а своих плечах и на шее. Он был так восхитительно близок, от него так хорошо пахло лошадьми, кожей, мылом и мужчиной.
     Он поднял голову, их глаза встретились и долго изучали друг друга. Ей хотелось хоть одного доброго слова, одного ласкового жеста, которые бы показали, что он не презирает ее. Но ничего не случилось. Повернувшись, он надел шляпу и легко вскочил в седло.
     Он щелкнул языком, и могучий жеребец легко понес его.
     - Росс! - крикнула она и побежала следом. Он натянул поводья и обернулся. - Береги себя, - прошептала она. Под полями шляпы она увидела его широко раскрытые, подобревшие глаза, он кивнул и поскакал прочь.
     День был жарким, и все были рады, когда было решено сократить дневной переход. Особенно этого желала Лидия, которой самостоятельно пришлось управлять лошадьми. Они рано остановились лагерем. Ма приказала Буббе и Люку собрать хворост:
     - И быстрее, чтобы я смогла пораньше приготовить ужин. С нами будет и Лидия. Она выглядит усталой, и ее пораньше надо отправить в постель.
     Юношам пришлось достаточно далеко отойти от лагеря, когда Бубба потянул Люка за рукав и прошептал:
     - У меня есть к тебе предложение.
     Люк снял шляпу, вытер пот со лба и настороженно спросил:
     - Какое?
     - Не хотел бы ты заняться лошадьми Росса этим вечером? Ну, напоить, расчесать их, ну, в общем, все?
     Идея казалась привлекательной. Он до сих пор ревновал брата к этому человеку, которого они оба боготворили. Но такое предложение подразумевало плату:
     - А что я должен сделать взамен?
     - Собери хворост и забудь, когда в последний раз видел меня, особенно если Ма спросит.
     Глаза Люка сузились. Волосы Буббы были тщательно причесаны, и на нем была свежая рубашка.
     - Чтобы я забыл о прошлой ночи? Ты опять встречаешься с Присциллой? Так?
     - Не твое дело. Так по рукам или нет?
     Люк засмеялся над нетерпением брата.
     - Ну хорошо, не дави на меня. Дай сообразить. - И он задумчиво почесал подбородок.
     Кулаки Буббы сжались, но он сдержал себя. "Не надо злить Люка, - подумал Бубба, - а то он упрется".
     - Давай так - я собираю хворост, молчу, а ты даешь мне тот перочинный нож, который купил у торговца.
     - Черт! - взъярился Бубба. - Это нечестно! Нож совсем новый.
     Люк пожал плечами:
     - Должно быть, тебе не так уж хочется потискать эту девчонку. - Он повернулся к Буббе спиной и независимо отошел.
     - Подожди! - крикнул Бубба, бросаясь за ним. - Я не сказал "нет", я только подумал, что ты порядочный плут.
     Глаза Люка лукаво забегали.
     - Бизнесмен, - сказал он, поднимая кверху указательный палец. - И я получу свой ножик прямо сейчас.
     Бубба вручил ему нож. Он злился. Присцилла просила его не опаздывать, иначе он показал бы братцу, кто из них умнее. Бубба ткнул пальцем в лицо Люка:
     - Так запомни: ты меня не видел.
     - Приятно провести время, - пропел Люк. - О, Бубба. Вот еще что. Ты потом расскажешь мне, ладно?
     - Это непорядочно.
     - Тогда, может быть, я вспомню, как ты тут шнырял по кустам вместе с Прис...
     - Хорошо. Расскажу. А сейчас мне пора идти. - И он направился в одном ему ведомом направлении.

***

     Присцилла пылала от возмущения. Она хотела прийти позже Буббы, чтобы заставить его волноваться, придет ли она вообще. Но получилось наоборот. Когда он явился, бормоча извинения, она сердито вздернула голову:
     - Ну а теперь моя мать в любой момент может наткнуться на нас. Ты наделал столько шума, продираясь сквозь деревья.
     Бубба был неутешен:
     - Извини за опоздание, Присцилла, но мне надо было договориться с Люком.
     - Этим малышом...
     - Он не будет нам мешать на этот раз, клянусь.
     Она копила гнев весь день. Скаут вновь уехал, даже не попрощавшись. Ее тело томилось жаром. И даже если затушить его было более некому, кроме этого молокососа, Буббы Лэнгстона, она не желала дальнейших отсрочек. Она положила руку ему на плечо и сказала:
     - Извини, что рассердилась на тебя. Это потому, что мне очень хочется, чтобы ты снова поцеловал меня. - Она сильнее прижала свою руку к его груди. - Клянусь, Бубба, твое сердце стучит как бешеное.
     - Да, а твое?
     На ней было ее лучшее платье, но она из него уже почти выросла. Ее мать много раз грозила избавиться от него, но Присцилла умолила не делать этого. Оно нравилось ей потому, что хорошо обрисовывало ее груди.
     Полузакрыв глаза, она взяла его руку, приложила к своей груди и крепко прижала.
     - Сам слушай, - прошептала она.
     Бубба уже поумнел. Он понял, что Присцилла может довести мужчину до безумия. Весь день его тело боролось с мыслями о ней и о том, как она завелась и была готова на все прошлой ночью. Утром, когда она тайком прибежала к нему и предложила встретиться, он мысленно поклялся, что больше не позволит ей верховодить. Росс Коулмэн никогда не допустил бы, чтобы женщина с ним так обращалась. Если бы он захотел женщину, он бы ее взял. Бубба всегда хотел поступать так, как Росс.
     И сейчас, к удивлению Присциллы, он толкнул ее назад, на траву, быстро расстегнул ее платье, спустил сорочку и пробежался пальцами по ее грудям, улыбнувшись от удовольствия, когда заострились и отвердели ее красные соски. Потом лег рядом с ней и другой рукой расстегнул свои брюки.
     Он целовал ее, всунув язык ей в рот, играл ее грудями, чувствуя, как его естество набирает силу. Присцилла подумала, что ее выбор не так уж плох. Агрессивность Буббы взбудоражила ее. Во всем этом появился элемент опасности - словно он в любой момент мог потерять разум.
     Ей удалось освободиться от трусиков, и она уже держала в руке его окрепшую пульсирующую плоть, направляя его. Он целовал ее груди, мыча и постанывая.
     - Нет! - произнес он, когда она хотела выполнить за него его задачу. - Я хочу сам. - Он изогнулся над ней и втолкнул себя внутрь, сильно и глубоко. Она вскрикнула, но вскоре уже помогала его движениям. Буббе не пришло в голову продолжить удовольствие. Через секунду он взорвался в ней, излив наконец свое желание, которое владело им на протяжении месяцев.
     - Черт бы тебя побрал, Бубба, - вздохнула Присцилла. - Не слишком-то ты долго продержался.
     Он ее не слышал, он ничего не слышал. Он только продолжал всей тяжестью лежать на ней, думая, что это самая лучшая вещь на земле, которую ему приходилось испытывать и что, как только он соберется с силами, он намерен все повторить. Снова и снова. И ему не терпелось рассказать обо всем Люку.

***

     Росс почти не смотрел по сторонам, покачиваясь в седле рядом со Скаутом. Этот человек был самоуверен, молчалив и напоминал Россу его самого несколько лет назад. Россу он не нравился, но он согласился сопровождать его, чтобы иметь возможность поразмыслить, чтобы не видеть Лидию и не вспоминать прошлую ночь, хотя ему было очень хорошо и он хотел бы ее повторить. Но только по обоюдному согласию. Он никогда больше не прибегнет к насилию.
     Изнасилование! Боже мой! Он много совершил в своей жизни такого, чего можно было стыдиться, но никогда не совершал насилия над женщиной. Ему приходилось убивать мужчин. Много. Он воровал без всяких угрызений совести. Он разрушал то, что строили другие. Лгал, мошенничал. Но он не мог вспомнить другого момента, когда бы он чувствовал такое отвращение к себе.
     - Ты не возражаешь, если мы заночуем здесь? - поинтересовался Скаут.
     - Отлично. - Росс натянул поводья.
     - Я принесу воды, а ты разведи костер. Я плохой повар. Так что лучше тебе этим заняться. А я помою посуду.
     Росс кивнул, снял тяжелое седло и опустил его на землю. Он начал методично разбивать временный лагерь - то, что проделывал уже тысячи раз, пока скрывался от правосудия. Разделение труда, ссоры, проклятия по поводу неудач, планирование следующих грабежей, драки между товарищами по преступному миру - все это было ему знакомо. И за все это время, общаясь с самыми последними негодяями, он ни разу не оскорбил женщину.
     Он с ума сошел от ревности, когда увидел ее с Хиллом, хотя здравый смысл и подсказывал, что даже если Лидия и захочет, то воспитание Хилла не позволит ему коснуться жены другого мужчины. Сегодня утром, прежде чем уехать, он справился у Мозеса о здоровье хозяина и предложил взять на себя часть его забот, чтобы он мог ухаживать за Уинстоном. А Уинстон через Мозеса передал ему сердечную благодарность.
     Но он не мог так же поступить с Лидией. Ему было слишком стыдно. Он не мог заставить себя посмотреть ей в лицо и извиниться. Кем бы она ни была ранее, теперь она - его жена, практически мать его сына. Она была нужна ему, а он овладел ею как дикарь.
     Так хорошо было сегодня утром проснуться рядом с ней. Но тут же в нем ожила память о прошедшей ночи. Увидев синяки на ее руках, когда она прикрыла руками грудь, увидев последствия своего насилия - засохшую кровь на ее бедрах, он почувствовал себя так плохо, как никогда в жизни.
     Он не ожидал, что она окажется такой ранимой, почти как девственница, после рождения ребенка. Просто чудо, что он не нанес ей серьезных повреждений. Помешивая бобы на сковородке, он проклинал себя. Может, он так навредил ей, что это непоправимо? Может быть, как раз сейчас она медленно умирает, истекая кровью?
     - Хорошо пахнет. - Скаут опустился рядом с огнем и налил себе чашку кофе.
     - Все уже готово, если хочешь.
     Росс оперся о дерево и уставился на закат. Когда он уезжал, она выглядела совершенно опустошенной, но не больной. Дай Бог, чтобы он не поранил ее слишком сильно.
     Не удивительно, что она даже не взглянула на него, когда он с ней заговорил. Он искал в ее глазах хотя бы намек на прощение. Ожидал хотя бы малейшего протеста с ее стороны, когда заговорил о разводе, хотя они поженились всего несколько недель назад. Но она только смотрела на него этими глазами, которые могли гореть ярче огня либо стать холоднее камня - в зависимости от ее настроения. Она его ненавидит, сомневаться не приходилось.
     - Ты не будешь ужинать? - спросил Скаут, жуя бобы.
     - Сейчас я не голоден. Может, позже, - покачал головой Росс.
     Черт возьми, не все ли равно, простила она его или нет? Она же просто девка. Конечно, раньше у нее и не такое бывало. Почему он должен чувствовать себя виноватым?
     Потому что она боялась тебя, ублюдок. И ты знал это, но не остановился.
     Она могла бы сопротивляться яростнее.
     Она сопротивлялась как могла. А ты помнишь, как она выглядит? Да ее ветром может сдуть. Какие шансы были у нее против такого зверя, как ты?
     Ну что же, она сама напрашивалась на это.
     На изнасилование?
     Ну, не на изнасилование. Но она давала тебе понять, что хочет этого, касаясь тебя, стараясь услужить тебе этими распущенными волосами... А то, что она вечно попадалась тебе на глаза в полураздетом виде?
     Случайности.
     Так ли?
     Да, скорее всего.
     А думал ли ты о Виктории так же, как о ней? Чувствовал ли, что буквально взорвешься, если не увидишь ее, не коснешься, не соединишься с ней?
     Не помню.
     Нет, помнишь. Не было такого! Ты любил ее, но она не занимала все твои мысли. Именно это и бесит тебя, не так ли? С этой девушкой было в десять раз лучше, чем с твоей женой, с любой другой женщиной. И ты не сможешь этого забыть.
     Смогу!
     Сомневаюсь. Ты опять отвердел как скала, думая о ней.
     Да, да, да! Это было потрясающе, и я хочу ее опять. Черт возьми, что же мне делать?
     - Хорошо вот так на время избавиться от всех этих типов, - заявил Скаут.
     - Да, - лаконично ответил Росс.
     Сейчас время ужина. Она склонилась над костром, и щеки ее покраснели от тепла. Вот он вышел из-за фургона, после умывания, они взглянули друг на друга, и она облизнула губы, как обычно это делает, когда нервничает.
     - Эта девчонка Уоткинсов с ума меня сводит. Ну и сучка, - произнес Скаут, вскрывая пачку жевательного табака. Он предложил Россу, но тот отказался. - Знаешь, что она вытворяет?
     - Что? - машинально спросил Росс.
     Боже, погрузиться в тело Лидии - это как найти настоящий дом впервые в жизни. Он намеревался взять ее быстро, жестко, без эмоций, но лишь коснулся ее и понял, что не сможет. Это было слишком хорошо. Разве она не обняла его? Или ему просто хотелось помнить это?
     А Скаут продолжал свой рассказ.
     - Ну вот, я поиграл с ней немного, а она теперь заговорила о свадьбе, детях. - Его изумление было искренним. - Я скажу тебе одну вещь. Она крутая баба. Ты как, не пил из этого колодца? Конечно, нет. Да и зачем, при такой аппетитной женушке, которая ждет тебя каждую ночь?
     Росс снялся с места как молния. Он пнул Скаута в грудь двумя ногами, опрокинув его навзничь. Тот не успел прийти в себя, а Росс уже оседлал его, уперся в него коленом и, взяв за подбородок, потянул назад. Скаут услышал, как курок пистолета щелкнул возле его черепа. Когда и как этот человек выхватил пистолет из кобуры, Скаут так никогда и не узнал.
     - Ну, что ты еще скажешь о моей жене? - Интонации голоса Росса испугали Скаута больше, чем та скорость, с которой он действовал.
     - Я... нет, - выдавил он. - Я ничего не хотел сказать. Клянусь, ничего... А-а-а-а-а! - закричал он, а Росс все сильнее вдавливал в него колено. - Клянусь, я не имел в виду ничего плохого.
     Постепенно Росс ослабил хватку. Он медленно встал, отпустил курок, вернул пистолет в кобуру.
     - Вот теперь я чувствую, что проголодался, - произнес он голосом, столь же холодным и железным, как дуло пистолета, которое Скаут продолжал чувствовать возле виска.
     Он боязливо поднялся и увидел, что Росс спокойно накладывает бобы в жестяную тарелку. Скаут и раньше подозревал, что Коулмэн чужак среди переселенцев. А теперь убедился в этом. У этого человека в прошлом явно была тайна, но он, Скаут, не такой идиот, чтобы доискиваться, какая именно.

***

     Лицо Ма было каменным, когда Бубба, не поднимая глаз, вошел в круг, освещенный костром. Парень едва касался земли. Он просто плыл в состоянии полной эйфории.
     - Могу ли я спросить, где ты был? - Мощный голос Ма грянул, как гром, и вернул его с небес обратно на землю.
     - Ну...
     - Я отлуплю вас обоих, - сказала мать, потрясая ивовыми прутьями. - Тебя послали за хворостом, и с тех пор никто о тебе и не слышал. Где был ты и твой братец? Вот выдеру вас обоих вместе!
     - Люк не вернулся? - Бубба изо всех сил пытался прояснить свои мысли. Присцилла не только истощила его физические силы, но, похоже, высосала и мозги. Когда он понял, что Люк не сдержал слово, он разозлился не меньше Ма.
     - Нет. Его нет. Чем вы оба занимались?
     - Мы... это... мы пошли за хворостом, и Люк вызвался принести его к костру.
     - Но он этого не сделал, и мне пришлось послать за хворостом твоего отца, хоть он и устал. Ну?
     - Но он обещал. Я не знаю... Наверное, он в загоне, возится с лошадьми мистера Коулмэна... Он сказал...
     - Нет. Его там нет. Я послала Мэринелл проверить. С лошадьми Лидия. Атланта сказала, что Люка нет нигде в лагере. Если ты покрываешь какие-то его безобразия... - Мать потрясла пучком ивовых прутьев.
     Бубба надеялся, что Присцилла не слышит этого. Она станет смеяться над ним. Быть мужчиной весь день, а вечером получить порку, как мальчишка...
     - Нет, Ма. Клянусь... он...
     Бубба замолчал, он понял, что мать больше его не слушает. Внезапно она уронила связку прутьев. Ее темная, загрубевшая от работы рука поднялась ко рту, и впервые в жизни Бубба увидел, как побелели щеки его матери, когда, оттолкнув его, она, спотыкаясь, пошла вперед.
     - Миссис Лэнгстон, - тихо сказал Мозес, - я нашел его там, в лесу.
     Он нес Люка, который выглядел удивительно юным и маленьким на руках у Мозеса. Горло его прикрывал платок, но все равно была видна резаная рана. Ворот его рубахи затвердел и покраснел от крови.
     Бубба прислонился к колесу семейного фургона, и его стошнило.

XIV

     Лидия смотрела в зияющую в земле квадратную дыру и отказывалась верить, что сверток, покоившийся на дне, это и есть жизнерадостный шалун Люк Лэнгстон. Мрачно и молча стояли скорбящие, пока мистер Грейсон совершал краткий обряд погребения. Это была вторая смерть в караване с начала путешествия. Хоронили без гроба. Просто не было времени его сделать или купить.
     Слезы струились по щекам Лидии, и она даже не пыталась их вытирать. Слава Богу, Ли на ее руках вел себя тихо. Чувствовал ли он всю трагичность ситуации, напряжение, охватившее взрослых?
     Лидия не понимала, как Ма Лэнгстон удавалось держаться так спокойно. Она выглядела как обычно: волосы зачесаны назад, сатиновое платье и неизменный фартук. Она стояла прямо, на лице застыла ничего не выражающая маска, руки сложены на оплывшей талии. Побелевшие костяшки кулаков были единственным, что выдавало ее горе. Вокруг нее собралась вся семья. Зик сгорбился, этот день состарил его на несколько лет. Анабет пыталась воспроизвести достоинство, с каким держалась ее мать, но остальные девочки жались друг к другу и плакали. Сэмюэл выглядел озадаченным и на грани слез. Маленький Миках, ничего не понимая, стоял возле матери, крепко держась за ее юбку, и невозмутимо взирал на происходящее.
     Но Бубба... На Буббу жалко было смотреть. Его глаза глубоко ввалились, он упрямо смотрел в могилу. И был гораздо бледнее, чем тело, обмытое и одетое для погребения.
     На мертвом лице Люка лежала печать вечного покоя, а лицо его старшего брата было искажено горем и отчаянием.
     - Они так дружили, эти два мальчика, - перешептывались присутствующие.
     - Бубба еще долго будет тосковать без брата...
     Мистер Грейсон закончил читать псалом, закрыл Библию в потертом кожаном переплете и тихонько кашлянул:
     - Ма, если вы готовы...
     Ма опустилась на колени и, взяв горсть земли, бросила ее на крышку гроба.
     - Дети, - позвала она.
     Один за другим братья и сестры Люка Лэнгстона подходили к краю могилы и бросали вниз по горсти земли. Когда подошла очередь Буббы, он посмотрел в могилу. В глазах его не было слез, они были полны тоски и какой-то мрачной решимости.
     Он горестно вскрикнул, повернулся и побежал сквозь толпу собравшихся у могилы. Ма проводила его взглядом. На лице матери была написана такая же мука, как и на лице сына.
     - Зик, - обратилась она к мужу, взяв его за локоть.
     Зик вздрогнул, механически поднял горсть земли и отрешенно уронил ее в могилу, как будто это не имело к нему отношения.
     Семья Лэнгстонов осталась стоять вокруг могилы, остальные один за другим двинулись к лагерю, образовав медленную, печальную процессию. Вскоре с родственниками Люка остались только мистер Грейсон и Лидия.
     - Вас никто не торопит, - сказал мистер Грейсон. - Не думаю, что кто-то из нас в состоянии сегодня продолжать путь. Я пришлю людей, чтоб все здесь закончили, - он сделал жест в сторону открытой могилы, - когда вы будете готовы.
     Лидия обняла всех по очереди и вместе с мистером Грейсоном вернулась к фургонам. Ей очень не хватало Росса. Будь он здесь, может быть, она легче бы перенесла мысль об ужасной смерти Люка. К тому же Росс был единственным, кто мог помочь Буббе пройти через этот ужас.
     Лидия горевала о юном Люке, которого так любила за чувство юмора и озорной характер, за живость и быстрый ум. Ей хотелось плакать оттого, что его жизнь была так безжалостно загублена. Она мечтала, чтобы сильные руки Росса поскорее обняли ее.
     Но Росс уехал, и ей необходимо собрать все силы, чтобы помочь Ма и Зику. Она перед ними в неоплатном долгу - они взяли ее к себе, когда она никому была не нужна. Она должна помочь им пережить трагедию.
     Когда Лидия вернулась в лагерь, вдруг обнаружилось, что убийство Люка может иметь неожиданные последствия.
     Вчера вечером, после того как Мозес принес тело мальчика, было уже слишком поздно посылать гонца за представителем властей. Ближайший город, в котором был шериф, находился в двадцати милях езды по незнакомой местности. Федеральные войска все еще оккупировали Арканзас, и никто не хотел столкнуться с ними.
     Мистер Г