- проинформировал  его
Дюваль. - А к послезавтрашнему снова возрастет. Или же... - Он сделал паузу,
желая подчеркнуть весомость дальнейших своих слов. - Или же ваш  долг  будет
аннулирован. Как если бы вы заплатили сполна. Выбирайте.
   Сердце Макьюэна отнюдь не затрепетало от радости. Слишком уж  хорошо  это
звучало, чтобы оказаться правдой. Уж  Маку  ли  не  знать,  какими  методами
пользуется Пинки Дюваль.
   - А что взамен?
   - Бейзил. Макьюэн невесело хмыкнул.
   - Но я не знаю, где он!
   - Пораскиньте мозгами, прикиньте.
   - Он со мной ничем не делился, даже когда мы вместе работали. -  Мак  сам
слышал, как дрожит его голос. - А после увольнения - тем более.
   - Он приходил к вам ужинать за день до похищения.
   Маку сдавило горло. Господи, они все знают.
   - Просто приятельский ужин, в знак прощания. Вот и все.
   - Он изложил вам план похищения?
   -  Господи  Боже,  нет!  Мистер  Дюваль,  Бейзил  никогда  ни  с  кем  не
откровенничал. Особенно после гибели Кевина Стюарта. Всегда  держал  рот  на
замке. Даже с Пату. Правда. Бейзил всегда один.
   - Да, - рявкнул Дюваль, - а сейчас он с моей женой!
   - Мне ничего об этом не известно. Вы зря  теряете  время.  -  Мак  встал,
повернулся к двери, взглянул на Дела Рея. - Зря проездил, козел. Я  же  тебе
говорил, что ничего не знаю об этом деле. А деньги свои получишь в  пятницу,
как я и говорил.
   Мак пошел к выходу.
   - Подумайте до завтра, Макьюэн, - сказал ему в спину Дюваль. -  Поройтесь
в памяти. Может, Бейзил говорил что-то такое, о чем вы сразу не вспомнили.
   Мак повернул ручку двери.
   - Я не знаю, где Берк Бейзил.  Действительно  не  знаю.  Не  тратьте  зря
время.
   - Мистер Макьюэн!
   - Что? - Злость и страх душили  Макьюэна.  Где  он  возьмет  эти  чертовы
пятьдесят тысяч? Да еще к пятнице? С Делом Реем еще можно было  говорить  об
отсрочке, но Дюваль - совсем другое дело. Он обернулся и с вызовом - хотя на
душе кошки скребли - глянул в лицо адвоката. - Что еще, Дюваль?
   - Передайте мои наилучшие пожелания вашей жене.
   У Мака чуть сердце из груди не выпрыгнуло.
   - Моей жене? - хрипло переспросил он.
   - Тони - такая цыпочка.
   Мак перевел взгляд на  Бардо,  который  сопроводил  свои  слова  похабным
жестом. Дел Рей мерзко хихикнул.
   Мак медленно закрыл дверь. Не снаружи - изнутри.

Глава 26

   На мгновение  Грегори  показалось,  что  он  снова  на  сцене,  хотя  луч
прожектора был неярким, а свет  -  рассеянным.  Слышались  аплодисменты.  Не
овация, конечно, хлопки довольно сдержанные, но и на том спасибо.
   Однако, поморгав и сфокусировав взгляд, Грегори обнаружил, что  он  вовсе
не в театре, а луч прожектора оказался отражением луны  в  мутной  воде.  За
аплодисменты  он  принял  мерное  постукивание  лодки  о  какое-то   твердое
препятствие, корягу, что ли. Нет, это было дерево, растущее прямо  из  воды;
оно походило на какое-то  жуткое  полузатонувшее  чудище.  Но  Грегори  было
наплевать. Парадоксально, но кошмарность ситуации, в  которой  он  очутился,
притупила все чувства, даже страх.
   Болото обладало свойством поглощать время, особенно в  такие  вот  хмурые
дни, когда, от рассвета до заката, из всех  красок  в  природе  существовали
только различные оттенки серого. По прикидкам Грегори получалось, что прошло
около тридцати шести часов с того момента, как он  сбежал  из  дома  Дредда,
прошмыгнув мимо оглушительно храпящего косматого монстра.
   Бейзил находился в другой комнате, спал на стуле у кровати миссис Дюваль,
уронив голову на грудь. Это Грегори видел, уже когда крался  мимо  окна.  Он
боялся Бейзила, даже когда тот спал, и не без оснований: на коленях  спящего
безвольно лежала рука с  пистолетом,  которым  Бейзил  размахивал  во  время
похищения.
   Едва не подвывая от ужаса,  Грегори  пробрался  к  скользкому  причалу  и
шагнул  в  лодку,  которую  приметил  накануне.  Только  отвязав  веревку  и
оттолкнувшись, он вдруг заметил, какая лодка маленькая. В какой-то момент он
запаниковал: вдруг в ней пробито дно и она потонет?  Не  выкинул  ли  Бейзил
штуку вроде испанских конкистадоров, сжигавших корабли, чтобы их  войско  не
сбежало обратно?
   В первые кошмарные минуты он сотню раз порывался вернуться назад. Но нет:
Бейзила он все же боялся больше, чем болота. Грегори предпочитал неизвестный
страх возможности погибнуть  от  руки  Бейзила;  а  этот  псих  убьет  -  не
поморщится.
   Примерно через полчаса плавания Грегори наконец  убедился,  что  дырки  в
днище нет и можно не опасаться потонуть в этой мерзкой жиже. Мотора у  лодки
не было, поэтому он просто греб веслами куда глаза глядят,  пока  не  заныли
спина и плечи.  Грегори  пугался  каждого  звука.  Каждая  мотнувшаяся  тень
приводила его в  ужас.  Глаза  наполнялись  слезами  отчаяния,  но  он  греб
вслепую, двигаясь по этому враждебному водному пространству  безо  вся  кого
направления и убеждая  себя,  что  сумеет  сориентироваться,  когда  взойдет
солнце.
   Но появившееся солнце только увеличило  его  беспокойство.  Дневной  свет
обнажил опасности, доселе щадяще скрываемые темнотой.  Каждый  всплеск  воды
теперь таил в себе ужасающую конкретность:  то  выброс  ядовитого  газа,  то
злобного крокодила, проплывавшего едва ли не рядом  с  лодкой.  Со  свирепым
клекотом, почти касаясь поверхности воды, летали громадные птицы.
   А еще сводила с ума монотонность окружающего пейзажа. Каждый раз  Грегори
надеялся, что вот за тем поворотом он наконец увидит перемены в этом  адском
единообразии. Но он плыл, плыл уже, кажется, много миль и видел только одно:
тусклый свет и скользящие тени.
   К полудню первого дня  он  понял,  что  безнадежно  заблудился.  Накатила
невероятная усталость: ведь он не спал всю прошлую ночь. Избитое тело болело
сильнее, чем накануне. Один глаз совершенно заплыл. Распухшие ноздри  мешали
дышать, и из носа то и дело текла кровь. Грегори осторожно ощупал  кончиками
пальцев губы - они вздулись и болели.
   Болело, впрочем, все: и внутри, и снаружи. Он  отдал  бы  сейчас  миллион
долларов за таблетку аспирина; но, даже если бы она у него вдруг оказалась -
он не смог бы выпить ее без воды. Убегая, он был уверен,  что  скоро  -  ну,
часа через два-три - выберется  из  болота,  поест  и  уедет  в  Нью-Орлеан;
поэтому не захватил с собой ничего из провизии, а главное - не взял воды.
   Но отсутствие еды представлялось не таким страшным делом по  сравнению  с
вероятностью загнуться здесь одному, среди дикой, отторгающей  его  природы.
Какой бесславный конец для мальчика, выросшего в довольстве и  благополучии,
отпрыска богатого американского семейства!
   Но, когда Грегори оказывался  у  берега  твердой  земли,  он  не  пытался
выбраться на сушу. Самым ужасным периодом его жизни -  не  считая  последней
недели - было пребывание в летнем лагере, куда его отправили однажды,  чтобы
"закалить душу и тело". Бойскаута из Грегори  не  вышло.  Через  две  недели
отчаявшееся начальство позвонило  родителям  мальчика  и  пообещало  вернуть
деньги, уплаченные за путевку, если его отсюда заберут.
   Даже опытные охотники и рыболовы  часто  становились  жертвами  болота  и
живущих на нем тварей. Грегори читал в газетах о  подобных  жутких  случаях.
Люди исчезали, и родные даже не ведали, какая  горькая  участь  постигла  их
несчастные души. Если Грегори Джеймс не смог продержаться в  летнем  лагере,
то уж где ему выжить на болоте: он не обладал для этого ни  физическими,  ни
моральными, ни эмоциональными качествами.  Поэтому  для  него  брести  через
трясину пешком было равносильно самоубийству.
   Пока он в лодке, у него остается хоть какой-то  шанс.  Это,  конечно,  не
катер  с  мотором,  но  по  крайней  мере  своего  рода   плавучий   остров,
относительная гарантия безопасности. Лодка защищает его от прямых  контактов
с крокодилами и ядовитыми змеями.
   Но тянулись часы, и его надежды на спасение угасали.  Грегори  не  помнил
уже, в какой момент он сдался, сложил весла, лег на дно  зловонной  лодки  и
стал ждать смерти. Может быть, это было вчера, но  он  очень  смутно  помнил
прошедшую  ночь.  И  когда  хмурые  облака  разразились  дождем,  вчера  или
сегодня?
   Сейчас снова наступила ночь. Из-за облаков изредка  выплывала  луна.  Это
было  красиво.  Мерцающий  лунный  свет  придавал  пейзажу   некое   подобие
романтики. Если удастся заснуть, может, он снова увидит себя на  бродвейской
сцене в главной роли. Зрители будут восторженно хлопать  и  восхищаться  его
игрой.
   Внезапно дремоту рассеял яркий свет, слепящий даже через  закрытые  веки.
Грегори инстинктивно прикрыл глаза ладонью. Он  услышал  обращенные  к  нему
слова, но не понял их смысла. Попытался  что-то  сказать  сам,  но  не  смог
произнести ни звука.
   В луче  света  появились  огромные  руки.  Они  вынули  его  из  лодки  и
бесцеремонно бросили на сырую землю.  Как  мягко  лежать  на  теплой  грязи!
Грегори свернулся калачиком, попробовал снова заснуть и увидеть тот же сон.
   Но его перевернули на спину и усадили. Прижали что-то к губам, и  Грегори
вскрикнул от боли и страха. Потом начал  жадно,  захлебываясь,  пить,  резко
закашлялся.
   Откашлявшись, он попробовал заговорить:
   - Сп... спасибо.
   Губы едва слушались, словно после посещения зубного врача. Грегори провел
по ним языком и ощутил привкус крови.
   Ослепивший его свет, к счастью,  погасили,  но  было  достаточно  светло,
чтобы разглядеть заляпанные грязью высокие сапоги  его  спасителей.  Штанины
засунуты в сапоги. Совершенно некстати Грегори подумалось, что он никогда  в
жизни не засовывал брючин в сапоги.
   Он пытался произвести  в  голове  сложное  вычисление:  четыре  сапога  -
значит, два человека.
   Они говорили между собой тихими голосами, и Грегори не разбирал слов.  Он
слегка запрокинул голову, желая снова  поблагодарить  их  за  спасение,  но,
когда увидел их лица, слова замерли на его  распухших  губах  и  он  потерял
сознание.

***

   - Который час?
   При звуке ее голоса Берк обернулся. Она сидела на кровати и  терла  глаза
ладонями.
   - Скоро шесть.
   - Я спала так долго?
   - Наверное, еще продолжают действовать снадобья Дредда.
   Она вышла в туалет.  Вернувшись,  налила  себе  стакан  воды  и  медленно
выпила. Потом сказала:
   - Вы слишком сильно растопили жир. Конечно, он не шеф-повар, но он раньше
уже жарил рыбу, и получалось вполне съедобно.
   - Кто научил вас готовить? - спросил он.
   - Я самоучка. Правда, мне не часто приходилось это  делать,  но  я  помню
основные правила. И если вы  немедленно  не  прикрутите  газ,  масло  сгорит
прежде, чем поджарится рыба. Давайте лучше я сама.
   - Ага, а потом возьмете и плеснете мне раскаленным маслом в физиономию  и
сбежите.
   - Вообще-то, мистер Бейзил, я хочу  есть.  Мне  надо  подкрепиться  перед
побегом.  Кроме  того,  я  сомневаюсь,  что  смогу  поднять  эту  тяжеленную
сковороду, хотя бы даже обеими руками.
   На сковороде, почти до середины  наполненной  кипящим  маслом,  жарились,
вернее, подгорали куски рыбы. Берк критически поглядел на них и подумал, что
у Реми вряд ли хватит сил  воспользоваться  сковородой  в  качестве  оружия.
Поэтому он отошел и позволил ей занять место у плиты.
   - Вы ловили рыбу?
   - Да, днем.
   - Если не возражаете, я начну сначала. Снимите, пожалуйста, сковородку  с
плиты.
   Он исполнил ее просьбу, она тем  временем  прикрутила  газ  и  вынула  из
кипящего масла шумовкой обугленные куски  рыбы.  Положив  их  остывать,  она
потрогала пальчиками муку, смешанную с сухарями.
   - Солили?
   - М-м, нет.
   - Приправы какие-нибудь добавляли? Он помотал головой.
   Над плитой на узкой деревянной полке стояли  баночки  со  специями.  Реми
взяла кайенский перец. Берк поспешно отступил, и она рассмеялась.
   - Полицейский сражен кайенским перцем, - Продекламировала она и поперчила
муку. - Так и вижу заголовки во всех газетах.
   - Я уже не полицейский.
   -  Верно,  вы  теперь  перешли  на  противоположную   сторону   и   стали
преступником.
   - Я совершил только одно преступление. Пока.
   - По-моему, похищение человека - слишком круто для дебюта.
   - Вы что,  издеваетесь,  миссис  Дюваль?  Вам  это  кажется  забавным?  -
Удивленная его тоном, она обернулась. - Вам представляется смешным, что Уэйн
Бардо уже успел убить двоих человек, после того, как  ваш  муж  добился  его
оправдания? То есть про двоих нам известно наверняка. Обхохочешься,  правда?
Что же вы не улыбаетесь? Кевин Стюарт  погиб,  и  двое  его  сынишек  теперь
никогда не узнают, каким отличным парнем был их отец. В следующий раз, когда
захочется посмеяться, вспомните о них.
   - У Пинки такая работа: добиваться оправдания клиентов. Как  и  у  любого
другого адвоката.
   - Я смотрю, он вас хорошо  воспитал.  Но,  видимо,  имел  дело  с  хорошо
подготовленной  ученицей.  Ведь  вы   очень   рано   усвоили   уроки   вашей
матери-шлюхи, вот и зацапали богатенького да влиятельного мужа.
   - Вы не имеете ни малейшего понятия о том, что говорите.
   - Ошибаетесь,  миссис  Дюваль.  Я  все  знаю  об  Анджеле,  о  ее  работе
танцовщицей  в  стриптиз-клубе,  а  также  о  том,  что  она   подрабатывала
проституцией - привычка к наркотикам съедала много денег.
   Его слова явно подействовали на нее, но Берк не мог  разобраться  -  как.
Она удивлена, что он  столько  о  ней  знает?  Рассержена,  что  он  выкопал
прошлое,  которое  она  старалась  забыть?  Ей  стыдно  или  она   взбешена?
Непонятно.
   - Если вы все это знаете, то почему же не можете  понять,  что  я  хотела
вырваться из такой жизни? - огрызнулась Реми.  -  Если  бы  не  Пинки,  я  и
Фларра...
   - Фларра?
   - Моя сестра.
   Сестра? Как же он мог упустить это  из  виду?  Потом  вспомнил,  что  она
ездила в привилегированную школу для девочек. - Сколько ей лет?
   - Шестнадцать. Но она была совсем крошкой,  тогда  Пинки  забрал  нас  от
матери. - И Анджела просто так взяла и отдала вас ему?
   - Не совсем так.
   - А как?
   Она попыталась отвернуться, но Берк встал прямо перед ней.
   - Как вы связались с Дювалем?
   - Я думала, вы сами все знаете, мистер Бейзил, - криво усмехнулась она.
   - Во всяком случае, могу приблизительно описать, как это происходило.
   - Валяйте.
   - Анджела танцевала в одном из его клубов, но он платил ей не  только  за
танцы. Он был одним из ее клиентов. В один прекрасный день он увидел  вас  и
решил, что вы лучше, чем  ваша  мамочка.  Анджела  велела  вам  на  практике
использовать все то, чему она вас научила, и пообещала:  если  получится,  у
вас в капкане окажется очень богатый дяденька. Ну как правильно?
   Реми опустила голову, словно от стыда и раскаяния,  но  это  продолжалось
какую-то  долю  секунды.  Она  с  вызовом  посмотрела  на   Берка   глазами,
сверкающими от злых слез.
   - Анджела действительно многому научила меня, мистер Бейзил. В шесть  лет
я уже воровала для нее сигареты. В восемь лет воровала еду, чтобы  было  чем
поужинать. Но Анджеле этого показалось мало, и она попросила  одного  своего
клиента обучить меня шарить по карманам. Он говорил, что  у  меня  настоящий
талант к этому делу. Пальцы у меня очень ловкие. Я превзошла своего  учителя
и была этому очень рада. Ибо к тому времени родилась Фларра, и  деньги  были
очень кстати: надо было покупать молоко и всякие другие вещи. Она помолчала,
смахнула со щеки слезы.
   - Но денег все равно не хватало. И иногда Анджела  отбирала  их  у  меня,
чтобы потратить  их  на  наркотики,  прежде,  чем  я  успевала  купить  еду.
Приходилось рисковать, воровать больше, чем позволяла осторожность.  Однажды
на улице я залезла не в тот карман. Пинки Дюваль бежал  за  мной  до  самого
дома, хотел схватить и отвести в полицию. Но когда он увидел, как мы  живем,
- передумал.
   - И Дюваль предложил Анджеле сделку. Он забудет об украденном бумажнике в
обмен на вас.
   - В обмен на  меня  и  Фларру.  Мать  согласилась,  что  он  будет  нашим
опекуном.
   - Еще бы она не  согласилась!  Она  же  видела,  что  представляет  собой
Дюваль. Видела, как горели у него глаза при взгляде на ее аппетитную дочку.
   - Все было не так, - резко мотнула головой Реми.
   - Ну да, Пинки Дюваль  стал  вашим  опекуном  по  доброте  сердечной,  из
христианского милосердия, - хохотнул Берк. - Даже вы сами в это  не  верите.
Почему же вы думаете, что поверю я?
   - А зачем тогда ему понадобилась Фларра?
   - Он хотел сохранить видимость  приличий.  Вряд  ли  судья  проглотил  бы
историю  с  опекунством  хорошенькой  молодой   девочки-подростка,   а   две
несчастные сиротки - это совсем другое дело.
   Может быть, оттого, что он вспомнил, как семья Кева Стюарта отвергла  его
дружбу, может быть, оттого, что в душе вдруг шевельнулась жалость к  Реми  и
маленькой  Фларре,  а  может  быть,  из-за  внезапно  нахлынувшего   чувства
собственной вины, - но Берк вдруг ужасно разозлился. Ярость захлестнула  его
жаркой волной. Ему захотелось обрушить на голову Реми Дюваль самые  страшные
оскорбления.  Захотелось,  чтобы  хоть  кто-нибудь  на  этой  земле  испытал
настоящую боль, когда сердце сжато словно колючей проволокой.  Пусть  кто-то
еще помучается так же, как он не переставал мучиться с  тех  пор,  как  убил
своего друга.
   Он шагнул ближе, так, что мог видеть свое отражение в ее темных зрачках.
   - Вы приукрасили это для себя, но и тогда, и теперь вы  прекрасно  знали,
чего хотел Дюваль. Он хотел  заполучить  молодую  шлюшку,  обученную  старой
профессионалкой.
   - За что вы меня ненавидите?
   - Ручаюсь, ваша девственность была обговорена заранее. Дюваль  вернул  бы
дочку обратно, не окажись она невинной, как утверждала Анджела.
   - Не смейте со мной разговаривать в таком тоне!
   - Интересно, он подождал денек-другой, или попробовал  вас  в  первую  же
ночь?
   Реми швырнула горячую шумовку ему прямо в лицо и бросилась к выходу.
   Капли раскаленного жира попали ему в  глаза.  Закрыв  лицо  руками,  Берк
пошатнулся, но все же ему удалось добраться до двери. Когда он ее открыл, на
голову ему обрушилось что-то тяжелое, и Берк рухнул на колени. Страшный удар
повторился.
   Он рухнул на пирс лицом вниз и потерял сознание.

***

   - Нэнси?
   Нэнси Стюарт загоняла расшалившихся сыновей в машину. Услышав  свое  имя,
она оглянулась и удивленно воскликнула:
   - Дуг! Ты что здесь делаешь?
   - Да вот, пришел посмотреть на тренировку твоих подрастающих чемпионов.
   - Лично мне кажется, что для бейсбола еще холодновато, но  тренеры  любят
начинать сезон пораньше.
   - У тебя найдется минутка? Она слегка замялась.
   - Вообще-то мы вместе со всей бейсбольной командой едем на пикник.
   - А-а. - Он оглянулся, ковырнул щебенку носком ботинка. - Ты извини,  что
я так неожиданно на тебя набросился, но мне не  хотелось  обсуждать  это  по
телефону.
   На хорошеньком лице Нэнси появилось беспокойство.
   - Что такое?
   - Это насчет Бейзила. Он сорвался. И мне необходимо его разыскать.
   Мальчики заныли, что пора ехать. Нэнси открыла дверцу и приказала:
   - Ну-ка, бегите, вы поедете вместе с Хэйли.
   Скажите миссис Хэйли, что я вас догоню. И угомонитесь!
   Проигнорировав последнее приказание, Питер и  Дэвид  опрометью  бросились
через паркинг к микроавтобусу, полному галдящих мальчишек. Сидящая за  рулем
женщина запустила братьев внутрь и помахала Нэнси рукой.
   Обернувшись к Пату, Нэнси сказала:
   - Мальчики скучают по Берку. Постоянно о нем спрашивают. Я специально  их
отослала.
   - Скучают? - удивился он. - Мне казалось, он частый гость в вашем доме.
   - Был раньше, пока я не попросила его больше не приходить.
   Она объяснила Пату, почему была вынуждена так поступить.
   - Я знаю, что сделала ему больно, Дуг, но мне невмоготу было  видеть  его
так часто. Каждый раз я заново переживала гибель Кевина. Я  хотела  оставить
эту боль в прошлом. А Берк возвращал ее в мое настоящее.
   Пату спросил, когда  Бейзил  п