щенно
поглядывали друг на друга.
   Джеред через силу улыбнулся Руди распухшими губами:
   - Я так и думал. Ты не в форме, старина.
   - Ну уж нет. Еще несколько секунд, и ты запросил бы пощады.
   Джеред с трудом поднялся на ноги, подождал, пока пройдет  головокружение,
и протянул руку Руди, который с благодарностью принял ее и встал.  Несколько
секунд они стояли, поддерживая друг друга, и вдруг разразились хохотом.
   Окружавшие ответили им дружным смехом, обрадованные, что потасовка, как и
всегда, оказалась шуточной. Только Лорен знала, что братья дрались всерьез.
   Не думая о последствиях, стремясь только оказаться как  можно  дальше  от
этих дикарей, она бросилась к своей лошади, все еще привязанной к столбу,  и
вскочила в седло.
   Лорен вихрем пронеслась мимо застывших от неожиданности людей.  Слетевшая
с ее головы шляпа упала в нескольких дюймах от ног Джереда, - В чем  дело?..
- начал было он.
   - Тебе лучше бы догнать ее, Джеред, - посоветовал Руди, - она расстроена.
   - Почему? - поинтересовалась Глория.
   - Джеред хотел заставить ее смотреть на кастрацию.
   - Боже мой, да как такое могло взбрести  тебе  в  голову?  -  возмутилась
Глория. - Отправляйтесь за ней, вы оба.
   Мужчины поняли, что Глория права. Они уже едва различали силуэт всадницы,
секунда - и Лорен скрылась за холмом.
   - Поехали, - бросил Джеред и помчался к  тому  месту,  где  был  привязан
Чарджер.
   Руди взлетел на коня, и вскоре они уже мчались в  том  направлении,  куда
ускакала Лорен.  Глория,  бормоча  что-то  не  очень  лестное  о  ребячестве
взрослых мужчин, собрала в кучу своих детей и повела их к дому.

***

   Глаза Лорен слезились от колючего холодного ветра, но не только ветер был
причиной ее слез, бежавших по щекам. Зачем она согласилась  выйти  замуж  за
Джереда Локетта? Он оказался негодяем, самым черствым  и  грязным  типом  из
всех, кого она встречала в жизни.
   Лорен скакала, не разбирая дорогие постоянно пришпоривая  кобылу.  Обычно
Лорен прекрасно управлялась с Пламенной, направляя и регулируя  ее  бег.  Но
сейчас она была  слишком  занята  собственными  мыслями,  чтобы  следить  за
дорогой, и не заметила нору сурка. Лорен услышала, как  хрустнула  сломанная
кость, Пламенная споткнулась, и девушка, вылетев  из  седла,  покатилась  по
земле.

Глава 14

   Лорен упала на спину. С минуту она лежала неподвижно, пытаясь определить,
есть ли серьезные травмы. Решив, что нет, Лорен  осторожно  приняла  сидячее
положение. Кажется, она ничего не сломала,  но  сильно  ушиблась,  и  завтра
обязательно появятся синяки.
   Услышав жалобное ржание Пламенной, Лорен встала и  кое-как  добралась  до
кобылы. Лошадь смотрела на нее расширенными от страха  и  боли  глазами.  Ее
передняя нога была неестественно вывернута.
   - О нет, - бормотала Лорен, опускаясь на колени и гладя шею животного.  -
Прости, девочка, - рыдала она. - Я не  собиралась  причинять  тебе  вред.  Я
позабочусь, чтобы тебя вылечили. Ты поправишься. Должна поправиться.
   Слезы бежали по лицу Лорен, и, вытирая их, она оставляла на щеках грязные
разводы.
   Лорен смутно слышала приближающийся топот копыт, но не отрывала  глаз  от
кобылы, продолжая говорить с ней тихим, успокаивающим голосом.
   Джеред и Руди осадили лошадей и мгновенно поняли, что произошло.
   Помимо своей воли Джеред  испытал  несказанное  облегчение,  увидев,  что
Лорен почти не пострадала. Мужчины посмотрели друг на друга  и  одновременно
кивнули головами. Спешившись, они плечом к плечу подошли к девушке.
   Увидев две пары сапог возле головы Пламенной, Лорен  подняла  глаза.  Она
тотчас вскочила и, подбежав к мужу, схватила его  за  руку.  Ее  заплаканные
глаза были полны мольбы.
   - Джеред, это я виновата. Она попала  ногой  в  нору  сурка.  Она...  Она
поправится... Помогите ей... Она выздоровеет.
   Совершенно спокойно, не глядя ей в  глаза,  Джеред  расстегнул  кобуру  и
вытащил револьвер.
   - Нет! - закричала Лорен. - Нет!
   - Руди! - только и сказал Джеред. Лорен  почувствовала,  что  ее  куда-то
тянут, и изо всех сил пыталась вырваться.  Джеред  прицелился  и  выстрелил.
Крик кобылы немедленно прекратился, она  услышала  только  эхо  выстрела.  И
вдруг раздался другой крик, огласивший окрестные холмы,  и  Лорен  не  сразу
поняла, что это кричит она сама. Она бросилась на Джереда:
   - Чудовище! Вы убили ее. Зверь! Животное! Убийца! Убийца, убийца!
   Она била его по груди маленькими кулачками  и  лягала  ногами,  испытывая
страстное желание причинить ему боль, мстя за собственное страдание.  Джеред
стоял молча и не пытался остановить ее или как-то защититься.
   - Ненавижу вас! - кричала Лорен. - Вы низкий, порочный, дикий и жестокий!
   Постепенно голос ее слабел, так же, как и удары маленьких кулачков.
   - Ненавижу вас! - уже зашептала Лорен и зарыдала, упав на  землю,  словно
сломанная механическая кукла, у которой перекрутили пружину.
   Руди присел рядом с ней на корточки и положил руку ей на  плечо,  пытаясь
успокоить:
   - Джеред сделал то, что должен был  сделать,  Лорен.  Ее  положение  было
безнадежным. Он только избавил ее от страданий. - Его голос  звучал  тихо  и
нежно. - Думаю, вы и сами это знаете.
   Она перестала плакать, но головы не поднимала.
   - Я отвезу ее домой, - сказал Руди, - а ты позаботишься о лошади.
   Никогда в жизни Руди не чувствовал себя таким беспомощным. Он  не  вполне
понимал, что произошло между братом и его  молодой  женой  в  эти  последние
несколько дней. Но точно знал только одно: они оба страдают, а  он  бессилен
помочь хотя бы одному из них.
   Джеред поднял глаза, до этих пор прикованные к скорбной женской фигурке у
его ног, посмотрел на брата и решительно сказал:
   - Нет. Она моя жена, и ни один  мужчина,  кроме  меня,  не  будет  о  ней
заботиться. Если она вернется домой, то только со мной.
   Руди не стал спорить. Он молча  наблюдал,  как  Джеред  наклонился,  взял
Лорен под мышки и поставил на ноги.  Она  резко  высвободилась  и  вызывающе
посмотрела  на  него.  Потом,  не  сказав  ни  слова,  пошла  к  Чарджеру  и
вскарабкалась в седло. Она сидела прямо и неподвижно, пока Джеред садился на
лошадь позади нее.
   Руди смотрел им вслед, пока  они  не  скрылись  из  виду.  Он  недоуменно
покачал головой, испытывая горькое чувство из-за того, что ничего  не  может
сделать  для  этих  любимых  им  людей.  Потом  стал  собирать  хворост  для
погребального костра Пламенной.
   Лорен сидела впереди Джереда, стараясь держать спину  как  можно  прямее.
Джеред тоже, казалось, стремился избежать любого  прикосновения  к  ней.  Он
ничем не показал своей реакции на ее истерику. Когда они  наконец  добрались
до ранчо, Джеред помог ей спуститься на землю и у самых дверей дома сказал:
   - Медовый месяц кончился.  Примите  мои  поздравления,  Лорен.  Пока  еще
никому не  удавалось  поссорить  меня  с  братом.  Прежде  чем  вам  удастся
повторить это еще раз, мы уедем. Будьте готовы рано утром.
   - Очень хорошо, - ответила Лорен и ушла  в  дом,  даже  не  посмотрев  на
Джереда.

***

   После  нежного  прощания  с  семьей  Мендес  Ларен  с   тяжелым   сердцем
возвращалась в Коронадо в дом Оливии, где она чувствовала себя  чужой.  Если
бы не встреча с Еленой и ее новорожденной дочкой,  о  появлении  которой  ей
сообщил сияющий Карлос несколько дней назад, расставание с "Кипойнтом"  было
бы просто невыносимым.
   Несмотря  на  их  совершенно  неожиданный  приезд,  Оливия  не   задавала
вопросов. Теперь Лорен знала причину ее высокомерно-презрительного отношения
к жившей на ранчо семье.  Карсон  Уэллс  вежливо  поинтересовался  здоровьем
Лорен в первый же вечер после их приезда. Как оказалось,  теперь  он  всегда
был в числе приглашенных на обед.
   Во время обеда Джеред пребывал в самом мрачном настроении  и  много  пил.
Оливия неумеренно восхваляла Вандайверов за успехи в  строительстве  отрезка
железной дороги, ведущей к Коронадо.
   - Если повезет с погодой, рабочими и так далее, то в следующем году в это
время у нас будет железная дорога.
   - Прекрасно, - буркнул Джеред в свой бокал.
   - Я думала, ты обрадуешься, - огрызнулась Оливия.
   Он отодвинул стул и, покачиваясь, встал на ноги:
   - Я скажу, чему  я  не  обрадуюсь.  Если  эти  чертовы  Вандайверы  будут
крутиться возле " Кипойнта". Один раз они уже сунулись. Жаль, что меня тогда
не было. Я хочу, чтобы они не вылезали за пределы участка,  отведенного  под
строительство электростанции. Ясно?
   Его лицо раскраснелось, а янтарные глаза  горели,  как  горят  в  темноте
глаза дикого животного.
   - Да, Джеред. Я  скажу  им  об  этом.  Уверена,  что  они  согласятся,  -
примирительно сказала Оливия. Джеред фыркнул, расплескав виски из только что
наполненного бокала.
   Единственное, что примиряло Лорен с этим домом,  был  ребенок  Елены.  Ее
знакомство  с  Изабеллой  состоялось,  когда  малышка  с  жадностью   сосала
переполненную молоком грудь матери. Лорен поразилась, что  Елена,  нисколько
не смущаясь, кормила ребенка на общей кухне, а Роза любовалась этим зрелищем
с законной гордостью бабушки.
   У Изабеллы  были  угольно-черные  волосы  и  такие  же  глаза,  опушенные
длинными темными ресницами.
   Кроватку девочки поставили в маленькую комнатушку за  кухней,  в  которой
жили Роза и Елена. Когда Елена занималась делами по  дому.  Роза  находилась
где-нибудь поблизости, чтобы иметь возможность сразу же подойти  к  ребенку,
если он раскричится. Пока такое положение вещей не мешало Оливии, все было в
порядке.
   Лорен очень переживала из-за того, что Карлос был вынужден жить  отдельно
от семьи. Она все собиралась поговорить с Джередом и попросить его позволить
Карлосу привезти жену и дочь в "Кипойнт". Учитывая, что  Мендесы  собирались
обзавестись еще одним младенцем, им очень пригодилась бы помощь Елены.
   К удивлению Лорен, Елена довольно быстро оправилась от родов. Те  молодые
матери, которых она посещала, когда жила  в  пасторском  доме,  после  родов
неделями оставались в постели, но Елена приступила к своим  обязанностям  по
дому чуть ли не на следующий день  и  отрывалась  от  работы,  только  чтобы
покормить Изабеллу.
   Поэтому, увидев Елену, бессильно прислонившуюся к перилам лестницы, Лорен
заволновалась.
   - Елена, что с тобой? - воскликнула она, бросаясь к молодой женщине.
   - Наверное, просто устала, - сказала Елена тусклым голосом.
   - Почему бы тебе не пойти и не лечь? Я все объясню Оливии.
   Она взяла Елену под  руку  и  повела  в  ее  комнатку.  Лорен  стало  еще
тревожнее, поскольку та против обыкновения не стала возражать.  Она  покорно
легла в постель, и Лорен прикрыла ее легким одеялом. Ребенок  спокойно  спал
рядом в своей колыбельке. Лорен ушла, надеясь на  скорое  возвращение  Розы,
отправившейся за покупками.
   После обеда, пока Оливия и Джеред  обсуждали  какие-то  банковские  дела,
Лорен тихонько проскользнула на кухню.  Роза  сидела  за  столом,  перебирая
четки, и, услышав звук отворяемой двери, открыла глаза.
   - Роза, как Елена? - спросила  она  торопливо.  Женщина  стиснула  руками
толстые щеки и несколько раз покачала  головой.  Ее  шоколадные  глаза  были
полны слез.
   - Esta enferma <Она больна (исп.).>. У нее очень скверная лихорадка.
   Лорен на цыпочках вошла в  затемненную  комнату  и,  подойдя  к  постели,
положила ладонь на лоб Елены. Она горела. Роза раздела ее, и молодая женщина
лежала под  одеялом  только  в  нижней  кофточке.  Лорен  подкрутила  фитиль
газового рожка, чтобы добавить освещения, и тотчас же заметила красную сыпь,
покрывавшую шею и грудь Елены. Расстегнув кофточку, она убедилась, что и все
тело женщины покрыто такой же сыпью. Укрыв Елену, она вернулась на кухню.
   - Роза, - Лорен старалась говорить спокойно, - Елену рвало прошлой  ночью
или утром? Жаловалась она на озноб?
   - Si, senora <Да, сеньора (исп.).>.
   На лице Розы было написано отчаяние, и это  подтвердило  худшие  опасения
Лорен. Роза сознавала серьезность болезни дочери.
   - У нее болит гордо?
   В ответ Роза только кивнула.
   Лорен на секунду закрыла глаза, молясь о ниспослании  ей  сил.  Следующие
несколько дней обещали быть очень тяжелыми для всех них.  Перед  ней  стояла
трудная задача, но она была готова выполнить ее. Эти люди были ее  друзьями,
и она была нужна им. Если она им не поможет, то не поможет никто.
   Когда Лорен начала давать указания Розе,  в  голосе  ее  была  твердость,
несмотря на то, что все ее существо было охвачено паникой.
   - Вскипяти и завари чай - все время держи воду на огне. Сейчас же  вынеси
отсюда девочку и не разрешай никому к ней приближаться. Ошпарь все  кухонные
приборы и больше не входи в комнату больной. Куда Елена ходила сегодня?
   - Никуда, сеньора. Она слишком плохо себя чувствует. Несколько дней назад
она была в Пуэбло, ездила показывать Изабеллу. У нее скарлатина, сеньора?  -
спросила Роза дрогнувшим голосом.
   - Да, скарлатина.
   Лорен выглядела спокойно, когда снова вошла в затемненную  комнату,  хотя
внутри у нее все дрожало.
   Скарлатина. Изабелла. Пожалуйста, Господи, спаси ее.  Ребенок  спал  весь
день. Это было необычно. Лорен буквально заставила себя подойти к  колыбели.
Она подняла и развернула крошечный сверток и в отчаянии вскрикнула -  быстро
поднимающаяся и опускающаяся грудь малышки была покрыта красной сыпью.
   - Madre de Dios <Матерь Божья (исп.).>, - прошептала сзади нее Роза.
   - А что, в Пуэбло свирепствует скарлатина?
   - Si, senora. Елена не думала, что заразится. Когда она была  там,  никто
из семьи болен не был.
   - Иди и делай, что я тебе сказала.  Роза.  Я  останусь  здесь,  с  ней  и
ребенком.
   Когда женщина ушла на кухню выполнять ее указания,  Лорен  села  на  край
кровати и взяла в свои руки руку Елены. Веки  девушки  дрогнули,  она  слабо
улыбнулась, но, когда попыталась что-то сказать, из  ее  горла  вместо  слов
донеслось какое-то клокотание.
   - Не надо разговаривать, Елена. Я  здесь,  чтобы  ухаживать  за  тобой  и
помочь тебе справиться с болезнью.
   Лорен убрала волосы, прилипшие к пылающему лбу больной.
   - Малышка? - спросила Елена.
   - Малышка.., спит. Все будет хорошо. Спи. Когда будет готов  чай,  я  дам
тебе попить. . Елена закрыла глаза и скоро заснула.
   Лорен покинула комнату Елены и медленно направилась в гостиную. Когда она
вошла, Оливия и Карсон играли в карты, Джеред полулежал в кресле, возле  его
локтя стояла бутылка виски.
   Лорен храбро прошла вперед  и  попросила  всеобщего  внимания.  Все  трое
изумленно повернули головы в ее сторону. Она рассказала  им  о  Елене  и  ее
ребенке.
   - Вы шутите! - взорвалась Оливия,  когда  Лорен  объявила,  что  намерена
ухаживать за больными.
   - Я вполне серьезно, Оливия, - спокойно ответила Лорен. - Они нуждаются в
постоянном уходе, а так как у меня нет  других  обязанностей,  то  я  решила
взять это на себя. Я только  пришла  сказать,  что  вам,  вероятно,  следует
заказывать еду на стороне,  потому  что  комната  Елены  находится  рядом  с
кухней. Постарайтесь никого не приглашать в дом, да и сами не  выходите  без
крайней необходимости. Нам следует установить  карантин,  чтобы  болезнь  не
распространялась дальше.
   Лорен говорила с такой уверенностью,  что  все  притихли.  Но  ненадолго.
Первой пришла в себя Оливия и обрушила на Лорен всю силу своего гнева:
   - Если вы полагаете, что я позволю мексиканской  девчонке  и  ее  отродью
болеть, а возможно, и умереть в моем  доме,  подвергая  всех  нас  опасности
заразиться, то вы очень заблуждаетесь. Джеред, немедленно вели Пепе  удалить
их отсюда. Пусть сами о себе позаботятся.
   Лорен  повернулась  к  Джереду,  который  заметно  протрезвел  и   вполне
осмысленным взглядом наблюдал за ней.
   - Джеред, если их увезут, я тоже уйду.  Неужели  вы  хотите,  чтобы  люди
говорили, что Джеред Локетт заставил свою жену уехать в Пуэбло?
   Это был вызов, и Джеред, бросив взгляд на мать, нехотя произнес:
   -  Лорен,  эти  люди  привычны  к  эпидемиям.  Каждые  несколько  лет   в
Сан-Антонио повторяется эпидемия желтой лихорадки, и  они  мрут  сотнями.  А
санитарное  состояние  Пуэбло  ужасно,  стоит  заболеть  одному,  и   зараза
распространяется как пожар.
   - В таком случае тот, у кого есть власть и деньги, должен был бы улучшить
санитарное состояние города. Разве нет?
   Теперь в голосе Лорен явно звучало обвинение. Почему эти  Локетты  всегда
пугали и подавляли ее, удивлялась девушка, сейчас она чувствовала себя очень
сильной.
   Джеред сделал еще одну попытку:
   - Лорен, это очень заразная болезнь. Вы подумали об этом?  Ведь  вы  тоже
можете заболеть. Лорен посмотрела ему прямо в глаза:
   - Я переболела скарлатиной в десятилетнем возрасте. Отец не  ухаживал  за
мной, боясь заразиться, а домоправительница не  была  расположена  брать  на
себя лишние хлопоты. Чудо, что я выжила. Но я не забыла отчаяния  и  страха,
которые испытала, и не позволю Елене пережить то же самое. Так где мне будет
позволено ухаживать за ней - здесь или в другом месте?
   Оливия открыла рот, чтобы что-то сказать, но Джеред прикрикнул на нее:
   - Замолчи, мама!
   Он продолжал смотреть на Лорен. Она тоже не отводила  взгляд,  в  котором
читалась непреклонная решимость. И вдруг взгляд  девушки  смягчился,  в  нем
появилась мольба. Рука Лорен легла на  его  руку,  как  бы  помогая  Джереду
принять решение.
   - Ладно, - наконец сказал он, - могу я еще что-нибудь сделать?
   - Нет. Держитесь подальше от кухни и  прилегающих  комнат.  Я  велю  Розе
немедленно вымыть все дезинфицирующим раствором. Благодарю вас.
   Она сделала попытку уйти, но его сильные пальцы удержали ее  руку,  потом
медленно и неохотно разжались. Лорен молча прошла мимо Оливии и Карсона,  но
в дверях обернулась и сказала, обращаясь только к мужу:
   - Не думаю, что ребенок выживет. В ее лучистых глазах стояли слезы.

***

   Дни и ночи слились воедино, наполненные болью, страданием и доходящей  до
изнеможения усталостью. Изабелла умерла на следующий  день.  Лорен  пыталась
поить ее подслащенным чаем из  ложечки,  по  капле  проталкивая  его  сквозь
крошечные губки, но распухший язык и отечное горло не давали  ей  сглотнуть.
Жидкость выливалась на подушку, не попадая внутрь.
   Лорен  была  свидетельницей  того,  как  в  последний  раз   содрогнулось
крошечное тельце. Она уже ничем  не  могла  помочь,  только  плакала.  Да  и
поплакать как следует ей было некогда, теперь все силы уходили  на  спасение
Елены.
   Ложку за ложкой Лорен  вливала  галлоны  чая  в  горло  своей  пациентки,
несмотря на то что Елена практически не могла глотать. Ее  язык  был  покрыт
болезненными красными пузырьками, делавшими его похожим на ягоду  земляники.
Каждый вечер у Елены резко поднималась температура. Роза и  Лорен  раздевали
ее догола и обмывали прохладной водой. Они не говорили ей о смерти Изабеллы,
а она была в бреду и не спрашивала.
   Пепе сколотил маленький  гробик,  и  бабушка  обрядила  девочку.  Вызвали
Карлоса, но Лорен запретила ему заходить в дом. Этого  требовала  не  только
его безопасность, но и тех, кто жил в "Кипойнте" и кого она  любила.  Карлос
устроился в конюшне, и Пепе носил сообщения в дом и обратно,  убитому  горем
молодому человеку, оплакивающему дочь и опасающемуся за жизнь жены.
   Лорен не покидала комнаты Елены. Роза приносила ей чистое белье и одежду,
но у Лорен едва хватало времени, чтобы переодеться.
   По ночам, когда удавалось справиться с лихорадкой Елены  и  сбить  у  нее
температуру, Лорен  могла  немного  поспать  на  стуле  возле  постели.  Она
постоянно молилась за жизнь своего друга и за то, чтобы у нее самой  хватило
сил выдержать это напряжение. Она  молилась  и  за  Джереда,  прося  Господа
охранить его от болезни. Слова молитвы шли из глубины ее души и срывались  с
губ прежде, чем она осознавала, что говорит.
   Кожа пластами слезала с ладоней и подошв Елены, и Лорен о