закрыть  дверь.  Раздевшись,
Бэннер посмотрела на кухонную дверь, мечтая,  чтобы  та  вдруг  открылась  и
Джейк увидел ее обнаженной.
   Но он не появился. Бэннер уже слышала плеск воды. Значит, Джейк в  ванне.
Пришедшая в голову мысль обожгла  ее,  между  бедрами  стало  горячо,  грудь
поднялась, соски затвердели.
   Поколебавшись, девушка дотронулась до одного из них,  и  живо  вспомнила,
как Джейк прикасался к ним,  обучая  тому,  чего  она  не  знала.  Ее  плоть
немедленно отозвалась, Бэннер задрожала, а  между  бедрами  вспыхнул  жидкий
огонь.
   Она отдернула руку, боясь, что ее немедленно поразит Господь за  то,  что
она такая развращенная.
   Но образ Джейка в ванне не шел из головы. Бэннер росла вместе с братом  и
кое-что знала о строении мужского тела, как и многие ее сверстницы.  Но  она
никогда еще не видела взрослого мужчину нагим. Правда, от  замужних  подруг,
от тех, кто осмеливался говорить на запретную тему, слышала  что  это  имеет
устрашающий вид. Но странное дело, оно всегда представлялось ей  прекрасным.
В Джейке ведь все остальное красиво. Так почему  это  не  должно  быть  тоже
красивым? Чего ей пугаться? Бэннер росла на ферме и видела, что происходит с
возбужденными самцами.
   Кроме того, она уже была близка с мужчиной, и это совсем не страшно.  Да,
от первого удара было больно, но  это  лишь  краткий  миг,  а  потом  Бэннер
почувствовала его целиком, всю шелковую длину и стальную крепость. Но она не
видела его и хотела взглянуть, как он выглядит.
   Может, пойти и предложить  Джейку  помыть  спину?  Бэннер  направилась  к
двери, но остановилась и передумала. Нет, это слишком рискованно.  Наверное,
она ужасно развращенная, но девушка была уверена,  что  когда-нибудь  они  с
Джейком снова займутся любовью, и притом голыми.  Одеваясь,  Бэннер  ощущала
каждый дюйм своего  тела.  Прохладная  одежда  шуршала  и  словно  о  чем-то
шептала, прикасаясь к воспламененной коже.
   Девушка надела ярко-зеленое  платье,  присборенное  у  шеи  и  облегающее
талию. Широкая юбка мягко колыхалась  при  ходьбе.  Сзади  шел  длинный  ряд
пуговиц, и ей не удалось дотянуться до нескольких верхних, поскольку  платье
туго обтягивало грудь.
   Бэннер посмотрела на кухонную дверь, все еще  закрытую.  Она  не  слышала
плеска воды уже несколько минут, поэтому прошла через гостиную и постучала.
   - Джейк?
   - Да?
   - Можно войти?
   - Это твой дом.
   Она распахнула дверь.
   Джейк подтащил ванну к двери и, наклонив, вылил воду.
   Бэннер застыла  как  громом  пораженная.  В  черных  брюках,  босой,  без
рубашки, с мускулистыми руками и  грудью,  он  невольно  притягивал  взгляд.
Когда Джейк сделал шаг к ней, у Бэннер перехватило дыхание.
   Вблизи его грудь была еще прекраснее,  чем  издали.  Бронзовые  кругляшки
сосков сидели в курчавых золотистых волосах, как в гнездах.  Наверное,  если
дотронуться и приласкать их, они тоже отзовутся, как и ее соски?
   Взгляд Бэннер пополз по  заросшей  волосами  груди  к  середине  торса  и
дальше, вниз, туда, где волосы вились вокруг пупка прямо над пуговицей брюк.
А ткань, словно чаша, накрывала его выпуклую плоть и  так  плотно  облегала,
что незачем  было  особенно  напрягать  воображение.  Недавние  мысли  снова
вернулись к ней. Девушку окатило горячей волной, у нее закружилась голова.
   Она с трудом подняла глаза и посмотрела на Джейка.
   - Поможешь мне  с  пуговицами?  -  интимным,  чуть  надтреснутым  голосом
спросила Бэннер.
   Она подошла к нему, повернулась спиной  и  рукой  приподняла  волосы  над
шеей.
   Джейк застегнул пуговицы скорее, чем ей хотелось. Сколько других  пуговиц
он застегивал? Или расстегивал? Эта мысль не понравилась ей. Похожа  ли  она
на женщин, которых знал Джейк? Если нет, то станет похожей! Она должна стать
для него самой лучшей. Она уж постарается. И не остановится ни перед  чем  и
ни за что!
   Держа волосы приподнятыми, Бэннер взглянула на Джейка из-под ресниц.
   - Мы с тобой мылись в одной ванне. Ты помог мне одеться. Не  означает  ли
это, что мы как будто поженились? А?
   Лицо Джейка Лэнгстона окаменело. Голубизна глаз исчезла, растворилась,  и
они стали бесцветными.
   - Нет, Бэннер. Если бы мы поженились и ты встретила бы  меня  у  двери  в
таком виде, я сразу затащил бы тебя в постель, задрал  юбку  выше  головы  и
занимался бы с тобой любовью так, что в ушах звенело.
   Бэннер, хватая воздух ртом, отступила на шаг и подняла руки к груди  так,
будто он ударил ее. Побледнев, она быстро повернулась и выбежала  из  кухни.
Джейк слышал, как хлопнула дверь спальни.
   Уныло привалившись к косяку, он сжал кулаки.
   - Прости, Бэннер, прости, - шептал Джейк, глядя в потолок.
   Он не понимал, что на него нашло. Может, это сидело в нем всю неделю? Или
его ударило молнией? Может, он понял все, когда был на полпути между  сараем
и домом?
   Бэннер пыталась соблазнить его, затащить не в постель, а в брак!
   Так вот что означал прошлый вечер! Благодушие, прекрасный ужин, внимание,
молчаливое предложение разделить с ней постель. Господи, да он просто слепой
идиот!
   И это ведь почти сработало. Если бы не появление Лидии, Джейк уступил  бы
желанию и занялся с Бэннер любовью.  Один  раз,  по  ее  просьбе,  может,  и
простительно. Но дважды? Да никогда! Тогда ему непременно придется  жениться
на ней.
   Джейк не осуждал ее. Она еще ребенок, взвинченная  девушка  с  ущемленной
гордостью. И в общем-то, с практической точки зрения, их брак имел бы смысл.
Неужели у него тоже в глубине сознания, крутилась такая мысль?
   А если нет, то почему  после  отъезда  Лидии  он  не  потянулся  за  этой
женщиной, как всегда? Почему его больше влекло в дом, продолжить  начатое  с
Бэннер? Джейка опечалило, что он не  испытал  прежних  эмоций,  когда  Лидия
оставила его, возвращаясь к Россу. Она очень красива, да, но для него уже не
самая красивая. И когда же Бэннер стала  для  него  идеалом,  с  которым  он
сравнивал  других  женщин?  Ведь  он  любил  Лидию...  Какого   черта?   Что
происходит? Они с Бэннер становятся слишком уже близки. Вот и все.  Слишком.
Они изолированы от всех и, как все одинокие люди, тянутся к тому, кто  рядом
и кто доступен. Это надо немедленно прекратить, пресечь. Он должен  положить
конец таким отношениям, прежде чем Бэннер  увязнет  в  них,  преувеличив  их
значение.
   Джейк решил, что у него остался  только  один  выход  -  обидеть  Бэннер.
Поэтому, вернувшись в дом принять ванну и увидев, как жадно она  смотрит  на
него, он почувствовал, что тело выдает его, и сказал ту ужасную фразу.
   Он обидел ее. И будет обижать впредь. Ничего другого не остается. Ее надо
заставить понять одно, главное: между ними ничего не может быть.
   Убеждая в этом Бэннер, Джейк надеялся убедить и себя.

Глава 11

   Грейди Шелдон услышал крики задолго до  того,  как  выехал  на  поляну  и
привязал лошадь к нижней ветке сосны.
   "Наверное, Догги Берне избивает Ванду до полусмерти", -  подумал  он,  но
ошибся. Спешившись, Грейди увидел Догги на крыльце. У  ног  его  сидели  две
собаки, а еще одна устроилась на коленях. Незваный гость подносил  кружку  с
зельем к отвисшим губам и  бормотал  что-то  невнятное.  Взглянув  на  него,
Грейди догадался, что это не первая кружка за день.
   Еще один вопль раздался из глубины хижины.  Грейди  не  спеша  подошел  к
ветхому жилищу. Одна из собак с рычанием бросилась к нему,  норовя  схватить
за пятки. Грейди пнул ее, и собака, заскулив, поползла под крыльцо.
   Мутными глазами Догги посмотрел на зятя.
   - Что там такое? - спросил Грейди.
   - Твоя молодка рожает.
   Раздался еще один  крик,  а  потом  тяжелое  прерывистое  дыхание,  такое
страшное, что у Грейди в животе все скрутилось.
   - И это, - икнул Догги, указывая головой на дверь  и  вытирая  рот  после
очередного глотка, - это целый день. Надоело до смерти. Орет, воет, никакого
покоя мужчине, будто она первая  баба,  которая  рожает.  Глупая,  проклятая
сука.
   При мысли о родах Грейди затошнило, он занервничал.  Взглянув  в  пустоту
открытой двери, Грейди увидел, как туда устремились тучи насекомых.
   - А она... А ты пытался найти доктора?
   Догги посмотрел на него остекленевшими глазами.
   - Думаешь, я спятил? Зачем ей доктор? Чтобы рожать ублюдка? Этим чертовым
знахарям только выманить тяжким трудом заработанные денежки. Нет. Мать Ванды
родила ее в кровати без всякого доктора, и все нормально. Эти вопли и  крики
- одна показуха, парень. Так что не дай себя одурачить.
   Следующий крик закончился  дрожащим  завыванием,  от  которого  у  Грейди
застыла кровь.
   - Но ей, похоже, на самом деле больно.
   Догги скрипуче рассмеялся.
   - Наверное, наверное.  Божья  кара  за  распутство.  Он  наказывает  всех
проституток, с тех пор как Ева нарушила заповедь. Заткнись, ты там! - заорал
он так громко, что собаки вскочили и окружили его. Они  подняли  на  хозяина
глаза, а потом снова впали в спячку. - Иди туда, - сказал Догги -  это  твоя
жена. И ради Бога, заткни ей пасть. Я больше не желаю терпеть этот вой.
   Грейди вошел в мрачную дымную и душную комнату. Он старался не дышать, но
отвратительные запахи лезли в нос.
   Ванда лежала в постели  на  грубых  простынях.  Грейди  проглотил  комок,
застрявший в горле. Простыни были в пятнах, поскольку воды уже отошли.
   Колени  Ванды  были  подняты  и  широко  раздвинуты,  лицо   посерело   и
сморщилось, губы, сквозь  которые  вырывались  страшные  звуки,  посинели  и
потрескались. Она кусала их, чтобы приглушить свои крики. Волосы ее слиплись
от пота. Прикрыта была лишь верхняя часть тела.
   От этого жуткого  зрелища  Грейди  чуть  не  вывернуло.  Груди,  когда-то
совратившие его, сейчас разбухли от молока, соски стали большими и  темными.
Ванда не вызывала у него никакой жалости, хотя он  видел,  как  она  дрожит,
пытаясь сохранить силы для следующей схватки.
   Оторвав плечи от матраса, Ванда схватилась  за  колени,  подтянула  их  к
груди, застонала и напряглась. Лицо ее побагровело, как свекла, и  раздулось
от натуги. Снова повалившись на подушки и открыв глаза, она увидела Грейди.
   - Наконец-то явился, -  пробормотала  женщина  между  короткими  быстрыми
вдохами. - Смотри, что ты со мной сделал, сукин сын. Ты довел меня до этого.
   - Ты уверена, что это я, Ванда? - напрягся Грейди.
   - Ты или какой-то другой ублюдок. Все вы считали, будто  слишком  хороши,
чтобы разговаривать со мной в городе, на улице,  а  сюда  приползали,  когда
хотели получить удовольствие. - Она стиснула зубы, застонала, но  не  смогла
сдержать крик, который потряс стены хижины.
   - Ты беспокоишь своего отца. Он послал меня  сюда,  чтобы  я  велел  тебе
перестать вопить.
   - Да пошел он к черту! И ты туда же!
   - Очень мило, Ванда. Материнство тебе к лицу. -  Грейди  снова  скользнул
взглядом по раздутому телу и увидел, что голова ребенка уже высунулась.  Его
снова затошнило.
   Ванда, крича изо всех сил, оперлась на локти и  тужилась.  Она  уткнулась
подбородком в грудь, и из  нутра  вырвался  хрип,  как  у  животного.  Потом
откинулась назад и завопила надтреснутым голосом.
   - Я сказал, заткни пасть! - проорал Догги с крыльца. - Проклятые бабы,  -
пробормотал он, споткнувшись. Собаки кинулись врассыпную. - Налью  себе  еще
кружечку. - И Догги поплелся за своим зельем.
   Когда взгляд Грейди снова вернулся к Ванде, ее скрутили новые схватки.
   - Помоги мне, Грейди, помоги! - умоляла  она,  ее  злость  исчезла.  Боль
смягчила женщину. - Иначе ребенок не родится,  не  сможет  родиться.  Помоги
мне, сделай же что-нибудь! - закричала она, потому что  он  просто  стоял  и
смотрел на нее.
   - Твой отец велел мне заставить тебя замолчать. Голос его  был  таким  же
бесстрастным, как и лицо.
   - Я не могу не кричать. Больно. - Она снова рухнула на пропитанную  потом
подушку. Потом ее тело конвульсивно дернулось от следующего  приступа  боли,
Ванда открыла рот и завыла громко, длинно и протяжно.
   Плечики ребенка толкались вперед.  Еще  немного,  и  он  родится.  Грейди
Шелдоном, молодым, красивым, удачливым бизнесменом,  попользуется  еще  один
Берне. Мысль о том, что он посеял этого ублюдка в  Ванде  Берне,  вызвала  у
Грейди отвращение еще большее, чем жуткое зрелище и омерзительные запахи.  И
ему придется кормить весь этот гнусный клан всю жизнь? Немыслимо!
   Несколько недель Грейди думал, что делать. Он был в отчаянии, а  отчаяние
толкает на немыслимое.
   - Догги велел мне заставить тебя замолчать. Видимо, мне пора это сделать.
- Он взял подушку с кровати. - Ванда, кончай кричать.
   Она смотрела на него стеклянными глазами, полными боли и страха.
   - Что ты делаешь, а? О Боже! - Ванда стиснула зубы при новой схватке. - О
Боже! О Боже! - твердила она, пока тело  ее  напрягалось,  чтобы  вытолкнуть
новую жизнь.
   - Не ори! - угрожающе предупредил Грейди.
   - Не могу я... Не могу. - Рот ее широко открылся,  и  она  издала  вопль,
перекрывший  все  остальные.  Казалось,  ее  тело  разорвалось,  и   ребенок
выскочил.
   Грейди начал действовать.
   Он  закрыл  ей  лицо  подушкой,  прижал  к  матрасу   и   держал.   Ванда
сопротивлялась, но слабо. Часы, проведенные в агонии,  вымотали  ее.  Грейди
держал подушку еще долго после того,  как  руки  и  ноги  женщины  перестали
дергаться.
   Когда он отнял подушку, пот стекал  по  нему  холодными  ручьями.  Он  не
смотрел на Ванду, но взглянул на пищащего младенца, лежащего между  ее  ног.
Грейди не интересовался, мальчик это или девочка. Какая разница?  Все  равно
недолго протянет, если его план сработает. А он должен сработать.
   Грейди повернулся, услышав шаркающие шаги Догги, на  цыпочках  подошел  к
двери, выглянул и увидел, что тот  идет  нетвердой  походкой  в  хижину.  На
каждом третьем шаге останавливается, поднимает кружку, запрокидывает  голову
и делает большой глоток. Когда Догги добрался до крыльца,  его  затуманенный
алкоголем разум все же уловил: что-то не так.
   - Ну, чего? - Он качнулся вперед, споткнулся и едва не упал  на  одну  из
своих собак. Выругавшись, с трудом взобрался на крыльцо, ухватившись за один
из столбов, и крикнул:
   - Ты, чего там, а? Ванда? Шелдон? Родился  этот  ваш?  -  Догги  нетвердо
ступил вперед. - Почему тихо? А? Почему...
   Догги так и не понял, что дубовое полено опустилось  ему  на  темя  в  ту
самую минуту, когда он переступил через порог, и тяжело рухнул на пол.
   Затаив дыхание, Грейди склонился над Догги. Тот не двигался. Грейди вытер
потное лицо рукавом.
   "Это их судьба - умереть вот так, - убеждал он себя. - Они подонки  и  не
должны ступать по той земле, на которой живут порядочные  люди.  Кто  станет
тосковать   по   Догги   Бернсу   и   его   замызганной   дочери?"    Грейди
облагодетельствовал мир, избавив его от них. Он лишь немного  помог  судьбе.
Вот и все.  Грейди  подошел  к  корзине,  служившей  прикроватным  столиком,
осторожно поднял керосиновую лампу и перевернул ее. Шар разбился об  пол,  а
керосин разлился широкой лужей.
   Никто бы не осудил его за это. Судьба не так уж добра к нему. Он  потерял
Бэннер, потерял настоящее имение, поддержку Коулменов, имевших большой вес в
округе Ларсен. Грейди публично унизили, теперь его сторонились люди,  прежде
заискивавшие перед ним. Над Грейди смеялись. Он выдержал все,  что  способен
выдержать человек. Разве не так? А теперь Грейди собирался использовать свой
шанс.
   Он чиркнул спичкой и зажег конец сигары,  которую,  слава  Богу,  взял  с
собой. Что ж, судьба уже благоволит к нему. Грейди вышел из  хижины,  втянул
табачный дым и выдохнул длинно и медленно.
   Все знают, что Бернсы жили как свиньи. Догги постоянно  напивался.  Ванда
тоже. Никто не видел, как он, Грейди, уезжал из города. Да если бы и видели,
кто с уверенностью скажет, что он отправился именно сюда? Надо покружить как
следует,  возвращаясь  в  город,  и  въехать  с   другой   стороны.   Грейди
приветственно помашет знакомым, и они потом вспомнят про это, если у  шерифа
возникнут подозрения насчет пожара.
   Кинув сигару в открытую дверь хижины,  Грейди  даже  не  подождал,  когда
займется огонь.
   Сейчас судьба на его стороне.

***

   Вечер был в полном разгаре, когда появились опоздавшие - Бэннер и Джейк.
   Бесспорно, Коулмены умели устраивать такие приемы. Бумажные  разноцветные
фонарики весело раскачивались на нижних ветках деревьев.  Столы  протянулись
через весь двор, от одного края до другого, и ломились от  яств.  Жаркое  на
вертеле пахло так, что невольно текли слюнки. Бочки с  пивом  выстроились  в
длинный ряд. Ма выставляла сосуды, налитые до краев пуншем и  лимонадом  для
женщин. Гремела зажигательная музыка -  две  скрипки,  банджо,  гармоника  и
аккордеон играли одну веселую мелодию за другой.  Репертуар  музыкантов  был
столь же ограничен, сколь и мастерство, но они брали энтузиазмом.
   Увидев знакомую повозку, въезжающую  во  двор,  Лидия  и  Росс  бросились
встречать дочь и Джейка. Росс поднял Бэннер из повозки и закружил в воздухе.
   - Я почти забыл, какая ты красивая, принцесса.  От  работы  на  ранчо  ты
ничуть не подурнела!
   - Папа! - Бэннер крепко обняла отца за шею. Наконец  он  поставил  ее  на
землю.
   Бэннер и не догадывалась, как сильно скучала по отцу.  От  него  исходило
ощущение безопасности и силы. Ей хотелось подольше остаться в его  объятиях,
защищающих от всех невзгод  мира.  Но  Бэннер  разомкнула  руки,  сердце  ее
дрогнуло, и она подумала, что предпочла  бы  оказаться  сейчас  где  угодно,
только не на этой вечеринке.
   Они с Джейком не разговаривали с того момента, как он произнес ту ужасную
фразу. Конечно, она не знала слова, которое он  употребил,  но  общий  смысл
фразы и колючий взгляд Джейка убедили ее в том, что оно непристойно!
   Когда Бэннер, одевшись, вышла на крыльцо, Джейк сидел на повозке и  курил
сигару. Он почти не взглянул на нее, но поднялся и помог ей сесть.  Девушка,
уклонившись от его протянутой руки, сама  забралась  на  сиденье.  Он  пожал
плечами, вернулся на свое место, натянул вожжи и они молча покатили за реку,
в Ривер-Бенд.
   Бэннер  сидела  словно  каменная,  надеясь,  что  Джейк  почувствует   ее
отвращение к нему. Снова она выставила себя дурой, но это в  последний  раз.
Она больше не даст ему повода унизить ее. Их дружбе пришел конец. Она  будет
говорить с ним только о делах ранчо,  и  то  в  самых  необходимых  случаях.
Бэннер не позволит ему есть на кухне, а станет оставлять ему поднос  с  едой
на крыльце, как домашнему животному!
   - Джейк, как дела?  -  Сердечный  тон  отца  мгновенно  вернул  Бэннер  к
реальности. Росс радостно пожимал руку Джейку. - Вон  там  пиво,  а  кое-что
покрепче у меня в кабинете.
   - Я предпочитаю что-нибудь покрепче. - Джейк мрачно улыбнулся.
   - Не сомневаюсь. Хочу потолковать с тобой кое о чем.
   - Росс, - простонала Лидия. - Да не  говорите  сегодня  о  делах.  Вы  не
заметите вечеринку!
   Росс потянулся к жене, привлек к себе, поцеловал в губы.
   - Хочешь, побьемся об заклад, что нашу с тобой вечеринку я уже обдумал до
мелочей, но она будет чуть позже!
   - Росс, тише, пожалуйста, и отпусти меня. Все смотрят.  -  Щеки  у  Лидии
порозовели, глаза возбужденно заблестели, как и у ее мужа. Еще раз торопливо
поцеловав жену, Росс отпустил ее.
   - Пошли, Джейк. - Росс хлопнул друга по спине и повел к дому.
   - Ну и мужчины! - Раздраженная Лидия повернулась  к  дочери,  но  тут  же
улыбнулась. - Ты очень хорошо выглядишь, Бэннер.
   - Спасибо, мама. - Ей было приятно это слышать. Джейк и не замечает,  как
она  выглядит.  Его  безразличие   задевало   девушку   сильнее,   чем   она
предполагала. Это злило Бэннер.  -  Все  так  красиво.  Тебе  пришлось,  как
всегда, здорово потрудиться.
   - Но мне помогали Ма и мальчики. - Мальчиками Лидия называла Ли и Мику.
   - А где они, кстати? Я соскучилась по ним. Хотя почему, не знаю.
   Лидия дотронулась до волос Бэннер, уложенных безу