ла   ханжество   и   показную
добропорядочность. Теперь она уже нисколько не сомневалась,  что  Ян  Дуглас
принадлежит именно к такой категории людей. Жаль, что это  так.  Человеку  с
такой внешностью не подходит роль, которую он старательно пытается играть. У
него такие чудесные глаза, такой красивый волевой подбородок.  Ей  казалось,
что совершенно невозможно ненавидеть человека  со  столь  красивым  телом  и
лицом, что Нарцисс заплакал бы от зависти.
   Вдруг  ей  пришла  в  голову  мысль,  что  она  сама  становится  слишком
требовательной к человеку, которого только что встретила, и  слишком  строго
судит его, не зная  истинных  причин  его  поведения.  Эта  мысль  неприятно
поразила ее, и она тут же отбросила ее в сторону.
   - Ну  его  к  черту!  -  раздраженно  выкрикнула  Шей,  брызгая  на  себя
соблазнительно ароматными духами. - Я не просила его высказывать свое мнение
о проблемах морали. Мне наплевать, что он обо мне думает.  Как  только  этот
дурацкий уик-энд останется позади, я тут же забуду о нем и  никогда  его  не
увижу.
   С этими мыслями она спускалась вниз по  лестнице.  Джон  и  Ян  сидели  в
удобных креслах и потягивали белое вино из  больших  хрустальных  бокалов  в
форме тюльпана.
   - Шей! - воскликнул Джон, поднимаясь со своего кресла.  -  Выпей  с  нами
немного вина.
   Она одарила его  лучезарной  улыбкой,  не  обращая  внимания  на  сердито
хмурившегося сына.
   - Нет, Джон, спасибо, - вежливо отказалась  она.  -  Я  думаю,  что  мама
нуждается в моей помощи на кухне.
   Резко повернувшись, так что ее короткая юбка взметнулась, она исчезла  за
дверью кухни.
   - Чем я могу тебе помочь?  -  спросила  Шей,  оглядывая  кухню.  Ее  мать
склонилась над духовкой, пытаясь вытащить оттуда тяжелый противень.
   Ее лицо раскраснелось от жара, шедшего от духовки.  Селия  повернулась  к
дочери, посмотрела на ее одежду и тяжело вздохнула от разочарования.
   - Единственное, чем ты  можешь  помочь  мне  в  данный  момент,  так  это
подняться наверх и надеть бюстгальтер, - проворчала  она,  все  еще  стоя  у
плиты.  В  своем  ярком  фартуке  она  совсем  не  походила  на  строгую   и
требовательную мать, к образу которой привыкла Шей.
   - Зачем? - удивленно спросила Шей и подошла  к  большому  подносу,  чтобы
попробовать оливки.
   Селия долго искала нужные слова:
   - Затем... Затем, что я прекрасно вижу твои.., твои.., капли росы.
   Шей чуть было не подавилась оливкой, а поняв,  что  имела  в  виду  мать,
рассмеялась. Она и представить себе не могла, что существует такой образ.
   - Капли росы?  -  переспросила  она,  вытаращив  на  мать  глаза.  -  Это
называется соски. Соски. Пора бы уже знать это. У каждой женщины  со  времен
Евы есть соски на груди. Это своеобразная часть женской анатомии. Их  создал
Господь Бог, мама, и совершенно бессмысленно стесняться этого.
   - Но и не стоит открыто демонстрировать их, -  сердито  сказала  Селия  и
снова тяжело вздохнула. Она в очередной раз подумала, что в поведении дочери
проявляется ее всепобеждающий прагматизм. - Что подумают о тебе Джон и Ян?
   Веселая улыбка исчезла с лица Шей, и она нахмурилась. Подойдя к окну, она
смотрела на свежую зелень, но ее уже так  не  радовал  удивительно  красивый
ландшафт.  Сама  того  не  желая,  мать  обезоружила  ее  самым  эффективным
способом. Она напомнила  ей  о  том  внутреннем  конфликте,  который  всегда
раздирал душу Шей на части. Она долго пыталась примирить себя с собой, но из
этого ничего не вышло. За всю свою жизнь она так и не сделала ничего такого,
что могло бы заставить близких гордиться ею.
   - Ты стыдишься меня, мама? - спросила она тихим голосом.
   - О, Шей! Конечно же, нет, дорогая! - воскликнула  Селия  с  нескрываемым
сожалением. Она быстро подошла к дочери и обняла ее  за  талию.  -  Это  все
из-за того, что я хочу весело провести этот уик-энд. Я хочу, чтобы у нас все
было спокойно и хорошо. Понимаешь?  Я  не  хочу,  чтобы  мы  все  испытывали
ненужное напряжение. У тебя уже была стычка с Яном. Кстати, что  между  вами
произошло?
   - Ничего особенного, - уклончиво ответила Шей. - Мы просто не понравились
друг другу. Это всего лишь неприязнь - глубокая, тотальная и неисправимая. -
Шей не стала объяснять подробности случившегося, полагая это излишним.
   - И ты, конечно, не считаешь себя виноватой. - Селия отошла от  дочери  и
продолжила готовить ужин. - Когда же ты научишься вести себя? Шей, я  всегда
говорила твоему отцу, что он толкает тебя  в  пропасть  своими  собственными
руками, когда позволяет тебе видеть и слышать все то, что ни одна порядочная
молодая леди не должна видеть и слышать. Он был слишком свободным  "в  своих
мыслях, и это передалось тебе.
   - И я благодарю Бога за то, что так случилось, - сказала  Шей,  сдерживая
себя. Ее голос прозвучал довольно резко, и  она  постаралась  смягчить  его,
увидев страдальческое выражение на  лице  матери.  -  У  нас  сегодня  будет
чудесный ужин, мама. Твои  цыплята  просто  превосходны,  если  мой  нос  не
обманывает меня. - Она подхватила большой поднос и направилась в столовую. -
Я постараюсь не опозорить тебя в глазах твоего мужа и своего сводного брата,
- добавила она, выходя из кухни.
   Селия  по  праву  могла  гордиться  своим  ужином.  Все  керамические   и
металлические  приборы  и  предметы  сияли  так,  что  казалось,  они   были
изготовлены из фарфора и серебра.  В  центре  стола  она  поставила  большую
хрустальную вазу с огромным букетом живых весенних цветов. Что  же  касается
самих блюд, то они были непревзойденными. В последние годы, когда она жила в
одиночестве, никто не мог по достоинству оценить ее кулинарное мастерство. А
такой талант у нее действительно  был,  и  он  полностью  раскрылся  сегодня
вечером. Шей посмотрела на мать с гордой улыбкой.
   Ужин начался после того, как Джон попросил Яна извиниться за все то,  что
произошло между ним и Шей. Если бы не этот Ян и его сердитый взгляд, то  Шей
насладилась бы отменным ужином. Джон был джентльменом в полном смысле слова.
Он внимательно следил за разговором и часто вставлял  фразы,  которые  резко
меняли его направленность.
   - Твоя мать сказала мне, что какую-то часть рабочего времени ты проводишь
в галерее, - вежливо осведомился он.
   - Да, - сказала Шей и, вытерев губы  бумажной  салфеткой,  отодвинула  от
себя остатки клубничного кекса. - Наши клиенты - люди с большим вкусом, но с
маленькими доходами. Мы выставляем и продаем неплохие произведения искусства
для тех, кто хоть немного в нем разбирается.
   - Должно быть, ты неплохо знаешь тонкости художественного  творчества,  -
заметил Джон, прикуривая ароматную сигару от свечи канделябра.
   - Похоже на то, - смеясь ответила Шей.  -  Я  провела  немало  времени  в
студиях известных художников.
   - Да? Интересно, в каком же качестве?
   - Она работала с лучшими  художниками,  -  вмешалась  в  разговор  Селия,
нервно потирая руки. - Она... Говорят, что лучше ее... Ее...
   Шей бросила быстрый взгляд на Яна, который сидел молча,  подперев  голову
ладонью. Из-за тусклого света свечей его темные волосы казались еще  темнее.
Он уставился куда-то в пространство, и было совершенно очевидно, что его  не
интересует предмет разговора.
   Шей  гордо  вскинула  голову  и  решила  уточнить  обстоятельства   своей
профессии:
   - Моя мать все ходит вокруг да около,  не  решаясь  сказать  вам,  что  я
работаю моделью. Я модель высочайшего класса. - Она сделала  паузу,  которая
лишь  подчеркнула  всю  драматичность  наступившей  тишины.  -   Я   позирую
обнаженной.
   Она повернулась к своему сводному  брату,  чтобы  увидеть,  какой  эффект
произведет ее смелое заявление. Она нисколько не сомневалась в том,  что  ее
слова будут ему ужасно неприятны. И она не ошиблась.  Он  посмотрел  на  нее
осуждающим взглядом и опустил голову. Она поняла, что ее заявление  потрясло
его до самой глубины души, и восприняла это как личный триумф.
   Но затем случилось неожиданное. Он поднял  голову  и,  посмотрев  на  нее
изумительно голубыми глазами, сказал:
   - А я священник.

Глава 2

   В течение нескольких секунд Шей смотрела на Яна, а затем перевела  взгляд
на мать, как бы пытаясь удостовериться в том, что он не шутит.
   - Я.., я думала, что уже говорила тебе о том, что именно Ян обвенчал нас,
- прошептала Селия едва слышно.
   Шей почувствовала, что ее щеки начинают полыхать огнем. В ушах  загудело,
и голос матери она слышала как во сне.
   - Нет, - выпалила она. - Нет, ты не говорила мне, что Ян священник.
   Что она сказала этому человеку? Что она наделала? Черт возьми!  Он  вовсе
не похож на тех священников, которых ей  доводилось  видеть.  В  его  облике
ничто не указывало на его принадлежность к этому сословию. Она предполагала,
что священники должны носить соответствующую  одежду,  а  их  манеры  должны
соответствовать их сану. Это нечестно, что он  одет,  как  обычный  светский
человек. Она подумала,  что  он  только  поджидает  удобного  случая,  чтобы
уличить кого-то в греховном поступке.
   От этих мыслей чувство смущения стало переходить в неконтролируемый гнев.
Почему он с самого начала не  сказал  ей,  кто  он  такой?  Из-за  него  она
выглядит  как  настоящая  дура,  это  он  выставил  ее  на  посмешище.   Она
почувствовала себя оскорбленной. Но не было  смысла  набрасываться  на  него
сейчас. Ее мать еще больше расстроится из-за нее. Шей  взяла  себя  в  руки,
мило улыбнулась и, повернувшись к нему, сказала:
   - Надеюсь, что моя профессия не очень шокировала вас, ваше преподобие. Он
невозмутимо потягивал кофе.
   - Чем бы ты ни занималась, это не может шокировать меня.
   Она почувствовала скрытую скорбь в его словах и обиженно сжала губы.  Она
хотела что-то ответить ему, но в разговор вмешалась мать.
   - Мне бы очень не хотелось, чтобы вы  превратно  поняли  профессиональные
занятия Шей. Она не позирует для вульгарных журналов, которые  предназначены
специально для мужчин, - сказала Селия с нервным смешком.
   - Я не нуждаюсь в том, чтобы ты защищала меня перед ним, - довольно резко
заметила Шей и посмотрела на Яна.
   - А я и не пытаюсь этого делать, Шей, дорогая, - дипломатично ответила ее
мать. - Я просто хотела объяснить нашим мужчинам сущность твоей профессии. -
Она повернулась к своему мужу и добавила:
   - Она работает с самыми лучшими современными художниками, скульпторами  и
фотографами и помогает им создавать  замечательные  произведения  искусства,
которые никто не посмеет назвать непристойными.
   Шей глубоко оскорбили умоляющие нотки в голосе матери.
   - О, мама, оставь это, ради Бога! - раздраженно воскликнула она и встала,
с шумом отодвинув от себя стул. - Пока вы все трое будете здесь молиться  за
мою грешную душу,  я  помою  посуду.  -  Не  сказав  больше  ни  слова,  она
повернулась и пошла на кухню.
   Некоторое время спустя она с остервенением драила тарелки, окуная руки  в
горячую мыльную воду. Ее юбка была прикрыта кухонным полотенцем, которое она
использовала вместо фартука. Когда раздался стук закрываемой двери, она даже
не повернулась. Ей пока не хотелось говорить  с  матерью.  Но  когда  за  ее
спиной послышался низкий мужской голос, она вздрогнула от неожиданности.
   - Хочешь, я помогу тебе?
   - Нет, - коротко отрезала  Шей,  стараясь  не  задумываться,  отчего  так
сильно  забилось  сердце.  -  Почему  твой  отец  не  установил   на   кухне
посудомоечную машину, когда строил дом? - сердито спросила она, чтобы скрыть
от него внезапно охватившую ее нервозность. Ее безразличие  к  происходящему
было показным, а на самом деле ее очень огорчало то, что она вела себя в его
присутствии неподобающим образом.
   Он поставил на стол стопку грязной посуды и рассмеялся.
   - Мне кажется, что сейчас она ему совсем не  нужна.  Он  и  твоя  мать  с
превеликим удовольствием сами занимаются  этим  делом.  Каждый  вечер  после
ужина они приходят на кухню и с упоением моют и чистят. При этом они  весело
болтают и строят планы на будущее. Они так близки друг другу в этот  момент,
что я даже немного завидую им.
   Несколько  успокоенная  тем,  что  он  не  обиделся  на  ее  слова.   Шей
повернулась к нему и с любопытством посмотрела в глаза:
   - Ты единственный ребенок в семье?
   - Да.
   - Я тоже. Мне кажется, что большинство детей в маленьких семьях чувствуют
себя забытыми, заброшенными, когда их родители заняты собственными интимными
вопросами. У них возникает чувство, что они вторглись в чужую семью.
   - Ты знаешь это  по  собственному  опыту?  Она  резко  повернула  голову,
подчиняясь  защитному  рефлексу,  но  выражение  его  лица  было  мягким   и
понимающим.
   - Да, думаю, что  это  так,  -  призналась  она  и  снова  повернулась  к
раковине, когда он вышел из кухни за очередной стопкой посуды.
   Через некоторое время он вернулся, и она задала ему  вопрос,  который  не
собиралась задавать. Он просто сорвался с ее губ:
   - Почему ты не сказал мне, что ты священник, прежде чем я выставила  себя
на посмешище?
   Он снова рассмеялся.
   - Обстоятельства вышли из-под контроля, - сказал он. - Я просто не  успел
этого сделать.
   Он взял старомодный веник и стал тщательно подметать пол на кухне.
   - Как ты думаешь, когда  я  мог  сделать  такое  признание?  Когда  стоял
совершенно голый перед тобой, открыв от удивления рот? Или  ты  считаешь,  я
должен носить на шее табличку с надписью, что я священник?
   Ей стало совершенно ясно, что он насмехается над  ней.  Она  сжала  зубы,
помолчала несколько секунд и сказала сдавленным голосом:
   - Ты вполне бы мог сказать о своей работе, когда мы с тобой беседовали до
приезда родителей.
   - Что? Лишить тебя возможности наброситься на меня со  своими  идиотскими
упреками и прекратить твои попытки соблазнить меня?
   Она бросила тарелку в раковину, выплеснув на себя горячую воду.
   - Я вовсе не хотела наскакивать на тебя! - закричала она, повернувшись  к
нему лицом. - И не предпринимала никаких попыток соблазнить тебя!
   - Ах  так,  значит,  ты  бегала  здесь  без  нижнего  белья  просто  ради
интереса?
   -  Я  сделала  это  только  потому,   что   не   люблю   носить   смешные
приспособления, придуманные викторианцами. - Она тут  же  позабыла  о  своем
гневе и хитро посмотрела на Яна. - Я так понимаю, что ты все-таки обратил на
это внимание, хотя ты и священник.
   Его голубые глаза скользнули по  всем  изгибам  ее  упругого  тела,  этот
взгляд совершенно явно  говорил  о  возбужденном  желании.  Затем  он  снова
посмотрел ей в глаза и равнодушно пожал плечами.
   - Я должен был быть совершенно слепым, чтобы не обратить на это внимания.
   Он взял сухую тряпку и наклонился вниз, чтобы вытереть насухо только  что
вымытую кастрюлю. Шей гневно дернула головой и повернулась к раковине.
   - Ты очень категоричен в своей критике одежды, которую носят другие люди,
- сказала она, продолжая мыть посуду. - А ты сам во что одет? Я никогда  еще
не видела, чтобы священник носил слаксы и спортивную майку.
   Про себя она отметила, что в этих слаксах  и  оксфордской  майке  он  был
скорее похож на чиновника из  Манхэттена,  который  приехал  в  Коннектикут,
чтобы немного отдохнуть и отвлечься от городской суеты.
   - Никто не смог бы догадаться, что ты священник, если бы судил  по  твоей
одежде.
   Это замечание немного позабавило Яна. Он повернулся к сушилке и  поставил
туда несколько тарелок:
   - А как же, по твоему мнению, должны выглядеть священники?
   - Не так, как ты, - упрямо сказала она, не вдаваясь в подробности.
   Разумеется, она могла сказать, что священники обычно старше и  толще.  По
ее мнению, у них должно быть доброе, умудренное опытом лицо и серебристые от
седины волосы и еще, наверное,  большие  очки  в  металлической  оправе.  Во
всяком случае, у священников просто не должно  быть  такого  милого  лица  и
угольно-черных  волос,  которые  у  любой  женщины  могут  вызвать   желание
протянуть руку и погладить их.  У  них  не  должно  быть  таких  изумительно
голубых глаз, взгляд которых пронизывал  собеседника  насквозь,  проникая  в
самые потаенные уголки души. А если они и бывают у священников, то ни в коем
случае не должны так напряженно смотреть на женщину, как бы раздевая  ее.  К
тому же у священника не может быть  такого  совершенного  тела,  высокого  и
стройного, упругого  и  сильного,  местами  гладкого,  а  местами  поросшего
темными волосами, еще более увеличивающими соблазнительность тела.
   Ян взял со стола полотенце и стал быстро вытирать насухо посуду,  которую
она сложила на столе. В течение нескольких минут они молча занимались  своим
делом. Во всем доме было очень  тихо,  и  только  звяканье  посуды  нарушало
тишину.
   - Что случилось с нашими родителями? Где они? - озабоченно спросила Шей.
   Его улыбка могла бы показаться  ей  умопомрачительной,  если  бы  она  не
знала, какой он строгий судья в вопросах морали.
   -  Они  пошли  прогуляться  вокруг   дома,   -   весело   сказал   Ян   и
многозначительно подмигнул. - Очевидно, они  хотят  немного  растрясти  свой
ужин. А если говорить откровенно, то я думаю, что они решили воспользоваться
возможностью оторваться от нас и заняться поцелуями. Мне  кажется,  что  это
вполне простительно для молодоженов.
   - А почему бы им в таком случае не пойти наверх и не уединиться  в  своей
комнате?
   - Это было бы слишком откровенно. Шей засмеялась:
   - Я совершенно не могу представить свою мать в качестве невесты.
   - Дети очень редко думают о своих родителях как о мужчине  и  женщине,  а
тем более как о сексуальных партнерах.
   - Ты что-то имеешь против? - спросила Шей и посмотрела ему в  глаза.  При
этом немного подняла голову и почувствовала, как ее локоны упали на лицо.
   Возникла довольно продолжительная пауза, в течение которой он внимательно
изучал ее.
   - Против? Против чего? - спросил он наконец, не скрывая своего удивления.
   - Я спрашиваю, ты не против того, что твой отец женился на моей матери? -
пояснила Шей. - Я помню, что ты очень тепло отзывался о своей матери и о том
времени, когда вы все вместе жили здесь. У вас была хорошая и крепкая семья.
   Он повесил полотенце себе на шею и осторожно втиснул тарелки в сушилку.
   - Отец очень сильно любил мою мать, - сказал он грустно. -  То  же  самое
Селия говорила мне о твоем отце. Она ведь тоже любила  его,  не  правда  ли?
Говоря языком статистики, они относятся к той категории  населения,  которая
вступила во второй брак после смерти одного из супругов.  Твоя  мать  и  мой
отец любят друг друга в данный момент, но это вовсе  не  означает,  что  они
забыли свое прошлое, забыли все то, что было у них до этого брака.
   Шей задумалась над его словами:
   - Мне очень нравится твой отец. И не только потому, что он очень приятный
человек. Для меня самое главное то,  что  он  дал  счастье  моей  матери.  Я
никогда не думала, что она сможет быть такой  счастливой,  умиротворенной  и
радостной после смерти моего отца.
   - Ты не обижаешься на него? - спросил он, внимательно  вглядываясь  в  ее
глаза. - Ты не воспринимаешь его как постороннего человека, который пытается
занять место твоего отца?
   Шей грустно улыбнулась ему и сказала, отвернувшись:
   - Это очень глубокое наблюдение. Ты знаешь, я восхищалась своим отцом, и,
когда я узнала о замужестве матери, у меня появилось горькое чувство  обиды.
Я действительно не хотела, чтобы кто-то  пытался  заменить  моего  отца.  Но
сейчас я так не думаю. Как только я увидела их вместе, обида  исчезла.  Было
бы слишком эгоистично лишать ее такой радости  и  тем  более  оспаривать  ее
право на счастье. - Она рискнула посмотреть на него снова. - А  ты?  У  тебя
был счастливый брак?
   - Очень.
   - Но ты же не спешишь снова жениться. Его голубые глаза пронзили ее своей
чистотой.
   - Нет, не спешу. И никогда не стану предпринимать подобной попытки.
   Ну ладно, подумала она, он явно дал ей по