испорченности. Как и было задумано, он клюнул на этот набор, потому что в его представлении именно такими качествами должна обладать жена.
     Кэрол поддерживала его в заблуждении, пока не родилась Мэнди. Это тоже было предусмотрено планом. Тогда она с облегчением перешла ко второму пункту и завела себе любовников. Ее слишком долго мучили оковы респектабельности. Терпение ее иссякло. Когда постромки ослабли, она быстро вошла во вкус.
     Господи, как здорово было видеть Тейта страдающим и униженным!
     С того момента, как четыре года назад она была представлена Тейту, упоминание об их тайном альянсе прозвучало лишь однажды - в тот день, когда он пришел к ней в реанимацию. Ни словом, ни делом они не выдали своей тайны, своего преступного сговора, в котором ей отводилась не последняя роль.
     Но после катастрофы она стала как-то уклончива. Он пристально наблюдал за ней. Она вела себя странно и совсем непривычно для Кэрол. Странности в ее поведении заметила вся семья.
     Может, ей просто захотелось почудачить. Это было в ее духе. Ей, например, нравилось быть порочной просто так. Все это не так важно, но ясно, что она решила взять инициативу в свои руки и переменить план игры без предварительных консультаций.
     Может быть, у нее просто не было возможности с ним это обсудить? Может, она знает про Тейта что-то такое, что заставляет ее действовать именно так?
     Либо эта дрянь - и это наиболее вероятно - решила, что роль жены сенатора устроит ее больше, чем гонорар, который она должна получить, когда Тейт будет лежать в могиле. Ведь не случайно метаморфоза совпала по времени с предварительными выборами.
     Каковы бы ни были мотивы, новое в ее поведении раздражало до безумия. Ей бы следовало поостеречься, не то ее придется устранить. Теперь план может быть осуществлен и без ее участия. Неужели эта дура сама не понимает?
     Или до нее наконец дошло, что вторая пуля будет предназначена ей?

17

     - Миссис Ратледж? Вот так сюрприз.
     При виде Эйвери секретарша в адвокатской конторе Тейта и Джека Ратледжей поднялась ей навстречу. Эйвери, чтобы узнать адрес, пришлось перерыть телефонную книгу.
     - Добрый день. Как поживаете? - Она не стала называть секретаршу по имени. На столе стояла табличка "Мэри Кроуфорд", но лучше не рисковать.
     - Отлично, а вот вы выглядите просто потрясающе.
     - Спасибо.
     - Тейт говорил, что вы стали еще красивее, чем раньше, но лучше, как говорится, один раз увидеть...
     Тейт так говорил? С того вечера, как они целовались, они ни разу не перебросились и словом. Ей показалось невероятным, что он мог сказать о ней что-то хорошее.
     - Он здесь?
     - Да. Он здесь.
     Она знала это: на стоянке стояла его машина.
     - У него клиент.
     - Я не думала, что он сейчас ведет какие-то дела.
     - Он не ведет дел. - Разгладив сзади юбку, Мэри Кроуфорд опять села. - У него Барни Бриджиз. Вы ведь знаете, что это за человек. Правда, он вложил в предвыборную кампанию Тейта большие деньги, поэтому Тейт счел своим долгом его принять.
     - Фу-ты, я столько ехала. Надолго они? Стоит подождать?
     - Как вам будет угодно. Присаживайтесь. - Секретарша показала рукой на обитые полосатым вельветом диваны и кресла приемной. - Может быть, чашечку кофе?
     - Нет, благодарю.
     Теперь ей то и дело приходилось отказываться от кофе: она предпочитала не пить его совсем, чем хлебать переслащенную бурду, которую, видно, любила Кэрол. Расположившись в кресле, она взяла свежий номер "Филд энд стрим" и принялась его перелистывать. Мэри снова занялась печатанием на машинке, от которой оторвалась при появлении Кэрол.
     Импульсивный визит к Тейту в контору был, конечно, рискованным шагом, но это был жест отчаяния. Она чувствовала, что если не поговорит с ним, то сойдет с ума. Чем эта Кэрол Ратледж занималась целыми днями?
     Эйвери уже две недели жила в усадьбе, но пока ей не удалось обнаружить никаких следов деятельности Кэрол.
     Несколько дней у нее ушло на то, чтобы запомнить расположение вещей в комнате Кэрол и других помещениях дома, куда она имела доступ. Ей все время приходилось озираться, так как она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, чем она занята. Со временем она освоилась с планировкой дома и расположением предметов обихода.
     Постепенно она знакомилась и с окрестностями. Она брала с собой Мэнди, поэтому ее экспедиции выглядели для всех обыкновенными прогулками.
     Кэрол водила спортивную машину американского производства. К ужасу Эйвери, она обнаружила, что коробка передач в автомобиле механическая. Она не очень умела с ней обращаться. Выехав в первый раз, она силой заставила себя осваивать новую технику и готова была разнести машину на куски.
     Осмотревшись как следует в доме и окрестностях, она стала придумывать себе дела, чтобы выбраться в город. Кэрол вела донельзя скучную жизнь, в ней не было ни разнообразия, ни экспромтов. От скуки Эйвери лезла на стену.
     Когда однажды в тумбочке она наткнулась на ежедневник, то прижала его к груди с трепетом золотоискателя, напавшего на самородок. Но, просмотрев его, убедилась, что, кроме визитов к маникюрше и парикмахеру, у Кэрол почти не было дел.
     Эйвери решила, что и это пока не для нее. Провести несколько часов в салоне красоты - на что у Эйвери Дэниелз никогда не хватало времени - было бы очень заманчиво, но она не могла рисковать и идти к парикмахеру или маникюрше Кэрол Ратледж. Им ничего не стоило обнаружить подмену.
     В ежедневнике не было никаких следов того, чем Кэрол заполняла свой день. По всей видимости, ни в каких клубах она не состояла. Друзей у нее было очень мало или не было вовсе, потому что никто не звонил. Эйвери это казалось странным, хотя было ей на руку: это лучше, чем куча друзей и подруг, жаждущих общения.
     Скорее всего, таких близких знакомых не было в природе. Во время ее болезни цветы и записки приносили только от друзей семьи Ратледжей.
     У Кэрол не было ни работы, ни хобби. Эйвери справедливо рассудила, что этому надо только радоваться. Что, если Кэрол оказалась бы искусным скульптором, художником, музыкантом или каллиграфом? Ей и так пришлось тайком ото всех учиться есть и писать правой рукой.
     Предполагалось, что никакой работы по дому она делать не должна. Даже кровать застилала ей Мона. Она же убирала в доме и готовила еду. Дважды в неделю приходил садовник и возился с цветами в саду. В конюшне хозяйничал бывший ковбой, который был уже слишком стар, чтобы пасти скот или объезжать лошадей. Ни от кого она не слышала совета возобновить какие-нибудь занятия, прерванные в связи с болезнью.
     Кэрол Ратледж была абсолютной бездельницей. В противоположность Эйвери Дэниелз.
     Дверь в кабинет Тейта распахнулась. Смеясь, оттуда вышли Тент и коренастый мужчина средних лет.
     При виде Тейта, на лице которого играла теплая улыбка, сердце Эйвери затрепетало. От смеха в уголках глаз у него лучились морщинки, которые она никогда не видела, когда он был с ней. Эдди вечно пилил его за то, что он носит джинсы, сапоги и клетчатые рубашки, а не пиджак с галстуком. Он наотрез отказывался надевать костюм иначе как на публичные выступления.
     - На кого я должен произвести впечатление? - спросил он как-то, когда речь зашла о его гардеробе.
     - На несколько миллионов избирателей, - последовал ответ.
     - Если их не впечатляет то, за что я стою, их не сразит и то, в чем я перед ними стою.
     - Ну да, если только это не куча хлама, - проворчал Нельсон.
     Все рассмеялись, и вопрос больше не возникал.
     Эйвери была рада, что Тейт так одевается. Это был его стиль. Прислушиваясь сейчас к словам собеседника, он слегка нагнул голову - она хорошо знала и успела полюбить этот жест. На лоб ему упала непослушная прядь. Он улыбался во весь рот, демонстрируя крепкие белоснежные зубы.
     Он еще не видел ее. Она наслаждалась видом этой улыбки, пока он не обратил внимания на ее присутствие. Тогда улыбка у него на лице сменилась раздражением.
     - Вот это сюрприз! - Густой бас вывел Эйвери из задумчивости. Собеседник Тейта проворно подошел на коротких толстых ножках, которые напомнили ей Айриша. Он сгреб ее в медвежьи объятья и увесисто похлопал по спине. - Черт побери, ты выглядишь лучше, чем когда-либо, вот уж не думал, что такое бывает!
     - Здравствуйте, мистер Бриджиз.
     - "Мистер Бриджиз"? Что за черт. Откуда это у тебя? Мы с мамочкой видели тебя по телевизору, и я даже сказал ей, что ты стала еще симпатичней. Она со мной согласилась.
     - Рада слышать вашу похвалу.
     Держа в пальцах сигару, он помахал ею у Эйвери перед носом:
     - Послушай старика Барни, детка, эти социологические опросы ничего не значат, слышишь меня? Ровным счетом ни-че-го. Не далее как на днях я сказал мамочке, что эти опросы надо выкинуть на помойку. Ты думаешь, я стал бы давать деньги этому парню, - он хлопнул Тейта по плечу, - если бы не был уверен, что он уложит Деккера на лопатки? А?
     - Нет, сэр, так я не думаю, - засмеялась Эйвери.
     - И правильно делаешь, детка. - Сунув сигару в угол рта, он снова потянулся к Эйвери и довольно чувствительно ткнул ее в ребра. - Я бы с удовольствием пригласил вас на ленч, но у нас в церкви, как назло, собрание дьяконов.
     - Не будем тебя задерживать, - сказал Тейт, стараясь сохранять серьезность. - Еще раз спасибо за деньги.
     Барни отмахнулся:
     - Сегодня мамочка пришлет свои.
     Тейт поперхнулся:
     - Я... я думал, что чек - от вас двоих.
     - Да нет же, мой мальчик. Это только моя половина. Ну, мне пора. До церкви от тебя далековато, а мамочка кипятком писает, если я в городе гоню больше семидесяти в час, так что я обещал ей этого не делать. На дороге и в самом деле полно всяких психов. И вы будьте осторожны, слышите?
     Он вывалился на улицу. Когда дверь за ним закрылась, секретарша посмотрела на Тейта и хрипло спросила:
     - Он сказал - половина?
     - Говорит так. - Тейт с недоверием помотал головой. - По-видимому, он и впрямь социологам ни на грош не верит.
     Мэри засмеялась. И Эйвери тоже. Тейт провел ее в кабинет, и улыбка с его лица сошла. Он плотно прикрыл дверь.
     - Что ты здесь делаешь? Тебе нужны деньги?
     Когда она слышала этот вежливый и безразличный тон, каким он говорил, когда они оставались вдвоем, у нее возникало чувство, будто ей в тело загоняют осколки стекла. Ей становилось больно. И она начинала звереть.
     - Нет, деньги мне не нужны, - ответила она сухо и опустилась в кресло напротив его стола. - Как ты мне советовал, я съездила в банк и подписала новую карточку. Пришлось объяснить, почему у меня вдруг изменился почерк, - сказала она, разминая правую руку. - Так что теперь я могу в любой момент подписать чек, если вдруг кончатся наличные.
     - Тогда зачем ты явилась?
     - Мне нужно кое-что другое.
     - Что именно?
     - Какое-нибудь занятие.
     Неожиданность ее заявления сделала свое дело. Теперь его внимание было полностью обращено на нее. Не скрывая своего скептического настроя, он откинулся на спинку кресла и задрал ноги на угол стола.
     - Занятие, говоришь?
     - Вот именно.
     Он зацепился большими пальцами за пряжку пояса.
     - Ну, я тебя слушаю.
     - Мне скучно, Тейт. - Она сорвалась. Нервно поднявшись, она заходила по комнате. - Я сижу в доме, в четырех стенах, и мне совершенно нечем заняться. От безделья я заболеваю. У меня разжижаются мозги. Я уже начинаю обсуждать с Моной "мыльные оперы".
     Бесцельно шагая по кабинету, она отметила про себя несколько вещей - в первую очередь, что повсюду висят фотографии Мэнди, но ни одной - Кэрол.
     На стене над столом были развешаны в красивых рамках дипломы и фотографии. В надежде узнать из них что-то о его прошлом, она приостановилась возле увеличенного до формата восемь на десять снимка, сделанного во Вьетнаме.
     На фоне реактивного бомбардировщика стояли Тейт и Эдди, обхватив друг друга за плечи. Оба залихватски улыбались. Эйвери уже знала, что в университетском общежитии они жили в одной комнате, пока Тейт не прервал своего образования, записавшись в армию. Но она не знала, что Эдди ушел воевать с ним вместе.
     - С каких это пор тебя стало беспокоить твое умственное развитие? - спросил он, прерывая ее мысли.
     - Мне нужно чем-то заняться.
     - Запишись в класс аэробики.
     - Я записалась еще в тот день, когда врач осмотрел мою ногу и сказал, что я могу двигаться без ограничений. Но занятия всего три дня в неделю, и то по часу.
     - Запишись еще куда-нибудь.
     - Тейт!
     - Что? Что ты от меня хочешь, черт возьми?
     - Я пытаюсь тебе это объяснить. Но ты отказываешься меня слушать.
     Он бросил взгляд на дверь, вспомнив, что секретарша сидит сразу за ней. Сбавив тон, он сказал:
     - Ты ведь любишь верховую езду, однако с тех пор как ты выписалась из клиники, ты ни разу не села на лошадь.
     Это была правда. Эйвери тоже любила ездить верхом, но она не знала, насколько хорошей наездницей была Кэрол, и боялась выдать себя, оказавшись слишком умелой или, наоборот, слишком неопытной с лошадьми.
     - У меня пропал к этому интерес, - сказала она с запинкой.
     - Я так и думал, - съязвил он, - как только ты срезала ценники со всей этой дорогой сбруи...
     Эйвери нашла в шкафу у Кэрол одежду для верховой езды и про себя удивилась, неужели та и впрямь надевала галифе и короткую жокейскую курточку.
     - Со временем я, наверное, к этому вернусь.
     Давая себе время собраться с мыслями, она стала рассматривать снимок Нельсона с Линдоном Джонсоном в его бытность конгрессменом. Впечатляюще.
     На нескольких фотографиях Нельсон был в форме, что давало довольно полное представление о его карьере в вооруженных силах. Один снимок привлек ее особое внимание. Он был похож на фотографию Тейта в обнимку с Эдди. На этом снимке Нельсон стоял, лихо обхватив рукой за плечи другого молодого летчика - такого же симпатичного, как и сам Нельсон в те годы. Позади виднелся чудовищных размеров бомбардировщик. Внизу под фотографией была подпись: ''Майор Нельсон Ратледж и майор Брайан Тейт, Южная Корея, 1951г.".
     Брайан Тейт. Родственник Нельсона? Друг? По-видимому, в его честь Нельсон назвал сына.
     Эйвери снова повернулась к нему, стараясь не показывать чрезмерного интереса к фотографии, которая, очевидно, должна была быть ей хорошо знакома.
     - Дай мне работу в штабе кампании.
     - Нет.
     - Почему? Ведь Фэнси работает.
     - Уже из-за одного этого тебе там делать нечего. Может дойти до кровопролития.
     - Я не буду обращать на нее внимания.
     Он покачал годовой.
     - У нас масса новых помощников. Они только что не мешают друг другу. Эдди и так вынужден изобретать им поручения.
     - Но мне надо чем-то заняться, Тейт.
     - Но зачем? Объясни!
     Да затем, что Эйвери Дэниелз чувствовала себя не в своей тарелке, когда от нее никто ничего не требовал, когда некуда спешить и нет никаких дел. Праздный образ жизни, который вела Кэрол Ратледж, сводил ее с ума.
     Если Тейт будет продолжать держать ее на почтительном расстоянии, она не сможет ни защитить его от покушения, ни написать свой материал. Ее будущее - и его тоже - теперь зависело от того, сумеет ли она включиться в активную предвыборную работу - как и все, кого она могла подозревать.
     - Мне хочется помочь тебе, насколько это в моих силах.
     Он резко засмеялся.
     - Кого ты хочешь обмануть?
     - Но ведь я твоя жена!
     - Ты забыла сказать - "пока".
     Она притихла. Увидев обиду на ее лице, Тейт тихонько выругался.
     - Ну, хорошо, если тебе так хоче