вешалку  вместе  с  Сариным
одеялом. Вернувшись, он поймал взгляд Ли, и они улыбнулись друг другу,  пока
Амелия что-то тихо напевала Саре. Ли почувствовала, как ее сердце оттаивает,
тянется к нему.
   Ее гнев улетучился. По его глазам она поняла, что он тоже смягчился,  что
напряженность между ними огорчает его. У нее была трудная судьба, у  него  -
непростая профессия, но привязанность, которую они испытывали друг к  другу,
было невозможно отрицать. Все началось как-то слишком быстро, но разве можно
сдержать лавину чувств?
   Внезапно  ей  страшно  захотелось  дотронуться   до   него.   Он   словно
почувствовал ее порыв, подошел к ней и, взяв за талию,  властно  притянул  к
себе. Простив все, забыв обман, она всем телом прильнула к нему.
   Она взглянула на него - в его глазах ясно читалась страсть. Но была там и
мольба - он словно просил ее быть терпеливой и обещал за это награду.
   - Она действительно прелесть, - произнесла Амелия, отрываясь от Сары. Она
подняла глаза и просияла, глядя на Ли через плечо. -  Стюарт,  иди  сюда!  -
позвала она.
   Ли повернулась, следуя за ее взглядом, и  чуть  не  вскрикнула.  Она  вся
напряглась; Чад успокаивающе обнял ее за талию.
   В дверном проеме стоял мистер Диллон. Это был высокий,  большой  человек.
Чувствовалось, что в молодости он был такой же крепкий, как Чад. По его лицу
было видно, что он закален стихиями; морщинки возле губ говорили о том,  что
он любит смеяться. Густые белые волосы  обрамляли  лысину,  начинавшуюся  со
лба. Он опирался на костыль; на месте левой ноги болталась  пустая  штанина,
заколотая у колена булавкой.
   - Здравствуй, сын! Ли? - спросил он; Ли кивнула. - Мы очень  рады.  -  Он
проворно пересек комнату и протянул ей мозолистую руку. -  Извините,  что  я
снял протез, но в холодную погоду нога очень ноет.
   - Мистер Диллон, - улыбнулась Ли, грациозно подавая ему руку: первый  шок
прошел, уступив место хорошим манерам, - почему вы извиняетесь  за  то,  что
хотите чувствовать себя удобно в собственном доме?
   -  Называйте  меня  Стюарт,  -  сказал  он.  -  Ты  был  прав,  сын,  она
действительно красавица! Ли покраснела, и все засмеялись.
   - Он такой вредный, - вступила в разговор Амелия,  -  он  нам  ничего  не
рассказывает о тебе. Не сказал даже, брюнетка ты  или  блондинка,  маленькая
или высокая. Ну абсолютно ничего! Единственное, что  он  сказал,  -  что  ты
очень красива.
   - Амелия, дай и мне взглянуть на ребенка, -  попросил  Стюарт  Диллон,  и
жена тотчас же бросилась выполнять его просьбу. - Сын, ты молодец, правильно
выбрал, кому помочь появиться на свет, - заметил он, ласково кладя свою руку
на руку сына.
   Ли поразило, как нежно эти люди относятся  друг  к  другу,  какая  любовь
царит в их семье.
   Не прошло и получаса, а Ли уже казалось, будто  она  знает  Диллонов  всю
жизнь. Она  чувствовала  себя  как  дома.  В  этой  семье  царила  дружеская
атмосфера, все словно излучали доброту. Даже дом был какой-то теплый. Старые
доски уютно скрипели под коврами, как бывает лишь в  обжитом  доме,  любимом
его обитателями. Ли всегда не хватало своего дома: из-за того, что отец  был
военным, в детстве и юности ей  приходилось  часто  переезжать  с  места  на
место. Она всегда завидовала стабильности жизни таких семей, как Диллоны.
   В камине весело потрескивал огонь, все  не  торопясь  потягивали  горячий
пунш из клюквы, рецепт которого Амелия тут же  сообщила  Ли.  Сара  довольно
посасывала крекер - на шею ей повязали слюнявчик,  чтобы  она  не  запачкала
свое нарядное платьице.
   Комнату украшали семейные реликвии, вязаные крючком салфетки и фотографии
Чада в разные годы жизни. Возле одного из оконных  проемов,  простиравшегося
от пола до потолка, стояла огромная сосна, исполняющая  роль  рождественской
елки.
   Ли предложила Амелии помочь с обедом, и та не стала возражать. Ли накрыла
на стол и приготовила картофельное пюре,  одновременно  отвечая  на  вопросы
Амелии. Стюарт держал Сару на руках, а Чад отправился на чердак за  елочными
украшениями.
   - Принеси детский стульчик, - попросила его Амелия.
   Чаду пришлось несколько раз сбегать на чердак, но когда  он  освободился,
стол уже был накрыт.
   - Чад, мой руки и неси жаркое. Ли, доставай заливное, а я усажу  Сару  на
стул.
   - Она еще никогда не сидела в таком стуле. Она даже еще сама не  садится,
- попыталась протестовать Ли.
   - Предоставь все мне, - уверенно сказала Амелия.
   Чад мыл руки на кухне, а Ли  тем  временем  достала  заливное  в  большом
хрустальном блюде, которое можно  было  удержать  только  двумя  руками.  Ли
направлялась к двери, когда Чад преградил ей дорогу.
   -  Ты  сегодня  просто  неотразима,  -  мягко  произнес  он.  -  И  очень
понравилась моим родителям, как я и предполагал.
   - Они мне тоже понравились, - отозвалась Ли, поднимая тяжелое блюдо.
   Неожиданно он обнял ее за талию и легко  поцеловал,  несмотря  на  блюдо,
разделявшее их. Его прикосновение пробудило в  ней  бурю  чувств,  что  явно
угрожало не только заливному, но и ее решимости противостоять натиску  Чада.
Этот мужчина пробуждал в ней всепоглощающую жажду отдаться ему.
   - Чад, подавай жаркое! - крикнула из столовой мать.
   - И ощущать тебя мне нравится так же, как смотреть на тебя, -  проговорил
он низким голосом,  потом  отодвинулся,  убрал  руку,  ухмыльнулся  и  пошел
выполнять просьбу матери. По заливному пробежала дрожь, когда Ли ставила его
на стол.

***

   - Я все же считаю, что это не правильно, - строго  повторила  Амелия.  Не
обращая внимания на ее слова, Стюарт продолжал втирать бурбон в нежные десны
Сары. -  Я  вообще  не  одобряю  крепких  спиртных  напитков,  а  тем  более
употребление их детьми.
   - Это же в медицинских целях, - ответил Стюарт.  Он,  казалось,  даже  не
обращал внимания на то, что Сара измазала слюнями весь его палец. - Я  точно
так же поступал с Чадом, когда он был в этом возрасте. Да ты и  сама  капала
ему в горло виски с медом, чтобы прошел кашель.
   Амелия сделала вид, что смущена.
   - Ли может Бог знает что о нас подумать.
   - Ну что вы, - засмеялась  Ли,  чувствуя  себя  спокойно  и  уютно  после
семейного обеда и приятной застольной  беседы.  -  Я,  пожалуй,  сама  куплю
бутылку бурбона.
   Они с Чадом сидели на диване, он обнимал ее за плечи,  слегка  поглаживая
по руке. Она старалась не думать о его несколько дерзком поведении на кухне,
когда же вспоминала об этом, он, казалось, чувствовал, что у нее на  уме,  и
хитро подмигивал ей.
   Даже во время обеда, поразившего ее своим обилием,  он  мучал  ее.  Делая
вид, что внимательно слушает рассказ отца о делах на ферме, он Опытной рукой
гладил под столом ее ногу чуть выше колена. Все ее попытки убрать ногу ни  к
чему не приводили. Казалось, его рука снабжена радаром, нацеленным на нее. В
конце концов она поняла, что сопротивление бесполезно,  и  сдалась.  Он  был
явно удовлетворен.
   - Расскажите, пожалуйста, еще раз,  как  сажать  ее  в  высокий  стул,  -
попросила Ли мать Чада.
   - Установите загородку около груди,  потом  чем-нибудь  ее  привяжите.  В
большинстве стульев есть специальный ремешок,  который  располагается  между
ногами и не дает ребенку соскользнуть.
   - Мне кажется, легче научить ее сидеть саму,  -  с  убийственной  логикой
заметил Чад.
   Ли и Амелия одарили его уничижительным взглядом, но они  с  отцом  только
рассмеялись. Чад  относился  к  родителям  с  большим  уважением,  неизменно
выполняя все их просьбы. И они в нем души не чаяли. По всему  чувствовалось,
в какой уютной домашней  атмосфере  он  рос.  А  уж  то,  как  гордились  им
родители, было видно невооруженным глазом.
   - Ox! - сказала Ли, когда Сара начала плакать и потягиваться. - Боюсь,  у
нас испортилось настроение.
   - Почему бы тебе не  уложить  ее  спать  наверху?  -  предложила  Амелия,
вставая, чтобы их проводить.
   - Я с ними, - с готовностью вызвался Чад.
   - Нет, оставайся здесь, - распорядилась мать.  -  Отец  хотел,  чтобы  ты
посмотрел с ним футбольный матч.
   Чад покорно опустился обратно на диван. Ли взяла из рук Стюарта  плачущую
дочурку и пошла за Амелией наверх.
   - Это комната Чада, - сказала Амелия,  вводя  Ли  в  большую,  просторную
комнату. - Я ничего в ней не меняла.
   Комната была  увешана  фотографиями  спортсменов,  спортивными  трофеями,
вымпелами и флажками. В одном углу стояли лыжи и теннисная ракетка, на стене
висел футбольный шлем.
   - Вместе мы сможем пододвинуть  кровать  к  стене,  а  с  другой  стороны
положим подушки, чтобы наша бесценная малютка не упала, - предложила Ли.
   Амелия с готовностью принялась осуществлять задуманное.
   Они передвинули кровать и уложили Сару, но та никак не могла  уснуть.  Ее
крохотные ножки молотили по матрасу, в приступе раздражения она из стороны в
сторону крутила головкой. Лицо ее покраснело.
   - На нее действует незнакомая обстановка, - сказала Амелия с сочувствием.
- Чад в младенчестве не мог спать нигде, кроме своей кроватки.
   - Может, если я лягу рядом,  она  успокоится,  -  сказала  Ли,  сбрасывая
туфли:
   - Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.  Ли  легла  на  кровать  и  стала
поглаживать Саре спинку. Девочка сразу успокоилась,  ее  рыдания  постепенно
перешли в  тихие  всхлипывания,  затем  в  икоту,  и  скоро  она  уже  мирно
посапывала. Ли укрыла ее и себя стеганым одеялом  и  принялась  разглядывать
фотографию, где Чад был изображен в критическую минуту футбольного матча, но
скоро ее глаза закрылись, и она уснула.
   Когда Ли проснулась, с ее ухом происходило что-то  неизъяснимо  приятное.
Она пошевелила головой и стукнулась лбом о голову, склонившуюся над ней.
   - Женщина, проснись и поцелуй меня, - потребовал глубокий, густой голос.
   Теплые влажные губы нежно, едва заметно прикасались к ее губам, пока  она
не приоткрыла рот, чтобы слиться с этими ищущими губами в жадном,  страстном
поцелуе. У нее не было сил открыть глаза, но она вынула руки из-под одеяла и
обняла Чада за шею.
   - Какая ты сладкая! - прошептал  он  ей  на  ухо  и  снова  попытался  ее
разбудить. Па этот раз ей удалось  разлепить  веки  и  убедиться,  что  Сара
спокойно спит у стенки. Чад стоял возле кровати  на  коленях.  Обняв  Ли  за
талию, он повернул ее к себе и вновь прижался губами к ее  губам.  Его  язык
жадно и страстно изучал глубины ее рта, хитростью подчиняя ее себе.
   - Чад, - слабо выдохнула она, когда его язык достиг ее неба. Его  дыхание
обжигало ей кожу, теплую со сна. - Здесь нельзя.
   - Тихо.
   - Твои родители...
   - ..спят в своих креслах перед телевизором. Матч оказался очень  скучным.
Молчи.
   Она подчинилась, позволив ему лечь рядом с  собой.  Он  натянул  на  себя
одеяло и уложил ее на спину, а сам склонился над ней.
   - Не можем же мы...
   - Ты так красива, - медленно произнес он. - У тебя такие синие глаза.
   - У тебя синее.
   - Нет.
   - Да, - настаивала она. Забыв  обо  всем,  отбросив  здравый  смысл,  она
прикоснулась пальчиком к его темным бровям. Вовсе не желая  его  возбуждать,
она тем не менее повела палец вниз, по носу  к  губам,  очертив  их  контур,
словно провоцируя его.
   Чад зарычал и, отбросив всякое стеснение, снова приник  к  ней  поцелуем,
страстно желая ощутить на губах ее вкус.
   Его рука расстегнула пуговицы у нее на блузке,  не  встретив  какого-либо
сопротивления с ее стороны, и скользнула внутрь. Все ее существо  тотчас  же
отозвалось на его прикосновение, когда он одним  движением  руки  расстегнул
лифчик. Приподняв голову, он отодвинул прозрачную ткань и взглянул на нее.
   - Ли, - благоговейно выдохнул он. Он  играл  с  ее  темноватыми  розовыми
сосками, каждый из которых претендовал на его  особое  внимание.  По  своему
желанию он менял их форму и цвет, осторожно сжимая их большим и указательным
пальцами. Ли извивалась и стонала, изнемогая от желания. Он  нежно  заглянул
ей в глаза и опустил голову.
   Ласково, одними губами, он пощипывал ей  соски,  бросая  ее  в  водоворот
страсти. С каждым новым прикосновением  все  внутри  нее  сжималось,  ощущая
пустоту. Ей страшно хотелось, чтобы эта пустота была заполнена.
   - Чад! - вскрикнула она, прижимаясь к нему.
   - Знаю, милая, все знаю. Я сгораю от желания, я так тебя хочу! - Его рука
покоилась у нее на груди, а губы изучали ложбинки между  ребрами.  Затем  он
расстегнул ей брюки и, обнажив пупок, принялся  его  целовать,  усиливая  ее
возбуждение.
   - У тебя такая гладкая кожа! - прошептал он, уткнувшись лицом ей в  живот
и нежно покусывая его. Наконец он дошел до кружевной оборки  на  трусиках  и
сказал:
   - Ли, я хочу тебя! - По  напряжению,  прозвучавшему  в  его  голосе,  она
поняла, что он едва сдерживается. Доказательством служила и его возбужденная
плоть, упиравшаяся ей в бедро.
   Внезапно очнувшись, она осознала, что происходит, и испугалась.
   - Нет, Чад! - воскликнула она и накрыла его руку своей. - Прости, но я не
могу. Не здесь, не сейчас.
   - Не волнуйся. Ли, я не сделаю ничего, что было бы тебе неприятно.
   - Прости, - повторила она, закрывая  глаза.  В  его  глазах  она  увидела
понимание. В глубине души она не хотела, чтобы  он  проявил  понимание,  она
желала, чтобы он был настойчивым, - ее тело так мечтало о наслаждении.
   Но - нельзя! Ведь  она  не  может  выйти  за  него,  а  связь  вне  брака
противоречила всем ее представлениям и моральным устоям. И  все  же  все  ее
тело содрогалось от желания слиться с ним. Если уж она ощущает  эту  щемящую
пустоту, то что же тогда должен чувствовать он? Она открыла глаза и увидела,
что он внимательно наблюдает за ней.
   - Ты, должно быть, ненавидишь меня за то, что я так поступила с тобой. Но
я не нарочно.
   - Я знаю, - тихо ответил он. - Если тебе  будет  от  этого  спокойнее,  я
скажу, что не смог бы заниматься любовью в таких условиях. Здесь не время  и
не место.
   Она покорно лежала, пока он поправлял ее одежду. Закончив, он  наклонился
к ней и прошептал:
   -  Как  ты  думаешь,  мне  когда-нибудь  удастся  увидеть  тебя   целиком
обнаженной? - Он улыбнулся озорной, доброй улыбкой.
   - Ты ведешь себя просто возмутительно. - Она робко улыбнулась.
   Он самодовольно хмыкнул.
   - Неужели тебе совсем неинтересно, как я выгляжу без одежды?
   - Нет.
   Он усмехнулся, в сумраке комнаты ярко сверкнули его зубы.
   - Маленькая лгунья!
   Ей не удалось выразить свой гневный протест - его поцелуй закрыл ей рот.

***

   Они разбудили Сару,  и  Ли  нарядила  ее  в  джинсовый  комбинезон.  Чад,
которому очень понравился новый наряд ребенка, снес девочку вниз.  У  самого
подножия лестницы Ли вдруг вцепилась ему в руку.
   - Как ты думаешь, они не заметят?
   - Ты имеешь в виду следы поцелуев у тебя на груди? Ну, если  тебе  придет
идея расстегнуть блузку... - Смущенное выражение ее лица рассмешило его. - А
вот что они действительно могут заметить, так это то, какого труда мне стоит
держаться подальше от тебя. Смотри, в какой-то момент я все-таки сорвусь.
   И правда,  когда  они  наряжали  елку.  Чад  изо  всех  сил  старался  не
прикасаться к ней, но все же он улучил момент, когда они оказались в тени, -
свет в комнате был потушен, и ее освещала только елочная гирлянда, - подошел
к ней сзади, обнял, положив руку на грудь, и поцеловал в шею.
   - Чад, прекрати! - возмущенно прошептала она.
   Но он только хмыкнул и ущипнул ее пониже спины.
   Елка была почти готова, и Ли остановилась понаблюдать, как родители  Чада
играют с Сарой. Время от времени то один, то другой  давали  указания,  куда
лучше повесить ту или иную игрушку, но по большей части они  были  полностью
поглощены ребенком. Девочка, казалось, разделяла их удовольствие.
   - Чад, - вдруг произнесла Ли серьезно, - а что случилось с  твоим  отцом,
почему у него нет ноги?
   В его глазах отражались елочные огоньки, но все же она сумела прочесть  в
них, что он колеблется, подбирает слова. Наконец он проговорил:
   - На него упали обломки машины, когда он тушил пожар.
   Испуганное выражение ее лица  говорило  само  за  себя,  и  Чад  поспешил
отвернуться. Хлопнув в ладоши, он спросил мать, чем можно подкрепиться.
   Все ели ореховый торт со взбитыми сливками, и Амелия со Стюартом  хвалили
Чада и Ли за нарядные украшения. Наконец Чад объявил,  что  им  пора  ехать,
если Ли хочет попасть домой до ночи, и Ли сказала:
   - Сложи, пожалуйста, Сарины вещи, а я помогу твоей маме по хозяйству.
   Чад заворчал, но Ли не стала его слушать, а пошла, за Амелией  на  кухню.
Стюарт снова принялся возиться с Сарой. Было видно,  что  это  занятие  явно
доставляет ему удовольствие.
   Когда Ли вытирала последнюю чашку, к ней подошла Амелия, взяла ее руки  в
свои и сказала ласково:
   - Ли, сегодняшний твой приезд так много значит для нас.
   - Для меня тоже, - ответила Ли.
   - Мы так беспокоимся из-за Чада, - призналась Амелия.
   - Из-за его работы?
   - И из-за нее тоже, но я имею в виду его личную жизнь. После того, что  у
него было с Шерон, мы боялись, что он уже никогда не сможет  полюбить...  Но
мне кажется, он без ума от тебя.
   Но у Ли в голове засело лишь одно слово. Одно имя.
   - Шерон? - срывающимся голосом переспросила она. "Я  ничего  не  хочу  об
этом знать!" - кричало все ее существо.
   "Амелия испуганно посмотрела на нее.
   - Ты не знаешь про Шерон? - Ли покачала головой. - О, прости! - В  голосе
Амелии слышалось искреннее раскаяние.
   - Кто это - Шерон? Прошу вас, скажите! -  Ли  только  тогда  поняла,  как
сильно сжала руку женщины, когда та сморщилась  от  боли.  -  Пожалуйста,  -
умоляюще простонала она, отпуская руку Амелии.
   Та посмотрела на нее с сочувствием.
   - Думаю, тебе лучше спросить Чада.

Глава 6

   - Как понимать твое настроение? Ты не сказала ни слова с нашего отъезда.
   Ночь была темная и холодная. Луна  едва  виднелась  где-то  на  горизонте
бледным пятном, не дававшим  никакого  света.  Лишь  лучи  фар  машины  Чада
скользили в темноте по гладкому и безлюдному шоссе. Сара спала на коленях  у
Ли.
   Ли повернулась и обратилась к его профилю:
   - Кто такая Шерон?
   Он резко дернул головой, и машина вильнула, так что от  резкого  движения
Сара встрепенулась. Ее ручки рефлекторно напряглись, а  ротик  зачмокал,  но
она тут же опять успокоилась.
   - - Откуда ты слышала про Шерон?
   - Твоя мать по неосторожности  упомянула  о  ней.  Она  посоветовала  мне
спросить у тебя. Кто она. Чад?
   Он тихонько ругнулся и крепче обхватил руками руль.
   - Шерон была моей женой. Она покончила с собой.
   Ошеломленная, она уставилась на него в темноте машины.  Сердце  у  нее  в
груди забилось глуше и медленнее, казалось, оно сейчас остановится.
   - Твоя жена? - едва слышно выдохнула она. - Почему ты мне о ней ничего не
сказал?
   - Потому что это не имеет значения.
   - Не имеет значения? - спросила она на сей раз так громко, что Сара снова
забеспокоилась.
   - Да, по крайней мере для нас с  тобой.  Моя  женитьба  не  имеет  ничего
общего с тем, что я чувствую к тебе. Я впервые в  жизни  люблю.  Ли.  Нельзя
сказать, что я не любил Шерон. Но ее я любил по-другому.
   - Она покончила жизнь самоубийством? Его руки еще сильнее сжали обтянутый
кожей руль.
   - Да.
   - Почему, Чад?
   - Черт побери...
   - Почему? - почти крикнула она. Взвизгнули шины, и  машина  остановилась.
Ли и не заметила, что они уже  подъехали  к  ее  дому.  Чад  развернулся  на
сиденье, чтобы лучше видеть ее, глаза его сердито сверкали. Даже  в  темноте
было видно, как они горят, озаряемые внутренним огнем.
   - Это случилось два года назад. Я был на Аляске, мы тушили там пожар. Это
был кошмарный пожар, мы несколько недель не могли с  ним  справиться.  Шерон
сообщили, что я  пострадал.  Я  действительно  ударился  головой  и  получил
небольшое сотрясение, только и всего. Но подробности были сообщены уже после
того, как она проглотила пузырек снотворного.
   Он отвернулся и открыл дверцу.