та злобный взгляд.
     - Что еще вам не нравится, мистер Бэнкрофт?
     Прежде чем ответить, Бэнкрофт немного подумал, словно взвешивая все "за" и "против", однако убеждения все же одержали верх над осторожностью.
     - У меня сложилось впечатление, мистер Рид, что все это делается за спиной Дэниэла.
     - Но ведь десять секунд назад вы сами сказали, что таково было его желание!
     Бэнкрофт в замешательстве почесал шишку на макушке.
     - Мне бы не хотелось выпускать из рук столь важный документ, пока он не подписан в моем присутствии и не заверен нотариусом.
     - Я сказал Марис, что не стану его подписывать, пока она не поставит свою подпись, - быстро сказал Ной. - И не просто сказал, а настоял. Именно поэтому я хочу отправить документы ей в Джорджию. Я думаю, вы не станете возражать, если ее подпись заверит тамошний нотариус? Когда документы вернутся, я тоже их подпишу. Ну а когда командировка Марис закончится, мы вместе пойдем к Дэниэлу. Мне кажется, он будет только рад, что все уже готово, - ведь мало кому хочется думать о собственной смерти.
     - Насколько я знаю Дэниэла, - сухо возразил Бэнкрофт, - он никогда не боялся даже самых мрачных сторон действительности. Впрочем, дело даже не в этом. Мне непонятно другое - почему не подождать, пока вернется Марис? Объясните мне, к чему такая спешка?
     Ной вздохнул, словно стараясь справиться с нетерпением.
     - Отсутствие Марис и есть та причина, по которой она просила меня заняться этим делом. В настоящее время она работает с одним очень талантливым автором, который, мягко говоря, не отличается покладистым характером. Издательство весьма в нем заинтересовано, поэтому пока его книга не будет закончена - а когда это будет, сказать не может никто, - Марис придется его опекать. Я вовсе не имею в виду, что все это время она будет торчать у него в Джорджии, но... Скорее всего, ей все же придется ездить туда довольно часто. Черт побери, Бэнкрофт, давайте смотреть на вещи реально! Никто из нас не застрахован от несчастья. Самолеты разбиваются, корабли тонут, а вашему покорному слуге уже завтра может упасть на голову кирпич. А сколько происходит автомобильных аварий с человеческими жертвами! Вот почему Марис хочет, чтобы издательство не пострадало, что бы ни случилось с ней, с Дэниэлом или со мной.
     - И именно поэтому в одном из пунктов говорится, что при определенных обстоятельствах заключенные от имени издательского дома договора могут иметь законную силу даже с одной вашей подписью?
     - Я же уже говорил, - сказал Ной напряженным голосом, - что не буду ничего подписывать, пока на доверенности не будет подписи Марис!
     Бэнкрофт смерил его долгим, внимательным взглядом, потом отрицательно покачал головой:
     - Извините, мистер Рид, но я хочу, чтобы Марис лично подтвердила: я составил документ именно так, как ей хотелось. И даже если она скажет "да", я буду настоятельно советовать ей изменить несколько пунктов, которые... гм-м... выглядят несколько необычно и противоречат здравому смыслу. Я работаю у Мадерли уже много лет, и они всегда могли на меня положиться. Надеюсь, вы меня понимаете...
     - Я все отлично понимаю, мистер Бэнкрофт. Ваша верность Дэниэлу и Марис достойна всяческих похвал, но вы забыли об одном - теперь я тоже принадлежу к семье Мадерли, и ваша осторожность, вполне понятная и оправданная в любой другой ситуации, меня оскорбляет.
     - И тем не менее, мистер Рид...
     - Очень хорошо. В таком случае позвоните Марис. - Ной театральным жестом указал на телефон. С его стороны это был чистый воды блеф, но он был уверен - Бэнкрофт не станет никуда звонить. - Или еще лучше - позвоните Дэниэлу, - добавил Ной, - Он сегодня отдыхает дома. Попросите его приехать и взглянуть на эти документы.
     - Прежде чем разговаривать с Дэниэлом или с Марис, я должен освежить в памяти то, первое завещание. Пока я этого не сделаю, я не считаю себя вправе занимать их время, - возразил Бэнкрофт, накрывая лежащие на столе документы обеими ладонями. Это был достаточно красноречивый жест, и Ной едва не выругался вслух. Мерзкий старикашка, да как он смеет!
     - И я не отдам вам эти бумаги без личного распоряжения Дэниэла или Марис, - твердо добавил юрист.
     Ной с ненавистью взглянул на него. Потом неожиданно ухмыльнулся. Он почти надеялся, что сегодняшняя встреча закончится таким образом и что этот мерзкий клоп немного потрепыхается, прежде чем он размажет его по стенам этого уютного кабинетика с живописным видом из окна. Получив отказ. Ной уже не сомневался в своем праве применить радикальные средства, о которых он заблаговременно позаботился.
     - Так-так, мистер Бэнкрофт, - проговорил он, - мне кажется, вы подозреваете меня в мошенничестве и предательстве интересов корпорации.
     - Ни в чем подобном я вас не подозреваю, - возразил юрист.
     - Я рад это слышать. Что может быть отвратительнее человека, предавшего своих родных? Или свою расу, свой народ?..
     Пристально глядя на старого юриста, Ной взял в руки папку, которую принес с собой, и, положив на край стола, слегка подтолкнул в сторону Бэнкрофта. Тот посмотрел на нее, как на готовую разорваться гранату, потом поднял голову.
     - Что это?
     - Взгляните сами, мистер Бэнкрофт. Вы ведь еврей, верно?..
     Юрист вздрогнул, как от удара. Втянув голову в плечи, он трясущимися руками открыл папку и стал просматривать документы.
     Ной с притворным сожалением вздохнул.
     - Кто бы мог подумать!.. - сказал он. - Такой уважаемый человек, и вдруг... Готов спорить на что угодно - вы никому не сказали, что ваша мать трахалась с нацистами!
     Бэнкрофт ничего не ответил, только еще больше ссутулился, и Ной продолжил:
     - Видите ли, Бэнкрофт, в наше время власть - это чаще всего не деньги, а информация, хотя одно связано с другим довольно тесно. Я понял это довольно давно и взял за правило знать об окружающих людях как можно больше. В особенности о тех, кто может мне помешать... Расследование вашего прошлого обошлось мне в кругленькую сумму и заняло порядочно времени, но сейчас я могу сказать - за свои деньги я получил гораздо больше, чем рассчитывал.
     Вам, вероятно, будет интересно узнать, что я лично посетил вашу матушку в доме для престарелых, в который вы ее поместили. Не скрою, мне пришлось слегка на нее нажать, но в конце концов она призналась мне во всем, а санитарка за чисто символическое вознаграждение записала ее исповедь слово в слово. Потом ваша мать собственноручно подписала свои откровения... Вы, несомненно, узнаете ее подпись, хотя к концу нашей беседы мисс Сарра настолько ослабела, что едва могла удержать в руке ручку. Я вовсе не удивлен, что через несколько дней она скончалась. Но большой беды в этом нет, поскольку санитарка готова подтвердить каждое сказанное ею слово...
     Вам эта история, несомненно, хорошо известна, мистер Бэнкрофт, но я был просто потрясен! Вашей матери было всего двадцать три года, когда ее и всех ее родных арестовали. Ее родителей, братьев и сестру расстреляли на следующий день, но Сарре повезло - ее отправили в концентрационный лагерь.
     В те времена в Старом Свете, да еще среди евреев, свято чтивших древние традиции, незамужняя двадцатитрехлетняя девушка считалась почти что старой девой. Неспособность Сарры нравиться мужчинам даже привела к конфликту в семье, так как ее мать не позволяла младшей дочери выходить замуж только потому, что ее старшая сестра никак не могла найти себе супруга.
     Однако в лагере Сарра пользовалась популярностью, или, лучше сказать, спросом... Ее клиентами были охранявшие заключенных солдаты. Так ваша мать променяла свою девичью честь на жизнь. Она готова была трахаться с каждым, кто обладал хоть толикой власти, и в конце концов ей это даже начало нравиться. На протяжении пяти лет она регулярно обслуживала немецких солдат и офицеров и в конце концов добилась совершенно исключительного положения. Мисс Сарра не ходила на работы, не брила голову, не жила в бараке, не страдала кровавым поносом, который открывается у человека, изнуренного голодом и непосильным трудом. Она хорошо питалась, пила вино, спала в отдельной комнате на чистых простынях, но - вот странность-то, а? - никто ей не завидовал. В лагере ее презирали и ненавидели.
     Стоит ли удивляться, что после войны она предпочла назваться вымышленным именем? Она даже выдумала трогательную историю об участнике польского антифашистского подполья, который пожертвовал своей жизнью ради нее и своего еще не родившегося ребенка. К сожалению, в этой истории не было ни слова правды, и вы, мистер Бэнкрофт, узнали об этом, когда вам было - сколько? Восемь? Десять?.. В любом случае вы были уже достаточно большим, чтобы понять, в чем дело. Как-то, вернувшись из школы, вы спросили у матери, почему вас, еврея, дразнят в школе нацистским ублюдком и почему другие еврейские дети плюют на вас, вместо того чтобы защищать. Именно тогда ваша мать и решила перебраться в Америку - подальше от своих соотечественников...
     Руки Говарда Бэнкрофта тряслись так сильно, что, попытавшись снять очки, он уронил их на стол. Закрыв лицо ладонями, он громко застонал, и Ной насмешливо посмотрел на него.
     - Мисс Сарра не знала точно, кто из охранников был вашим отцом, - сказал он. - Через ее постель прошли многие, очень многие, однако она подозревала, что понесла от помощника коменданта - истинного арийца, который застрелился за несколько часов до того, как лагерь был освобожден англичанами. Сарра к этому моменту была уже на пятом месяце, а на таких сроках, как вам известно, аборт уже не делают. А может, она просто была неравнодушна к этому белокурому немчику - ведь говорят же, что даже у шлюх есть чувства. Как бы там ни было, вы появились на свет и даже стали уважаемым человеком... - Ной покачал головой. - Ах, мистер Бэнкрофт, мистер Бэнкрофт!.. Честное слово, мне вас жаль! Вряд ли еврейское сообщество с пониманием отнесется к тому, что ваша мать добровольно обслуживала нацистов, отправивших в газовые камеры миллионы ее соплеменников.
     А если станет известно, что ваш отец вовсе не герой-подпольщик, а офицер СС, собственноручно пытавший и расстреливавший еврейский патриотов, ваше положение станет еще хуже. Учитывая вашу деятельность в поддержку уцелевших жертв холокоста, вас сочтут в лучшем случае лицемером, а в худшем - предателем. Ваши израильские друзья, которых у вас, как я понимаю, довольно много, отрекутся от вас - ведь вы для них теперь даже не еврей, коль скоро в ваших жилах течет кровь арийских убийц.
     Вы можете возразить, что доказать все это будет довольно сложно, но разве ваша реакция не лучшее доказательство? Кроме того, я и не собираюсь ничего доказывать. Достаточно пустить слух, и ваша репутация будет погублена раз и навсегда. Простого намека хватит, чтобы вы превратились в изгоя.
     Подумайте о своей семье, мистер Бэнкрофт! Что будет с вашей женой и детьми? Ведь они ни о чем не подозревают! Они верят той лжи, которую рассказали им вы с вашей матерью. Мне даже трудно представить, как они это воспримут, как объяснят своим детям и вашим внукам, что их дед - сын шлюхи и нацистского преступника? Вас перестанут уважать, и никто - ни один человек - не будет вам доверять. Да и как можно уважать лжеца, человека, предавшего свою религию и свой народ?!
     К этому моменту Говард Бэнкрофт уже рыдал, закрыв лицо руками. Все его тщедушное тело содрогалось и корчилось, как у эпилептика, но Ной не слышал ни звука.
     - Впрочем, никто об этом не узнает, - сказал он самым оптимистичным тоном и, поднявшись, взял со стола свою папку и приготовленный Бэнкрофтом пакет документов. - Я умею хранить тайны. Клянусь чем угодно - я вас не выдам... - Ной быстро перекрестил левую сторону груди и добавил:
     - Но, как вы понимаете, я обязан был принять меры предосторожности. Одна копия признания вашей матери с ее собственноручной подписью находится в моей депозитной ячейке в банке. Другую я передал на хранение адвокату, которою нанял специально для этой цели. Это прожженный и не особенно щепетильный тип, который почему-то не выносит евреев, поэтому, если со мной что-нибудь случится, он медлить не станет. В тот же день показания вашей матери окажутся во всех газетах и во всех синагогах Нью-Йорка и окрестностей. Думаю, это будет интересное чтение - в особенности та часть, в которой она признается, как она отсасывала у эсэсовцев. Как известно, им не разрешалось спать с женщинами неарийского происхождения, однако минет, по всей видимости, не считался за полноценное соитие.
     Повернувшись на каблуках, Ной шагнул к выходу. Старый юрист продолжал рыдать за столом; он не сделал ни малейшей попытки встать, однако Ной все же сказал:
     - Нет, нет, мистер Бэнкрофт, не беспокойтесь - не надо меня провожать. Всего вам хорошего...

13

- Ты уезжаешь завтра? - спросил Паркер.
     - Да, утром - ответила Марис, старательно избегая его взгляда. - Майкл договорился - меня захватит почтовый катер. Мой самолет вылетает из Саванны в половине десятого.
     - Что ж, счастливого пути, - сказал Паркер. Судя по его голосу, он бы предпочел, чтобы ее самолет разбился где-нибудь между Атлантой и Нью-Йорком.
     За весь день это был первый раз, когда Марис увиделась с Паркером. Утром она наскоро перекусила в кухне холодной овсянкой (на этот раз настоящей, а не кукурузной) и вернулась в свою комнатку во флигеле. Обед она пропустила, а на ужин довольствовалась несколькими сандвичами, которые ей принес сердобольный Майкл. Все это время Марис притворялась, что работает, хотя на самом деле ей хотелось побыть в одиночестве. Майклу, во всяком случае, она сказала, что должна еще раз перечитать рукопись спокойно и без помех, а он сделал вид, будто удовлетворен этим объяснением.
     Недовольная гримаса, появившаяся сейчас на губах Паркера, убедила Марис, что она поступила весьма разумно, когда решила как можно дольше не попадаться ему на глаза. Паркер был взвинчен и, похоже, искал ссоры, и Марис подумала, что чем скорее она выскажет ему все и вернется к себе, тем лучше будет для всех.
     - Прежде чем я уеду обратно в Нью-Йорк, - начала Марис, - я хотела бы в последний раз поговорить с тобой о рукописи. Я посвятила ей весь сегодняшний день, хотела взглянуть на нее другими глазами...
     - Ах вот как это называется!..
     - Что именно?
     - Твое нежелание видеть меня.
     "О'кей, - подумала Марис. - Ты хочешь ссоры - ты ее получишь!"
     - Да, - ответила она. - Я избегала тебя, Паркер, и знаешь почему? Потому что ты...
     В "солярий" вошел Майкл, и она оборвала себя на полуслове.
     - Кто хочет свежий персиковый кобблер*<Кобблер - напиток из вина, сахара и фруктового сока со льдом>? - спросил он, ставя между ними на стол поднос с тремя высокими запотевшими бокалами, в которых плескалась ярко-желтая жидкость.
     Ухмылка на лице Паркера стала еще более едкой.
     - А где мороженое? - сварливо осведомился он.
     - Ты хотел, чтобы оно растаяло до того, как я его подам? - огрызнулся Майкл и ушел обратно на кухню, что-то бормоча себе под нос о том, какие все сегодня нервные. Вскоре он вернулся с картонной упаковкой ванильного мороженого. Вооружившись серебряным половником, Майкл опустил по два шарика мороженого в бокалы с кобблером.
     - Я, пожалуй, пойду к себе, - объявил он, забирая с подноса третий бокал. - Сегодня по телевизору показывают мой любимый фильм с Бет Дэвис, так что, если тебе что-то понадобится, будь добр - обслужи себя сам, - сказал Майкл Паркеру и повернулся к Марис:
     - А если вам что-то понадобится, просто постучите мне, хорошо? Моя комната находится на втором этаже - первая дверь направо.
     - Спасибо, Майкл, - поблагодарила Марис. - Отдыхайте спокойно, я думаю - мы тут справимся.
     - Ну что ж, в таком случае - спокойной ночи.
     Когда Майкл ушел, Паркер набросился на свой бокал с кобблером с такой яростью, словно был за что-то на него сердит. В считанные секунды расправившись с холодным напитком, он вытряхнул в рот дольку персика и с грохотом поставил бокал на поднос. Оттолкнувшись от стола, он подкатился к компьютеру и, повернувшись к Марис, спросил:
     - Хочешь почитать, над чем я сегодня работал?
     - Разумеется, хочу, - ответила Марис, и Паркер включил принтер. Пока рукопись печаталась, она взяла свой бокал и, деликатно черпая ложечкой густую холодную сладкую массу, подошла к книжному шкафу и стала просматривать названия.
     - Я вижу, тебе нравятся детективы, - заметила она наконец.
     Паркер обернулся:
     - Да, если они хорошо написаны.
     - Похоже, ты считаешь Маккензи Руна хорошим автором.
     - Да, он пишет довольно сносно.
     - Сносно - и только? Тогда почему у тебя здесь полное собрание книг о Дике Кейтоне?
     - Тебе приходилось их читать?
     - Кое-что я читала, конечно, но не все. - Марис сняла одну книгу с полки и стала задумчиво перелистывать страницы. - Жаль, что не мы их издаем. Эти книги идут нарасхват.
     - И как ты думаешь - почему?
     - А почему они нравятся тебе? Паркер ненадолго задумался.
     - Мыслей в них не шибко много, но читать их бывает довольно занятно. Марис кивнула:
     - Именно так и считают миллионы читателей во многих странах мира. Дик Кейтон - герой серии - одинаково нравится и мужчинам, и женщинам, и я прекрасно понимаю почему. Он богат и независим, работа детектива для него - просто хобби. Дик живет на роскошной яхте, гоняет на спортивных машинах, летает в собственном реактивном самолете и одинаково свободно чувствует себя во фраке и в джинсах.
     - А еще свободнее - без них, - вставил Паркер.
     - А-а, ты, вероятно, имеешь в виду книгу, в которой рассказывается о расследовании убийства в колонии нудистов? Паркер ухмыльнулся.
     - Одна из моих любимых вещей!
     - Знаешь, меня это почему-то не удивляет, - парировала Марис.
     - Ну ладно, что ты там говорила о Дике Кейтоне? Марис задумчиво слизнула с ложечки растаявшее мороженое.
     - Дик Кейтон очень хорошо выписан. Он находчив, остроумен, хорош собой. Кроме того, он...
     - ...Зануда.
     - Да, иногда. Причем с самой большой буквы. Но автору удалось создать настолько убедительный характер, что читатели охотно прощают Дику недостатки. Понимаешь, Маккензи Рун поступил очень умно, когда не стал делать из него супермена. Дик Кейтон - обычный человек, и читатели это ценят, потому что так им гораздо легче представлять себя на его месте. Ведь согласись, что, хотя Дик Кейтон агрессивен и опасен, в глубине души он человек чувствительный и ранимый, способный к глубоким и искренним переживаниям
     - Ты имеешь в виду смерть его жены?
     - Да. Правда, я не читала той книги, где об этом рассказывается, но в других выпусках серии Маккензи Рун часто на это ссылается.
     - Эта книга была самой первой, - медленно проговорил Паркер. - Дик Кейтон и Сабина катались на горных лыжах. Он сам предложил ей посостязаться, кто быстрее спустится с горы вниз. На одном из виражей Сабина не справилась с лыжами и врезалась в дерево. Посмертное вскрытие показало, что она была на восьмой неделе беременности.. Тебе обязательно надо прочесть этот роман - он один из самых сильных в серии.
     - Обязательно прочту... - Марис задумчиво постучала ложечкой по верхней губе. - Вот, кстати, еще одна причина, почему Дик Кейтон так нравится читателям. Это несчастье, которое с ним произошло... оно заставляет их еще больше сочувствовать герою.
     - Слушай, ты говоришь как настоящий редактор! Марис рассмеялась.
     - Прости. Это просто привычка. Паркер покачал головой.
     - Не только. Мне кажется, ты много об этом думала.
     - Я взяла за правило тщательно анализировать каждый бестселлер, в особенности выпущенный конкурентами. Это один из профессиональных секретов, который передал мне отец. Я думаю, ты и сам понимаешь, почему мне как редактору очень важно знать, какую струнку в душе читателя затрагивает тот или иной популярный персонаж. Только в этом случае я могу успешно предсказывать, какая книга "пойдет", а какая "зависнет".
     Ее бокал опустел, на дне остался только ломтик персика