ой.  К  тому  же  он  знает,  что  она  тоже  страдает  от
неопределенности - как и он сам.
   - Неужели? - спросила Слоун.
   - Я почти уверен в этом.
   - Так, значит, у романа будет грустный конец?
   - Нет, скорее это будет не грусть, а горькая радость.
   - Не думаю, что мне захочется его прочитать, - призналась девушка.
   - Зато вы можете мне помочь написать последние страницы.
   Картер был уже так близко от Слоун, что она чувствовала жар его  тела.  В
стеклах его очков она увидела отражение своего испуганного лица. А  затем  с
удивлением осознала, что ее губы сами собой приоткрылись, а глаза  заволокло
дымкой - словом, ее лицо приняло выражение лица женщины, ожидающей поцелуя.
   Черт, тема их разговора была настолько двусмысленной,  что  она  потеряла
над  собой  контроль!  Тряхнув  головой,  Слоун  осторожно  выскользнула  из
ловушки, образованной его руками и стеной, и бросилась к ступенькам.
   - Я провожу вас наверх, - выдохнула она.
   - Слоун! - Даже если бы он не схватил ее за запястье, одно это  обращение
по имени, как к старой знакомой, поразило бы ее. Он  произнес  ее  имя  так,
словно читал стихи. Девушка поглядела на его руку, сжимающую ее запястье,  а
затем перевела взгляд на лицо  Картера.  -  Думаю,  мне  по  силам  отыскать
комнату в конце коридора, - промолвил он, не сводя с нее  глаз.  -  Тебе  не
стоит беспокоиться.
   - Тогда увидимся за завтраком, - торопливо проговорила она. Интересно, он
чувствует, как бешено бьется ее пульс? - Завтрак  я  подаю  между  половиной
восьмого и половиной десятого.
   - В постель?
   У Слоун словно комок застрял в горле; Картер по-прежнему крепко держал ее
руку. Она представила себе, как его сильные пальцы, сжимающие  ее  запястье,
ласкают ее грудь и ей  наконец  становится  легче.  Слоун  чувствовала,  что
буквально тает от его прикосновения.
   - Что вы имеете в виду? - хрипло спросила она.
   - Вы подаете завтрак в постель?
   - Ну.., если гость предпочитает не спускаться в столовую, я могу принести
поднос с завтраком в его.., ее.., в комнату гостей, - договорила хозяйка.
   - Я предпочитаю, - произнес он медленно, глядя ей в глаза.

Глава 2

   Стоя у окна в своей комнате, Картер наблюдал за тем, как Сан-Франциско  -
потрясающей красоты город - встречает утро. Ему был виден угол  Юнион-стрит,
на которой располагались самые модные магазины, галереи и рестораны.
   Солнца не было. Лишь сероватый утренний свет  наступал  на  ночную  тьму,
открывая взору Мэдисона все новые и новые  подробности  городского  пейзажа.
Однако пасмурная погода совсем не соответствовала его настроению.
   Ему казалось, что в жизни у него еще не было так солнечно на душе, как  в
этот день.
   Однако переполнявшее его  счастье  заставляло  Картера  испытывать  вину,
чувствовать себя еще большим негодяем, чем самые отпетые сказочные злодеи.
   Молодой человек все еще не оделся. Обернувшись через голое плечо на  свою
кровать, он обратил внимание на то, что она хранит отпечаток его тела.  Спал
он отлично, как убитый - так обычно спят люди с чистой совестью, которых  не
мучит чувство вины. Правда, не сказать чтобы он быстро заснул. Нет.  Но  как
только ее образ стал меркнуть в его сознании и он Понял, что не может ничего
с этим поделать, Мэдисон зажмурил глаза и  тут  же  уснул.  А  пробудившись,
почувствовал, что его лицо растягивается в широкой, довольной улыбке, и  ему
тут же стало стыдно. Дело в том, что героиней его сновидений была  вовсе  не
Алисия.
   Работа. Вот что ему необходимо! Тяжелая, изнурительная, захватывающая все
его существо, все его мысли! С сожалением бросив в  окно  последний  взгляд,
писатель подошел к небольшому квадратному столику посреди комнаты и поставил
на него пишущую машинку. И когда он снял  с  нее  чехол,  вложил  в  каретку
девственно чистый лист, достал из папки четыреста с  лишним  страниц  своего
незавершенного творения, уложил их справа от машинки и нацепил на нос очки -
только тогда Картер Мэдисон занял свое место у рабочего стола. И уставился в
пространство перед собой.
   Господи! Был ли он хоть раз за свои  тридцать  четыре  года  так  поражен
видом женщины, как прошлой ночью? Нет! Картер был в этом уверен. Иначе он бы
вспомнил.
   Она была чертовски мила, когда стояла в  дверях  босая  и  со  спутанными
волосами. Вот только халат был ужасен - бледно-голубой, шерстяной, под стать
какой-нибудь старой деве. А из-под халата  высовывался  подол  бледно-желтой
нейлоновой ночной сорочки. Мэдисону в жизни бы не пришло в голову, что такой
костюмчик  вообще  может  вызвать  у  него   какие-нибудь   чувства,   кроме
отвращения, но именно в этот, самый первый миг их встречи он ощутил,  как  в
нем медленно поднимается волна желания.
   Проследовав за ней в кухню. Картер уже и вовсе перестал думать о  хозяйке
просто как о "милой"  девушке.  Когда  Слоун  наклонилась  к  комоду,  чтобы
достать из ящика льняную салфетку, молодой человек сразу же живо  представил
себе обнаженное - стройное и податливое - тело под  этим  уродливым  голубым
монстром.
   Мэдисону не сразу удалось проглотить кусок сандвича. От волнения у него и
так пересохло в горле, а уж когда он заметил острые, выступающие бугорки  на
полукружьях грудей, он вообще  едва  не  подавился.  Впрочем,  он  не  питал
никаких иллюзий  и  не  рассчитывал,  что  ее  соски  напряглись  из-за  его
невероятного мужского обаяния. Просто в кухне было очень холодно. Вот и все.
Но какова бы ни была причина, он не мог оторвать глаз от  ее  груди  и  лишь
огромным усилием воли сдержал себя и не пустил в ход руки.
   Однако еще больше его поразили глаза Слоун. Они были прекрасны -  нежного
серо-голубого цвета. Мэдисон был уверен:  она  и  не  знала,  что  ее  глаза
способны многое рассказать о ней. В них пряталась  грусть.  Боль.  Отчаяние.
Усталость. Она была похожа на маленького зверька, которого прежде так  часто
били, что он боится вновь получить тумака.
   Именно это остановило его. Не  будь  ее  взгляд  таким  затравленным,  он
обязательно поцеловал бы Слоун, когда они стояли у лестницы.  Да,  поцеловал
бы! Лишь выражение ее лица остановило его. Он вдруг подумал, что  она  может
его выгнать.
   К этому моменту он  абсолютно  забыл  об  Алисии,  Горячее,  пульсирующее
желание наполнило Мэдисона, и ему казалось, он просто  с  ума  сойдет,  если
немедленно не дотронется до Слоун. В висках у него стучало, все здравомыслие
куда-то  улетучилось.  И  не  только  здравомыслие.  Но  и  чувство   долга,
ответственности, моральные  принципы...  Ну  и  черт  со  всем  этим!  Разум
Мэдисона уже замолчал, всей его сущностью управляло одно тело. Ах,  если  бы
не этот ее испуганный взгляд!
   Вскочив из-за стола, он принялся метаться по комнате, как тигр в  клетке,
поминутно вытирая вспотевшие ладони о штанины, потому что от одной  мысли  о
Слоун его вновь бросило в жар.
   - Ах ты сволочь! - прорычал он, обращаясь к самому  себе.  Ведь  судя  по
всему, Слоун Фэйрчайлд была порядочной женщиной, которая пришла бы  в  ужас,
узнай она, что за мысли лезут ему в голову. - Подумай только, ты же  обручен
с ее лучшей подругой! - напомнил он собственной персоне с отвращением. -  Ты
приговорен, старина!
   Картеру подумалось, что он заговорил бы совсем по-другому,  если  бы  был
приговорен к тому, чтобы провести месяц со Слоун.
   Но рукопись звала его, манила к столу.
   - Понял, - громко проговорил он, будто устыдившись себя самого. -  Я  для
этого сюда и приехал. Работа - вот что у меня на первом месте!
   Сцепив пальцы в замок, Мэдисон вытянул руки вперед,  а  затем  уселся  за
стол. Он молча смотрел на чистый лист  бумаги,  положив  пальцы  на  клавиши
машинки. И вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. А  как  поступил  бы
его герой, если бы приехал ночью в дом к красивой женщине, которая вышла его
встретить, не успев даже толком одеться?
   - Глупый вопрос, - насмешливо пробурчал себе под нос  Картер.  -  Это  же
литература. Как захочешь, так твой герой и поступит.
   Тем не менее он дал волю своей фантазии. Если бы он был Грегори - главным
персонажем, а не Картером Мэдисоном, весьма порядочным и сдержанным  молодым
мужчиной, то, конечно, направился бы за мисс Фэйрчайлд в  кухню.  А  увидев,
что ее соски напряглись, Грегори наклонился бы к ней через стол, взял бы  ее
грудь в руку и ласкал до тех пор, пока она не отвердела бы, а сосок не  стал
круглым и твердым, как жемчужина.
   "Картер, это безумие", - твердил его разум.
   "Не важно, - возражало его желание. - Это не больше чем фантазия. К  тому
же тебя ведь не повесят за фривольные мысли".
   Грегори - да тот смахнул бы все со стола, поднял ее и...
   Нет, нет, нет! Так дело не пойдет! Это неэстетично!
   На полу? Но там слишком холодно. И тоже некрасиво!
   - Погоди-ка, кажется, я придумал! - тихо сам себе сказал Картер.
   ...Грегори медленно поднял бы ее со стула, поставил на  ноги.  А  она  бы
стеснялась, зажималась и  слабо  сопротивлялась.  Но  как  только  его  губы
коснулись бы ее губ, Слоун всем телом прижалась бы  к  нему...  Вот  Грегори
обнимает ее, страстно целует, проникая языком в теплую сладость  ее  рта,  а
затем, не выпуская из своих объятий,  подводит  и  сажает  ее  на  тумбочку.
Сначала она пытается остановить его, но он развязывает пояс халата, и  Слоун
больше не вырывается. Грегори не спеша разводит в стороны полы ее  халата  и
видит.., желтую ночную сорочку.., возможно, такую же уродливую,  как  и  это
голубое чудовище...
   - Черт! - выругался Картер вслух.  Он  потер  глаза,  стараясь  думать  о
Грегори и его проблемах, но собственные проблемы рвались  наружу  из  тесных
джинсов, и он ничего не мог с этим поделать.
   "Не глупи, это всего лишь твоя фантазия.
   Представь себе, что на ней и вовсе не было ночной сорочки. Представь, что
она..."
   ...Грегори не спеша разводит в стороны полы ее халата и видит  обнаженную
грудь, нежные коралловые соски, которые еще больше напрягаются от  малейшего
прикосновения. Он трогает их и снова целует ее. Мнет их.  Дразнит.  А  потом
опускает голову и начинает ласкать один сосок губами. Слоун уже обезумела от
его ласк, она тихо постанывает, сжав его тело ногами. И когда  он  отпускает
сосок, последний раз проведя по нему языком и оставив на  ее  пылающей  коже
влажный след, она протягивает руку и...
   - Мистер Мэдисон!
   - Что?! - заорал он в ответ, вскакивая со стула и опрокидывая его, отчего
все его бумаги разлетелись в разные стороны. Картер схватился за очки и чуть
не сломал оправу.
   В дверях стояла Слоун, держа в одной руке серебряный поднос с  завтраком,
накрытый салфеткой, а другой рукой вцепившись в дверную ручку.
   Девушка нервно облизнула губы - Мэдисону уже был  знаком  этот  жест.  Он
заморгал и затряс головой, стараясь отогнать от себя наваждение и делая вид,
что его возбужденная плоть в тесных джинсах вовсе не пылает  от  вожделения.
Еще он делал вид, что в  его  буйных  фантазиях  вовсе  не  Слоун  Фэйрчайлд
занимает сейчас главное место. Ему не удалось ни то, ни другое.
   - Я.., я постучала, - нерешительно произнесла она.
   - Извини меня, Слоун. Я был...  Дело  в  том,  что..,  я  задумался.  Да.
Глубоко  задумался.  Позволь  мне  взять  это.  -  Картер  большими   шагами
направился к двери и с сожалением увидел, что она боязливо отступила  назад.
Он попытался сгладить неловкость:
   - Кажется, я своими криками до полусмерти напугал  тебя.  Еще  раз  прошу
прощения.
   - Когда вы не ответили на мой стук, я начала волноваться и...
   Мэдисон взял поднос в руки, но не сдвинулся с места. Так они и  стояли  в
дверях, окаменев словно статуи и не сводя друг с друга глаз. Он заметил, что
у нее такой же усталый взгляд, что и прошлой ночью,  и  все  его  лучезарное
настроение как рукой сняло.
   Фантазировать можно было о чем угодно, но  реальность  не  изменить.  Он,
Картер Мэдисон, помолвлен с другой женщиной, у которой двое детей, и все они
очень в нем нуждаются. Алисия  никогда  не  была  героиней  его  эротических
фантазий, но  их  любовь  и  допустить  этого  не  могла.  Может,  так  было
спокойнее? Впрочем, то чувство ни  на  йоту  не  было  похоже  на  страстную
любовь, которая загорелась в нем в считанные секунды.
   Любовь? Что за ерунда, о чем он вообще думает?! Он же  перечитал  столько
книг, столько написал сам! Любовь не приходит так быстро.
   Иногда на это уходят годы. Но,  заметив  смущение  в  затуманенном  взоре
Слоун, Картер понял, что и она попалась на удочку. И теперь  одному  Господу
известно, что им делать дальше.
   - Съешьте это, пока не остыло. - Слоун кивнула на поднос. Он и вправду не
ответил на ее стук, но почему же она не ушла, чтобы прийти позже?  Может,  к
тому времени он и рубашку успел бы надеть. А то сейчас на  нем  были  только
джинсы. При  виде  его  обнаженной  груди  она  почему-то  не  почувствовала
неловкости. Напротив, влечение к нему стало еще сильнее, чем прошлой ночью.
   Картер отвернулся, и Слоун с облегчением вздохнула, радуясь, что не видит
больше этих курчавых, жестких волос на его широкой груди.
   - Присоединишься ко мне? - предложил Мэдисон.
   - Нет, - слишком громко и чересчур поспешно ответила она.
   Слава  Богу,  он  надевал  рубашку.  У   него   была   прямая   спина   с
переливающимися под загорелой кожей мускулами. Слоун так же сильно  хотелось
дотронуться до нее, как и до  его  груди.  Заметив  его  удивленный  взгляд,
девушка поспешила объяснить свой отказ:
   - Нет-нет, благодарю вас. Остальные постояльцы сейчас в  столовой.  Вдруг
им что-нибудь понадобится?
   - А я, стало быть, не заслуживаю твоего внимания? - настаивал Мэдисон.
   Его изогнутая  бровь,  которая,  похоже,  вообще  никогда  не  оставалась
спокойной,  и  сейчас  как-то  странно  приплясывала.  Картер  дразнил   ее,
провоцировал, и ее нервы не выдержали.
   - Несомненно, заслуживаете, - слегка раздраженным тоном ответила Слоун. -
Но поймите меня правильно: я не в состоянии быть одновременно в двух местах.
Их там шестеро, а вы здесь один. И вы захотели, чтобы я подала вам завтрак в
номер. Полагаю, остальные гости не одобрят, если их  хозяйка  будет  слишком
много времени проводить в комнате одинокого постояльца-мужчины. За  подносом
я зайду позже.
   Девушка была абсолютно уверена, что ей удалось сдержаться и  не  хлопнуть
дверью, но, судя по тому, как задрожали оконные стекла, ее уверенность  была
напрасной.
   "Это все Алисия виновата", - подумала она,  поправляя  прическу  типичным
для расстроенной женщины жестом. Спускаясь по лестнице, Слоун клялась  себе,
что придушит свою лучшую подругу, как только увидит ее.
   Что это случилось с Алисией? Она что, спятила? Отправить такого  мужчину,
как Картер, к женщине было чистой воды безумием! Разве она не понимала,  что
этот подцепит на крючок любую? И не важно, что Слоун была ее лучшей подругой
- скучной, зависимой и достойной доверия. Слоун не была мертвой, потому  что
лишь неживая женщина не обратила бы внимания на такого мужчину,  как  Картер
Мэдисон.
   Перед  арочной  дверью,  ведущей  в  столовую,  девушка  остановилась  на
мгновение, чтобы перевести дух и радушно улыбнуться.
   - Всем принести еще апельсиновых булочек? - спросила она.
   - Да! - хором крикнули ее постояльцы. Вернувшись  из  кухни  с  корзинкой
апельсиновых  булочек,  Слоун  предложила  одной  чете,  которая  собиралась
уезжать, завернуть несколько штук с собой:
   - Вы сможете пожевать их в  машине,  -  Как  это  мило,  мисс  Фэйрчайлд!
Спасибо!
   Эта пара была из штата Мэн, и они проехали всю страну, чтобы  попасть  на
Западное побережье. А теперь направлялись назад, к себе домой.
   - Нам с Эрнстом так у вас  понравилось,  -  проворковала  женщина.  Слоун
улыбнулась:
   - Тогда у меня  есть  надежда,  что  вы  порекомендуете  "Фэйрчайлд-Хаус"
кому-нибудь из ваших друзей, тем, кто тоже задумает  отправиться  в  далекое
путешествие к нам на Запад.
   - Можете в этом не сомневаться, - с полным ртом заверил ее Эрнст.
   Две пожилые  дамы,  бывшие  школьные  учительницы,  оставались  до  конца
недели. Банкир с женой собирались уехать послезавтра. Слоун уже подсчитала в
уме, сколько денег она с них получит, и теперь  прикидывала,  хватит  ли  ей
этого, чтобы оплатить счета. Налив всем еще кофе, девушка ушла в кухню и там
присела со своей чашкой ароматного напитка.
   За  те  девять  месяцев,  что  существовал  ее  "Фэйрчайлд-Хаус",   Слоун
удавалось  удержаться  на  плаву  лишь  благодаря  рекомендациям  ее  бывших
постояльцев. В Сан-Франциско было несколько  подобных  заведений,  но  ее  -
самое новое. К следующей весне она надеялась разместить рекламу в альманахах
о путешествиях и в воскресных выпусках газет самых крупных  городов.  Сейчас
же она едва сводила концы с концами, но тем не менее не тонула.
   С  тех  пор,  как  она  оставила  опостылевшую  работу  и   переехала   в
Сан-Франциско, главной целью Слоун стало - выжить. Ее помолвка  с  Джейсоном
Хаббардом была расторгнута.  Родители  Слоун  погрустили  немного  вместе  с
дочерью, а затем вернулись к своим пыльным книгам и картам,  поспешив  снова
окунуться в мир египетских фараонов. Девушка любила родителей и знала:  если
их спросить, они скажут, что тоже любят ее. Но рядом с  ними  она  почему-то
всегда чувствовала себя не в своей  тарелке.  Они  с  готовностью  звали  ее
смотреть  на  руины,  оставленные  давно  ушедшими   поколениями,   начинали
раздражаться, когда Слоун признавалась, что ее  интересуют  совершенно  иные
материи, и пыталась поговорить с родителями о чем-то другом.  Проявления  их
искренней любви длились лишь короткие мгновения - когда  они  встречались  с
дочерью, внезапно вспоминая о ее существовании.
   По сути, ни мать, ни  отца  не  интересовало,  что  она  будет  делать  в
будущем. Это, впрочем, не  интересовало  никого.  И  Джейсону  -  красивому,
беззаботному Джейсону, похитившему  ее  сердце  и  невинность  и  сказавшему
однажды, что она слишком скучна для него, тоже было на это  наплевать.  Одна
лишь Слоун знала, что если ничего не предпримет, то всю жизнь  так  и  будет
прозябать на нудной работе.
   Все было непросто, но с деньгами, оставленными ей  дедушкой,  с  дипломом
Лос-Анджелесского  университета,  с  любовью  к  кулинарии,  с  желанием   и
молитвами ей удалось сотворить свой "Фэйрчайлд-Хаус". Слоун всерьез занялась
антиквариатом, штудируя по ночам специальную литературу. И если она не  была
занята наклеиванием обоев или окраской стен, то проводила  дни  напролет  на
распродажах и аукционах, где  за  небольшие  деньги  можно  было  приобрести
что-нибудь стоящее. Таким образом, медленно, но методично девушка обставляла
комнаты своего маленького пансионата старинной мебелью.
   Втайне она очень гордилась  достигнутым,  хотя  никто  и  не  замечал  ее
стараний. У других женщин были  мужья  и  дети,  занимавшие  их  жизнь.  Эти
женщины могли позволить себе быть романтичными, непрактичными, а иногда даже
безответственными, потому что знали: мужья о них непременно позаботятся.
   Слоун - другое дело. Ей приходилось быть бережливой, постоянно  думать  о
завтрашнем дне, и она зависела от других людей. С  самого  детства,  с  того
момента, когда она поняла, что ее папа с мамой вовсе не  собираются  слишком
обременять себя родительскими заботами, девочка вынуждена была заботиться  о
себе сама. И что было проку мечтать о том, что хоть  кто-то  полюбит  ее  до
того, как она станет высохшей старухой! Как  судьбою  предначертано,  так  и
будет. И к чему тратить энергию на горькие  размышления  о  том,  почему  ее
никто не любит?
   Но в это утро Слоун чувствовала себя хуже, чем обычно. Может, все дело  в
погоде? Или в желании, охватившем ее? Может, ее  терзали  мысли  о  мужчине,
который сейчас находился в  комнате  наверху?  Нет,  об  этом  и  думать  не
следует. Он принадлежит ее лучшей подруге, но  даже  если  бы  все  обстояло
иначе, такой красавец в жизни не позарил