у между ног. Я задрожала, но не от страха. А совсем по другой причине, в чем не призналась бы даже самой себе.
     Стройный юноша, каким я помнила короля пиратов, превратился в зрелого сильного мужчину, великолепно сложенного. Свободного покроя белая сорочка с широкими рукавами была распахнута, открывая мускулистую грудь, покрытую волосами, более темными, чем на голове. Широкий кожаный пояс подчеркивал тонкую талию. Высокие сапоги, перехваченные ремнями немного выше колен, плотно облегали бедра, такие же крепкие и гладкие, как мачты. на корабле. Мужское естество прямо-таки рвалось наружу из-под тонких бриджей, облегавших его, казалось, плотнее собственной кожи.
     Проследив за моим взглядом, пират разразился хохотом. И не успела я опомниться и сказать, что о нем думаю, как он порывисто прижал меня к себе. Я била его ногами, вырывалась, пока он меня тащил куда-то, требовала объяснений, к великому удовольствию остальных пиратов. Они улюлюкали и свистели, подзадоривая своего предводителя. От их непристойностей у меня запылали уши и щеки.
     Сапогом он распахнул дверь в каюту, закрыл ее тоже сапогом, и без лишних церемоний бросил меня на кровать, которая оказалась на редкость мягкой и широкой. Да и сама каюта была против ожидания роскошной.
     Я лежала среди шелковых подушек с восточным узором и, словно завороженная, наблюдала за тем, как пират раздевается. Он снял и небрежно бросил на пол рубашку, и я увидела, как играют под загорелой кожей на груди и руках мускулы, когда он начал медленно расстегивать ремень. Затем, буквально гипнотизируя меня взглядом, расстегнул бриджи.
     От страха и ужаса у меня перехватило дыхание. А он, улыбаясь, с самодовольным видом пошел ко мне. Взял со стоявшего рядом стола длинный, с двойным лезвием нож, поднял мои ноги, связанные на щиколотках, и одним ударом рассек тугие узлы. На щиколотках от веревок образовались кровоподтеки. Какое-то время он, хмурясь, разглядывал их, а потом провел по ним пальцами. Точно так же он освободил связанные у меня за спиной руки, осмотрел побелевшие, в ссадинах запястья.
     Но напрасно я думала, что в нем пробудилась жалость. Жажда мести по-прежнему обуревала его. Он рывком поднял меня на ноги, и, едва не потеряв равновесие, я невольно прижалась к нему, исторгнув из его груди стон наслаждения. Зарывшись всеми десятью пальцами в волосы, он запрокинул мне голову и прильнул к моим губам.
     От его поцелуев я опьянела, меня бросило в жар, по рукам и ногам забегали мурашки, но вовсе не оттого, что, как я думала, долгое время они были связаны, а от прикосновения его губ.
     Своим языком пират пытался лишить девственности мой рот, в то время как другой его орган претендовал на мою непорочность.
     Когда же он стал яростно сражаться с пуговицами на моей рубашке, я пришла в себя и попыталась дать ему отпор. И тут король пиратов рванул одной рукой ворот моей рубашки, разорвав ее пополам, а второй - завел мне за спину руки и словно наручниками сковал запястья. Он так целовал меня, что все закружилось перед глазами, потом приподнял голову и оглядел меня всю, совершенно голую.
     И тут произошло неожиданное. В темном от загара лице пирата проступили хорошо знакомые мне черты веселого беззаботного парня, каким я знала его до того, как, оскорбленный несправедливостью родного отца, он превратился в беспутного бездельника. Его глаза, до того жестокие и холодные, пристально смотрели на меня с затаенным желанием. И сколько печали было в его голосе, когда он сказал, что я красивая, неиспорченная и что моя невинность так трогательна. Он положил мне руку на грудь с тоской и нескрываемой страстью, и мое сердце от сострадания к нему защемило.
     Он нежно проводил большим пальцем выше груди, в то время как остальные гладили грудь, отчего соски затвердели, и тогда он принялся ласкать их своим теплым влажным языком.
     Пальцы, сковавшие мои запястья, расслабились, я обвила руками его шею и растворилась в его ласках. Схватив меня за ягодицы, он так крепко прижал меня к себе, что тела наши слились и я почувствовала, как сильно он меня хочет. Окончательно потеряв власть над собой, я заскользила рукой по его телу, вниз, туда...

***

     - Миссис Бэрк? - Элизабет выглянула из-под колпака сушилки. - Я не напугала вас? Извините, - проговорила маникюрша с виноватой улыбкой. - Я к вашим услугам.
     Элизабет взяла свою сумочку и последовала за маникюршей. Посетить салон ее уговорила Лайла.
     - Это твое первое за столько лет настоящее свидание, - убеждала она. - Так получи от него максимум удовольствия.
     - Ты забываешь, - возражала Элизабет, - что "Фантазия" по субботам закрывается несколько позднее и у меня не остается времени на парикмахерскую.
     Лайла задумалась, потом весело воскликнула:
     - Давай я останусь за тебя в магазине.
     Элизабет была далеко не в восторге от этой идеи. Для своей рабочей одежды она избрала романтический стиль: пастельные тона, кружева, мягкие линии и благородство нарядов прошлого века. Вряд ли в гардеробе Лайлы есть что-либо подобное. Ее брюки из черной кожи и претенциозно разрисованные пончо никак не гармонируют с "Фантазией". Однако Лайла пообещала быть паинькой, и со стороны Элизабет было бы верхом неблагодарности отказаться от столь любезного и бескорыстного предложения. И вот сейчас она полностью отдалась во власть маникюрши, втайне наслаждаясь кратковременным отдыхом.
     Каждый раз при мысли о предстоящем ужине в животе у Элизабет начинали порхать бабочки. Она не видела Адама Кэйвано с того самого дня, когда он пригласил ее на ужин. Радио "Кэйвано" сообщало, что всю неделю он безвыходно находился в гостинице. Почему же тогда он ни разу не зашел к ней, хотя бы поздороваться? Впрочем, неудивительно. Он не придавал этому вечеру такого значения, как она.
     Во-первых, это было первое ее настоящее свидание после смерти мужа. Во-вторых, ее пригласил не кто-нибудь, а мужчина, которого по современным меркам можно было бы сравнить лишь со сказочным принцем. И в-третьих, это могло помочь ей забыть Тэда Рэндольфа, ставшего за очень короткое время тревожащим фактором в ее жизни.
     Элизабет старалась не думать о том, как нашла Тэда больного, в измятой, словно после любовного сражения, постели, совершенно голого. Стоило ей вспомнить, как он положил голову ей на бедро, и возбуждение болью отзывалось во всем теле. Она без конца про себя повторяла сказанные им тогда при прощании слова и никак не могла их забыть. Всю оставшуюся часть недели она заставляла себя даже не смотреть в сторону его дома, но послала детей справиться о его здоровье. Оказалось, что он уже почти здоров. Вот и отлично. Теперь по крайней мере она сможет забыть этот инцидент раз и навсегда, будто его вовсе не было.
     Именно этого и добивалась Элизабет, когда из ночи в ночь, добравшись наконец до своей спальни, бралась за блокнот и ручку. К тому же Лайла побуждала ее писать еще и еще. И вот, чтобы отвлечься от докучавших ей мыслей, а также и отвязаться от Лайлы, она сочиняла свои фантазии. Но беда в том, что все как один герои этих фантазий теперь походили на Тэда, но никак не на Кэйвано, хотя тот являлся подлинным эталоном мужской красоты.
     Элизабет могла изменить черты лица, цвет волос, но, в общем, герои все равно походили на Тэда, даже в последней ее фантазии, только был помоложе.
     Обработав ногти Элизабет, маникюрша проводила ее к парикмахеру. Тот снял бигуди и, к ее удивлению, сказал:
     - Наклоните, пожалуйста, голову вперед. - Одними пальцами, без помощи щетки он расчесал ее в обратном порядке, снизу вверх, и Элизабет с ужасом увидела в зеркале, что ее красивые белокурые волосы торчат во все стороны.
     Они выглядели теперь совсем по-другому.
     И когда она вернулась домой, дети рты раскрыли от удивления.
     - Послушай, мам, ты "будто из ансамбля "Солид голд". Есть там одна такая.
     - О Господи, - простонала Элизабет.
     В довершение ко всему госпожа Альдер сообщила перед уходом, что звонили из химчистки: с ее платьем небольшая проблема.
     - Что за проблема? - Элизабет сразу подумала о химикатах, способных разъесть материю.
     - Они не сказали, но уверена, ничего сногсшибательного. Желаю приятно провести время.
     Однако новость оказалась сногсшибательной. Кто-то из новых работниц химчистки отправил ее единственное приличное платье через весь город другой госпоже Бэрк, с которой так и не удалось связаться по телефону.
     - Боюсь, мы не сможем вернуть вам платье раньше понедельника, - проинформировал ее женский голос на противоположном конце провода.
     Элизабет, подавленная и удрученная, уже собралась позвонить Адаму Кэйвано, принести свои извинения и сказать, что не сможет с ним встретиться по независящим от нее причинам. Но как раз в этот момент зазвонил телефон.
     - Привет, - раздался веселый голос Лайлы. - Знаешь, какая выручка сегодня после обеда? Триста семьдесят два доллара! Но, Боже, как я устала. Однако не могла не позвонить тебе, прежде чем рухнуть в кресло со стаканом вина.
     - О, Лайла. - Элизабет тяжело опустилась на стул и поведала сестре о химчистке и о платье. - Оно у меня единственное подходящее для такого случая!
     - Ну если хочешь знать мое мнение, то слава Богу, что так случилось. Это платье старит тебя. Сейчас привезу тебе что-нибудь.
     - Из своего гардероба?
     - Ну что ты пугаешься?
     Судя по тону, Лайла обиделась, и Элизабет стало неловко.
     - На тебе все, что ты носишь, выглядит потрясающе. Но у нас разные вкусы.
     - Я привезу что-нибудь старомодное!
     - Благодарю покорно!
     - Во всяком случае, - заявила Лайла с театральной интонацией в голосе, - мне удалось тебя развеселить. Не беспокойся. Все будет отлично. Займись чем-нибудь до моего приезда.
     Элизабет разрешила Миган и Мэтту сделать сухарики, а сама поднялась наверх, чтобы принять успокаивающую ванну с гидромассажем. Полулежа в ванной, она продолжала писать свою фантазию о похитителе-пирате, пригрезившемся ей днем. Достаточно примитивно, но интересно! Лайле наверняка понравится, а публиковать вовсе не обязательно. Пусть это будет благодарность сестре за ее услугу.
     Выйдя из ванны, Элизабет почувствовала запах гари, и с листками бумаги в руке поспешила вниз по лестнице, чтобы вытащить из духовки обуглившиеся кусочки хлеба. Миган с Мэттом так увлеклись телевизионным фильмом, что забыли включить у плиты таймер, и теперь вместе с матерью выгоняли из кухни дым. Как раз в этот момент приехала Лайла.
     - У тебя потрясающая прическа, - воскликнула она, едва ступив на порог с перекинутыми через руку предметами женской одежды. - Ты прямо как фанатка ансамбля "Солид голд". - Дети разразились громким смехом, а Элизабет закатила глаза. - Не понимаю, что в этом смешного? - бросила Лайла.
     - Ничего. - Элизабет взяла сестру за руку и потащила наверх. - Давай посмотрим, что ты там привезла.
     Разница в цвете волос у них была почти незаметна, но Лайле шли яркие цвета, а Элизабет они просто убивали, придавая лицу болезненный вид. Из нарядов, принесенных Лайлой, она выбрала шелковый костюм с длинной плиссированной юбкой и жакетом на одной пуговице с накладными плечами и шалью, спускавшейся по бортам до самого низа.
     Костюм был изящный и вполне подходящий для ужина. Розовый оттенок, хоть и ярковатый, нисколько не бледнил Элизабет.
     Молодая женщина придирчиво оглядела себя в зеркале и сказала:
     - Я надену серые туфли, как и собиралась. У меня не такой уж большой выбор. Адам заедет за мной через четверть часа. - Она посмотрела на часы, стоявшие на туалетном столике. - Что-то няни до сих пор нет. Она обещала прийти к семи.
     - Пойду вниз, - произнесла Лайла. - Возможно, она уже пришла.
     Элизабет оделась, еще раз посмотрела на себя в зеркало, выключила свет и стала спускаться по лестнице. Она слышала голоса на кухне и была рада, что звонок в дверь застал ее посреди гостиной, оттуда она быстрее остальных могла дойти до входной двери. А то, как бы дети не выкинули какого-нибудь номера при Адаме Кэйвано, если откроют ему, хотя торжественно обещали вести себя наилучшим образом.
     Изобразив на лице радушную улыбку и набрав в легкие воздуха, что, впрочем, нисколько не убавило нервозности, Элизабет открыла дверь.
     - Что вы тут делаете? - произнесла она первое, что пришло на ум.
     На пороге стоял Тэд с букетом роз, завернутых в тонкую бумагу зеленого цвета. Можно было лишь удивляться тому, как быстро он выздоровел. И вообще, выглядел он так, будто никогда и дня не болел. Несмотря на весьма нелюбезный прием, с лица его не сходила приветливая улыбка.
     - Хочу поблагодарить вас за то, что вы оказались такой хорошей соседкой!
     - Ах, это. Не стоит благодарности. Наступило молчание. Во время последней их встречи он лежал голый под простыней, а она смотрела на него с нервной улыбкой, и оба хорошо помнили, что она говорила, когда он рассказал ей свой сон.
     - Можно войти?
     - Конечно. - Прежде чем закрыть дверь за Тэдом, Элизабет с тревогой выглянула на улицу, но не заметила ни одной подъезжающей машины. - Дети обрадуются вам.
     - Я пришел не ради ваших детей, Элизабет.
     Значение его слов трудно было переоценить.
     А взгляд, устремленный на нее, не оставлял никаких сомнений в его намерениях.
     - Какие прекрасные розы! - воскликнула она с чувством. - Это мне?
     Тэд протянул ей букет.
     - А я сомневался, не знал, нравятся ли вам розы.
     - Очень даже нравятся.
     - И какой замечательный цвет! Мягкий! Женственный! Как и вы!
     Элизабет смущенно понюхала розы. Белые, лишь по краям розовые, будто от поцелуя, они распространяли удивительный аромат.
     - Спасибо, Тэд. - Она подняла голову и заметила в его взгляде замешательство.
     - Что это вы такая нарядная? Собрались куда-нибудь?
     - Ну да, я...
     - Тэд! Тэд!
     Миган и Мэтт ворвались через раздвинутые двери, соединявшие столовую с кухней. За ними следовала Лайла. Глаза у нее округлились при виде Тэда. Элизабет в некотором замешательстве представила их друг другу, в то время как дети с рвением претендентов на вымпел старались привлечь к себе внимание Тэда.
     - Так приятно с вами познакомиться, - проворковала Лайла. - Розы! Как трогательно! - Она бросила вопросительный взгляд на сестру.
     - Я, гм, Тэд был болен в начале недели и вот заскочил поблагодарить меня за, за, гм...
     - За то, что она пошла проведать его.
     - А нам не разрешила, чтобы мы не заразились гриппом.
     - Мамы не заражаются гриппом, поэтому она пошла...
     - Пошла одна и...
     - Он лежал в постели...
     - И она приготовила ему еду...
     - И он выздоровел.
     Дети как будто все объяснили, но остались пробелы величиной со слона, и Лайла призвала на помощь всю силу своего воображения, чтобы заполнить их. Она бросила на сестру многозначительный взгляд, словно хотела сказать; "В тихом омуте черти водятся". Элизабет готова была провалиться сквозь землю.
     Но вместо этого пошла на кухню.
     - Извините, мне нужно поставить в воду розы.
     - О, Лиззи, у тебя проблема.
     - Еще одна?
     - Очень серьезная. Няня не придет.
     - Что?
     - Мне не хочется тебя огорчать, но приехал на велосипеде ее братишка и просил передать, что она заболела гриппом.
     - Похоже на эпидемию, - произнес Тэд, очень довольный реакцией детей на случившееся и смущением Элизабет. Сложившаяся ситуация забавляла его.
     Больше всего Элизабет сейчас хотелось, чтобы Тэд исчез. Надо же было ему явиться именно сегодня, при Лайле, с букетом роз, да еще когда с минуты на минуту за ней должен был заехать Адам Кэйвано. От досады Элизабет кусала губы.
     - Пойду позвоню миссис Альдер, - сказала она, направляясь на кухню, но, как и в первый раз, Лайла ее остановила:
     - Я уже звонила. Сегодня она пошла в другой дом.
     - Кажется, что-то горит, - мягко произнес Тэд.
     - Сухарики! - закричали в один голос Лайла, Миган и Мэтт, бросившись на кухню, следом за ними в качестве арьергарда спешили Тэд и Элизабет. Из духовки по всей кухне расползался едкий дым.
     - Лайла! Это уже вторично! Как ты могла допустить? - сорвалась на крик Элизабет.
     - Ты же знаешь, хозяйка из меня неважная!
     - Тогда нечего было браться!
     - Но я хотела занять детей, чтобы не путались у тебя под ногами, пока ты собиралась на важное свидание!
     Во время перепалки Тэд спокойно вынул из духовки обуглившиеся сухарики.
     - Важное свидание?
     Его вопрошающий взгляд отыскал Элизабет сквозь облако дыма. Она вздернула подбородок. Ну и пусть себе злится! Она не обязана перед ним отчитываться.
     Но важное свидание было под вопросом.
     - Слишком поздно вызывать другую няню, - мрачно заявила Элизабет. - Боюсь, я не смогу пойти. Если только... - Она с надеждой поглядела на Лайлу.
     - Извини, Лиззи, не могу.
     - Лайла, умоляю! Мне неловко злоупотреблять твоим временем дважды в течение одного дня, но ты же знаешь, как важен для меня этот вечер.
     - Я бы охотно, но, поверь, никак не могу! Иду на день рождения к одной моей бывшей пациентке. У нее будет разрыв сердца, если я не приду.
     Элизабет как-то вся сникла и беспомощно улыбнулась. При всем своем легкомыслии Лайла хорошо относилась к пациентам.
     - Конечно, тебе непременно надо идти. Ну а я полагаю, что это...
     - Я останусь с ребятишками.
     Эти слова, произнесенные совсем тихо, произвели соответствующее впечатление. Лайла бросила на Тэда быстрый, но внимательный взгляд, в котором можно было прочесть одобрение. Тэд в свою очередь пристально посмотрел на Элизабет, которая рот раскрыла от удивления, но глаз не отвела. Дети от избытка чувств бросились к нему, едва не сбив с ног.
     - Вот будет здорово, Тэд!
     - Можем мы искупать Бэби? Маме не нравится, когда мы это делаем, потому что заливаем в ванной весь пол.
     - Поиграешь с нами во что-нибудь?
     - А можно нам лечь попозже?
     - Ты умеешь делать пиццу?
     Он отвечал на все вопросы детей, не спуская при этом глаз с Элизабет. Но тут в разговор вступила Лайла, впервые в жизни взяв на себя роль дипломата и быстро сообразив, что Тэда и сестру надо оставить вдвоем.
     - Дети, за мной! Поможете мне снести сверху все эти вещи, а то я опоздаю на вечеринку.
     - Так ты останешься с нами, Тэд? - с надеждой в голосе спросила Миган.
     - Конечно останусь! Я же сказал!
     С торжествующим возгласом Миган и Мэтт побежали за тетей Лайлой. Элизабет и Тэд продолжали пристально глядеть друг на друга. Наконец она спросила:
     - Вы и в самом деле не против с ними остаться, Тэд?
     Конечно, он был против. Об этом говорил его взгляд. Но вовсе не из-за детей. Сама мысль о том, что Элизабет идет на "важное свидание", не укладывалась у него в голове. Тем не менее он ответил сдержанно, ровным голосом:
     - Я перед вами в долгу за вашу услугу, не правда ли?
     - Я буду вам очень признательна.
     Тэд кивнул, но по всему было видно, что еще немного и он потеряет самообладание.
     - Ступайте, - кивнул он в сторону лестницы. - И доведите до кондиции свою прическу, пока он не пришел.
     - Моя прическа в порядке.
     У Тэда челюсть отвисла.
     - Теперь это называется в порядке?
     Элизабет с возмущением тряхнула своими растрепанными волосами.
     - Над ней работали с муссэ и шприцем.
     - Что такое муссеншпритц?
     Не успела Элизабет раскритиковать Тэда за его невежество по части модных причесок, как в дверь позвонили.
     - Это, должно быть, Адам. - Она повернулась и толкнула раздвижные двери, надеясь, что у Тэда достанет такта остаться на кухне и не показываться. Но если бы надежды сбывались, Элизабет не оказалась бы в столь щекотливом положении.
     Она открыла дверь после второго звонка и увидела Адама, расплывшегося в широкой улыбке, такой же безмятежной, как циклон, хотя он даже не подозревал, что в этот момент сам является эпицентром циклона.
     - Привет, Адам. Входите.
     - Извините за опоздание. В первый раз я проскочил мимо вашего дома и пришлось объезжать квартал, п