мнил ей, что завтрак - это наиважнейшая из трех дневных трапез, так как от него зависит настроение на весь день.
     - ...Как полопаешь, так и потопаешь. - Этим высказыванием он закончил свое короткое назидание, и лишь некоторое время спустя до Марис дошло, что Майкл слегка переврал известную пословицу.
     - Возьмите булочку, Марис, а я налью вам бульона, - предложил Майкл. - Бульон из баранины, но я думаю - вам понравится.
     Вот уже несколько лет Марис старалась избегать жирной пищи. Не то чтобы у нее были проблемы с весом или с сосудами - просто в Нью-Йорке считалось дурным тоном не заботиться о своем здоровье, поэтому вкус бульона - довольно жирного и приправленного какими-то незнакомыми специями - был ей незнаком. Впрочем, после нескольких ложек Марис поняла, что перед ней удивительно вкусная вещь.
     - Вы так едите каждое утро? - спросила она, когда ее чашка опустела.
     - Нет, просто сегодня - особый случай, - ответил Майкл.
     - Он пытается произвести на тебя впечатление, - заметил Паркер.
     - Что ж, ему это удалось. - И Марис улыбнулась Майклу такой улыбкой, что Паркер испытал что-то вроде приступа ревности.
     - Было бы лучше, если бы вместо булочек ты принес ей фен, - проворчал он, низко наклонившись над своей тарелкой.
     Закончился завтрак более или менее мирно. Майкл и Марис болтали о разных пустяках, и только Паркер, очистив свою тарелку в рекордно короткий срок, покатил свое кресло в кухню. Он продолжал нервничать, поэтому, когда Майкл сделал движение, чтобы отправиться за ним, Паркер поспешно сказал:
     - Не беспокойся, я справлюсь...
     На кухне он некоторое время сидел неподвижно, глядя в одну точку и стараясь дышать глубоко и ровно. Потом он взял со стола деревянный поднос, положил его на колени и, поставив на поднос кофейник с горячим кофе, вернулся в "солярий". Майкл и Марис вели светскую беседу о выращивании рододендронов, а Паркер готов был грызть ногти от нетерпения. Когда же они заговорили о сравнительных достоинствах "Кошек" и "Бульвара Сансет"*<"Кошки" и "Бульвар Сансет" - известные бродвейские мюзиклы>, он едва не задушил обоих. Спора о том, следует ли разрешить женщинам играть в Национальной баскетбольной ассоциации, Паркер вынести уже не мог.
     - Может быть, поговорим о моей книге? - вмешался он, довольно нелюбезно перебив обоих.
     - Куда ты спешишь? - удивился Майкл. - Твоя книга никуда не убежит, да и Марис, я думаю, тоже.
     - Позволю себе напомнить, что это не светский прием и не семейный завтрак. Мы здесь по делу.
     - А жаль... - Майкл принялся собирать пустую посуду и составлять обратно на тележку. - Мне не часто удается поболтать с приличным человеком.
     - А я, по-твоему, неприличный?
     - Не особенно.
     Рассмеявшись, Паркер скомкал салфетку и ловко закинул ее на тележку.
     - Ладно, тащи это все на кухню и возвращайся скорее. Ты уже показал Марис, какой ты щедрый и гостеприимный хозяин, но я-то знаю: тебе не терпится узнать, что она скажет о моей "Зависти".
     Майкл вышел, что-то бормоча себе под нос, а Паркер повернулся к Марис.
     - Готов спорить на что угодно, этот не слишком лестный монолог посвящен мне, - сказал он, как только Майкл исчез в кухне и не мог их услышать.
     - Он - твой родственник? - поинтересовалась Марис.
     - Не по крови.
     - Но он тебя любит.
     Паркер остро взглянул на нее, но, когда он увидел, что Марис не пытается язвить, выражение его лица несколько смягчилось. Несколько секунд он раздумывал, потом медленно кивнул:
.
     - Да, пожалуй. Я думаю, можно и так сказать...
     - Разве ты никогда об этом не задумывался?
     - Задумывался, но... не такими словами.
     - Майкл всегда заботился о тебе?
     - Нет, не всегда.
     - Я имела в виду после... после несчастного случая...
     - Несчастного случая?!
     Марис указала на его инвалидное кресло:
     - Мне показалось...
     - С чего ты взяла, что это был несчастный случай?
     - Разве с тобой произошло что-то другое?
     Из кухни появился Майкл, но, почувствовав, что мешает серьезному разговору, нерешительно остановился на пороге. Паркер махнул ему рукой. На этот раз он был почти благодарен ему за невольное вмешательство. А может - и даже скорее всего! - вольное. Мало что ускользало от внимания Майкла Стротера.
     Набрав полную грудь воздуха, Паркер медленно выдохнул и повернулся к Марис, которая села на плетеный диванчик в углу, предварительно сдвинув в сторону несколько географических атласов.
     - О'кей, давай с этим кончать, Марис. Что ты хочешь сказать?
     Она рассмеялась.
     - Это не суд, и я не судья, - сказала она.
     - Нет?
     - Совсем нет. Но свое мнение у меня имеется, и я хотела бы его высказать. То, что я прочла, мне понравилось. Очень понравилось... - Она замолчала, переводя взгляд с него на Майкла и обратно.
     - Что-то мне подсказывает, что следующее предложение ты начнешь с большого-пребольшого "но"... - заметил Паркер. Он старался говорить шутливым тоном, но голос его чуть заметно дрожал, и Марис снова улыбнулась.
     - То, что я держу в руках, - только набросок, Паркер. Превосходный набросок, и все же это не совсем...
     Майкл негромко кашлянул и, опустив голову, уставился на мыски своих кроссовок.
     - Набросок?
     - Именно... - Марис облизала пересохшие губы. - Да, написано очень хорошо, просто великолепно написано, но... Ты скользишь по поверхности, даешь только контуры, общие описания событий, тогда как они должны быть глубже, рельефнее.
     - Понятненько...
     - Да нет же, Паркер, это совсем неплохо, просто...
     - Ты хочешь сказать - хуже некуда? - развернув кресло, Паркер покатился к стеклянной стене и остановился там спиной к Марис, неотрывно глядя на побережье, где легкие волны накатывались на песчаный пляж. На Санта-Анне сильный прибой случался крайне редко, и берег не был обезображен волноломами, дамбами и прочими инженерными сооружениями, уродующими континентальное побережье возле портов и поселков.
     - Я вовсе не разочарована тем, что я прочла, - сказала за его спиной Марис. - Скорее наоборот...
     В наступившей неловкой тишине ее негромкий голос прозвучал робко, почти испуганно. Из кухни доносился шум воды - там работала посудомоечная машина, но это был единственный звук, нарушавший безмолвие большого дома.
     Неожиданно плечи Паркера начали трястись, и он поспешно закрыл ладонью рот, стараясь заглушить рвущиеся из груди звуки.
     - О, Паркер, пожалуйста, не надо! - воскликнула Марис. Теперь она действительно не на шутку испугалась.
     Этого он уже не выдержал. Повернувшись к ней вместе с креслом, Паркер захохотал во все горло. К нему немедленно присоединился Майкл.
     Марис ничего не понимала.
     - Твоя взяла, старый черт! - выдавил наконец Паркер. - С меня пятьдесят баксов.
     - Я же говорил, - откликнулся Майкл, довольно хихикая. - Интуиция никогда меня не подводила!
     Марис вскочила с дивана и с гневом посмотрела на обоих. Уперев кулаки в бока - чего, строго говоря, ей делать не следовало, так как тонкая блузка на груди тотчас натянулась, и мокрые кружева под ней обозначились яснее, - она сердито сказала:
     - Несомненно, речь идет о какой-то очень веселой шутке! Не хотите ли посвятить меня в подробности, чтобы и я могла посмеяться вместе с вами?
     - Это не шутка, Марис. - Майкл перестал смеяться, и на лице его даже появилось виноватое выражение. - Это было... гм-м... что-то вроде эксперимента. Лучше сказать - испытания.
     - Испытания?
     - Несколько месяцев назад мы прочли о вас статью в одном профессиональном журнале. Мне показалось - вы действительно отличный редактор и знающий издатель. А Паркер начал спорить, что вы, скорее всего, ничего особенного собой не представляете и что статью заказал ваш отец...
     - Я сказал не "заказал", а "заплатил", - вставил Паркер. - Он заплатил за публикацию. А потом ваш отдел рекламы состряпал хвалебную статью, в которой тебя превозносили до небес.
     - Да, - с несчастным видом согласился Майкл. - Уж очень вас в ней хвалили, Марис!.. Вот Паркер и завелся. Он сказал, что своей репутацией вы, без сомнения, обязаны деньгам своего папеньки и что вы выглядите слишком молодой и... гм-м... неопытной...
     - Я сказал - "глупой", - снова поправил Паркер.
     - ...Чтобы отличить хороший текст от плохого, и что вы, наверное, не читаете ничего, кроме журнальных статей...
     - О себе, - ввернул Паркер.
     - Еще он сказал, - продолжил Майкл, бросив на него предостерегающий взгляд, - что хорошим книгам вы предпочитаете хороший... гхм!..
     - Подберите нужное слово и заполните пропуск! - с блаженной улыбкой заключил Паркер.
     Все это Марис выслушала молча, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. Наконец она повернулась к Паркеру, и он сразу понял, что, когда в книгах пишут "ее глаза метали молнии", это не просто метафора.
     Глаза у Марис были серовато-синими - совсем как грозовые тучи, которые внезапно наползают с запада жарким летним полднем, закрывая солнце. Обычно они были спокойны, но могли отражать и гнев, и ярость. Сейчас ее глаза потемнели, словно туча, готовая метнуть вниз жаркую молнию.
     - По-моему, ты обиделась, - спокойно заметил Паркер, небрежно пожимая плечами. - Но припомни: я сделал все, что только было в моих силах, чтобы помешать тебе приехать сюда. Но ты все равно притащилась... Когда вчера вечером я, - он покосился на Майкла и решил не упоминать про поцелуй, - пытался убедить тебя уехать, ты не послушалась.
     Но этих объяснений было явно недостаточно, чтобы Марис простила его.
     - По-моему, ты законченный сукин сын! - отчеканила она.
     - По большей части - да, - согласился Паркер и скромно потупился.
     - Ты пытался меня проверить!
     - Грешен, - согласился Паркер. - Пытался.
     - И если бы я начала хвалить твою рукопись, ты бы понял, что я лгу...
     - Или что ты - паршивый редактор.
     - Я-то знал, что это не так, - вмешался Майкл, стараясь как-то смягчить ситуацию. - Мне приходилось читать книги, которые редактировали вы, Марис. Вот почему я сказал Паркеру, что его мнение о вас как о неопытном или неумелом редакторе является ошибочным. Когда же он предложил поспорить на пятьдесят долларов, я согласился... - Он слегка пожал плечами. - Это был верный выигрыш, я ничем не рисковал.
     Марис кивнула в знак того, что слышала, однако гнев ее нисколько не остыл. Впрочем, на Майкла она почти не сердилась - больше всего ее пил Паркер, который сидел в своем инвалидном кресле и улыбался довольной улыбкой крокодила, который только что проглотил гнездо болотной уточки вместе с утятами. Несомненно, он продолжал поддразнивать ее, и Марис решила - это не должно сойти ему с рук. Она готова была сказать ему какую-нибудь резкость, но не знала - какую; пока же она раздумывала, Паркер спросил:
     - Ну что, теперь-то ты жалеешь, что приехала? Может, принести тебе телефон, чтобы ты могла вызвать катер и вернуться на континент?
     Марис набрала полную грудь воздуха и неожиданно для себя выпалила:
     - От чего умер отец Тодда?
     Паркер почувствовал, как сердце в груди подпрыгнуло от облегчения и радости. Его улыбка, которая так раздражала Марис, была лишь способом скрыть собственные волнение и тревогу, однако этого она знать не могла.
     - Он скончался внезапно или, может быть, он долго болел? - уточнила она.
     - Так ты все-таки хочешь поговорить о книге? Марис пропустила этот вопрос мимо ушей.
     - Как воспринял Тодд эту потерю? Он страдал или, наоборот, радовался, что его отец избавился от мучений? Любил ли он отца? Старался ли ему подражать? Или эта смерть освободила Тодда от морального ига и тирании отца? - Придвинув плетеный стул к креслу Паркера, Марис села и выхватила у него из рук рукопись. - Надеюсь, ты понимаешь, к чему я подбираюсь?
     - К тому, что мои персонажи страдают схематичностью.
     - Именно! Ты должен сделать их объемными, облечь, так сказать, скелет плотью. Откуда родом были Тодд и Рурк, кем были их родители, в каких условиях они воспитывались и росли... Все это очень важно. Да, ты пишешь, что они оба хотели стать писателями, но не объясняешь, как появилось у них это желание. Почему они выбрали такой путь? Просто потому, что оба с детства любили литературу, или сам процесс писания был для них чем-то вроде катарсиса - способа дать выход своим чувствам, мыслям, переживаниям?
     - Катарсиса?..
     - Ты слушаешь меня или нет?
     - Ладно, в следующий раз буду держать под рукой словарь.
     - Ты отлично знаешь, что означает это слово! - отрезала она.
     Паркер снова улыбнулся.
     - Да, знаю. - Краем глаза он увидел, что Майкл тихонько встал и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Марис не обратила на это внимания - гнев все еще бурлил у нее внутри, и она не замечала ничего вокруг.
     - Жизнь в общежитии студенческой общины...
     - В другой главе об этом написано подробнее.
     - Ага, значит, есть еще одна глава!
     - Я работал над ней сегодня утром, - быстро нашелся Паркер.
     - Отлично. Что касается первой главы, повторю: она мне очень понравилась, несмотря на... то, что я тебе только что сказала. Когда я ее читала, я буквально ощущала запах нестиранных носков. А эпизод с зубной щеткой - он просто великолепен! Мне даже не верится, что такое можно выдумать. Быть может, ты взял его из собственного опыта?..
     - Над чем еще мне стоит поработать? - холодно осведомился Паркер, и Марис кивнула:
     - Ага, понимаю, я задала слишком личный вопрос.
     - Если вчера ты постирала свое белье, тогда в чем ты спала?
     Марис даже задохнулась от возмущения. Слегка отдышавшись, она открыла рот, чтобы отбрить наглеца, но передумала. Закрывая рот, она случайно клацнула зубами, и Паркер это услышал.
     - Ни в чем, правда? - сказал он и ухмыльнулся.
     Марис опустила глаза. Паркеру показалось, она смотрит на его ноги, и ему захотелось сказать: "Да, ноги у меня больные, но эта штука работает отлично. Если хочешь убедиться - можешь ее потрогать". Но он промолчал, испугавшись, что тогда она точно вызовет катер и уедет от него навсегда.
     - Ты права, - проворчал он. - Не стоит задавать слишком личных вопросов.
     Марис кивнула и, не поднимая головы, стала просматривать страницы рукописи, на полях которой сделала кое-какие пометки.
     - Да, первую главу надо сделать более развернутой, - сказала она и исподтишка покосилась на Паркера, следя за его реакцией. Он ничего не ответил, и Марис со вздохом выпрямилась. - Ты знал, что я это скажу, правда?
     Паркер кивнул:
     - Как ты справедливо заметила, я скользил по поверхности, не углубляясь в детали.
     - И ты сделал это только для того, чтобы проверить мою редакторскую квалификацию?
     - Гм-м...
     - Ты устроил мне что-то вроде экзамена, как при приеме на работу, правда?
     - Что-то вроде того.
     Улыбка Марис показалась Паркеру снисходительной, всепрощающей - так мать смотрит на свое непутевое дитя. Она явно решила быть "хорошим парнем" и не отвечать злом на зло. От этого Паркеру стало не по себе. Он бы предпочел, чтобы Марис пришла в ярость, накричала на него, обозвала подонком и мерзавцем, наконец, влепила ему пощечину. Если бы она проявила себя настолько же стервой, насколько он сам был мерзавцем, ему было бы легче исполнить то, что он задумал. Но она повела себя совершенно иначе. Они с Марис словно выступали в разных весовых категориях, причем она об этом даже не подозревала.
     - У тебя есть полное право послать нас с Майклом к чертовой бабушке, а то и подальше, - сказал он.
     - Мой отец не одобряет подобных выражений, - ответила Марис с достоинством.
     - Значит, ты действительно "папенькина дочка"?
     - Как правило, да, потому что он очень хороший отец. Мой папа - джентльмен и очень много знает. Мне кажется, ты бы ему понравился.
     Паркер хрипло рассмеялся.
     - Вряд ли, если, конечно, он настоящий джентльмен.
     - Ошибаешься. Папе всегда нравились отважные и дерзкие люди. Думаю, он бы даже назвал тебя крутым.
     Паркер снова улыбнулся.
     - Разные люди вкладывают в это слово разный смысл.
     - Как бы там ни было, папа прочитал твой пролог, и он ему понравился. Он сам сказал, чтобы я занялась этим проектом.
     Кивком головы Паркер указал на страницы, которые она держала в руке.
     - Так занимайся!..
     Марис опустила голову и снова стала листать рукопись, просматривая свои пометки.
     - Ты можешь не спешить, Паркер, - сказала она. - Объем тебе тоже никто не ограничивает. В случае необходимости рукопись можно будет сократить в процессе редактирования - я сама этим займусь. Единственный совет - не вываливай всю информацию о персонажах в первых же главах - лучше всего, если она будет равномерно разбросана по всему тексту, чтобы читатель постепенно узнавал, как жили герои, какими они были до того, как впервые увидели друг друга.
     - Я уже знаю... - Паркер постучал себя согнутым пальцем по виску. - Вот здесь.
     - Превосходно, Паркер, только читатели, к сожалению, не могут читать твои мысли.
     - Тем хуже для них!
     Марис выровняла страницы и отложила рукопись.
     - Что ж, у меня пока все, - сказала она и улыбнулась. - Я рада, что выдержала ваше дурацкое испытание. Ты не представляешь, как сильно я соскучилась по такого рода работе. Я и сама этого не сознавала, пока вчера вечером не начала работать с твоей рукописью. Мне всегда нравилось править текст по-своему, а потом спорить с автором, в особенности - с талантливым автором.
     Паркер ткнул себя пальцем в грудь:
     - Талантливый автор - это, очевидно, я?
     - Очевидно и бесспорно.
     Ее взгляд, такой открытый, искренний и серьезный, заставил Паркера внутренне поежиться. Отвернувшись, он долго смотрел на океан, чтобы не видеть ее глаз, не чувствовать... Ничего не чувствовать.
     Похоже, это он выступал не в своей весовой категории. Наклонившись вперед, Марис легко тронула его за колено и сказала очень тихо, почти прошептала:
     - Ты, наверное, не изменил своего решения и не скажешь мне, кто из твоих героев...
     - Может, хватит, а?.. - Паркер рванул колеса инвалидного кресла и покатил в сторону своего рабочего стола. - Мне некогда. У меня не редактор, а настоящая стерва, которая навалила на меня целую гору работы!
     "ЗАВИСТЬ"
     Глава 4
     1985 год
     Вторник накануне Дня благодарения*<День благодарения - национальный праздник, ежегодно отмечаемый в США в четвертый четверг ноября. Дни с четверга по воскресенье являются выходными. Считается семейным праздником и отмечается традиционным обедом с фаршированной индейкой, клюквенным вареньем и открытым тыквенным пирогом> выдался морозным и пасмурным. Как по заказу, холодный фронт понизил температуру до двадцати трех градусов", словно индейка и тыквенный пирог были несовместимы с теплой погодой.
     Будильник Рурка был заведен на половину восьмого утра. В семь сорок пять он был уже побрит и одет в свой лучший костюм. Без десяти восемь он спустился в столовую, где, прихлебывая горячий кофе, в последний раз просматривал рукопись и гадал, что скажет профессор Хедли о работе, в которую он вложил столько труда и душевных сил.
     От этого зависело многое - в частности, го, как пройдут предстоящие праздники. Он либо проведет их спокойно и счастливо, с полным сознанием того, что его усилия не пропали даром, либо будет терзаться бесконечными сомнениями в собственных способностях.
     Между тем время поджимало, и Рурк залпом проглотил остатки кофе. До объявления вердикта оставалось каких-нибудь полчаса, и каким бы ни был отзыв профессора - положительным, отрицательным или резко отрицательным, - Рурк знал, что выслушает его с облегчением. Неизвестность, томившая его со вчерашнею вечера, была хуже самого ругательного отзыва.
     - Хочешь пирожок с джемом. Рурк?
     Он поднял голову и увидел остановившуюся возле столика
     "Около пяти градусов по шкале Цельсия.
     Мамочку Брен, распоряжавшуюся в студенческом общежитии буквально всем.
     - Нет, Мамочка, с