что,  казалось,  вот-вот  слетит  с
высокого табурета.
   - Может, самое время узнать, а, Рид?
   Он опустил глаза на ее  груди,  которые  дразняще  терлись  о  его  руку.
Напрягшиеся соски четко вырисовывались под майкой. Этот  откровенный  призыв
почему-то  был  не  столь  обольстителен,  как  босые  ноги  Алекс,   наивно
выглядывавшие из-под белого  махрового  халата.  Сознание,  что  под  черной
майкой находится Глория и только, не очень-то его  волновало;  куда  меньше,
чем стремление выяснить, что именно скрывается под белым халатом Алекс, если
там действительно что-то есть.
   Он не возбудился ничуть. Отчего бы это, подумал он.
   Глория  была  довольно  хорошенькая.  Черные  кудри  обрамляли   лицо   и
подчеркивали темные глаза, которые сейчас искрились  призывом  и  обещанием.
Влажные губы приоткрылись, но он не был уверен, что удастся  поцеловать  их,
не соскользнув на щеку или подбородок:  их  покрывал  жирный  слой  вишневой
помады. Он невольно сравнил их с теми губами - и без  всякой  косметики  они
все равно были розовые,  влажные,  притягательные,  звавшие  к  поцелую  без
особых усилий их обладательницы.
   - Мне пора идти, - вдруг заявил он.
   Высвободив каблуки сапог из подножки табурета, он встал и начал рыться  в
карманах джинсов, ища деньги на оплату своего виски и ее пива.
   - Но я думала...
   - Иди-ка лучше к своим, а то все веселье  пропустишь.  Тушители  нефтяных
фонтанов решили передвинуться поближе к женщинам; те не скрывали,  что  рады
поразвлечься. Компаниям суждено было слиться с той же неизбежностью, с какой
под утро ударит мороз. Они лишь немного  медлили,  предвкушая  удовольствие.
Впрочем, намеки вполне определенного свойства уже неслись с обеих  сторон  с
задором и частотой, с какими  на  бирже  выкрикивают  курсы  акций  в  особо
оживленный день.
   - Рад был повидать тебя, Глория.
   Бросив последний взгляд на ее обиженное лицо,  Рид  нахлобучил  шляпу  на
самые брови и вышел. Такое же ошеломленное, недоверчивое  выражение  было  у
Алекс, когда он сообщил ей, что тело ее матери кремировали.
   Не успел он тогда произнести эти слова,  как  она  отшатнулась  к  стене,
судорожно прижимая ворот халата к горлу, словно  отгораживаясь  от  какой-то
беды.
   - Кремировали?
   - Именно. - Он следил, как бледнеет у нее лицо, тускнеют глаза.
   - Я не знала. Бабушка никогда не говорила. Я и не думала.
   Голос ее замер. Он по-прежнему молчал и не  шевелился,  полагая,  что  ей
нужно время, чтобы переварить эту отрезвляющую информацию.
   Он мысленно костерил Джо Уоллеса за  то,  что  тот  свалил  на  него  это
паскудное дело. Чертов трус позвонил ему в полном беспамятстве,  хоть  вяжи,
скулил, нес околесицу и все спрашивал, что  ему  сказать  Алекс.  Когда  Рид
предложил сказать правду, судья решил, что  Рид  берет  это  на  себя,  и  с
готовностью уступил ему столь неприятную обязанность.
   Бесчувствие Алекс длилось недолго. Она  внезапно  очнулась,  будто  некая
поразительная мысль вернула ее к действительности.
   - А судья Уоллес знал?
   Рид вспомнил, как в ответ он с напускным равнодушием пожал плечами.
   - Слушайте, я знаю одно: судья позвонил мне и сказал, что выполнить  вашу
просьбу невозможно, даже если б он и выдал такое распоряжение; но делать это
он бы очень не хотел.
   - Если он знал, что тело матери кремировали, почему он мне прямо об  этом
не сказал?
   - Думаю, просто опасался неприятной сцены.
   - Да, - смятенно проговорила она, -  он  не  любит  пустые  хлопоты.  Сам
говорил. - Алекс взглянула на Рида без всякого выражения. - Он  прислал  вас
выполнить за него грязную работу. Вас пустые хлопоты не беспокоят.
   Не обращая внимания на сказанное, Рид натянул перчатки и надел шляпу.
   - Известие это вас потрясло. Как, справитесь с шоком?
   - Не беспокойтесь, со мной все прекрасно.
   - Но вид у вас не самый прекрасный.
   Ее голубые глаза были полны слез, губы  чуть  подрагивали.  Она  стиснула
руками талию, будто силой заставляла себя не  рассыпаться.  Вот  тут  его  и
потянуло обнять  ее,  прижать  к  себе  всю,  с  мокрыми  волосами,  влажным
полотенцем, купальным халатом, босыми ногами - всю.
   Вот тогда он шагнул вперед и, сам не понимая, что делает, властно опустил
ее  руки  вдоль  тела.  Она  сопротивлялась,  будто  хотела   прикрыть   ими
кровоточащую рану.
   Она не успела воздвигнуть эту преграду, он обхватил ее и привлек к  себе.
Алекс была влажная, теплая, душистая,  ослабевшая  от  горя.  Казалось,  она
поникла прямо у него на груди. Руки ее безжизненно опустились.
   - О  господи,  пожалуйста,  не  вынуждай  меня  пройти  и  через  это,  -
прошептала она, и он ощутил, как затрепетали ее груди.
   Она бессильно уронила голову, Рид почувствовал на своей груди ее  лицо  и
слезы, смочившие ему рубашку.  Он  слегка  откинул  голову,  чтобы  ей  было
удобнее. Полотенце у нее размоталось и  упало  на  пол.  Возле  самого  лица
поблескивали ее волосы, влажные и ароматные.
   Теперь он твердил себе,  что  не  целовал  их,  но  губы  его,  он  знал,
скользнули по ним к ее виску и там замерли.
   В тот миг жестокое вожделение охватило его с  такой  силой,  что  он  сам
удивился, как это он сумел ему не поддаться.
   И он ушел, чувствуя себя последним дерьмом: сначала сообщил ей  такое,  а
потом ускользнул, как змея. О том, чтобы остаться у нее,  не  могло  быть  и
речи. Его стремление обнять ее отнюдь не было благородным порывом, он  и  не
пытался обманывать себя на  сей  счет.  Он  жаждал  наслаждения.  Ту  улыбку
страдания и отваги он хотел крепко и жарко зацеловать.
   И теперь он сыпал проклятиями над  приборной  доской  своего  "Блейзера",
мчась по шоссе прочь от дома. Дворники не успевали соскребать  мокрый  снег,
он замерзал на стекле. Для такой  погоды  Рид  ехал  слишком  быстро  -  под
колесами не дорога, а сплошной каток, - но он не сбавлял скорости.
   Все это ему  явно  не  по  возрасту.  Какого  черта  он  вдруг  предается
сексуальным мечтам? С ним этого наяву  не  бывало  с  тех  пор,  как  они  с
Джуниором  занимались  онанизмом,  распуская  слюни  над   порнографическими
картинками. Но сколько он помнит, никогда еще не посещали  его  столь  яркие
сексуальные видения.
   Напрочь позабыв, кто такая Алекс, он  представлял  себе,  как  его  руки,
раздвинув белый халат, скользят по гладкому телу цвета слоновой кости; сидел
твердые розовые  соски,  мягкие  золотисто-каштановые  волосы.  Бедра  будут
шелковистые, раздвинув их, он увидит нежную гладкую плоть.
   Чертыхнувшись, он на  миг  зажмурился.  Она  ведь  не  первая  встречная,
которая оказалась на восемнадцать лет моложе его. Она дочь Седины,  и  он  -
бог ты мой - годится ей в папочки. Он ей не отец, но мог бы им быть.  Вполне
мог бы. От этой мысли его слегка замутило, но напряжение в низу  живота,  от
которого едва не трещала ширинка на джинсах, не ослабло.
   Он свернул на пустую стоянку, заглушил двигатель и взбежал по  ступенькам
к двери. Дернул за ручку и, поняв, что  дверь  заперта,  забарабанил  в  нее
обтянутым перчаткой кулаком.
   Наконец дверь открылась; на  пороге  стояла  женщина  с  широкой,  как  у
голубя, грудью. На ней был длинный белый атласный  пеньюар,  в  котором  она
вполне сошла бы за невесту, если бы в уголке рта у  нее  не  торчала  черная
сигарета. Она держала  на  руках  кота,  лениво  поглаживая  его  роскошный,
абрикосового цвета мех. И женщина, и кот злобно смотрели на Рида.
   - Какого черта вам здесь нужно? - грозно спросила она.
   - Ну  для  чего  сюда  приезжают  мужчины,  а,  Нора  Гейл?  Бесцеремонно
отодвинув ее, он вошел в дом. Будь  на  его  месте  кто  угодно  другой,  он
получил бы пулю в лоб из пистолета, который неизменно был засунут у  нее  за
пояс для чулок - Ты, видно, не заметил: сегодня клиентов так  мало,  что  мы
закрылись пораньше.
   - С каких это пор мы с тобой стали обращать на это внимание?
   - С тех самых, как ты стал  использовать  служебное  положение  в  личных
интересах. Вот как сейчас.
   - Лучше не хами мне сегодня. - Он уже поднялся по лестнице и направился к
ее комнате. - Разговоры со мной водить незачем. И развлекать меня тоже ни  к
чему. Мне нужно потрахаться, ясно?
   Упершись кулаком в широкое, но красивой формы бедро, мадам крикнула ему с
насмешкой:
   - А кота сначала выпустить я успею?
   Заснуть Алекс не могла, лежала с открытыми глазами, когда вдруг  зазвонил
телефон. В такой  поздний  час?  Она  забеспокоилась.  Не  включая  ночника,
нащупала в темноте трубку и поднесла ее к уху.
   - Алло, - хрипло сказала Алекс, она наплакалась, и голос сел. - Алло.
   - Здрасьте, мисс Гейтер.
   Сердце у  нее  отчаянно  заколотилось  от  волнения,  но  она  недовольно
спросила:
   - Опять вы? Надеюсь, сейчас вы намерены хоть что-то сказать, вы ведь меня
разбудили, я крепко спала.
   От Грега она  слышала,  что  свидетели,  не  склонные  давать  показания,
становятся более сговорчивыми, если принизить значимость того, что они имеют
сообщить.
   - Вы со мной  нос-то  не  шибко  задирайте.  Я  кой-чего  знаю,  что  вам
пригодится. И очень даже.
   - А именно?
   - А именно - кто укокошил вашу мамочку.  Алекс  изо  всех  сил  старалась
дышать ровно.
   - По-моему, вы мне голову морочите.
   - Не-а.
   - Тогда говорите. Кто же это?
   - Вы меня, дамочка, за дурака, что  ли,  держите?  Думаете,  Ламберт  вам
"жучка" в телефон не поставил?
   - Вы  просто  кино  насмотрелись.  -  Тем  не  менее  она  с  подозрением
покосилась на зажатую в руке трубку.
   - "Последний шанс" где - знаете?
   - Найду.
   - Завтра вечером. - Он назвал час.
   - Как я вас узнаю?
   - Я вас сам узнаю.
   Она не успела больше ничего сказать, он повесил трубку.  Алекс  с  минуту
сидела на краешке кровати, глядя в темноту.  Ей  вспомнилось  предупреждение
Рида о том, что в его городке ей может не поздоровиться.  Воображение  стало
рисовать всевозможные ужасы, которые поджидают одинокую женщину.  Когда  она
наконец легла, ладони у нее были влажные и сна - ни в одном глазу.

Глава 13

   - Ни за что не догадаетесь, что она теперь затеяла. Шериф округа  Пурселл
поднес кружку с дымящимся кофе ко рту, подул и отхлебнул глоток. Кофе  обжег
язык, но он и внимания не обратил. Ему до зарезу требовалась доза кофеина.
   - О ком мы толкуем? - поинтересовался  он  у  помощника,  который,  глупо
ухмыляясь, стоял в дверях кабинета; эта ухмылка чертовски раздражала шерифа.
Он вообще не любил, когда ему задают загадки, а в то утро настроение у  него
было и вовсе не для шарад.
   Мотнув головой, помощник указал на другое крыло здания.
   - О поселившемся у нас прокуроре с голубыми глазками, нахально  торчащими
титьками и с ногами, которым конца нет.
   Он звонко и смачно чмокнул губами.
   Рид медленно опустил на пол ноги, лежавшие на  уголке  стола.  Глаза  его
сверкнули ледяным огнем.
   - Вы имеете в виду  мисс  Гейгер?  Помощник,  хоть  и  не  был  обременен
излишком серого вещества, все же понял, что зашел слишком далеко.
   - Гм, ага. То есть да, сэр.
   - И дальше что? - мрачно спросил Рид.
   - Звонили из похоронного бюро, сэр, некий мистер Дэвис, ну так  он,  сэр,
жуткий шум из-за нее поднял. Она сейчас  там,  просматривает  архивы  и  все
такое.
   - Что?
   - Да, сэр, он именно так и сказал, шериф. Прямо остервенел  весь,  потому
что...
   - Позвони ему, скажи, еду.
   Рид уже натягивал куртку. Если бы помощник не отступил  от  двери,  шериф
сбил бы его, когда выскакивал из кабинета.
   Ненастная погода, из-за которой закрылись  школы  и  многие  предприятия,
Рида волновала мало. Если б только шел снег, это бы еще полбеды,  куда  хуже
толстая ледяная корка, покрывшая все вокруг.  К  сожалению,  участок  шерифа
обязан работать в любую погоду, в любое время дня и ночи.
   Встретивший его у дверей мистер Дэвис ломал от волнения руки.
   - Я уже больше тридцати лет занимаюсь своим делом, и ничего  подобного  -
ничего похожего, шериф, со мной прежде не случалось.  Ну,  пропадали  гробы.
Ну, грабили меня. Меня даже...
   - - Где она? - рявкнул Рид, прервав причитания гробовщика.
   Тот молча кивнул. Рид затопал к двери,  рванул  ее.  Сидевшая  за  столом
Алекс выжидательно подняла глаза.
   - Ну какого черта, что вы тут делаете?
   - Доброе утро, шериф.
   - Отвечайте на вопрос. - Рид захлопнул дверь и прошел в комнату. - У меня
тут гробовщик бьется в истерике, и  все  из-за  вас.  Как  вас  вообще  сюда
занесло?
   - На машине.
   - Вам нельзя ездить в такую погоду.
   - И тем не менее я приехала.
   - А это что такое? - Он  раздраженно  указал  на  разбросанные  по  столу
папки.
   - Архив мистера Дэвиса за тот год, когда убили мою мать. Он разрешил  мне
просмотреть его.
   - Вы его к этому принудили.
   - Ничего подобного.
   - Значит, запугали. Он спросил у вас ордер на обыск?
   - Нет.
   - А есть у вас ордер?
   - Нет. Но я могу его получить.
   - Без убедительной причины - вряд ли.
   - Мне нужны неопровержимые доказательства того, что тело Седины Гейтер не
погребено в той кладбищенской могиле.
   - Отчего бы вам не действовать разумно: скажем, взять лопату и покопать?
   Тут  она  замолчала.  Какое-то  мгновение  приходила  в   себя.   Наконец
проговорила:
   - Вы сегодня скверно настроены. Бурно провели ночь?
   - Да. Переспать-то переспал, но не очень удачно. Она  опустила  глаза  на
заваленный бумагами стол.
   - Вот как. Очень сожалею.
   - О чем? О том, что я переспал с бабой? Она вновь посмотрела на него.
   - Нет, о том, что не очень удачно.
   Они долго  глядели  друг  другу  в  глаза.  Лицо  у  Рида  было  жесткое,
бугристое,  как  горный  кряж,  но  ей   не   доводилось   встречать   более
привлекательного лица.
   Всякий  раз,  когда  они  оказывались  вместе,  она  остро  ощущала   его
присутствие, его тело, чувствовала, как ее тянет к нему. Она понимала,  что,
учитывая ее профессию и положение, тяга эта была безнравственна и  опасна  и
вдобавок компрометировала ее как женщину. Он ведь  когда-то  принадлежал  ее
матери.
   И  все  же  как  часто  ей  хотелось  коснуться  его  или   ощутить   его
прикосновение! Накануне вечером ей хотелось, чтобы он подольше  обнимал  ее,
плачущую. Слава богу, у него хватило ума уйти.
   "К кому же он ездил? - думала Алекс. -  Где  и  когда  произошла  эта  не
давшая удовлетворения любовная встреча? До того, как он  приехал  ко  мне  в
гостиницу, или после? И почему она оказалась неудачной?"
   Через несколько мгновений она опустила голову и вновь взялась за папки.
   Но  Рид  не  привык,  чтобы  с  ним  обращались  столь  пренебрежительно;
наклонившись, он взял ее за подбородок и приподнял голову.
   - Я же сказал вам, что Седину кремировали. Она вскочила на ноги.
   - После того, как вы с  судьей  Уоллесом  пошушукались  и  все  обсудили.
Ловко, нечего сказать.
   - Вы склонны давать волю воображению.
   - Отчего Джуниор, когда разыскал меня на кладбище, не сказал, что  Седину
кремировали?  Сдается  мне,  она  там  все-таки  похоронена.  Потому   я   и
просматриваю эти папки.
   - Зачем бы мне лгать?
   - Чтобы помешать мне добиться эксгумации тела.
   - Опять же - зачем? Мне-то какая разница?
   - А пожизненное заключение? - жестко проговорила она. -  Если  по  данным
судебно-медицинской экспертизы выяснится, что убийца - вы.
   - Ax... - не найдя достаточно сильного слова, он с силой вдавил  кулак  в
загрубевшую ладонь другой руки. - Этому, что ли, вас  учат  на  юридическом:
когда ничего не получается, хвататься за соломинку?
   - Именно.
   Опершись руками о стол, он наклонился к самому ее лицу.
   - Вы не юрист, вы охотница за ведьмами.
   Рид попал не в бровь, а в глаз: у Алекс  тоже  было  такое  ощущение.  Ее
отчаянный поиск улик слегка отдавал исступлением  линчевателей  из  печально
известного "комитета бдительности", вызывая отвращение у нее самой. Она села
и положила руки на раскрытые папки.
   Отвернувшись к  окну,  Алекс  смотрела  на  зимний  пейзаж.  Голые  ветви
платанов на лужайке покрылись ледяным панцирем. Стекла в окнах  чуть  слышно
позвякивали под ударами смерзшихся хлопьев снега. И небо, и все вокруг  было
унылым, мертвенно-серым. Контуры предметов размыты. Мир стал  одноцветным  -
без света и теней.
   Кое-что, впрочем, осталось черно-белым. И прежде всего закон.
   - Возможно, вы были бы и прав", Рид, не будь  того  преступления.  -  Она
вновь обернулась к нему. - Но  преступление-то  совершено.  Кто-то  вошел  в
конюшню и зарезал мою мать.
   -  Да.  Причем  скальпелем,  -  насмешливо  заметил  он.  -  Можете  себе
представить,  чтобы  Ангус,  Джуниор   или   я   размахивали   хирургическим
инструментом? Отчего тогда не убить ее голыми руками? Не задушить, например?
   - Оттого,  что  вы  слишком  хитры.  Кто-то  из  вас  постарался  создать
впечатление, что все совершил психически неполноценный  человек.  -  Положив
руку на грудь, она проникновенно спросила:
   - А вы на моем месте не захотели бы выяснить, кто это сделал и зачем?  Вы
же любили Седину. Если ее убили не вы...
   - Я не убивал.
   - Разве вы в таком случае не хотите узнать, чьих это  рук  дело?  Или  вы
боитесь, что убийцей окажется кто-то, кто вам тоже дорог?
   - Нет, не хочу я узнавать, - решительно заявил он. - И  пока  у  вас  нет
ордера на обыск...
   - Мисс Гейтер? - начал мистер Дэвис, неожиданно войдя в комнату. - Вы  не
это вот разыскиваете? Я нашел ее в архиве, в шкафу с папками.
   Алекс прочитала напечатанное на обложке имя. Бросив взгляд на  Рида,  она
нетерпеливо раскрыла папку. Просмотрев несколько лежащих сверху бумаг, Алекс
бессильно откинулась на спинку стула и хрипло сказала:
   - Здесь написано, что тело  было  кремировано.  -  Чувствуя,  как  стынет
сердце, она спросила, ни к кому не обращаясь:
   - Отчего же бабушка никогда про это не говорила?
   - Может быть, она не придавала этому большого значения.
   - Она сберегла всю одежду Селины, ее вещи. Почему же не взяла ее прах?
   Вдруг она наклонилась вперед и, опершись локтями о стол, обхватила голову
руками. Желудок ее резко свело. От набежавших на глаза слез жгло веки.
   - Господи, вот кошмар-то, но я обязана выяснить. Обязана. Алекс несколько
раз глубоко вздохнула, открыла  папку  вновь  и  принялась  листать  бумаги.
Прочитав одну из них, она тихо ахнула.
   - Что это?
   Она вынула листок из папки и протянула Риду.
   - Это квитанция об оплате похоронных расходов, включая и кремацию.
   - Ну и что?
   - Посмотрите на подпись.
   - Ангус Минтон, - негромко и вдумчиво прочел он.
   - А вы об этом не знали? - Он  отрицательно  покачал  головой.  -  Ангус,
очевидно, оплатил  расходы,  однако  втайне  от  всех.  -  Алекс  прерывисто
вздохнула и пытливо взглянула на Рида. - Интересно, почему.
   А в другом конце города Стейси Уоллес вошла в комнату, служившую ее  отцу
домашним кабинетом. Склонившись над столом,  он  сосредоточенно  изучал  том
судебного дела.
   - Раз уж вы взяли выходной, судья, так отдыхайте, - ласково пожурила она.
   - Формально это не выходной,  -  ворчливо  отозвался  он,  с  отвращением
взглянув на зимний пейзаж за окном. -  Давно  надо  было  кое-что  прочесть.
Сегодня самый подходящий день: в суд-то я попасть не могу.
   - Ты слишком много работаешь и принимаешь все чересчур близко к сердцу.
   - Ничего нового ты не сказала, это все мне уже сообщила моя язва.
   Стейси почуяла, что он сильно расстроен.
   - Что случилось?
   - Да опять эта юная Гейтер.
   - Дочь Седины? По-прежнему донимает тебя?
   - Вчера явилась ко мне в суд требовать распоряжение об эксгумации тела.
   - О боже, - не веря ушам, прошептала Стейси. Она прижала бледную  руку  к
горлу. - Просто изверг, а не женщина.
   - Изверг или не изверг, но просьбу мне пришлось отклонить.
   - Молодец.
   Он покачал головой:
   - У меня не было выбора. Тело  же  было  кремировано.  Стейси  помолчала,
размышляя.
   - Да, кажется, припоминаю. И к