ила ему эластичную повязку на лоб, чтобы  он  надевал
ее во время утренних пробежек, - Дик, будучи ярым приверженцем бега трусцой,
ежедневно преодолевал несколько миль и вечно жаловался на  заливающий  глаза
пот. А еще купила для него хорошую веревку - чтобы было удобнее носить дрова
для камина. В сравнении с его подарками ее выглядели просто жалко,  и  Лейни
смущенно  ожидала,  когда  Дик  их  распакует.  Однако  он  встретил  их   с
неподдельной радостью и звонко расцеловал Лейни.
   Потом обнял ее и сказал:
   - Но все равно ничто не сравнится с моим самым чудесным подарком.
   - Каким? - спросила она, завороженная мерцанием разноцветных бликов в его
глазах, где отражались огни рождественской елки.
   - Вот этим. - Они сидели на полу, и Дик осторожно уложил Лейни  на  ковер
перед камином и приник головой к ее животу. Потом  нежно  поцеловал  его.  -
По-моему, я слышу, как бьется сердце Шустрика, - прошептал он.
   ...А сейчас он зарылся лицом в ее волосы.
   - Я спрашивал не про подарки. Я спросил, хорошо ли ты провела день.
   Беспристрастно оценив собственное настроение до их послеобеденной  ссоры,
Лейни решила, что это был один из самых радостных дней в ее жизни.
   - Да. Просто чудесно.
   - Я рад. Мне очень этого хотелось. - Он поцеловал ее в губы.
   Лейни почувствовала, что откликается на его ласки. Дик крепче обнял ее, и
руки ее самопроизвольно обняли его за шею. Лейни жаждала его тепла, тянулась
к нему вопреки своим недавним протестам. В последнее время ее тело  зачастую
не подчинялось указаниям разума.
   Когда губы их слились в жарком поцелуе, она томно постанывала.  Язык  его
встретился с ее языком, вовлекая в эротическую игру.
   Взяв одну из ее ладоней, он прижал ее к своей груди и  затаил  дыхание  в
ожидании. Пальцы ее, поначалу робко, а затем с любопытством  и  все  смелее,
заскользили по волоскам на его груди. Каждая клеточка его тела  буйствовала,
снедаемая пламенем страсти,  но  Дик  ни  на  миг  не  забывал,  что  нельзя
рисковать, иначе можно все разрушить.
   Проклиная себя за идиотскую попытку близости, которую сейчас нельзя  было
допустить, он отстранился от нее и хрипло вымолвил:
   - Спокойной ночи, Лейни.
   Лейни выдало ее замешательство, сквозившее в том, с  какой  неохотой  она
отвернулась от него, едва слышно пожелав спокойной ночи.
   Дик прижался к ней сзади и услышал, как она тихонько охнула, ощутив  силу
его желания; поскольку она не отпрянула, он обнял ее. Рука его  нырнула  под
ее ночную рубашку, погладила  живот.  Ее  разметавшиеся  по  подушке  локоны
спутались с его волосами. Лейни еще теснее прильнула к нему.
   В темноте Дик улыбнулся.

***

   Проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что одна.  Тотчас  села  в
постели и на мгновение ужаснулась, что он  ушел  навсегда.  Однако  платяной
шкаф был открыт и там по-прежнему висела его  одежда,  рядом  с  ее  вещами.
Лейни прижала к груди руку, успокаивая бешено колотящееся сердце.
   Неужели ей настолько небезразлично, что он может исчезнуть  из  ее  жизни
так же неожиданно, как и появился?
   Разозлившись на себя за очевидный  ответ,  вспыхнувший  в  мозгу  подобно
газетному заголовку во всю ширину полосы,  она  отбросила  одеяло.  Часы  на
стене показывали полдень. Видно, она слишком измучилась, раз так заспалась.
   Когда Дик вернулся с пробежки, Лейни сидела на кухне за столом, потягивая
апельсиновый сок. Она уже приняла душ и облачилась в джинсы для беременных и
просторный свитер из  мягкой  пушистой  шерсти,  приобретенный  в  армейском
магазине. Чересчур длинные рукава были закатаны до локтей, а  воротник  едва
не закрывал ей подбородок.
   - Встань-ка, - попросил Дик, широко улыбаясь. Пот стекал с него  ручьями,
несмотря на минусовую температуру за окном. Лейни с радостью  отметила,  что
на лбу у него подаренная ею повязка.
   Озадаченная, она повиновалась. Взяв ее за руки, Дик широко  развел  их  в
стороны и одобрительно оглядел ее.
   - Классно выглядишь. - Он погладил ее по  животу.  -  Мне  нравится  этот
наряд. - И, вновь подняв на нее глаза, спросил:
   - А как насчет поцелуя?
   - А как насчет душа? - парировала она, потянув носом. Он рассмеялся:
   - Ты права. - И смахнул указательным пальцем капельку пота со своего  лба
ей на щеку.
   - А ну, марш!
   - Иду-иду.
   Смеясь, Лейни отправила в тостер два ломтика белого хлеба. Ей стало легко
и спокойно - все будет по-прежнему. Вчерашний спор сегодня не возобновится.
   Однако по мере того, как рождественские каникулы близились к концу, а они
с Диком проводили вместе все больше времени, Лейни все чаще ловила  себя  на
том, что пребывает  в  напряженном  ожидании,  когда  же  он  вновь  заведет
разговор о свадьбе. А он обязательно заведет, сомневаться не приходилось.
   Она не выйдет за него, и нечего об этом даже  думать.  Лейни  Маклеод  не
выйдет замуж ни при каких обстоятельствах, а уж тем более нынешних.
   Лейни не питала никаких девичьих иллюзий относительно привязанности к ней
Дика. Ясное дело, она проистекает из того факта,  что  Лейни  ждет  от  него
ребенка. И все. Она отмахнулась от его заверений,  будто  он  разыскивал  ее
задолго до того, как узнал о ребенке. Может, и искал. Но и здесь  удивляться
нечему:
   Дик Сарджент привык побеждать. Он бы  не  допустил,  чтобы  его  иск  был
отклонен судом из-за какой-нибудь формальности. Точно так же он воспринял ее
бегство  без  объяснений.  Как  неявку  в  суд,  невыполнение  обязательств,
неудовлетворительный приговор. Лейни бросила  вызов  его  самолюбию.  Он  не
привык, чтобы женщины сбегали от него "на следующее  утро".  Такой  человек,
как Дик, просто не мог не броситься следом за той, что сбежала.
   Нет-нет, она нужна ему только из-за ребенка. Ребенок - вот  единственное,
чего не хватало в жизни Дика. Он добился успеха на профессиональном поприще,
богат. У него было все, кроме наследника.  И,  судя  по  некоторым  небрежно
брошенным фразам, его это тревожило. Он вырос в  большой  семье  со  старыми
добрыми традициями, где, очевидно, немалое значение придают наследникам. Дик
уже давно достиг зрелого возраста. И если он собирается обзавестись  семьей,
с этим следует поспешить. А Лейни - всего  лишь  средство,  чтобы  заполнить
недостающее звено в его упорядоченной жизни.
   Он будет упорно настаивать, чтобы они  поженились.  Она  будет  столь  же
упорно отказываться. Ситуация тупиковая.  А  что  потом?  Что  будет,  когда
родится ребенок? Захочет ли он - и сумеет ли - отнять у нее малыша?
   Лейни наблюдала,  как  Дик  сидит,  погрузившись  в  изучение  очередного
уголовного дела. (Увесистые конверты с контрактами и  документами  приходили
ежедневно.) Пламя камина серебрило его  волосы.  Брови  его,  тоже  тронутые
сединой, сосредоточенно  сдвинуты.  Губы  напряженно  сжаты.  И  каждый  его
непроизвольный жест, каждое мимическое движение до боли знакомы и милы.
   Конечно же, он не станет пытаться силой отнять у нее ребенка.  Не  станет
оказывать  на  нее  давления,  ведь  так?  Но  тут  Лейни   вспомнила,   как
бесцеремонно он ворвался в ее жизнь, и поняла  -  станет  и  посмеет.  Кровь
застыла в ее жилах. Они обратятся в суд, а ему  ведь  известны  всевозможные
изощренные хитрости, он  знает,  за  какие  ниточки  потянуть,  какие  слова
сказать.
   Дик поведает  суду,  что  она  не  потрудилась  сообщить  ему  о  его  же
собственном  ребенке.  Особо  подчеркнет  ее  скромную  зарплату,   которой,
несомненно, хватит, чтобы прокормить ребенка, но вот чтобы отправить  его  в
приличную школу, а затем и в колледж, оплачивать  счета  докторов,  покупать
одежду?.. Этого явно недостаточно.
   Должно быть, терзания эти отразились на ее лице, ибо Дик, оторвавшись  от
документа, вдруг воскликнул:
   - Лейни, милая! Что такое? Снова судороги?
   Голос его прозвучал так нежно и, преодолев разделявшее  их  пространство,
словно приласкал ее. Брови теперь хмурились в тревоге за нее. Нет-нет, он не
причинит ей зла, убеждала себя Лейни. Он это столько раз повторял.
   - Нет, все в порядке. Просто подумала, что на следующей неделе  уже  надо
возвращаться в школу.
   И все же.., дни проходили в мире и  согласии,  но  тревога  не  отпускала
Лейни.  И  тут  произошло  кое-что,  заметно  приукрасившее  ее   финансовые
перспективы. Однако событие это само по себе явилось потрясением.
   Как-то днем, когда Дик беседовал по телефону с одним из своих подчиненных
в Нью-Йорке, зазвонил аппарат  Лейни  и,  поднявшись  с  дивана,  она  сняла
трубку. Дик первым закончил разговор и, когда она повесила трубку, уже стоял
рядом. Несколько секунд Лейни отсутствующим взглядом смотрела на  телефонный
аппарат.
   - Надеюсь, никаких неприятностей? - осторожно спросил Дик.
   Отогнав тревожные мысли, она машинально взяла протянутую к ней руку.
   - Нет, ничего плохого. В  общем-то,  новости  даже  хорошие.  -  И  снова
погрузилась в размышления.
   - Лейни, - заговорил Дик, смеясь и тряся ее за руку, словно пробуждая  от
сна. - Мне что, все у тебя выпытывать?
   - Ой, извини. Звонил агент  по  продаже  недвижимости  из  Талсы.  Уезжая
оттуда, я распорядилась выставить мамин дом на продажу. Сказала агенту,  что
не тороплюсь. Мебель вся по-прежнему там. Сейчас он, позвонил и сказал,  что
показывал дом одной супружеской чете и что они готовы подписать контракт.
   - Но это же хорошо!
   - Да. - Лейни попыталась улыбнуться, но не вышло.
   - Ну-ка, подойди сюда. - Он усадил ее на диван. - Что тебя тревожит?
   Она отвела взгляд, злясь на саму себя.
   - Это глупо. Конечно, мне хотелось продать дом, но...
   - Лейни, твоя мама умерла?
   - Да, - ответила она, резко вскинув голову и  недоуменно  уставившись  на
него. - Ты ведь знаешь!
   - Ну да, я так и подумал, когда ты сказала, что у тебя нет родственников.
Но ты ни разу не заговаривала о ней.
   - Правда? Странно...
   Дик испытующе взглянул на нее.
   - Когда она умерла?
   - Почти два года назад.
   - От чего?
   Дрожащей рукой Лейни убрала волосы со лба;
   - Мы думали, что у нее язва. А оказалось.., кое-что  похуже.  -  Рука  ее
взметнулась к шее. - Она умерла всего через несколько недель после того, как
легла в больницу.
   Он сжал ее руки.
   - Ты не должна продавать дом, если не  хочешь.  Давай  я  позвоню  твоему
агенту и попрошу на время заморозить сделку, пока ты не определишься?
   Первым ее побуждением было  принять  его  предложение.  Но  тут  вмешался
здравый смысл: если Дик попытается отсудить у нее  опеку  над  ребенком,  ей
понадобятся деньги, которые принесет продажа дома.
   - Нет-нет, - поспешно возразила она. - Жить там я никогда не буду.  Лучше
всего его продать. Агент хочет, чтобы я приехала в субботу.
   - Я тебя отвезу.
   - Я поеду одна.
   - Не спорь, я тебя отвезу.

***

   - Кустарник надо  подрезать,  -  машинально  отметила  Лейни,  когда  они
остановились перед домом, где  она  жила  вместе  с  матерью,  сколько  себя
помнила. Дом находился в старой части города; тротуар здесь растрескался,  а
мостовая была вся в выбоинах.
   При виде дома у Лейни едва не сдали нервы,  и  без  того  напряженные  до
предела. Дик решительно настоял, чтобы отвезти ее  в  Талсу,  и  сейчас  она
пожалела, что не приехала одна: не хотелось, чтобы Дик  оказался  свидетелем
ее слабости.
   - Я слышал, как агент сказал, что покупатели уже наняли кого-то  привести
в порядок кустарник, деревья, траву перед домом, - заметил Дик, глядя сквозь
ветровое стекло.
   - Да. Им не терпится переехать.
   - Нельзя их в этом винить: они же заплатили.
   Лейни еще не отошла от событий, имевших место в риэлторской конторе всего
час назад. Чета пенсионеров ждала ее там  с  деньгами.  Все  документы  были
подготовлены - оставалось только их подписать. Дик внимательно изучил бумаги
с дотошностью юриста и одобрительно кивнул.  Но,  взглянув  на  расстроенное
лицо Лейни, отвел ее в сторону и шепнул:
   - Подписывай, только если хочешь, дорогая. Еще не поздно отказаться.
   - Нет, я подпишу.
   Покупатели изъявили желание также приобрести мебель  и  бытовую  технику,
которые Лейни оставляла в доме. Старичок всю  жизнь  прослужил  в  армии,  а
посему, колесив по миру, они почти не обзавелись собственным имуществом.
   - Стоимость включает все, что находится в доме, - ответила  Лейни.  -  Но
мне бы хотелось еще раз посмотреть и убедиться, что там не осталось  никаких
личных вещей. А потом я верну вам ключ.
   Теперь же Лейни пожалела, что  настояла  на  этом  условии.  Она  боялась
заходить в дом, хотя  сама  не  понимала  почему.  Ноги  ее  будто  налились
свинцом, когда Дик проводил ее до парадной двери и отпер ее.
   Внутри царило  сумрачное  безмолвие,  как  во  всех  опустевших  домах  с
задернутыми шторами. Воздух был  влажным,  а  общая  атмосфера  -  гнетущей.
Раньше комнаты казались Лейни просторными, а теперь  она  ощутила,  как  они
малы. Она бродила из одной в другую, озираясь по сторонам, но ни до чего  не
дотрагиваясь.
   В ее спальне не было ничего, кроме мебели. Все, что хотела, она забрала с
собой, когда уезжала. Комната матери тоже была  пуста:  Лейни  прибрала  там
через несколько недель после ее кончины, а всю мамину одежду и вещи отдала в
благотворительное общество.
   Совершив этот грустный  обход,  Лейни  вернулась  в  прихожую,  жалкая  и
потерянная.
   - Ты ничего не хочешь отсюда  забрать,  Лейни?  -  спросил  Дик,  нарушая
молчание впервые с тех пор, как они переступили порог.
   Признаться,  его  удивило  поведение  Лейни:  не  было  ни   восторженных
восклицаний из-за какой-нибудь безделушки, вызвавшей теплые воспоминания, ни
горьких слез. Вспомнилось, как совсем недавно он вместе со своими братьями и
сестрами  совершил  набег  на  чердак  родительского  дома.  То   был   день
воспоминаний и бурного веселья,  когда,  на  свет  Божий  извлекались  давно
позабытые сокровища. Лейни же казалась в этом доме чужой.
   - Нет, - покачала она головой. - Ничего.
   Дику вдруг пришло в голову, что дом  этот  не  просто  пуст  -  он  будто
ненастоящий. Как декорации на съемочной площадке.  Все  вроде  бы  на  своих
местах, но  какое-то  невыразительное,  двухмерное  -  нет  ни  глубины,  ни
индивидуальности.
   - А личные вещи, семейные фотографии и все такое?
   - Нет никаких фотографий - у мамы не было фотоаппарата.
   - И тебя даже в детстве не  фотографировали?  -  Ему  не  удалось  скрыть
недоверия.
   Лейни с вызовом посмотрела на него.
   - Нам были чужды сантименты. "Что за чепуха, какая же  мать  не  собирает
кипами снимки своего чада?" - мелькнула мысль.
   - Может быть, фотографии твоих  дедушки  с  бабушкой...  -  осмелился  он
продолжить.
   - У меня их не было.  Только  мама.  Лейни  принялась  беспокойно  мерить
шагами гостиную.  Дик  устремился  за  ней  и,  идя  чуть  сзади,  продолжал
расспрашивать:
   - Когда умер твой отец?
   - Не помню. Я была совсем маленькой.
   - Твоей маме пришлось одной  содержать  вас  обеих.  Наверное,  это  было
нелегко. Кем она работала?
   Внутри у Лейни все сжалось. Не  хотелось  отвечать  ни  на  один  из  его
вопросов, однако Дик упрямо преследовал ее.
   - В кредитном союзе крупной компании.
   - А какой была твоя мама?
   - Какой?
   - Ну да, что она была за человек? Лейни ощетинилась:
   - Зачем ты задаешь все эти вопросы?
   - Хочу знать. Так что собой представляла твоя мать?
   - Ну.., примерно моего телосложения. Темные волосы, голубые...
   - Я не о внешности. Меня интересует ее личность.
   - Личность? - Господи, да зачем он  ходит  за  ней  по  пятам  и  изводит
вопросами?
   -  Ну  да.  Была  ли  она  беззаботной  и   веселой?   Хмурой,   суровой,
легкомысленной, интеллигентной? Какой она была?
   - Она была моей матерью! - выкрикнула Лейни. - И все, просто матерью.
   - И ты ее любила.
   - Да!
   - А она  любила  тебя.  Лейни  замерла,  вцепившись  в  спинку  кресла  с
продавленным сиденьем.
   - Да, - процедила она. -  Конечно,  она  меня  любила.  Ведь  я  была  ее
дочерью.
   Дик обратил внимание на побелевшие пальцы и  напряженно  застывшие  черты
лица Лейни. Он давил на нее и сознавал это, но следовало довести разговор до
конца, иначе не избавить Лейни  от  мрачных  ассоциаций,  связанных  с  этим
домом.
   - Что случилось с твоим отцом?
   - Я говорила тебе - он умер.
   - От чего? Когда?
   - Не помню!
   - Наверняка твоя мать время от времени вспоминала его, рассказывала  тебе
о нем. Она больше не вышла замуж - должно быть, очень  любила  твоего  отца,
раз долгие годы хранила ему верность.
   Лейни облизнула пересохшие губы.
   - Она.., она почти о нем не говорила.
   - Тебе не кажется это странным? Почему, на твой  взгляд,  она  о  нем  не
говорила?
   В волнении девушка метнулась к окну и вцепилась в шторы.
   - Откуда мне знать?
   - Ты знаешь, Лейни. Скажи мне, почему твоя мама  не  любила  говорить  об
отце.
   - Это было давно. Какое это имеет значение?
   - Имеет. Расскажи.
   Лейни порывисто обернулась к нему с блестящими от слез глазами.
   - Она не вспоминала о нем, потому что ненавидела его. Она забеременела, и
он женился на ней по обязанности. Но, едва я появилась  на  свет,  он  ушел.
Исчез. Бросил нас. И больше она его никогда не видела. Я его  не  знала.  Ну
как, теперь вы довольны, господин адвокат?
   Волосы ее растрепались, груди судорожно вздымались при каждом вдохе, руки
сжались в кулаки.
   - Мне очень жаль, Лейни. Должно быть, это было ужасно для вас обеих.
   - Иди к черту! - выкрикнула она и,  вновь  повернувшись  к  нему  спиной,
рывком раздвинула  шторы.  За  окном  смеркалось,  и  это  только  усугубило
гнетущую атмосферу в доме. - Ты узнал все, что хотел. А теперь оставь меня в
покое.
   Он не мог -  слишком  далеко  зашел.  Они  добились  успеха,  но  еще  не
добрались до истоков ее тревог, а иначе было нельзя.
   - Значит, твоя мама, поскольку у нее никого, кроме тебя, не было,  излила
на тебя всю свою нерастраченную нежность. Окружила тебя любовью.
   - Да.
   - Души в тебе не чаяла.
   - Да. - Лейни повысила голос.
   - Она часто повторяла, как сильно тебя любит?
   - Да! - взвизгнула Лейни.
   - Всячески показывала, как прекрасно любить и быть любимой, верно? Каждый
день ласкала тебя, обнимала и целовала.
   - Да, да, да! - выпалила она ему в лицо.
   - Ты лжешь, Лейни.
   Она судорожно втянула в себя воздух.
   - Нет! Нет, не лгу.
   - Думаю, твоя мама озлобилась из-за того, как с ней обошелся твой отец. И
вместо того, чтобы окружить тебя любовью, считала тебя виновницей всех своих
невзгод. - Ровным голосом произнося все  это,  Дик  направился  к  Лейни.  -
Думаю, она винила тебя за то, что ты вообще появилась на свет и разрушила ее
романтические отношения с молодым человеком.
   - Прекрати! - вскричала Лейни, зажимая руками уши.
   Он приблизился, чеканя шаг в такт своим словам, будто ударяя молотком  по
шляпке гвоздя.
   - Думаю, ты любила ее, потому что она была твоей мамой. Ты хотела,  чтобы
она тоже любила тебя, но она не любила. А если  и  любила,  то  остерегалась
показать тебе это. Думаю, тебе хотелось  обнимать  ее  каждый  день,  но  ты
знала, что ей это не понравится. И  тогда  ты  решила,  что  объятия  -  это
насилие, вторжение в чужой мир.
   - Хватит! - Лейни несколько раз ударила ладонью по  стене.  По  щекам  ее
струились слезы. - Она хорошо обо мне заботилась!
   - Формально - да, она тебя  всем  обеспечивала,  кормила  и  одевала.  Но
материнство этим не исчерпывается. Тебе ведь хотелось, чтобы она прикасалась
к тебе, прижимала к своей груди, ласкала?
   - Да, - всхлипнула Лейни. - То есть нет. Ты меня совсем запутал.
   Дик покачал головой, в его глазах тоже стояли слезы.
   - Нет, миленькая, ты как раз распутываешься.
   Она вскинула руку:
   - Стой! Не подходи ко мне.
   - Лейни, я хочу крепко обнять тебя, подарить всю ласку, которой  обделила
тебя мать.
   - Нет! Не хочу.
   - Хочешь. Ведь правда?
   - Нет, нет! - Она застона