аглушить  все  возрастающую  тревогу  и  найти  себе  какое-нибудь
занятие,  Лорен  стала  принимать  более  активное  участие  в  деятельности
дамского благотворительного комитета. Она стала частой гостьей в  Пуэбло,  и
вскоре  жители  поселка  перестали  удивляться,  когда  видели  ее  коляску,
управляемую Пепе. Она даже  стала  получать  в  подарок  кустарные  поделки,
которые всегда принимала с благодарностью. Если Оливия или Джеред и знали  о
ее посещениях мексиканского поселка, то ничего не говорили.
   Однажды на рассвете ее разбудили тяжелые шаги  Джереда  в  холле.  Сердце
Лорен радостно забилось, и, она села в постели,  замерев  в  ожидании.  Шаги
замерли у ее двери, ей даже показалось, что ручка начала поворачиваться, но,
постояв немного, Джеред прошел в свою комнату.
   Отбросив одеяло, Лорен выскочила из постели,  накинула  халат  и  открыла
дверь.
   - Джеред, - тихо позвала она. Высокая фигура замерла. Он медленно, устало
повернулся в ее сторону.
   - Прости, что  разбудил  тебя,  Лорен.  Иди  спать.  Она  с  такой  силой
вцепилась в дверь, что костяшки пальцев побелели.
   - Ты.., ты.., ничего не хочешь? Тебе ничего  не  надо?  Лорен  ненавидела
себя за этот умоляющий голос, но она так жаждала его близости, его любви...
   - Нет, - резко ответил Джеред, - иди в постель.
   - Джеред! - Она собрала все силы, чтобы заставить  голос  не  дрожать.  -
Скажи мне, чем ты занимаешься, куда уезжаешь. Ведь  у  тебя  не  может  быть
ничего общего с...
   - Лорен! - Его голос эхом прокатился по безмолвному дому. Сорвав с головы
шляпу, он с силой ударил ею по бедру. Она  отшатнулась.  Джеред  стал  перед
ней, опустив голову, пытаясь взять себя в руки. Когда  он  заговорил,  голос
его звучал почти спокойно:
   - Ты моя жена, но не  жди,  что  я  буду  отчитываться  перед  тобой.  На
некоторые вещи лучше не обращать внимания.., или  просто  принимать  их  как
есть и доверять. Понимаешь?
   Доверять? Может ли она доверять ему? Как бы ей этого  хотелось!  Хотелось
верить, что он не поддержит Оливию, не будет участвовать в ее планах.
   - Да, - ответила она тихо, - понимаю. Она молча молила его:  "Подойди  ко
мне".
   - Тогда больше не заговаривай об этом. - Джеред повернулся, вошел в  свою
комнату и закрыл за собой дверь.
   С этого момента Джеред  стал  явно  избегать  Лорен.  Если  они  случайно
встречались, он вежливо спрашивал  о  ее  самочувствии.  И  все.  Он  больше
никогда не приходил в ее комнату и не приглашал к себе. Можно было подумать,
что их любовь - просто плод ее  воображения.  Его  равнодушие  было  так  же
трудно принять, как и понять.
   Оливия буквально светилась от радости. На ее щеках играл  румянец,  глаза
возбужденно блестели. Казалось, она даже помолодела. Жесткие складки  на  ее
лице исчезли. Теперь она чувствовала себя сильной и уверенной.
   Карсон не вылезал из дома. И чрезвычайно нервничал.
   Но самым тяжелым для Лорен было присутствие Вандайверов. Это  было  почти
непереносимо. Три раза в неделю, а то и чаще они обедали вместе с  Локеттами
и Карсоном. Для Лорен эти трапезы были тяжким испытанием.  Джеред  почти  не
прикасался к еде, но зато очень много пил,  ощериваясь  неприятной  улыбкой,
когда Курт начинал  уделять  Лорен  слишком  много  внимания.  Если  к  нему
обращались, он отвечал односложно и с явной неохотой.
   Курт, чувствуя враждебность Джереда, провоцировал его при каждом  удобном
случае. С Лорен он был приторно вежлив. Каждый раз, когда его рука  касалась
ее локтя, Лорен с трудом удерживалась, чтобы не вырвать руку.  Она  боялась,
что однажды Джеред выполнит свое обещание и убьет Курта. Похоже,  Курт  тоже
не забыл револьвера Джереда, нацеленного ему в лицо.
   Лорен инстинктивно чувствовала, что, несмотря  на  браваду,  Курт  боится
Джереда. Мрачные взгляды, которые  ее  муж  бросал  на  него,  были  слишком
красноречивы, чтобы ими можно было пренебречь.
   Однажды вечером Джереда вызвали на одно из "тайных собраний",  как  Лорен
про себя окрестила эти его поездки. Оливия пригласила гостей в гостиную, где
был подан кофе. Лорен потерянно смотрела вслед  уходящему  Джереду,  который
небрежно кивнул ей на прощание.
   Вместо того чтобы последовать за остальными, Лорен извинилась  и  ушла  в
библиотеку. Она любила эту комнату и часто искала  там  убежища,  поскольку,
кроме нее, почти никто туда не заходил.
   Минут двадцать она читала, устроившись в кресле. Звук  открываемой  двери
отвлек ее. Она подняла голову  и  увидела  входящего  Курта.  Один  вид  его
плотного, тяжелого тела и красного наглого лица вызвал у нее отвращение.
   - Лорен, почему вы лишили нас удовольствия наслаждаться вашим  обществом?
Неужели мы с отцом так вам неприятны?
   Она знала, что он намеренно дразни! ее, и отказалась участвовать в игре.
   - О нет, мистер Вандайвер. Просто я ужасно устала и поняла,  что  сегодня
из меня получится плохая собеседница.
   - Мне жаль, что вы неважно себя чувствуете. Он подошел к ней так  близко,
что почти касался ее коленей.  Лорен  резко  откинулась  на  спинку  кресла,
однако это ничуть не смутило Курта. Кажется, ему  нравилось  смущать  ее.  И
снова она почувствовала, что под внешней вежливостью  манер  этого  человека
скрывается жестокость.
   - Вашему мужу не следует так пренебрегать вами.  Слишком  опасно  надолго
оставлять одну такую хорошенькую женщину""
   - Джеред скоро вернется, - сказала она поспешно, понимая,  что  не  может
скрыть от него своего беспокойства.
   Курт рассмеялся:
   - Совершенно случайно я узнал, что  его  не  будет  большую  часть  ночи,
Лорен. -  Он  вперил  в  нее  мрачный  взгляд,  от  которого  ей  захотелось
выпрыгнуть из кресла и убежать.
   - Простите меня, мистер Вандайвер, я... Лорен встала, но он схватил ее за
руку и притянул к себе.
   - Вы не очень-то внимательны к деловому партнеру своего  мужа.  Разве  вы
ничему не научились у своей  свекрови?  Она  всегда  так  мила  с  Карсоном,
который много лет был партнером Бена.
   Он рассмеялся отвратительным смехом. Только теперь  Лорен  поняла,  какие
отношения существовали между Оливией и Карсоном.  Надо  быть  полной  дурой,
чтобы не заметить этого. Курт явно стремился оскорбить Бела, его  память,  и
Лорен захотелось дать ему пощечину, но он крепко, до боли сжал ее локти.
   - Ну конечно, Бен и Мария Мендес. Эта женщина опозорила  себя,  верно?  -
насмешливо произнес Курт, явно давая понять, что вовсе не видит здесь ничего
позорного.
   Лорен замерла от неожиданности, удивленно глядя в  его  холодные  голубые
глаза.
   - Что вы знаете о Марии? Как вы узнали?..
   - Я поставил себе цель выяснить все тайны  Локеттов.  Что  вы  думаете  о
трагической кончине Марии? - Не дав ей ответить, Курт продолжал:
   - Видите, что случается со шлюхами, которые продаются по дешевке  первому
попавшемуся покупателю?
   - Пустите меня, - вскрикнула Лорен, изо всех сил пытаясь освободиться.
   - Будьте милы со мной, миссис Локетт, я о вас позабочусь. И тогда  вы  не
кончите так, как эта мексиканская шлюха.
   Его толстые губы были всего в нескольких дюймах от ее рта,  и  Лорен  уже
готова была закричать, когда в холле раздался громовой голос Паркера:
   - Курт! Пойдем,  я  устал,  и  мне  надо  лечь  пораньше.  Курт  тихонько
чертыхнулся, и его руки еще сильнее сжали ее локти.
   - Обещаю вам, Лорен, что наступит  день,  когда  ни  ваш  ковбой-муж,  ни
кто-нибудь другой мне не помешают. Уверен, я не буду разочарован.
   - Курт!
   - Иду! - отозвался Курт и, снова понизив  голос,  прошептал  ей  прямо  в
лицо:
   - Вы тоже не пожалеете, потому что вам не доводилось  видеть  инструмента
больше моего. Он войдет в вас, как стенобитное орудие. И,  когда  все  будет
кончено, вы попросите еще.
   Чтобы подкрепить свое гнусное обещание, он крепко прижался к ее животу.
   - Курт! - снова загудел мощный голос в  холле.  Грубо  выругавшись,  Курт
выпустил ее и скрылся за дверью.

***

   Лорен без сил прислонилась к  спинке  кресла,  голова  у  нее  кружилась,
колени дрожали и подгибались.
   Хлопнула входная дверь. Лорен выглянула в холл и, убедившись,  что  гости
наконец ушли, цепляясь за перила, поднялась в свою комнату.
   Добравшись до ванной, Лорен склонилась над тазом, сотрясаемая  приступами
сильнейшей рвоты. Она ничего не ела с вечера, и мучительные спазмы буквально
скручивали пустой желудок, заставляя содрогаться все ее тело. Наконец спазмы
утихли, и она с трудом дошла до постели и забралась под одеяло!
   Лорен решила, что это реакция на разговор  с  Куртом.  Но  ночью  приступ
повторился, и утром она подумала, что, наверное, чем-нибудь отравилась.
   Она вообще последнее время  чувствовала  себя  неважно.  Анализируя  свое
состояние,  Лорен  только  сейчас  поняла,  что  очень  ослабла.  С   трудом
поднималась с постели по утрам, чувствуя  вялость  во  всем  теле.  Одеться,
причесаться, спуститься по лестнице - все эти обычные  вещи  давались  ей  с
трудом. Каждое утро, когда она начинала чистить  зубы,  к  горлу  подступала
горечь, а запах пищи вызывал тошноту.  Хотя  Лорен  ела  очень  немного,  ей
казалось, что желудок у нее переполнен, и это  ощущение  не  проходило  даже
тогда, когда она была голодна.
   Лорен постоянно нервничала из-за того, что у них  с  Джередом  что-то  не
ладилось. Ее угнетало сознание, что гнусный план,  разработанный  Оливией  и
поддерживаемый Паркером Вандайвером, скоро будет воплощен  в  жизнь,  и  она
объясняла свое физическое недомогание тяжелым душевным состоянием.
   Роза теперь частенько поглядывала на Лорен с выражением  беспокойства  на
круглом смуглом лице. Вот и сегодня утром она озабоченно спросила:
   - Сеньора неважно себя чувствует? Роза убрала волосы с ее бледного лица.
   - Да, у меня легкое недомогание, - ответила Лорен, не  в  силах  оторвать
голову от подушки. - От еды меня тошнит, и даже мысль о ней  мне  неприятна.
Все время такое ощущение, что меня раздувает...
   Роза задумчиво посмотрела на Лорен.
   - Когда у вас последний раз были месячные? - спросила она тихо.
   Лорен отчаянно покраснела, но попыталась вспомнить:
   - Я.., я не помню. Кажется, еще в "Кипойнте". Это было, наверное, в конце
Января. Да, да, Глория как раз родила близнецов, и она, и я...
   - Сеньора, неужели вы не понимаете? - возбужденно спросила Роза. - Прошло
два месяца. Вы ждете ребенка.
   Лорен была ошарашена. Нервный  спазм  сжал  ее  горло,  снова  подступила
тошнота. Ребенок! Но это невозможно. Она попыталась  сесть,  как  бы  бросив
вызов слабости, отрицая ее причину.
   - Нет, Роза. Этого не может быть. Я уверена, что дело в чем-то другом.
   Она с надеждой посмотрела на Розу, ожидая подтверждения  своих  слов,  но
увидела только ее ослепительную, радостную улыбку. Лорен  печально  опустила
голову, потому что теперь она знала, что наступит  день,  когда  она  должна
будет покинуть  Джереда.  Слезы  потекли  по  ее  щекам,  и  она  заплакала,
зарывшись лицом в необъятную грудь кухарки.
   Когда слезы наконец иссякли, Лорен стало неловко от своей несдержанности:
   - Прости, Роза, но я ничего не могла поделать.
   - Это еще один признак вашего состояния, сеньора.. Но теперь  вам  станет
легче. Хотите я принесу вам чаю?
   - Да, это было бы славно, - рассеянно пробормотала  Лорен,  поднимаясь  с
постели и подходя к окну. Роза уже была у двери, когда Лорен окликнула ее.
   - Роза, никому не говори.., о ребенке.., пока не  говори.  Пожалуйста,  -
тихо сказала она, не поворачиваясь от окна.
   - Понимаю, сеньора Лорен. Дверь за Розой закрылась.

***

   Лорен хранила свою тайну. Только Глории она могла бы рассказать об  этом,
но ее здесь не было. Она совершала долгие прогулки по саду,  даже  когда  ей
этого не хотелось, но лицо ее оставалось бледным и утомленным.  Под  глазами
появились темные круги. Возможно, Джеред и замечал  ее  состояние  во  время
своих кратких появлений в доме, но ни о чем не  спрашивал.  Оливия  же  вела
себя так, будто Лорен здесь вообще отсутствовала.
   Когда Лорен увидела Джереда после того, как узнала о своей  беременности,
сердце ее затрепетало от прилива любви к нему,  но  это  продолжалось  всего
несколько минут,  потом  душа  ее  снова  покрылась  мраком.  Она  почти  не
вспоминала об их "договоренности" с тех пор, как  их  брак  стал  настоящим.
Теперь же Лорен была вынуждена задуматься об этом.
   Джеред сказал, что строительство железной дороги будет закончено к  концу
лета или началу осени. Ребенок, если она  не  ошиблась,  появится  в  первых
числах ноября.  Ей  не  удастся  сохранить  в  тайне  свою  беременность  до
окончания строительства железной дороги, а  потом  просто  уехать,  согласно
условиям сделки. Следовательно, когда ей надо  будет  уезжать,  ребенок  уже
родится, но найти работу с ребенком на руках  намного  труднее.  Она  сможет
прожить несколько лет на те  двадцать  тысяч  долларов,  которые  Оливия  ей
обещала, если будет бережливой, а что потом?
   Пратеры убеждали ее вернуться к ним. В ответном письме Лорен  сообщила  о
смерти Бена,  о  своем  браке  с  Джередом,  опустив  детали,  о  друзьях  и
родственниках на ранчо "Кипойнт". Ее письмо было нежным и полным  любви,  но
она сознавала, что никогда не сможет вернуться к прежней спокойной и скучной
жизни. Где же она будет жить со своим ребенком?
   Кроме того, Лорен, не давала покоя мысль, что  ей  не  позволят  взять  с
собой ребенка. Ведь она должна родить наследника дела Локеттов.  Лорен  пока
еще не  представляла,  как  Джеред  и  Оливия  отнесутся  к  известию  о  ее
беременности. Единственное, в чем она была  уверена,  так  это  в  том,  что
никакая сила не  сможет  разлучить  ее  с  ребенком.  Она  уже  любила  его,
чувствовала за него ответственность, и, возможно, ребенок будет единственным
напоминанием о Джереде, когда планы Локеттов осуществятся и Лорен уже  будет
им не нужна.
   Раньше в ней теплилась искра надежды, хотя Джеред ни разу не  заговаривал
с ней о любви. Иногда Лорен замечала нежность  в  его  глазах.  Конечно,  он
чувствовал к ней определенную привязанность. Не так уж много, но это все, на
что она могла рассчитывать.
   Теперь  же,  когда  они  ненароком  встречались,  его  лицо   становилось
замкнутым и отчужденным, и надежда покинула Лорен.

***

   В  доме  нарастало  напряжение.  Пропасть  между  Джередом  и  его  женой
увеличивалась. Его ночные поездки стали почти что  ритуалом.  Его  постоянно
напряженное лицо, неуловимое выражение глаз, сжатые  в  кулаки  руки  -  все
указывало на то, что  в  нем  зрела  ярость,  злобная  сила,  грозившая  или
вырваться на свободу, или уничтожить его самого, разъедая  изнутри.  Он  был
резок, даже груб с Лорен, и она не решалась подойти к  нему.  Он  просил  ее
верить ему. Но  сейчас,  вспоминая  их  разговор  тем  ранним  утром,  Лорен
сомневалась в правдивости этой просьбы.
   Однажды утром Лорен решила пойти в конюшню. Войдя внутрь, она  наткнулась
на ящики с ружьями и боеприпасами, сложенные у стены. Там был целый арсенал.
Сердце ее сжалось от страха. Впервые Лорен осознала, что опасность  угрожает
не только чужим ей людям, но и ее мужу, - его могли ранить или  даже  убить.
Она отчаянно молилась о чуде, которое помешало бы выполнению этого плана.
   Но никакого чуда не случилось.
   Лорен не могла больше мириться с собственным бездействием. Раз уж она  не
может предотвратить трагедию, то по крайней  мере  в  ее  силах  воздвигнуть
кое-какие препятствия  на  пути  тех,  кто  готов  ее  осуществить.  Поздним
вечером, - когда Джеред уехал из дома, она  вышла  через  парадную  дверь  и
направилась к конюшне. Пепе при свете фонаря чинил уздечку.
   - Сеньора Лорен, - сказал он удивленно, когда Лорен быстро захлопнула  за
собой дверь.
   - Пепе, ты знаешь, что в этих ящиках? Почему они здесь?
   Он нервно облизнул губы и быстро отвел глаза:
   - Да, но сеньор Джеред не велел мне говорить.
   - Но мы должны помешать этому, Пепе. Мы с тобой  можем  кое-что  сделать,
чтобы остановить их хоть на некоторое время.
   - Но, сеньора Локетт, но...
   - Как сделать так, чтобы ружья не могли стрелять, Пепе? - спросила Лорен,
не обращая внимания на его попытки что-то объяснить ей.
   - Сеньора, ружья...
   - Ты прав. Мы не можем спрятать все ружья, они сразу это заметят. Что  же
делать? Вдруг глаза ее загорелись.
   - Пули! Вот что! Без пули ружье бесполезно. Верно? - Она говорила быстро,
думая вслух:
   - Мы спрячем пули. Конечно, они могут принести боеприпасы с собой,  когда
соберутся напасть, но этих по крайней мере они не получат.
   - Вы хотите спрятать пули? - воскликнул Пепе, недоверчиво  глядя  на  нее
широко открытыми глазами.
   Лорен положила руку ему на плечо, стараясь успокоить:
   - Не беспокойся, Пепе, я возьму всю ответственность на себя, если  Джеред
или  кто-нибудь  из  них  обнаружит  пропажу.  -  Она   заговорила   резким,
повелительным тоном, чтобы вселить в него уверенность; - Где  лопаты,  Пепе?
Мы закопаем эти ящики вон там. - И  она  указала  внутрь  конюшни.  -  Давай
поторопимся. Нельзя терять ни минуты.
   - Сеньора...
   - Пожалуйста, Пепе, - сказала  она  нетерпеливо.  -  Неужели  ты  боишься
наказания? Неужели не хочешь помочь собственному народу?
   Пепе отвернулся от нее, бормоча что-то по-испански и  качая  головой,  но
сделал все, что она велела. Они перетащили  тяжелые  ящики  к  задней  стене
конюшни, выкопали ямы и,  к  большому  удовлетворению  Лорен,  забросали  их
землей. Когда  работа  была  закончена,  молодая  женщина  чувствовала  себя
совершенно разбитой, у нее отчаянно болела спина.
   - Я попробую узнать день  нападения.  Ты  сумеешь  предупредить  людей  в
Пуэбло?
   - Си, - сказал Пепе с усталым безразличием человека, готового согласиться
на что угодно.
   - Поезжай в Пуэбло и извести столько людей, сколько  сможешь.  Скажи  им,
чтобы они убежали, спрятались - все, что угодно, только чтобы спаслись.
   - Я это сделаю, сеньора Локетт.
   - Благодарю тебя, Пеле. Без тебя мне бы не справиться. Ты станешь  героем
своего народа.
   Лорен улыбнулась ему и вышла  из  конюшни.  Никто  не  заметил,  как  она
поднялась наверх. Лорен вымылась и сняла грязную одежду. Когда, усталая, она
наконец свалилась в постель, ее руки и ноги болели так же, как и душа.

***

   На следующий день пошел дождь,  который  продолжался  несколько  дней,  и
Лорен подумала, что они с Пепе вовремя сделали  свое  дело.  С  неба  лились
потоки воды, дождь был тяжелым, упорным, крупным, как  картечь.  Пропитанный
влагой густой, липкий воздух причинял Лорен  дополнительные  страдания.  Она
чувствовала себя еще хуже, чем раньше.
   Прикованная к дому, Лорен ходила по комнате от кровати к окну,  она  была
не в состоянии ни читать,  ни  шить,  ни  думать  ни  о  чем,  кроме  своего
неизвестного будущего и будущего своего ребенка.
   Наконец дождь прекратился. Небо было покрыто низкими, тяжелыми  облаками,
воздух был плотным и влажным, но лить перестало.
   Этой ночью в дом стали сходиться наемники.
   Тяжелые шаги ног, обутых в сапоги,  Лорен  услышала,  сидя  за  обеденным
столом с Оливией, Джередом, Карсоном и Вандайверами. Она ковыряла  вилкой  в
тарелке, время от времени отправляя в  рот  маленький  кусочек,  моля  Бога,
чтобы ее не вырвало.
   Теперь она смертельно боялась Курта  Вандайвера.  После  их  разговора  в
библиотеке ей становилось дурно от одного его вида.
   Шаги на крыльце заставили всех сидевших за столом вздрогнуть и обменяться
быстрыми, тревожными взглядами. Курт поднялся со своего места  и  ринулся  к
двери еще до того, как в нее постучали, этот стук эхом  разнесся  по  тихому
дому.
   Курт вышел на крыльцо, и до Лорен донесся звук нескольких голосов.  Через
некоторое время Курт закрыл дверь и вернулся за стол.
   - Я сказал им, чтобы они подождали в конюшне... Будьте готовы.
   Паркер удовлетворенно кивнул. Его холодные голубые глаза заблестели,  как
у хищника, предвкушаю