Марис, протягивая Рэндалу руку через стол.
     - Это моя работа, миссис Мадерли-Рид, - ответил детектив, также вставая и пожимая протянутую руку. - Да, еще одно: ваш дом включен в маршрут нашего патруля. Мы будем приглядывать за ним в ваше отсутствие.
     - Это очень любезно с вашей стороны, мистер Рэндал, спасибо.
     Выйдя из участка, Марис направилась к своей машине, но, прежде чем она успела открыть дверцу, ее нагнал Ной. Схватив Марис за руку, он развернул ее лицом к себе и, наклонившись, прошипел:
     - Ну как, теперь ты довольна?
     - Вполне, - ответила Марис, холодно глядя на него. - Если раньше у меня и были какие-то сомнения, то теперь я абсолютно уверена - этим чем-то, что помешало моему отцу подняться по лестнице, был ты!
     Тонкие губы Ноя растянулись в улыбке, от которой у Марис волосы зашевелились на голове.
     - У тебя нет никаких доказательств, милая!
     - Отпусти мою руку, Ной, иначе я закричу. А мистер Рэндал будет только рад прийти мне на помощь.
     Ной на секунду задумался, потом нехотя разжал пальцы.
     - Кроме того, мистеру Рэндалу будет любопытно узнать, что мой отец обратился к частному детективу, чтобы выяснить твою подноготную, - добавила Марис.
     - Ну, это даже не улика! Что она тебе даст?
     - Ничего. Ты сделал все, чтобы не оставить никаких следов своего преступления. Единственное, что ты недооценил, - это мою способность с первого взгляда оценить хороший сценарий.
     - Это не роман, Марис!
     - К несчастью! Но если бы это был детективный роман, я бы заподозрила именно тебя. Как ты помнишь, часть работы редактора состоит в том, чтобы вычленить побудительные мотивы главного действующего лица. Цель, которую преследует герой, должна быть очевидна с первых страниц, иначе у сюжета не будет стержня, на котором он мог бы держаться. Твоя цель, Ной, мне совершенно ясна. Зачем ты увез отца в Беркшир? Зачем запер его в нашем загородном доме именно тогда, когда меня не было в городе? Зачем ты настоял, чтобы Максина осталась в Нью-Йорке - ведь я знаю, как ты любишь, чтобы тебя обслуживали?!
     Ты изменял мне с Надей. Ты лгал, когда говорил, что снова начал писать. О чем еще ты солгал? О своих делишках с "Уорлд Вью"? Несомненно. Я готова поставить на это все, что мне дорого. Когда Моррис Блюм проговорился о вашей встрече, ты очень умело оправдывался. Ты весьма предусмотрительно подстраховался, загодя рассказав отцу о переговорах на случай, если он или я что-нибудь узнаем. Но тебе не удалось убедить меня в своей невиновности тогда, теперь же я абсолютно убеждена в том, что ты нас предал.
     Должно быть, отец догадался об этом раньше меня - иначе зачем бы он обратился в агентство мистера Сазерленда? Я уверена - он знал, что ты ведешь двойную игру. Может быть, у него даже были доказательства. И когда он предъявил их, ты его убил!
     Марис с горечью усмехнулась.
     - Надеюсь, ты совершил это убийство не для того, чтобы обеспечить сделку с "Уорлд Вью", потому что в противном случае тебя ждет жестокое разочарование. Заруби себе на носу, Ной Рид: "Мадерли-пресс" останется независимым, каким было при отце, каким было всегда.
     - Будь осторожна, Марис! - Ной говорил негромко, но в его голосе звенела угроза. Протянув к Марис руку, Ной намотал прядь ее волос на указательный палец и с силой потянул на себя. Со стороны этот жест выглядел почти игривым, но Марис едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от боли. - Нет, это ты заруби себе на носу, - сказал он с угрозой. - Никто не помешает мне получить то, что я хочу. Никто и ничто.
     Марис попыталась справиться с дрожью. Скрытая жестокость, которую она давно в нем почувствовала, ей не почудилась. В Ное жил зверь - хищный и коварный зверь, который проснулся и вышел на охоту.
     Но, как ни странно, она больше не боялась. Ной утратил над ней власть; он был не в силах ни напугать ее, ни подчинить себе.
     - Что ты мне сделаешь? Столкнешь с лестницы? - спросила Марис и нервно рассмеялась.
     - Дэниэл сам виноват в том, что с ним случилось. Он реагировал слишком бурно, позабыв о том, что он уже глубокий старик - вот и сверзился со ступенек. Так что я здесь совершенно ни при чем, хотя... - Ной понизил голос до вкрадчивого шепота. - ...Хотя, если быть откровенным, старый козел умер очень своевременно.
     Марис отшатнулась, и, поскольку ее волосы все еще были намотаны на палец Ноя, это резкое движение причинило ей такую боль, что из глаз брызнули слезы. Но Марис этого даже не заметила, потому что память нанесла ей удар еще более сильный.
     ...Если быть откровенным, мать умерла очень своевременно.
     Эту строчку она перечитывала не меньше десяти раз. В диалоге Рурка и Тодда эта фраза была ключевой, и Марис довольно долго прикидывала, как ее можно изменить или улучшить, однако в конце концов пришла к заключению, что она с максимальной точностью передает холодную откровенность Тодда. От этого его заявление становилось куда более шокирующим, чем если бы он сказал: "Старая хрычовка загнулась весьма кстати". Набор слов, которые использовал Паркер, был значительно менее эмоциональным и от того - куда более страшным.
     Открытие, которое Марис только что сделала, потрясло ее.
     - Ты - Тодд! - вырвалось у нее.
     - Кто-кто? - переспросил Ной, слегка наклонив голову. Марис не ответила. Мысли у нее в голове беспорядочно метались, мешая ей сосредоточиться, и только одна из них горела прямо перед глазами: "Это не может быть совпадением!"
     С решительностью, какой она сама от себя не ожидала, Марис сказала:
     - В последний раз говорю: отпусти меня немедленно!
     - Конечно, дорогая... - Ной выпустил ее волосы. - Теперь, когда мы так мило побеседовали и - я надеюсь - поняли друг друга, ты можешь идти, куда тебе захочется.
     - Я прекрасно тебя поняла, Ной, - ответила Марис. - Поняла даже лучше, чем ты думаешь.
     "ЗАВИСТЬ"
     Глава 22
     Ки-Уэст, Флорида
     1987 год
     Это был один из тех дней, когда слова просто не желали ложиться на бумагу.
     Рурк сжал голову руками, стиснул ее как тыкву, словно надеясь выдавить застрявшие где-то глубоко в мозгу слова. Тщетно. Ничего не выходило, хоть тресни! За весь сегодняшний день к рукописи добавилось всего два с половиной предложения. Ровно восемнадцать слов. Курсор компьютера словно прилип к экрану, и вот уже часа три не двигался с места, нахально подмигивая незадачливому сочинителю.
     - Издеваешься, гад?.. - прошептал Рурк и, склонившись к клавиатуре, напечатал: "Трава зеленая". Потом подумал и прибавил: "Небо - голубое". - Видал, сукин ты сын? - сказал он, откидываясь на спинку стула. - Ведь могу, если захочу!..
     Но это его не утешило, так же как и мысль о том, что вчерашний день был гораздо более продуктивным, чем сегодняшний. Вчера у него был выходной, и Рурк просидел за компьютером шестнадцать часов подряд, практически без еды и питья, отрываясь от работы только по нужде. Вчера он написал двадцать страниц - двадцать превосходных страниц, если быть откровенным, но, проснувшись сегодня утром, обнаружил, что ночью какие-то злые духи проникли к нему в голову и похитили вдохновение, заполнив извилины в мозгу какой-то бездарной жвачкой.
     Как еще объяснить столь внезапное исчезновение способности писать, Рурк не знал, хоть убей.
     Его разочарование было столь глубоким, что он даже подумывал о том, чтобы плюнуть на все, вырубить компьютер и пойти прогуляться - побывать в кино, искупаться или порыбачить. Обычно Рурк не давал себе послаблений, опасаясь, что со временем это может войти в привычку. Было очень соблазнительно, уперевшись в глухую стену, немного отступить, чтобы потом попробовать снова, но Рурк знал, что временный писательский "затык" может стать постоянным, и тогда ему придется всерьез подумать о школе барменов или чем-то подобном.
     Именно такие соображения удерживали его за столом в дни, когда работа "не шла" и мигающий курсор на экране надолго застревал на одном месте.
     - Рурк!
     На первом этаже громко хлопнула входная дверь, и на лестнице послышались торопливые шаги Тодда. В последнее время он работал и когда в ресторане наступал час обеда, стараясь заработать побольше денег. И по совести сказать, Рурк был только рад этому обстоятельству. Когда приятеля не было дома, ничто не отвлекало его, ничто не мешало сосредоточиться на работе.
     За спиной Рурка раздался шум, и, обернувшись, он увидел Тодда, который стремительно ворвался в комнату.
     - Что стряслось? Наш дом горит? Хотел бы я, чтобы это случилось!
     - Нет. - Тодд с трудом перевел дух. - Просто я... Я ее продал.
     - Кого - ее? Свою машину? - Рурк с интересом поглядел на приятеля. В последнее время Тодд постоянно жаловался на свою "Тойоту" и грозился продать на металлолом.
     - Нет! Я продал рукопись! - Щеки Тодда горели, глаза сверкали, а улыбка сгодилась бы для рекламы зубной пасты "Колгейт", но Рурк ничего этого не замечал и сидел оглушенный новостью.
     - Ты слышал, что я сказал?! - Тодд схватил его за плечи и встряхнул. - Я загнал свою рукопись!.. И за отличные бабки! Рурк отодвинул стул и медленно поднялся.
     - Я... Это просто отлично... Я не знал, что ты... Когда ты успел?
     Тодд на секунду смешался, однако его улыбка осталась все такой же победоносно-ликующей.
     - Я ничего тебе не сказал, потому что... В общем, с месяц назад я отправил ее еще в одно издательство, а тебе ничего не говорил, потому что думал... нет, я был просто уверен, что получу отказ. А сегодня - меньше часа назад - позвонили мне прямо на работу и...
     - Ты дал издателю телефон ресторана?
     - Ну да!.. В сопроводительном письме я перечислил все контактные телефоны... просто на всякий случай, понимаешь?! И вот сегодня старший менеджер клуба - ну, тот "голубенький", который нас обоих терпеть не может, - подходит ко мне и говорит, что меня просят к телефону в его офисе. Пока я туда шел, он успел раз пять мне объяснить, что это служебный телефон, что личные разговоры по нему вести не разрешается и чтобы я говорил не больше трех минут. - Тодд фыркнул. - Это он для пущей важности - чтобы все думали, будто у нас клиентов навалом, но на самом-то деле последнюю машину я отогнал на стоянку с полчаса назад. В общем, я думал, это звонишь ты или кто-то из девочек... - Для Тодда соседки-стриптизёрши давно стали просто "девочками". - Знаешь, у них ведь постоянно то унитаз засорится, то лампочка перегорит, то еще что-нибудь... Но вместо них - вместо них, Рурк, я услышал незнакомый мужской голос. Этот парень назвался редактором и сказал, что он, мол, прочел мою рукопись и она оказалась ему "по кайфу". Вот ей-богу не вру - так и сказал!.. Короче, он намерен ее издать и хочет обсудить со мной финансовые вопросы. Сперва я едва не обделался от радости, а потом подумал, что, может быть, ты... или этот жирный педик-управляющий решили надо мной подшутить. Но нет - слышу, этот парень начинает рассказывать про мою книгу, называет героев по именам и все такое... Он предложил мне гонорар сто тысяч или около того, но я сразу смекнул, что это он только так, для затравки, и что если поторговаться как следует, то можно слупить с них и больше...
     Тодд надул щеки, потом ударил по ним ладонями и, с шумом выпустив воздух, рассмеялся.
     - Ты меня слушаешь или нет?! - спросил он. - Может, до тебя еще не дошло? До меня так точно нет. Я продал свою первую книгу - подумать только! Самому не верится!
     Рурк шагнул навстречу приятелю и, заставив себя улыбнуться, обнял его за плечи, а потом хлопнул по плечу:
     - Прими поздравления, старик!
     - Спасибо, Рурк, дружище! - Тодд слегка отстранился, поглядел Рурку прямо в глаза и протянул руку. Приятели обменялись торжественным рукопожатием, но не прошло и пяти секунд, как Тодд уже снова вопил от радости, как сирена воздушной тревоги, и метался по квартире, как кот, хлебнувший валерьянки.
     - Прямо не знаю, что мне делать, с чего начать! - воскликнул он, совершив в воздухе сложный кульбит и приземлившись на жалобно скрипнувшую кровать.
     - Позвони Хедли, порадуй старика! - предложил Рурк.
     - Хедли может трахнуть себя в задницу - ведь он же не верил в меня, никогда не верил. Почему я должен ему звонить и делиться хорошими новостями? Ведь это ты ходил у него в любимчиках. Нет, я знаю, что мы сделаем, - добавил он, лихорадочно потирая руки. - Устроим потрясную вечеринку, а? Только ты и я. За мой счет, естественно...
     Но настроение Рурка было совсем не праздничным. Покачав головой, он сказал:
     - Ты вовсе не обязан...
     - Я знаю, что я не обязан, но я хочу, понятно? Прямо сегодня!.. Я все организую.
     - Но мне надо идти на работу, - с кислой миной возразил Рурк.
     - К дьяволу работу!
     - Тебе легко говорить, ведь ты продал рукопись за сто тысяч с хвостиком!..
     Его слова заставили Тодда повернуться к приятелю. Несколько мгновений он разглядывал Рурка в упор, потом удовлетворенно кивнул:
     - Кажется, я просекаю... Ты злишься, что я продал книгу раньше тебя!
     - Ничего подобного!
     - Что ж, хорошо... - сказал Тодд самым саркастическим тоном. - Вот теперь я ясно вижу, что в этот счастливейший день моей жизни ты радуешься вместе со мной, как подобает настоящему другу. Другой бы на твоем месте просто дерьмом изошел, но ты не такой!..
     И Рурк со стыдом подумал, что Тодд прав. Он действительно вел себя как последняя задница. Зависть превратила его в бесчувственного эгоиста, зависть едва не заставила Рурка испортить другу самый счастливый день в его жизни.
     Он, впрочем, был почти уверен, что на его месте Тодд вел бы себя не лучше. Он бы надулся на весь свет и целую неделю сетовал бы на то, как несправедлива жизнь. А зная характер Тодда, Рурк бы не особенно удивился, если бы дело закончилось крупной ссорой.
     Впрочем, с каких это пор Тодд Грейсон стал ему примером для подражания? Сам Рурк считал себя вполне приличным человеком и надежным другом. Он был более цельной натурой, чем Тодд, у него было больше настойчивости, больше упорства, больше таланта, в конце концов! Нет, он не должен завидовать Тодду. Может, еще настанет время, когда Тодд будет завидовать ему точно так же, как Рурк завидовал сейчас своему приятелю.
     Вымученно улыбнувшись, Рурк махнул рукой:
     - В самом деле, какого черта?!.. Позвоню в бар, скажу, что заболел, и пусть этот педик-управляющий меня увольняет, если хочет. Во сколько начнем пировать, Тодд?..

***

     Чтобы как следует подготовиться, Тодду нужно было часа два. Рурк не возражал - он еще не потерял надежду выжать из себя хотя бы пару абзацев текста. Но как только Тодд выбежал из комнаты и с грохотом спустился по лестнице, Рурк снова погрузился в уныние. Вскоре, однако, его меланхолия уступила место гневу. Глядя на экран компьютера, Рурк снова и снова спрашивал себя, почему судьба одарила его жгучим желанием написать что-нибудь великое, но лишила возможности реализовать свою мечту. За что бог так зло над ним подшутил?
     - Я рад за Тодда. Очень рад!.. - Эту фразу Рурк повторял снова и снова, как заклинание, словно надеясь убедить себя в том, что говорил. И он действительно был рад. Но это не мешало ему отчаянно завидовать приятелю. Злило его и то, что Тодд ничего ему не сказал о том, что отправил рукопись в издательство. Правда, они не договаривались сообщать друг другу о контактах с книгоиздательскими фирмами, так что с формальной точки зрения Тодд ничего не нарушил. Рурк, однако, продолжал считать, что, раз они друзья, Тодд не мог с ним не поделиться.
     Что же касалось самого факта одобрения рукописи издательством, Рурк без колебаний готов был приписать успех Тодда простому везению, благоприятному стечению обстоятельств или пристрастиями редактора. Ведь не может же нормальный человек сказать о книге, что она ему "по кайфу"! Но в глубине души он понимал, что несправедлив.
     Как ни убеждал себя Рурк в этом, он все равно продолжал считать, что именно он, а не Тодд заслуживает признания.

***

     Тодд вернулся примерно через час с двумя бутылками холодного шампанского и настоял, чтобы они выпили их прежде, чем перейти к следующему этапу операции под кодовым названием "Большая вечеринка". Он также сообщил, что пригласил присоединиться к ним Марию Катарину, которую только что встретил на улице.
     Рурк не возражал. С Марией Катариной у него сложились дружеские отношения. А началось все с того, что примерно через неделю после случившегося с ней несчастья он пригласил девушку на прогулку в парк и угостил мороженым. В целом идея оказалась не особенно удачной, так как в парке оказалось полным-полно молодых мам с детьми, при виде которых Мария Катарина не смогла сдержать слез. Рурк стал ее утешать, но напрасно. Громко всхлипывая и размазывая по лицу тушь и румяна, Мария Катарина призналась, что отцом ребенка, которого она скинула, был Тодд.
     "Должно быть, у этого подонка особое чутье на такие вещи, потому что с тех пор он меня избегает!" - сказала она.
     С тех пор прошло уже несколько месяцев. Поначалу Тодд и Мария Катарина действительно почти не встречались; потом снова начали общаться, но, насколько было известно Рурку, близкие отношения между ними не возобновились.
     Но сегодня все было забыто. Во всяком случае, Мария Катарина прибыла к ним на квартиру в таком откровенном купальнике, что Рурк не сразу понял, что на ней вообще что-то надето. Она появилась как раз в тот момент, когда они приканчивали шампанское, и успела вырвать у Тодда из рук недопитую бутылку.
     - Ах ты, жадина! - воскликнула она. - Обещал угостить шампанским, а сам ничегошеньки мне не оставил! Здесь было всего два глотка!
     - Там, откуда взялись эти бутылки, есть еще, - утешил ее Тодд и, погладив по аппетитной попке, с сожалением причмокнул губами. Взяв Марию Катарину за плечи, он развернул ее лицом к Рурку и слегка подтолкнул в спину. - Вот, возьми. Знай мою доброту! Сегодня она полностью в твоем распоряжении. И не говори потом, будто я никогда не был щедр!
     - Что это? Утешительный приз? - рассмеялся Рурк, стараясь, чтобы смех звучал не слишком желчно.
     - Опять ты недоволен? - зло бросил Тодд, а Мария Катарина прижалась к Рурку своими едва прикрытыми грудями и потерлась животом о его шорты.
     - А вот меня мой приз устраивает! Между прочим, красавчик, я уже давно положила на тебя глаз! - заявила она, взасос целуя Рурка.
     Этот поцелуй и выпитое шампанское подняли настроение Рурка. Мария Катарина умела целоваться, к тому же она ему давно нравилась. Что же касалось его уязвленного самолюбия, то Тодд, похоже, совершенно искренне старался компенсировать ему причиненный ущерб, и Рурк был не в силах отвергнуть этот неожиданный дар.
     И он ответил на поцелуй с таким пылом, что пять минут спустя наблюдавший за ними Тодд ехидно осведомился, не пора ли разливать их водой из пожарного брандспойта.
     Смеясь, они спустились на первый этаж, сели в видавшую виды "Тойоту" Тодда и отправились на побережье, к частным причалам, где Тодд взял напрокат мощную моторную яхту для океанских прогулок. Им и раньше случалось арендовать лодки у Хатча Уокера, во-первых, потому, что у него была самая низкая почасовая оплата в Ки-Уэсте, а во-вторых, потому, что он никогда не ворчал, если они возвращались позже указанного в договоре срока.
     Сегодня, впрочем, старый кашалот был не в самом лучшем расположении духа. Ему явно не хотелось отдавать одну из своих драгоценных яхт в руки людей, которые были откровенно пьяны. Рурк, впрочем, окосел не столько от шампанского, сколько от жарких объятий и бесстыдных ласк Марии Катарины, которыми он наслаждался на заднем сиденье, и ему было глубоко плевать, что думает о нем этот ворчливый старик.
     В конце концов договор проката был подписан, и Тодд первым поднялся на палубу яхты. Вскарабкавшись по трапу на мостик, он махнул им рукой, и Рурк полез следом. Перекинув ноги через борт, он протянул руку Марии Катарине; она ухватилась за нее и... они оба чуть не полетели в воду, но, к счастью, все закончилось благополучно. Через минуту девушка уже стояла на палубе, тесно п