смогу быстро ходить, и меня придется ждать. А вдруг у меня останутся шрамы и я буду передвигаться в инвалидной коляске до тех пор, пока...
     - Блэр! Блэр! - переполненный нежностью и раскаянием, Шон опустил голову на ее одеяло. - Если даже тебе придется ползать на животе, ты все равно будешь нужна мне.
     - Но ты же говорил...
     Он поднял голову, и она увидела неподдельную муку на его лице.
     - Прости меня. Миллион раз с того злосчастного дня я проклинал себя за то, что произнес эти жестокие и бездушные слова. Я был тогда вне себя. Все рушилось. Любя тебя всем сердцем, я отчаянно страдал от мысли, что моей любви тебе мало.
     Блэр обвила руками его голову.
     - Да, да, - сказала она с раскаянием. - Я была такой дурой, Шон. Вела себя как вздорная эгоистка. Прости, что отвергла твою любовь, не знала, как ответить тебе. Никто не любил меня так, а я все думала, как поступить, не решалась посвятить себя чему-то, кроме танцев. Я умела только танцевать и считала, что мое место на сцене. Ты открыл мне то, о чем я прежде и не догадывалась. Если мои перебинтованные колени - плата за то, чтобы снова испытать с тобой все это, то она невелика.
     Шон погладил ей лоб и волосы своими большими руками.
     - Дорогая, я надеюсь, что ты снова будешь танцевать. Я хочу этого. Если я пытался удержать тебя, то лишь потому, что боялся за твои ноги. Других причин не было. Блэр! Увидев, что ты упала, я думал, что умру.
     - Я знаю, что ты хочешь снова увидеть, как я танцую, - сказала Блэр, улыбаясь, и тронула пальцем ложбинку на его подбородке. Затем с явным удовольствием погладила усы Шона. - Если я не смогу снова выйти на сцену, то стану одной из лучших преподавательниц танцевального искусства на Восточном побережье. Не надо забывать, что у меня здесь уже есть танцевальная школа. Правда, на некоторое время занятия в ней прервутся, но как только я смогу...
     Он прижал палец к ее губам.
     - Давай не загадывать. Тогда будет меньше разочарований.
     - Согласна, пока у меня есть ты.
     - Есть, есть, - он коснулся губами ее рта, шеи, поцеловал через блузку ее грудь и живот. Шон постепенно убеждался в том, что все это ему не снится, что рядом с ним реальная Блэр, которая любит его.
     А Блэр вновь зачаровали поцелуи Шона. Ее дыхание участилось и стало прерывистым. Не дожидаясь, пока оно успокоится, Блэр сказала:
     - Мои родители будут... разочарованы...
     - Почему? - Шон поднял голову.
     - Ну, они такие старомодные. Про Коула они ничего не знали. Вряд ли они одобрят мой... наш...
     - Вряд ли им понравится, что мы будем жить вместе? Знаешь, я в этом смысле тоже старомоден.
     Эти спокойные слова словно обожгли Блэр. Ее затуманенный слезами взгляд встретился с синими глазами Шона.
     - Со мной никогда не жила женщина, Блэр. Этой чести удостоится только моя жена. Если она, как я надеюсь, почтет это за честь. А теперь я спрашиваю тебя: "Согласна ли ты стать моей женой?"
     Блэр радостно кивнула.
     - Да! Да!
     Шон поднял ее на руки. Блэр доверчиво прижалась к нему.
     - Куда мы идем? - спросила она, положив голову ему на плечо.
     - Домой, - ласково ответил он.
     Он вышел в холл и пронес свою драгоценную ношу мимо Пэм, которая проводила их добродушно-насмешливой улыбкой.
     - Это было чудесно. Ты делаешь это все лучше и лучше, - заметила Блэр.
     Сильные руки перекатили ее с живота на спину, а потом заботливо поправили подушку. Шон поцеловал ее в нос.
     - Неудивительно. Два массажа в день с тех пор, как мы поженились. Кажется, мы установили рекорд в этом деле.
     - Пожалуй, так оно и есть. - Зеленые глаза, сияя, смотрели на Шона. - Но не в массаже.
     Блэр подняла голову, чтобы поцеловать его. Это была их пятая супружеская ночь. Она прекрасно освоилась в его доме и удивлялась тому, как могла чувствовать себя счастливой, живя без него. Он катал ее на коляске из комнаты в комнату, вверх и вниз, никогда не жалуясь и не желая слушать, как она извиняется за то, что доставляет ему столько хлопот. А он и не считал это хлопотами. Теперь они могли позволить себе разнообразные удовольствия. Например, лежать вместе в постели, где так много лет Шон спал один.
     Поцеловав Блэр, Шон внимательно посмотрел на нее.
     - Завтра я хочу вывезти тебя на солнышко.
     - Только туда, где никого нет, - лукаво сказала Блэр, откидывая с груди простыню.
     - Почему? - спросил он, прищурившись и с недоумением посмотрев на Блэр.
     - Чтобы я могла загорать нагишом, без купальника. - Она кокетливо подняла брови.
     Наклонившись к ней и прижав рот к ее уху, Шон прошептал:
     - Боюсь, если мы будем загорать вместе, тебе не удастся загореть, а я вернусь домой с обожженной спиной.
     Шон засмеялся, увидев, как она изобразила негодование, и звонко чмокнул ее в губы.
     - Кажется, несколько минут назад я слышала телефонный звонок. Ты подходил к телефону? - спросила Блэр, переведя дыхание.
     Шон обычно отключал телефон в спальне, чтобы Блэр могла спокойно поспать днем. Только отлучаясь, он включал аппарат и ставил его рядом с Блэр.
     - Это звонил Барни.
     - И что?
     - Я послал его к черту.
     Блэр засмеялась.
     - Я позвоню ему завтра или послезавтра, иначе он обидится.
     Шона ничуть не беспокоил разговор Блэр с импресарио. Блэр убедила его, что не вернется к танцам, пока не поймет, что ноги смогут вынести эту нагрузку. К тому же возвращение не должно отрицательно сказаться на личной жизни Блэр. Поскольку лишь через несколько дней Блэр предстояло начать ходить, никто из них не спешил.
     - Еще звонил Эндрю и сообщил, что он, Анджела и Мэнди сделали для тебя рисунки на тему нашей свадьбы. Эндрю сказал, что его рисунок - самый лучший, потому что у Анджелы ты получилась выше, чем я, а Мэнди закапала свой рисунок мороженым.
     Шон и Блэр рассмеялись. Блэр очень любила смех Шона.
     - Кстати, звонили твои родители. Они благополучно вернулись домой и спрашивали, как ты себя чувствуешь. - Непринужденно болтая, Шон поглаживал Блэр по животу, но не страстно, а нежно и по-свойски. - Они очень огорчены, что ты не можешь танцевать. На свадьбе твоя мать рассказьшала мне, как они всегда гордились тобой. Это правда, Блэр. Они просто никогда не говорили тебе об этом. Они, как и все мы, временами совершают ошибки. Просто они тосковали по тебе и хотели, чтобы ты жила поближе к ним. Их обидело, что ты уехала.
     Блэр прижалась лицом к его груди, увлажнив ее слезами.
     - Мать действительно сказала, что они гордятся мной? - Шон кивнул, а Блэр постаралась сдержать слезы. Она понимала, что сейчас не следует оглядываться назад. У нее началась новая жизнь. - Было так приятно повидать их. И они очень обрадовались, что я наконец-то вышла замуж. Конечно же, ты произвел на них замечательное впечатление. - Блэр поцеловала его в подбородок. - Мои родители долго не могли поверить, что кто-то решился жениться на мне, а потому думают, что ты псих или святой. Зато их восхитила твоя внешность. По-моему, наша свадьба была просто великолепной. Но не забывай, что мы с Пэм целую неделю готовились к ней.
     - Очень странная свадебная церемония, во время которой невеста сидела.
     - А потом пролежала весь медовый месяц. - Блэр стукнула его по плечу, делая вид, что сердится. - Хоть бы вспомнил что-нибудь более приятное.
     - С тех пор как ты живешь здесь, я думаю только о тебе.
     Блэр приподнялась на локте и внимательно посмотрела на него. Потом нежно погладила его густые волосы.
     - Признаю, что ты проявил редкую выдержку, проведя в соседней спальне целую неделю до нашей свадьбы.
     - Считаю, я заслужил по меньшей мере медаль Почета, - смеясь, ответил Шон и крепче прижал к себе жену. Потом добавил:
     - Я хотел, чтобы на свадьбе наши души были чисты. Хотел, чтобы ты знала: моя любовь к тебе - не только чувственная. Ну, а кроме того, с тех пор как я тебя встретил, меня волнует твое здоровье.
     Он наклонился и поцеловал ее в губы. Не в силах оторваться от нее, Шон глухо сказал:
     - Но теперь, миссис Гаррет, когда вы стали моей женой, держитесь!
     - Так нечестно. Я не могу даже убежать.
     Шон засмеялся и обнял ее.
     - Хорошо, что ты это понимаешь. Я буду долго еще доказывать тебе свою любовь.
     Блэр коснулась его шеи губами и легонечко укусила ее.
     - Мои мысли и сердце были прежде заняты другим. Понадобилось время, чтобы изменить это. Поняв, что ты по-настоящему любишь меня, я испугалась, что не смогу ответить на твою любовь.
     - А теперь?
     - А теперь считаю, что в моей жизни нет ничего прекраснее, чем любить тебя и сделать тебя счастливым.
     Его губы коснулись ее виска, ибо то, что чувствовал Шон, он не мог выразить словами.
     - Я люблю тебя, Блэр!
     - И я люблю тебя, Шон Гаррет!
     Блэр неожиданно засмеялась. Шон поднял голову и взглянул на нее.
     - Разве это смешно?
     - Понимаешь ли ты, как сильно я люблю тебя, если согласилась принять фамилию Гаррет ?
     - Чем же плохая фамилия? Так и представляешь себе бедного вдохновенного поэта. А я всегда отличался поэтической натурой.
     Блэр молчала, с улыбкой следя, как он пытается поймать зубами ее палец, который она проворно отдергивала.
     - Шон, из-за моей беспомощности ты потерял в эти недели очень много времени. Я не хочу наносить ущерба твоей работе.
     - У меня все в порядке, кроме, пожалуй, пристройки в доме Дельгадо. Но ее под моим наблюдением закончат дизайнеры. Другие клиенты, заключившие со мной контракты, прекрасно понимают, что после свадьбы необходимо на пару недель оторваться от работы. Кроме того, я боюсь надолго оставлять тебя одну. Ты, конечно, можешь вызвать этого сопляка-массажиста из фирмы. Не сомневаюсь, он только и мечтает полагать такую очаровательную женщину, как ты.
     - Но зато он никогда не напугает меня. Ты тогда вел себя как настоящий авантюрист. Что тебя к этому подтолкнуло?
     Шон усмехнулся.
     - Мне хотелось дотронуться до тебя и понять, кто ты: женщина из плоти и крови или просто плод моих эротических фантазий. Несмотря на искры, сыплющиеся из твоих зеленых глаз, ты выглядела такой прозрачной, такой воздушной. Ну, а потом уже возобладал чисто животный инстинкт. Мне хотелось потрогать тебя всю. - Он пощекотал усами ее ключицу. - А я ведь до сих пор во власти этого инстинкта.
     Он страстно поцеловал ее. Его язык все теснее прижимался к языку Блэр и терся об него. Сладость любви переполняла Блэр. Охваченная жаром, она оттолкнула его голову, предоставив ему целовать свою грудь.
     - Шон! Шон! - шептала она. - Я люблю тебя так сильно, что это пугает меня.
     - Но почему? Почему, Блэр?
     - Потому, что я могу потерять тебя.
     Он посмотрел на нее с глубокой нежностью и ласково потрепал по щеке.
     - О, нет! Никогда! Если это зависит от меня, то никогда.
     - Люби меня, - попросила она.
     Шона не пришлось просить дважды. Он обвел взглядом ее тело, дюйм за дюймом. Ей казалось, что из его глаз струится тепло. Она чувствовала его кожей. Взгляд Шона застыл на ее груди, на сосках. Какое наслаждение прикоснуться к ним и ощутить, как они отвечают на ласку! Потом Шон перевел глаза на ее живот. Его пальцы с восхищением гладили нежную кожу.
     - Милая! - прошептал он, глядя на темный треугольник.
     - Прикоснись же ко мне!
     Это была не просьба, а требование женщины, уже искушенной в любви. Искушенность же Шона проявлялась в его деликатности, в нежных, но уверенных ласках.
     - Потрогать здесь?
     - Да, да, да! О, Шон...
     - Ты такая красивая, такая стройная! Любимая!
     Прежде чем припасть губами к ее соскам, он увлажнил их языком. Ему казалось, что у него во рту изысканные лакомства, и он наслаждался этим. Не меньшее наслаждение испытывала Блэр. Ее все больше охватывал жар желания.
     - Дай теперь мне...
     Дрожь прошла по всему телу Шона, на несколько мгновений парализовав его дыхание. Самозабвенные ласки Блэр заставили потрясенного Шона повторять как молитву слова любви. Вдруг он напрягся, еле сдерживая себя, и, задыхаясь, воскликнул:
     - Блэр! Уже не могу... сойду с ума...
     Его встретило влажное тепло ее чрева.
     - А-ах! Шон! Ты - моя любовь! Любовь моя!
     Жаркий рот Шона нашел ее груди и принялся целовать и ласкать их. Блэр вцепилась в его ягодицы, стараясь, чтобы Шон поглубже погрузился в нее.
     - Шон... Я ведь... не ходила к гинекологу...
     Шон чуть приподнялся. Страсть в его глазах сменилась любовью и пониманием.
     - Господи, Блэр! Я ведь совсем забыл об этом. Ты хочешь, чтобы я...
     - Нет, нет, - качнула головой Блэр, просияв от счастья. - Наша судьба - самый лучший хореограф. Давай-ка подождем и посмотрим, какие новые па придется нам делать в этом танце.


   Сандра БРАУН
   ФАНТАЗИЯ

OCR AngelBooks


Анонс

     У Элизабет Берк было, казалось бы, все, о чем только можно мечтать, - красота, положение в обществе, удачный бизнес. Однако мучительные воспоминания о трагической гибели мужа надолго закрыли для нее дорогу к счастью. Надолго - но не навсегда. Потому что однажды в ее жизнь вошел Тед Рэндольф, мужчина, словно порожденный самыми тайными, самыми пламенными и жгучими ее снами. Элизабет оказалась перед выбором - остаться в вечном плену памяти или освободиться от прошлого во имя новой любви...

1

     В первый раз все было просто великолепно. Мы занимались любовью в конюшне, где пахло сеном, пылью и лошадьми. Наши тела переплелись в жарких объятиях и лоснились от пота. Потом, когда все было кончено и мы, умиротворенные, продолжали лежать, тесно прижавшись друг к другу, он ласково перебирал мои волосы, вытаскивая застрявшие в них сухие травинки, а я наслаждалась, глядя как солнце, проникая сквозь щели в стене, играет бликами на его широкой волосатой груди.
     Это должно было случиться, но время выбрал он сам.
     Я как раз возвратилась в конюшню после обычной верховой прогулки на чистокровном скакуне моего отца, одном из тех, что не раз занимали на скачках призовые места. Старший конюх в этот момент стоял, прислонившись к стене конюшни. Стоило мне увидеть его, как сердце бешено заколотилось. Во дворе мы были одни.
     Я смерила его взглядом с присущим мне высокомерием, унаследованным от многих поколений аристократов. Он с дерзкой улыбкой неторопливо подошел ко мне и обхватил за талию, чтобы помочь слезть с лошади. Желая сбить с него спесь, я стала осторожно скользить вдоль его тела, пока не коснулась сапогами земли. Я видела, как потемнели его глаза, но рано праздновала победу.
     Вопреки всем условностям и приличиям, он все крепче прижимал меня к себе. Я глядела на него с нескрываемым желанием, само сознание, что он работает на отца и ниже меня по своему общественному положению, возбуждало, придавая нашим отношениям особую остроту, делая их еще более привлекательными. Я и мечтать не смела о близости с конюхом, это было нечто вроде запретного плода.
     Вдобавок он был ирландцем, диким и необузданным, как само Ирландское море. А я получила аристократическое воспитание, была обучена изысканным манерам, французскому и латыни. Конюх же едва изъяснялся по-английски и часто пускал в ход непристойные выражения, смысла которых я почти не понимала. Если верить слухам, то бутылка, попав ему в руки, редко доживала до вечера. Мне же лишь по особым случаям разрешалось выпить перед ужином глоток вишневого ликера. У меня были холеные руки, не то что у него. Но обо всем этом я забыла, когда он буквально душил меня в своих объятиях.
     Он наклонился и поцеловал меня с таким видом, словно имел на это полное право, а не совершал преступление, как это расценили бы, застав нас врасплох. Его непокорные волосы, коснулись моего лба, когда он прижался губами к моим губам.
     И хотя именно этого я и желала, что он несомненно прочел в моих глазах, его бесцеремонность привела меня в ярость. Я стала отталкивать его, сопротивлялась, упершись обеими руками в борта его кожаной куртки, но с самого начала была обречена на поражение. И не только потому, что он был сильнее меня, просто я сама этого страстно желала, кровь бурлила во мне, и я не так уж сильно стремилась высвободиться из его объятий, наслаждаясь тем, как его жадный язык прорывался сквозь губы и насиловал мой девственный рот.
     Вдруг я почувствовала, что теряю сознание.
     Задыхаясь и едва передвигая ноги от охватившей меня слабости, я покорно пошла за ним в глубину сумрачной конюшни. Неужели именно этого я так страстно желала, когда он обжигал меня взглядом, на протяжении последних недель? Разве не я случайными прикосновениями и соблазнительными позами побудила его к этому? Еще немного - и передо мной раскроется тайна. Да, мне страстно хотелось познать то, о чем шептались служанки, прикрыв рот руками?
     Сейчас он уже не позволил бы мне пойти на попятную. Он прижал меня к стойлу, и мы очутились по колено в свежескошенном сене, от которого шел изумительный сладкий запах. Здесь было тепло и царил полумрак. Пыль металась в лучах проникающего сквозь щели солнца, как и чувства, охватившие меня. Он осыпал меня страстными поцелуями, и теперь, прижатая к его бриджам в обтяжку, я поняла, как сильно он желает меня. Его могучее мускулистое тело, которым я так часто любовалась из спальни, раздвинув слегка занавески, слилось с моим с дерзкой настойчивостью. Ноги мои дрожали, когда он раздвинул их своими коленями, приподнял меня и посадил верхом на себя.
     Он с легкостью развязал белый шелковый шарф у меня на шее, размотал его и бросил прямо на сено. Перламутровые пуговицы на блузке не оказали ни малейшего сопротивления его жадным пальцам, послушно выскользнув из своих обметанных вручную петель.
     У, меня перехватило дыхание, когда он коснулся своими заскорузлыми от работы руками моей груди. Батистовый лифчик не поддавался, и конюх, резким, нетерпеливым движением сдернув его, стал тискать мои груди.
     Ошеломленная ранее неведомыми мне чувствами, пронизывающими все мое существо, я невольно прикрыла глаза, запрокинула голову и полностью подчинилась ему, когда его губы, сползая все ниже и ниже, покрывали жгучими поцелуями мое трепещущее тело. Я и вообразить не могла, что мужчина может довести женщину до экстаза губами, зубами и языком. Что это, грех? Разве в Священном Писании не говорится о том, что все мои ощущения не что иное, как плотские удовольствия? О, какое это мучение! Ужасное и в то же время сладкое/ Его влажный язык ласкал мои соски, и они стали твердыми и упругими. Охваченная страстью, я изогнулась, подставляя ему грудь, и выкрикнула его имя.
     - Тише, любовь моя. - Голос его слегка дрожал. - Ты забыла об осторожности.
     Его руки, не знавшие никаких приличий, скользнули под мою красную бархатную юбку для верховой езды и, запутавшись в складках нижней кружевной юбки, с трудом пробивались сквозь них, покуда не добрались до тела. Прерывистый шепот и ласковые слова звучали у меня в ушах, в то время как он ласкал меня с присущими ему ирландским темпераментом и нежностью, готовыми соперничать с его растущим нетерпением.
     Он приспустил бриджи, и я испугалась, увидев его мужское достоинство необъятных размеров. Он заметил мой испуг и постарался успокоить ласковыми словами. Его плоть была теплой, гладкой и твердой, когда он вошел в меня, заполнив всю, до предела. Казалось, наши стоны способны разорвать царивший в конюшне полумрак. Наши тела слились, и я испытала ни с чем не сравнимое блаженство. Я впилась ногтями в его волосатую грудь, оставив на ней глубокие красные борозды. Он в исступлении целовал мои груди, с каждым новым толчком проникая все глубже и глубже, пока...

***

     - Элизабет!
     Сердитый голос сестры грубо вырвал Элизабет Бэрк из мира грез. В фокусе ее голубых глаз, которые в свое время кто-то банально назвал васильковыми, обозначилась женщина. Она стояла в дверях магазина. Сдвинув брови, сестра смотрела на Элизабет осуждающе и одновременно с нежностью и сочувствием. Лайла была на два года моложе Элизабет.
     - Ты, я вижу, опять вся в этом, - сказала Лайла, качая головой и цокая язык