я неуклюжим, с трудом вынул
кружку для бритья и попытался пристроить ее на полке.
   - Джейк? Он хмыкнул.
   - Джейк, посмотри на меня.
   Руки его застыли, прекратив бесполезную суету. Бэннер увидела, как  плечи
Джейка приподнялись, он глубоко вздохнул, набрав  полную  грудь  воздуха,  и
только потом повернулся.
   Джейк смотрел не  на  нее,  а  в  пространство  над  ее  головой.  Бэннер
обхватила себя руками и стояла прямо, напряженно, тесно  сдвинув  ноги.  Она
облизнула губы.
   - Джейк, займись со мной любовью.
   Воцарилось глубокое молчание. Их сердца бились тяжело, ни один из них  не
шевелился. Наконец фыркнула лошадь. Джейк посмотрел на  нее,  потом  перевел
взгляд на свои ноги. Одну он поставил на пятку  и,  казалось,  изучал  носок
своего башмака, будто видел его впервые. Потом сунул руки в карманы  штанов,
но тотчас вынул, словно обжегшись.  Скрестив  руки  на  груди,  Джейк  обвел
взглядом ряд стойл, потолочные балки и мерцающий фонарь.
   Лишь после этого он прямо посмотрел на девушку:
   - Думаю, будет лучше, если ты сейчас же отсюда уйдешь.  И  давай  забудем
то, что ты сказала. Она покачала головой:
   - Нет, не забудем. Я сказала, чего я хочу. Поэтому и пришла сюда.  Джейк,
пожалуйста, займись со мной любовью. Он, усмехнувшись, замотал головой:
   - Бэннер, дорогая, миленькая, я не хочу над тобой смеяться, но...
   - Не  смей  надо  мной  смеяться!  Видит  Бог,  сейчас  весь  город  этим
занимается.
   - Я никогда не стал бы над тобой смеяться, Бэннер. Но ты делаешь  смешное
предложение. И сама знаешь.
   - Почему?
   -  Почему?  -  Джейк  поморщился,  когда  испуганно  заржали  лошади.  Он
помолчал, дав им успокоиться, и понизил голос. - Это смешно. Я...  Но  мы...
Ты... Ты же слишком молода.
   - Я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж.
   - Но не за меня же! Бэннер, я вдвое старше тебя.
   - Сегодня я должна была стать замужней женщиной,  Джейк.  И  узнать,  что
такое любовь мужчины. Меня обманули. Помоги мне. Ты мне нужен. Сделай это со
мной.
   - Не могу, - отрезал он.
   - Можешь.
   - Не могу.
   - Ты постоянно спишь с женщинами!
   - Чертовски неприлично для молодой леди говорить так.
   - Но это же правда. Разве нет? Я  слышала,  как  мужчины  обсуждали  твои
победы.
   Он нацелил на нее палец:
   - А теперь, Бэннер Коулмен, прекрати немедленно этот грязный разговор.  И
отправляйся спать, пока я тебя не отшлепал как следует...
   - Не смей говорить со мной как с ребенком!
   - Для меня ты и есть ребенок. Она сбросила шаль и упала на сено.
   - Посмотри на меня, Джейк. Я не маленькая девочка. Я женщина.
   О Боже.
   Внутри у него все застонало.  Она  на  самом  деле  женщина.  Красивая  и
соблазнительная. Джейк старался не замечать этого, но его  собственное  тело
противилось ему. Когда она перестала быть для него дорогой малышкой  Бэннер?
Когда перестала быть любимой дочерью его  лучших  друзей?  Ведь  это  Бэннер
состояла  из  одних  локтей  и  коленок  и  была   неуклюжим   созданием   с
растрепанными косичками. Из тощего  жеребенка  она  превратилась  в  изящную
красивую лошадку. Когда? Происходило ли это преображение постепенно, год  за
годом, или случилось в последние минуты?
   Волосы черные  как  ночь,  словно  венок  из  мягких  локонов,  обрамляли
овальное лицо. Мужские руки  могут  утонуть  в  этих  волосах,  заблудиться,
потеряться. Джейк представил себе, как они накручиваются на его  пальцы,  он
чувствовал их на своем лице, на губах, животе.
   Он всегда считал Бэннер хорошенькой девочкой, но сейчас на  него  смотрел
не ребенок. Томные глаза... А этот рот! Ему вдруг показалось, что если он не
попробует его на вкус, то умрет.
   Ее чувственное лицо провоцировало Джейка. Такие лица он  видел  у  женщин
без всякой морали, прекрасно умеющих обращаться с мужчинами и возбуждать их.
Но эту милую невинную девочку он знал с колыбели.  Да,  это  одна  из  самых
жестоких шуток Бога!
   Глаза Бэннер пылали  огнем,  над  ними  дутой  выгибались  темные  брови;
длинные черные ресницы окружали глаза, смелые, интригующие, призывные. Такая
честность и откровенность  слишком  рискованна  для  целомудренной  девушки.
Только взглянув  на  этот  чувственный  рот,  мужчина  забудет  о  дружеской
верности и преданности. Кто бы мог подумать, что старая дружба  подвергнется
подобному испытанию!
   Веснушки на переносице сверкали золотом. Кожа казалась мягкой, как атлас,
и теплой, как парное молоко. От нее пахло так, будто она только что  умылась
душистым цветочным мылом. Ему хотелось зарыться лицом в ее волосы и  вдыхать
этот аромат.
   Под рубашкой ничего не было, но даже подумать о нагой Бэннер  Коулмен  он
считал грехом.  Точно!  Джейк  не  сомневался,  что  Росс  застрелит  любого
мужчину, который вообразит Бэннер обнаженной.
   Но какой же мужчина, имеющий сердце, запретит  себе  мечтать  о  стройном
теле под тонкой тканью, кто  откажется  соединиться  с  ним?  Какой  мужчина
согласится не замечать упругую полную грудь, приподнимающую тонкую ткань при
каждом вдохе? Вот черт! Если бы не видеть  эти  темные  соски...  Проклятие!
Если бы не думать о стройных ногах и едва заметной тени между  ними!  Он  не
должен про это думать, иначе окаменеет и сойдет с ума или  совершит  то,  за
что его могут повесить.
   Но соблазняло не только провоцирующее выражение лица и стройное тело.  Ее
дух - вот что прежде всего  пленяло  мужское  воображение.  В  этой  девушке
чувствовалась какая-то дерзость, требующая обуздания и бросающая вызов тому,
кто решится это сделать. Да, она искала мужчину, достойного покорить  ее,  и
если не сломать, то хотя бы подчинить своей воле.
   Эта изящная юная девица, воплощение женственности, явилась  к  нему  и  с
жаром, восхитившим Джейка, просила его лишить ее девственности.
   Но,  как  ни  пленяла  Джейка  эта  мысль,  он  не  мог  позволить   себе
прикоснуться к Бэннер.
   Джейк  любил  ее  такой,  какая  она  есть.  И  не  собирался  жертвовать
двадцатилетней дружбой ради двадцатиминутного удовольствия. Он клял себя  за
то, что не взял прошлой ночью какую-нибудь девицу  у  Присциллы.  Тогда  его
тело не испытывало бы голода. И было бы легче сказать Бэннер "нет".
   Джейк знал, как обязан поступить.  Необходимо  беспрекословно,  но  мягко
отклонить предложение. Не рискуя отношениями. Не нанося ее гордости еще один
удар.
   - Я знаю, что ты уже женщина, Бэннер. Честно говоря, меня потрясло, когда
я увидел, какой ты стала.
   - Тогда возьми меня.
   - Нет. От этого будет только хуже. Сегодня  ты  ранена,  отвергнута  ради
другой женщины. Я понимаю, ты в отчаянии. Это нормальная реакция на поступок
Шелдона по отношению к тебе. И ты пытаешься залечить рану.  Этот  сукин  сын
оскорбил тебя, и ты хочешь вот так вернуть себе свою гордость. Но это не тот
способ.
   - Тот! - с жаром заявила Бэннер.
   Джейк покачал головой и положил руки ей на плечи. Он, конечно,  рисковал,
но все же сделал этот необходимый жест. Ему следовало убедить себя,  что  он
может прикоснуться к ней, как любящий дядя. И  Бэннер  тоже  должна  понять,
какие именно чувства Джейк испытывает к ней.
   - Бэннер, давай не будем больше говорить об этом. Пожалуйста, иди  домой.
Утром тебе все покажется другим. Вот увидишь. Мы поедем кататься и...
   - Джейк, разве ты не хочешь меня? Неужели я не вызываю желания?
   - Бэннер, - застонал он.
   - Если бы я была не я, ты бы хотел меня?
   - Но ведь ты - это ты.
   - А это так важно?
   - Да, это все! Ты - Бэннер. Дочь Росса и Лидии. Я помню, как ты родилась.
   Сердце ее забилось. Она положила руки на грудь Джейка и заглянула  ему  в
лицо.
   - Но если бы ты всего этого не помнил...
   - Я помню. - Он отшатнулся, повернулся к ней  спиной,  опустил  голову  и
крепко прижал ладони к глазам. Если бы только не видеть ее, не ощущать  этот
запах,  если  бы  все  чувства  разом  отказали  ему!  Но  нет!  Сексуальное
возбуждение всегда подводило его, оно руководило им, а не разум.
   Джейк ненавидел себя.
   Да как же это? Его охватило возбуждение при взгляде на  малышку,  которую
он еще недавно качал на качелях, а она визжала от радости? Но это так. Но?..
Ну почему же тело возобладало над разумом?
   - Ты сегодня хочешь мужчину, Бэннер, - грубо сказал Джейк.  -  Что  ж.  Я
могу посочувствовать и понять. Хотя это не решение проблемы. Клянусь,  я  не
тот, кого ты хочешь. Я бродяга. Бездомный ковбой, от которого фермеры прячут
своих дочерей. Я сам много чего натворил и видел такое, от чего ты пришла бы
в ужас. Я избегаю ответственности. У меня нет ничего, кроме того, что  лежит
в седельной сумке. Когда заводятся несколько долларов, я их трачу на  виски,
карты и проституток. У меня их было слишком  много.  Мои  руки  недостаточно
чисты, чтобы прикасаться к тебе. Подумай об этом.
   - Я люблю тебя таким, какой ты есть, чтобы  ты  ни  сделал.  Мне  это  не
важно. Я всегда любила тебя.
   - Бэннер, я тоже тебя люблю. Но мы говорим о  разных  вещах.  -  Джейк  в
отчаянии опустил руки. - Я не тот, кто нужен тебе сегодня ночью, Бэннер.
   - И я не та женщина, которую ты хочешь, Джейк. Ты хочешь мою мать.
   - Что ты  сказала?  -  Усталость  его  как  рукой  сняло.  Самоуничижение
исчезло. Лицо его напряглось,  брови  низко  нависли  над  глазами,  которые
пристально всматривались в нее.
   - Я сказала, что ты  хочешь  мою  мать.  Он  сердито  уставился  на  нее.
Подбородок Бэннер слегка приподнялся.
   - Ты любишь ее, Джейк.
   - Ты не понимаешь, о чем говоришь.
   - В глубине души я всегда это знала. Но окончательно до меня дошло только
недавно.
   Глаза Джейка не отрывались от Бэннер, пронизывая ее насквозь.
   - Думаю, Ма тоже знает. Поэтому она никогда и  не  настаивала,  чтобы  ты
здесь остался. Ведь правда? Ты и не остаешься здесь надолго, потому  что  не
можешь видеть ее вместе с папой.
   Его лицо исказилось.
   - Росс - самый достойный мужчина из всех, кого  я  знаю.  Он  мой  лучший
друг. Бэннер улыбнулась:
   - Конечно, Джейк. Может, ты папу любишь так  же  сильно,  как  и  ее.  Но
иначе. Не оскорбляй меня, отрицая, что любишь маму. Уверена, это так.
   Он снова отвернулся от нее, но не совсем, и  девушка  видела  только  его
профиль. Джейк провел рукой  по  волосам,  потом  сцепил  пальцы.  Лицо  его
выражало вину и сожаление.
   Сердце Бэннер щемило от  сострадании.  Она  бросила  козырную  карту,  но
радости от победы не испытала.  Бэннер  всегда  догадывалась,  почему  Джейк
одинок. Сейчас ее догадка подтвердилась. Она прижалась к нему и  обвила  его
руками за талию, как в детстве.
   Только на этот раз было все по-другому. Как удивительно  чувствовать  его
тело! Он выше Грейди,  сильнее,  более  гибок.  Что-то  зашевелилось  внутри
Бэннер, восхитительное, но запретное. И оттого еще более заманчивое.
   - Все хорошо, Джейк. Я не  хотела  тебя  обидеть.  Мы  с  твоей  матерью,
наверное, одни и догадались. Но никому не скажем. Ты не виноват, что  любишь
ее. - Она подняла голову от его груди. - Ты не можешь взять ее,  так  возьми
меня.
   Волосы Бэннер рассыпались по плечам и по спине.  Забыв  обо  всем,  Джейк
обнял ее. Его смутило, что Бэннер догадалась о чувствах, которые он хранил к
Лидии все эти годы, с тех пор  как  впервые  увидел  ее  почти  умирающей  в
дождливом лесу в Теннесси.
   - Ты одинок, Джейк, ты мечтаешь о женщине, которую любишь все  эти  годы.
Но она принадлежит другому и всегда  будет  ему  принадлежать.  Сегодня  мне
предстояло стать женщиной. Сомневаюсь, что когда-нибудь я  полюблю  мужчину,
ведь Грейди очень унизил меня. Но мне надо знать, что я  способна  завоевать
любовь мужчины. Верни мне прежнюю уверенность в себе.
   Она подняла руки и коснулась его лица. Кончиками  пальцев  скользнула  по
нему, будто знакомясь на ощупь с каждым дюймом его тела.  Удовлетворяя  свое
любопытство, Бэннер обнаружила, что баки у  Джейка  именно  такие,  как  она
предполагала, шелковисто-упругие, а мочки ушей нежные, как бархат.
   Девушка провела по резким морщинам вокруг рта.
   - Мы как раз то, что нам  надо.  Тебе  и  мне.  Давай  дадим  друг  другу
успокоение и любовь этой ночью, Джейк.
   Ее нежные прикосновения невероятно возбудили  его.  И  слова  тоже.  Руки
Джейка сошлись на ее спине. Он привлек Бэннер к себе, зарылся в  ее  волосы,
оказавшиеся такими же, как у Лидии. Джейк застонал, когда  она  прильнула  к
нему всем телом.
   - Бэннер, нельзя этого делать.
   - Можно.
   - Я нужен тебе меньше всего.
   - Только тебя я могу попросить об этом.
   - Ты девушка.
   - Да.
   - Тебе будет больно. Я сделаю тебе больно.
   - Ты не сделаешь мне больно.
   - Потом ты будешь страдать.
   - Я буду больше страдать, если ты не сделаешь этого. - Губы ее  коснулись
его шеи. Кожа была теплая. Джейк вздохнул и слегка сдавил ее плечи.
   - Это плохо.
   - Ну разве это может быть плохо? Ты же целовал мои царапины, мои  синяки,
чтобы мне стало лучше. Поцелуй же меня  теперь,  Джейк.  Избавь  от  ужасной
боли, которая сидит внутри. Даже если тебе придется вообразить, будто это не
я, а моя мать.
   Его губы встретились с ее  губами  прежде,  чем  она  договорила.  Легкое
прикосновение, обмен дыханием. Как нежные лепестки.  Но  и  как  огонь,  как
пламя. Еще раз. Теперь дольше. Потом Джейк прижался к ее губам  и  долго  не
отпускал их.
   Руки ее робко обняли Джейка за шею, он  почувствовал,  как  соски  Бэннер
коснулись его груди, и почти забыл, что  не  надо  спешить.  Рот  его  жадно
впился в ее рот, надавил, губы девушки раскрылись, и  его  язык  овладел  ее
ртом.
   От испуга у Бэннер перехватило дыхание, что-то внутри  дернулось,  и  она
потянулась к нему, не в силах совладать с собой.
   И вот они повалились на постель, приготовленную на сене.
   - Бэннер, Бэннер... - Джейк прерывисто дышал. -  Прекрати,  я  больше  не
могу. Это нехорошо.
   - Пожалуйста, Джейк. Люби меня.
   Все возражения, которые он  хотел  высказать,  вылетели  из  головы,  как
пульки в тире, когда Джейк спустил рубашку с ее плеча и поцеловал  Бэннер  в
шею. Потом просунул руку между их телами, пытаясь справиться с одеждой.
   Ее обнаженная кожа ласково терлась о него, а ее  женственность  была  для
него как колыбель.
   Мягкая и взывающая, притягивающая женская плоть.
   Дорога в ад, устланная шелком.
   - О Боже, о Боже, помоги мне не делать этого, - взмолился Джейк.
   Но Бог, видно, был занят другими  делами  и  не  слышал  горячую  молитву
Джейка Лэнгетона.
   Он лежал на спине, уставившись на балки сарая, и прислушивался  к  тихому
плачу. Потом повернул к ней голову, положил руку на плечо.
   - Бэннер. - Имя царапнуло его горло.
   Она лежала на боку, отвернувшись  от  него.  При  его  прикосновении  она
свернулась калачиком и глубже зарылась лицом в свою согнутую руку.
   Джейк сел, посмотрел на нее и обозвал себя всеми грязными словами,  какие
только вспомнил. Поднявшись на ноги, он застегнул штаны и  вышел  из  сарая,
давая Бэннер возможность побыть одной, понимая, что ей это нужно.
   Когда Джейк вышел, она повернулась на спину,  вытерла  глаза  и  медленно
села, опершись на локти, потом прерывисто вздохнула.
   Дрожащими руками  пригладила  волосы,  в  которых  запутались  соломинки.
Подняла шаль, встряхнула, завернулась  в  нее  и  попыталась  встать.  Рукой
стиснула горло, чтобы унять рыдания, когда увидела кровавое пятно на одеяле.
От страха у нее закружилась голова,  и  Бэннер  оперлась  о  стенку  стойла,
прежде чем начать длинный путь к двери сарая.
   Холодный воздух освежил кожу. Но облегчение было очень коротким.  Уголком
глаза она  заметила  движение  и  посмотрела  в  ту  сторону.  Джейк  стоял,
прислонившись к стене сарая, в тени. Увидев девушку, он нерешительно  шагнул
к ней.
   - Бэннер?
   Он видел, что она потрясена, и ее лицо  при  лунном  свете  казалось  еще
бледнее. В глазах Бэннер застыли тревога и боль, по щекам струились слезы, а
губы распухли. Его  жадные  руки  привели  ее  прекрасные  волосы  в  полный
беспорядок. Она куталась в шаль, словно опасаясь, что  Джейк  снова  возьмет
ее. Быстро отвернувшись от него, Бэннер пошла к дому и исчезла в тени.
   Джейк снова привалился к стене. Стукнувшись затылком о доски, выкрашенные
в белый цвет, с мрачной гримасой посмотрел на небо и сказал:
   - Тьфу, черт!

Глава 4

   Бэннер думала, что вчерашний  день  был  самым  худшим  в  ее  жизни,  но
ошибалась. Сегодняшний был гораздо хуже. Сегодня  она  должна  презирать  не
только Грейди Шелдона, но и себя за то, что натворила ночью.
   Подтянув колени к груди, словно от  нестерпимой  боли  в  животе,  Бэннер
лежала на постели. Что на нее накатило,  почему  она  пошла  на  такой  шаг?
Потому что надеялась избавиться от отчаяния.  Но  Джейк  оказался  прав:  от
этого поступка только усилился стыд.
   Джейк, Джейк, Джейк. Что он теперь думает обо мне?
   Он всегда боготворил Лидию, считал ее неизмеримо выше всех других женщин.
Интуитивно Бэннер догадывалась, почему Джейк до сих пор  не  женился,  более
того, никогда не приближался к порядочной женщине, подходящей для брака.  Он
не изменял своей любви к Лидии. Джейк брал проституток, поскольку на них  не
надо тратить души. Он потакал  своей  плоти,  но  сердце  оставалось  верным
Лидии. Джейк любил ее, Бэннер, потому что она дочь Лидии. Но  теперь  понял,
что она ничем не лучше Ванды Берне. Бэннер бросилась к  нему,  умоляя  взять
ее. Она видела крайнее изумление Джейка, когда впервые подошла к нему, и это
до сих пор стояло перед глазами.  Его  потрясло  ее  бесстыдство,  возможно,
Бэннер внушала ему отвращение, если не сразу, то наверняка потом, как только
она...
   Нет, Бэннер не могла даже думать о том, что натворила. Стыд терзал ее.
   Она вспомнила, как после всего отвернулась  от  Джейка,  спрятав  лицо  и
предавшее ее тело от его глаз. Поведение Бэннер  наверняка  уничтожило  даже
остатки симпатии к ней. Теперь Джейк считает, что она ничем не отличается от
проституток, с которыми он постоянно имел дело. Бэннер больше не заслуживает
его уважения.
   - Бэннер?
   - Девушка порывисто села, вытерла заплаканные  глаза,  быстро  пригладила
волосы, даже провела рукой по  груди.  Может,  она  сейчас  выглядит  иначе?
Догадается ли Лидия, чем занималась ночью ее дочь?
   Бэннер вскочила с постели и натянула платье, словно ночная рубашка  могла
выдать тайну.
   - Да, мама?
   Лидия вошла в комнату, обставленную ею с особым тщанием. Здесь было  все,
чего сама Лидия никогда не имела в детстве, но о чем очень мечтала.
   Белая железная кровать накрыта пестрым покрывалом - Лидия  и  Ма  провели
многие часы, подбирая лоскутки по цвету. На окнах висели белые занавески. На
диване возле окна лежали подушки, набитые гусиным пухом, а на полу  плетеные
половички. Прикосновение любящей руки чувствовалось во всем.  Бэннер  всегда
была настоящим сорванцом и прежде не слишком ценила все это.
   Лидия нахмурилась. Дочь стояла перед окном, гордо вскинув  голову,  хотя,
очевидно, проплакала большую часть ночи. Лидия закрыла за собой дверь.
   - Мы начали волноваться. Я понимаю, почему ты не спустилась  на  завтрак,
но уже почти полдень. Спустишься к обеду?  Или  принести  тебе  сюда?  -  От
участливого тона Лидии у девушки снова навернулись слезы на глаза.
   Что бы родители подумали про нее, увидев,  как  она  вчера  вела  себя  с
Джейком? Стыд опалил ее горячим пламенем.
   - Я ничего не хочу, мама. Спасибо тебе. Сегодня я побуду у себя.
   Лидия сжала ее руку.
   - Ты же спускалась вчера вечером. Неужели это  было  так  ужасно?  -  Она
надеялась, что Бэннер вернется к жизни, снова вскочит в  седло,  как  делали
все ковбои, когда необъезженные лошади сбрасывали их.
   - Дело не в этом, - уклончиво  проговорила  Бэннер.  -  Мне  надо  побыть
одной, подумать, как жить дальше. Лидия обняла дочь и погладила по голове.
   - Я бы ни за что не сказала тебе этого вчера. Твои раны слишком свежи. Но
сейчас выслушай меня и постарайся понять