пошел к вам во двор в поисках развлечений.
     Элизабет вздохнула.
     - Я так не думаю.
     Они помолчали, затем Тэд спросил:
     - Почему вы были так агрессивно настроены вчера в супермаркете?
     - Просто была раздражена.
     - Чем?
     - Сама не знаю, - ответила она совершенно искренне. - Скорее всего, тем, что мне самой хотелось бы найти себе ухажера, а не ждать, когда мне дети его найдут. И еще я хотела показать, что вовсе не интересуюсь вами, и, возможно, перегнула палку.
     - Пожалуй, что так.
     - Сейчас я это понимаю. И сожалею, что переусердствовала.
     - Нет нужды извиняться. Я тоже наговорил лишнего. Был просто взбешен. Тем не менее это не повод быть грубым. Так что и я сожалею.
     - Ну что вы, - Элизабет покачала головой, - я все понимаю.
     Тэд набрал в легкие воздуха и выдохнул.
     - Так вот, вчера ночью, вернувшись домой, я заметил, что вы не выключили разбрызгиватель, и подумал, что окажу вам услугу, если сделаю это. А тут вдруг вы. Да еще в одной тоненькой рубашке - Глаза у него слегка потемнели. - Это подействовало на меня, как электрошок.
     - Надеюсь, вы не подумали, что я собиралась вас соблазнить?
     - Конечно нет.
     - Это произошло совершенно случайно. Я услышала шум воды и вспомнила, что не закрыла кран. Не будь так поздно, я ни за что не вышла бы в ночной рубашке. Я бы вообще не вышла, не появись такая необходимость.
     - Понимаю.
     Если он понимает, то лучше покончить с этим, оставив за собой последнее слово. Обсуждение этой дурацкой ситуации лишь усугубляет ее.
     - Итак, что вы хотели?
     - Поцеловать вас. Ничего больше, клянусь. Но вы ответили на мой поцелуй, и я почувствовал, как ваши груди прижались к моей груди, и, черт возьми, это было так здорово! Мне пришлось... В чем дело?
     - Я спрашиваю, что вы хотели купить вашей... вашей даме в подарок?
     - Ах, это. Ладно, давайте посмотрим. - Тэд засунул руки в карманы брюк, отведя при этом полы пиджака назад. Рубашка плотно облегала его мускулистую грудь, ширинка вздулась по вполне понятной причине...
     Заметив это, Элизабет засмущалась и перевела взгляд на его грудь, где сквозь тонкую ткань рубашки просвечивали волосы. Она впервые видела его при галстуке на таком близком расстоянии. Интересно, он всегда одевается столь изыскано для своих послеполуденных свиданий?
     - А вы что предложили бы? - спросил Тэд.
     Элизабет покраснела. У нее вылетели из головы наименования буквально всех товаров. Она обвела взглядом витрины и полки, будто видела их впервые. Причем забыла она не только наименования, но и цены. Растеряла все нужные слова и, собрав их с огромным трудом, назвала несколько вещей. Тэду не подошла ни одна.
     Тогда Элизабет предложила ему небольшой томик сонетов Шекспира.
     - По-моему, она не увлекается книгами.
     "Конечно не увлекается. Любовницы вообще не любят читать. Редкий мужчина идет к любовнице для умных бесед, особенно после долгой разлуки".
     - А как насчет этих вещей? - Тэд небрежно перебирал висевшее на стенде дамское белье. - Они действительно нравятся женщинам? Или те носят их в угоду мужчинам?
     Элизабет снова разобрала злость. Ну что он к ней пристал. Совсем необязательно покупать любовнице подарок в ее магазине! Да еще такой, чтобы она выглядела в нем сексуальной.
     - Некоторым нравится, - заявила Элизабет, сделав ударение на первом слове, видимо, ставя под сомнение добродетель этих "некоторых".
     - А вам?
     Она сверкнула на него глазами, но, заметив, как он на нее смотрит, решила принять вызов и солгать. Тем более что Мэтт уже успел рассказать соседу о ее вкусах.
     - Иногда, в зависимости от настроения.
     - И часто у вас такое настроение?
     Ее захлестнула горячая волна. Она поднялась откуда-то изнутри, охватила грудь и сосредоточилась в напрягшихся сосках, обозначившихся под плотно облегающей блузкой. Интересно, он заметил? Вспомнил, как ласкал их языком и они стали влажными?
     - У всех женщин по-разному, - ответила Элизабет.
     Тэд отвернулся и начал рассматривать белье на стенде, передвигая вешалки. Казалось, кто-то проводит ногтем по грифельной доске, такой неприятный был звук.
     - Вот это, пожалуй, то, что нужно. - Он снял со стенда комплект белья. - Как называется?
     - Комбидрес!
     Его губы растянулись в какой-то плотоядной улыбке.
     - Все ясно. Специально для мужчин. Чтобы удобнее было прижиматься.
     Элизабет не поняла юмора и с трудом удержалась, чтобы не выхватить гарнитур у него из рук.
     - Так вы берете его или нет? Всего шестьдесят долларов. - От удивления он присвистнул. - Разве она не стоит того? - не без ехидства спросила Элизабет.
     - О да, конечно стоит!
     Один лишь звук его голоса вызывал у Элизабет слабость в коленях.
     - Ну что, завернуть?
     - Погодите! Дайте подумать. Хотелось бы знать о его достоинствах.
     Тэд положил гарнитур на прилавок. Так купит он это чертово белье или не купит? Элизабет готова была взорваться, но шестьдесят долларов - не шутка, особенно в такой неудачный день. И она начала на все лады расхваливать выбранную Тэдом вещицу.
     - Во-первых, это натуральный шелк.
     Тэд потер пальцами ткань, как прошлой ночью прядь ее волос.
     - На ощупь приятная. Легкая, но не совсем прозрачная. Это не создает проблем?
     - Извините?
     - Она просвечивает? Сквозь нее видно?
     - Само собой.
     - В спальне - да, пока сверху ничего не надето.
     - О нет, никаких проблем.
     - Хорошо, - успокоился он, - а как вы определите цвет?
     - Телесный.
     - Это впечатляет. А как насчет размера?
     - Какой у нее размер?
     "Сорок четвертый, два Д", - подумала Элизабет с раздражением.
     - Примерно такой, как у вас. Прикиньте его на себя.
     Элизабет заколебалась, но, не желая показаться ханжой, сняла гарнитур с вешалки и приложила к себе сорочку.
     - Она еще растянется. Будет как раз, если у нее тридцать второй или тридцать четвертый размер.
     - Размер чего?
     - Бюстгальтера.
     - Ага. - Тэд скосил глаза, уставился на чашки, потом на ее грудь. - Должно подойти. А это расстегивается?
     Он дотронулся рукой до идущих сверху донизу перламутровых пуговиц. Проворными движениями пальцев расстегнул первые две, при этом их глаза на мгновение встретились.
     Элизабет положила гарнитур на прилавок.
     - Вы берете?
     - А это для чего?
     Шокированная, она смотрела, как пальцы мужчины медленно, с остановками, продвигаются по высокому вырезу для ноги до конусообразного отрезка, соединяющего переднюю и заднюю части комбидреса, и едва, сдержала готовый сорваться стон.
     - Это застежка, - ответила Элизабет вдруг охрипшим голосом.
     - Для чего?
     Доведенная до белого каления, она воскликнула:
     - Что вы имеете в виду?
     - Гм, очень удобно. А это для чулок? - Он пробежал указательным пальцем по одной из кружевных подвязок.
     - Да, но их можно снять.
     - Я беру, добавьте сюда еще пару чулок "паутинка".
     - Платить будете наличными или по кредитной карточке?
     - По кредитной карточке.
     - Прекрасно.
     От волнения она едва сумела выписать чек, а каретка аппарата под ее дрожащими пальцами двигалась с таким скрипом, что казалось, съест сейчас его кредитную карточку. Т.Д. Рэндольф. Интересно, его полное имя Тадеуш, и какое имя начинается с буквы "Д", подумала Элизабет, обругав себя за любопытство. Что, черт возьми, ей за дело до его имени!
     - Упаковку сделать подарочную? - спросила женщина, заворачивая злополучную комбидресс и чулки в тонкую оберточную бумагу.
     - Нет, не стоит.
     "Бьюсь об заклад, что он спешит в объятия возлюбленной. Зачем же тратить драгоценное время на развертывание подарка, вместо того чтобы сразу приступить к делу?"
     - Благодарю вас, - сказал Тэд, принимая у нее из рук пакет с эмблемой "Фантазия".
     - Всегда к вашим услугам.
     - До встречи дома.
     К сожалению, да. И тут ничего не поделаешь. Элизабет холодно кивнула и отвернулась еще до того, как он вышел из магазина, но не выдержала и тайком посмотрела в окно, на покидающего гостиницу Тэда. Он шел, как обычно, своей уверенной походкой, казавшейся сейчас Элизабет отвратительной.
     Хорошо еще, что он пошел не в отель на случку со своей дамой, а наверняка в какой-нибудь паршивый мотель на окраине.
     Она отвернулась от окна и швырнула чек от его кредитной карточки в ящик с наличными. В этот момент зазвенел колокольчик. Уверенная, что это Тэд явился еще за чем-нибудь, Элизабет повернулась к дверям. Выражение ее лица напоминало сейчас табличку с надписью "Не беспокоить".
     - Привет! - воскликнула она с досадой.

6

     - Я не помешал? - Это был не Тэд, а Адам Кэйвано.
     - Нет, конечно нет, мистер Кэйвано. Я просто, ах... - Второй раз мужчина, которому она так хотела понравиться, застает ее погруженной в дурацкие мечты. - Я тут просматривала каталоги.
     - Мне показалось, вы о чем-то задумались.
     - Вы совершенно правы. Прошу вас, заходите и располагайтесь поудобнее.
     В этот раз он пришел один.
     - Я на минутку. - Безо всякого стеснения Кэйвано отправил в рот одну за другой несколько шоколадных конфет из коробки для посетителей и, игнорируя всякие приличия, облизал пальцы. - У меня небольшая пауза между двумя встречами. Я заглянул бы к вам давно, но мое расписание забито до предела.
     - Не сомневаюсь, вы ужасно заняты.
     - Я хотел предложить вам поужинать вместе в субботу. Не возражаете?
     - Поужинать? - Элизабет буквально оцепенела. С Адамом Кэйвано, международным прожигателем жизни, одним из самых блестящих холостяков в мире? Просто невероятно!
     - Вы свободны в субботний вечер? Если нет, можем перенести встречу...
     - Нет, я свободна, - поспешно произнесла Элизабет. - Ужин в субботу! Что может быть лучше!
     - Прекрасно. Красивая женщина способна сделать приятными любые деловые переговоры. - Он одарил ее улыбкой, достойной голливудских героев. - Я найду в картотеке ваш адрес и заеду за вами в половине восьмого.
     - О, стоит ли себя так утруждать? Я могла бы встретиться с вами в другом месте.
     - Я предпочитаю заехать за вами. В половине восьмого в субботу?
     - Да, прекрасно.
     - Тогда до встречи, Элизабет.
     После его ухода Элизабет несколько минут не могла прийти в себя. Сам Адам Кэйвано пригласил ее на ужин! Шутка ли! Ей пришлось ущипнуть себя, и не раз, чтобы поверить в случившееся. Такой красивый, обаятельный, ухоженный, такой элегантный. Словом, все, о чем только может мечтать женщина. Да, сам Адам Кэйвано пригласил ее, вдову Бэрк, на ужин!
     Что ей надеть?

***

     Неудачный в смысле покупателей понедельник полностью компенсировал вторник, когда региональная ассоциация ветеринаров собралась в отеле на свой двухдневный семинар. Даже в первой половине дня дверь магазина не закрывалась. И к моменту, когда ветеринары в полдень убрались восвояси, магазин нуждался в косметической операции.
     Элизабет привела в порядок опустевшие полки и снова заполнила их товарами. Работа эта не требовала особых умственных усилий. Снаружи шел дождь. И даже здесь, в помещении, было как-то тоскливо. Элизабет зажгла ароматические свечи, чтобы придать магазину более уютный и приветливый вид.
     Лучше всего сейчас было устроиться поуютнее у камина с хорошей книгой. Или подремать. Но только она села, мысли стали путаться и сон сморил ее.

***

     Винтовая каменная лестница была слабо освещена. На неровных ступеньках отпечатались следы многочисленных предков. Я осторожно ступала по ним, чтобы не расплескать капли из того, что несла на подносе.
     Сквозь узкое окно проникал бледный свет. По мутному стеклу стекали серебряные дождевые струйки. Придерживая поднос бедром, я постучала в другую дверь в конце зала. Он отозвался. Едва распахнув дверь, я услышала звук собственного сердца. Так случалось всегда, стоило мне войти в спальню, где лежал прикованный к постели наш "гость".
     Скоро две недели, как он находится у нас в доме. Хорошо помню тот день, когда увидела его биплан и выбежала из кухни во двор. За аэропланом тянулась струйка черного дыма. Пилоту удалось посадить самолет и выбраться из кабины до того, как аэроплан взорвался и загорелся.
     Мой отец, работавший в поле, тоже оказался свидетелем случившегося. И мы вместе бросились к объятым пламенем обломкам аэроплана. Пилот находился неподалеку и медленно полз по земле. Было видно, что он ранен. Подхватив его с двух сторон, мы внесли его в дом и уложили в постель в комнате на втором этаже.
     Он оказался американцем. Стиснув зубы от боли, пилот попросил отца загасить пожар, опасаясь, как бы его не заметили немцы. Пилот с грехом пополам говорил по-французски, а мы не знали ни слова по-английски. Но прежде чем потерять сознание, он все же сумел объяснить нам свою просьбу. Отец побежал выполнять ее, а я осталась ухаживать за раненым.
     Я сняла с него защитные очки и шлемофон, и, когда смыла сажу с лица, сердце у меня затрепетало. Он был необычайно красив, особенно густые каштановые кудри, ниспадавшие на лоб. Пальцы не слушались, когда я стала снимать с него одежду, но выбора не было. По простыне стало расползаться темно-красное пятно. Позже я узнала, что американца подбил немецкий пулеметчик во время воздушного боя. Остальные самолеты из его эскадрильи были сбиты. Он получил сквозное пулевое ранение, чуть выше пояса. Я промыла и перевязала рану. При этом он так стонал, что я не в силах была сдержать слезы.
     Дело шло на поправку, но о возвращении в строй или хотя бы о перевозке в госпиталь пока не могло быть и речи. Поскольку отец работал с утра до ночи, обязанность ухаживать за пилотом была возложена на меня.
     Сейчас, когда я вошла, он полулежал, откинувшись на подушках. Я отвела взгляд от его голой груди, вызывавшей всякий раз, к моему стыду, неодолимое желание, близкое к оргазму. Его одежду, насквозь пропитанную кровью, пришлось выбросить, остался только белый шелковый шарф, который я осторожно развязала у него на шее и спрятала у себя под подушкой.
     Он лежал под простыней совершенно голый. Я это знала, потому что не раз обмывала его, пока он был без сознания, в лихорадочном бреду.
     Смутившись от его пристального взгляда, я спросила, хочет ли он есть, и получила утвердительный ответ. Половицы в нашем старом доме немилосердно скрипели, когда я шла к его узкой кровати. Поставив поднос на тумбочку, я села на край постели, стараясь не касаться своим задом его бедра, которое четко вырисовывалось под простыней.
     Рука у меня дрожала, когда я принялась кормить его с ложечки. Улыбаясь, он похвалил меня за вкусный суп... После каждой ложки я вытирала ему рот салфеткой. Он съел все до последней капли.
     Прежде чем уйти, я зажгла свечу. День выдался пасмурный, по карнизу стучали капли дождя, и в комнате было темно. Нервно теребя пальцы, я спросила, не надо ли ему вице чего-нибудь.
     Вместо ответа он положил мне руку на талию. Я вздрогнула, как от ожога. Ласковым, но властным движением он усадил меня на кровать. Словно загипнотизированная его сияющими глазами, я потеряла контроль над собой. Он ласково погладил мое лицо, поиграл завитками волос на затылке, сказав, что такую прическу американцы называют "стилем Гибсона". Я попыталась повторить эти слова, дав ему повод посмеяться над моим ужасным произношением.
     Его рука потянулась к воротничку моей английской блузки. Пробежав пальцами по кружевам, он нащупал камею, доставшуюся мне от покойной матери брошь, после чего одну за другой расстегнул пуговицы.
     Сердце мое гулко забилось, когда он легонько сжал пальцами мою грудь, а потом пощекотал кончиком большого пальца сосок. Голова закружилась. Меня бросило в жар от стыда и наслаждения.
     Он обвил рукой мою шею, привлек к себе и, когда голова моя очутилась рядом с ним на подушке, поцеловал. Я едва не потеряла сознание, ощутив у себя во рту его язык. Никогда не думала, что слияние губ дает ощущение интимной близости. На ферме мне не раз приходилось быть свидетельницей случек, и я считала, что процесс воспроизводства у людей происходит так же просто, как у животных. Я просто не представляла себе, что сердце может биться так сильно, а кровь нестись по жилам таким горячим, плотным потоком. Понятия не имела о том, сколько наслаждения таит в себе совокупление.
     Его руки проникли мне под одежду, устремившись к самым чувствительным, интимным частицам моего тела. Я старалась их не касаться даже мочалкой во время мытья. Такие прикосновения церковь считала греховными. Но я не думала ни о грехе, ни об отце, ни о делах, которые ждали меня внизу. Сейчас для меня существовали только американец и его руки, ласкавшие меня.
     Я услышала собственный стон, когда он погладил мягкие волосы у меня между ног, а потом своими умелыми пальцами исторг влагу из самых глубин моего существа. Затем указал на то, что было у него ниже живота, и резко, почти грубо, велел это потрогать. Странно. Я ежедневно касалась его тела, но сейчас, когда он просунул мою руку под простыню, туда, где у него росли мягкие курчавые волосы, испытала совсем другое, не знакомое мне чувство. Да и сам он был совершенно другим. Горячим, но не от температуры. Дышал прерывисто, но не бредил.
     Он задрал мою юбку и потянул меня на себя. Я даже не успела напомнить ему о ране, потому что он сдвинул вверх лифчик и обхватил губами сосок. Я не могла произнести ни слова и, словно завороженная, отдалась...

***

     Услышав телефонный звонок, Элизабет испуганно вскочила, стараясь унять сильно бьющееся сердце. Она несколько раз глубоко вздохнула и все еще дрожащими руками сняла трубку.
     - Алло.
     - Привет. Это я. Что-нибудь случилось? - раздался в трубке голос Лайлы.
     - Нет, все в порядке.
     - Голос у тебя какой-то странный.
     - Просто я занята.
     - Новыми фантазиями? Лиззи, они сногсшибательные.
     Целых три дня от Лайлы не было ни слуху ни духу, и Элизабет решила, что ее опусы либо слишком уж отдают графоманством, либо просто не понравились Лайле. Итак, как писательница она не состоялась и восприняла этот факт со смешанным чувством досады и облегчения.
     - Ты просто щадишь мое самолюбие, - сказала Элизабет сестре.
     - Вовсе нет. Господи Боже мой, Лиззи, я и представить себе не могла, что у тебя такое богатое воображение по части эротики. Я без конца перечитывала твои фантазии, и каждый раз не без удовольствия.
     - Но ты моя сестра и любишь меня. Вполне естественно, что ты...
     - Ты права. Но чтобы убедиться в справедливости собственного мнения, я дала, их почитать четырем своим коллегам.
     - Совершенно напрасно!
     - Успокойся. Я не назвала им автора. К тому же они ни за что не поверили бы, что это ты, моя маленькая мышка.
     - Благодарю, - сухо произнесла Элизабет.
     - В общем, не только женщины, но и мужчины, прочитавшие их...
     - Ты их давала читать мужчинам!
     - Ты же знаешь, женщины пока не установили монополии на рынок фантазий, - возразила Лайла. - И я подумала, что неплохо узнать, какое впечатление твои фантазии произведут на мужчин. И надо сказать, впечатление оказалось соответствующим. Сейчас они уже на пути в Нью-Йорк. Рукописи, а не мужчины, - пояснила Лайла, смеясь.
     - Ты их отправила?
     - Да, чтобы ты не передумала и не помешала мне! Я сама их печатала, наделав при этом кучу ошибок, хотя старалась так, что даже руки стали скользкими от пота... Надеюсь в скором времени получить от тебя еще что-нибудь в этом роде?
     - Еще? Кто тебе сказал, что будет еще?
     - Я говорю. Ты - талант и не ограничишься двумя фантазиями.
     - Талант, пожалуй, тут ни при чем. Да и времени не хватает на это, - произнесла Элизабет нерешительно. - К тому же у меня в субботу свидание.
     - Ты шутишь? - взвизгнула Лайла. - Кто он? Тот тип с клеткой для цыплят?
     - Это была не клетка, а маленький вольер для ирландского сеттера. А типа зовут Тэд Рэндольф. Но свидание у меня не с ним. - Она не стала рассказывать сестре о прошлой субботе и Осеннем фестив