волнения, отбросив в сторону плед. - Это как раз то, чего  ты
никак не можешь понять. - Повернувшись к нему лицом,  Кэт  умоляюще  сложила
руки на груди. - Я делаю это потому, что иначе не смогу жить  в  согласии  с
собой.
   - Ты права, - произнес он, также вставая. - Я действительно никак не могу
понять. У тебя было трудное детство. А у кого, черт возьми, оно было легким?
"Оззи и Харриет" - не более чем сказка, Кэт. В реальной  жизни  нам  всем  в
детстве чертовски не хватает любви.
   - Да! Особенно если отец и мать предпочитают умереть, но не жить с  тобой
вместе!
   Его гнев мгновенно улетучился. Теперь Дин смотрел на нее с недоумением.
   - Так это было самоубийство? Но ты ведь говорила мне, что  твои  родители
попали в аварию.
   - Так вот,  никакой  аварии  не  было.  -  Теперь  она  уже  жалела,  что
отвратительная правда о смерти ее родителей  вышла  наружу,  потому  что  он
смотрел на нее с тем же смешанным выражением восхищения и ужаса,  с  которым
работники  сферы  социальных  проблем   всегда   смотрели.   на   худенькую,
рыжеголовую и норовистую маленькую Кэтрин Дэлани.  -  Тогда  я  и  научилась
отпускать шуточки, чтобы не плакать. Мне пришлось  выбирать,  стать  ли  мне
острячкой или психованной. Поэтому, Дин, не  надо  меня  жалеть.  Когда  это
произошло, это было ужасно, но зато впоследствии у меня оказалось достаточно
силы и твердости характера, чтобы пережить пересадку сердца. Надеюсь, теперь
ты понимаешь, почему я должна сделать то, что собираюсь.
   Кэт посмотрела ему прямо в глаза и, переведя дыхание, продолжила:
   - Я не понаслышке знаю, что такое быть непохожей на  других  детей.  Если
твои родители умерли, или ты инвалид, или беден, к тебе  относятся  не  так,
как к остальным. В таких неблагоприятных условиях ребенок может превратиться
в замкнутого,  нетипично  мыслящего  маленького  человека.  А  ведь  мы  оба
прекрасно знаем, что, если ты чем-то отличаешься от  других,  общество  тебя
отвергает, и точка. Дин, сотни тысяч детей обижены  обществом.  Мы  даже  не
можем представить себе их проблемы. Им бывает трудно  просто  прожить  день.
Они не могут играть, учиться и общаться с другими детьми, потому что на  них
слишком давит груз  жестокости,  сиротства,  болезни  или  того,  другого  и
третьего, вместе взятых. Есть семьи, которые могли бы и хотели сделать  этих
детей счастливыми, если бы только знали, с чего начать и как действовать.  Я
собираюсь помочь соединить стороны друг с другом. Меня не пугают трудности -
наоборот, они дали мне цель в жизни. Я думаю, именно для этого  мне  и  была
дарована вторая жизнь. Дин издал стон.
   - Кэт, не занимайся со мной философией. Тебе была дарована вторая  жизнь,
потому что медицина сделала это возможным.
   - У тебя своя версия, у меня своя, - возразила она. - Я знаю только одно:
за мою удачу надо как-то платить. Быть телезвездой, зарабатывать кучу денег,
всегда быть окруженной красивыми людьми - жизнь не может  быть  дана  только
для этого. По крайней мере, моя жизнь. Я хочу большего. Не в смысле денег  и
славы. Я хочу чего-то реального. - Кэт взяла его руки в свои и крепко сжала.
- Ты представляешь для меня огромную ценность. Ты оставался верным другом  в
самый трудный период моей жизни. Я люблю тебя и восхищаюсь тобой. Я буду без
тебя страшно скучать. Но ты не можешь больше быть моей страховочной сеткой.
   - Я предпочел бы стать твоим мужем.
   - Ухаживания и замужество сейчас не входят в мои планы. То,  что  я  хочу
сделать, требует меня целиком, без остатка. Пожалуйста,  благослови  меня  и
пожелай мне удачи.
   Несколько долгих мгновений Дин всматривался в ее молящие  глаза.  Наконец
он с сожалением улыбнулся и проговорил:
   - Я уверен, что ты принесешь программе "Дети  Кэт"  мгновенный  успех.  У
тебя есть талант, честолюбие и умение достичь всего, чего бы ты ни пожелала.
   - Ценю твой вотум доверия.
   - Однако, - добавил он, - я не умею стойко переносить  поражения.  Я  все
еще считаю, что Билл Уэбстер просто заворожил тебя  своими  рассуждениями  и
планами служения обществу. Очень жаль, что его постигло  такое  несчастье  с
дочерью, но я думаю,  он  просто  воспользовался  твоим  сочувствием,  чтобы
затащить на свою телестудию. С твоим участием рейтинг его программы  взлетит
высоко вверх, и он  чертовски  хорошо  это  понимает.  Сомневаюсь,  что  его
интерес к данному проекту исключительно альтруистический. Помяни мое  слово,
ты скоро убедишься, что он всего лишь человек и так же блюдет свои интересы,
как и все мы.
   - Билл предоставил мне эту возможность, - возразила Кэт, - но он никак не
повлиял на мое решение. Его мотивы не имеют ничего общего с моими. Я  хотела
поменять свою жизнь. Если бы  это  не  были  "Дети  Кэт",  значит,  было  бы
что-нибудь другое.
   Дин не стал спорить. Вместо этого он сказал:
   - Держу пари, ты скоро станешь так скучать без меня  и  своей  налаженной
жизни здесь, что вернешься назад. - Он потрепал ее по щеке. - И  я  все  это
время буду тебя ждать.
   - Пожалуйста, не надо.
   - Когда-нибудь, и очень скоро, ты вернешься. А пока я сделаю то,  что  ты
просишь, и пожелаю тебе удачи.

Глава 12

Январь 1994 г.

   Часы на столе были старомодными с круглым белым  циферблатом  и  большими
черными арабскими цифрами. Красная  секундная  стрелка  отстукивала  секунды
ритмичными щелчками, напоминавшими биение сердца.
   Обложка   альбома,   где   хранились    вырезки,    была    сделана    из
высококачественной искусственной кожи. Увесистый,  солидный  на  вид  альбом
приятно оттягивал ладони, ласкавшие  его,  как  ласкают  любимого  домашнего
питомца - кошку или собаку.
   В какой-то степени альбом и был домашним питомцем. Другом, которому можно
доверить любые тайны. Которого хочется лелеять и с которым  можно  играть  в
минуты досуга или когда возникает острая потребность в  общении  и  душевном
комфорте.
   Страницы  альбома  были  заполнены   газетными   вырезками.   Во   многих
рассказывалось о жизни юного Джерри  Уорда,  его  самоотверженной  борьбе  с
врожденным  пороком  сердца,  о  сделанной   ему   трансплантации,   о   его
выздоровлении и, наконец, о его безвременной смерти в результате несчастного
случая. Такая трагедия. И это  после  всего,  через  что  бедному  подростку
пришлось пройти.
   А еще была бабушка во Флориде. Друзья и члены ее семьи, потрясенные  этой
неожиданной кончиной, превозносили ее до небес. Казалось, у  бедной  женщины
не могло быть врагов. Все так любили ее! После сделанной ей пересадки сердца
ее лечащий врач высказывал самые благоприятные прогнозы. Она прожила бы  еще
много лет, если бы не этот злосчастный осколок стекла, пронзивший ей легкое,
когда она, поливая цветы,  упала  на  стеклянную  дверь.  И  этот  кошмарный
инцидент произошел не в какой-нибудь другой день, а  именно  в  день  второй
годовщины трансплантации.
   Следующая страница альбома. Память услужливо вернулась к 10 октября  1993
года. Три месяца назад. Еще один штат. Еще один город.  Еще  один  реципиент
донорского сердца. И еще один несчастный случай.
   Пришлось использовать цепную пилу. Не самая удачная идея. Но  тот  парень
был завзятый турист, поэтому...
   Однако эта миссия имела один серьезный недостаток:  нельзя  было  узнать,
когда она могла считаться выполненной. Возможно, она уже была  завершена  со
смертью Джерри Уорда или  кого-либо  из  остальных.  Но  эту  миссию  нельзя
признать выполненной, пока не  будут  устранены  все  возможные  реципиенты.
Только тогда можно будет с уверенностью сказать, что сердце и душа  любимого
человека наконец соединились.
   И вот альбом закрыт, ладони любовно  касаются  задней  обложки  и  только
потом  аккуратно  кладут  его  в  ящик  письменного  стола,  который  всегда
запирается на ключ от любопытных глаз.
   Но перед тем, как ящик запирается, из него вынимается пухлый, набитый  до
предела конверт из оберточной бумаги, содержимое которого раскладывается  на
столе. Каждая статья, фотография или газетная  вырезка  аккуратно  помечены,
чтобы  с  ними  легче  было  работать.  Каждый  факт,  содержащийся  в  этой
сокровищнице информации, проанализирован и крепко усвоен памятью:  ее  рост,
вес, размер платьев, симпатии и антипатии, религиозные  убеждения,  название
любимых духов, номер калифорнийского  водительского  удостоверения  и  номер
карточки социального обеспечения, политические пристрастия, размер кольца на
пальце и номер телефона службы горничных, убирающихся в ее доме в Малибу.
   Чтобы собрать эту информацию, потребовались месяцы, но удивляло  то,  как
много можно было узнать о человеке, если посвятить  этому  асе  свое  время.
Конечно, из-за ее известности многое можно было почерпнуть из  прессы,  хотя
правдивость этой информации  иногда  вызывала  сомнения.  Газеты  не  всегда
точны, поэтому собранные из них "факты" надо было проверить.
   Интересно, отчего с ней произошла такая перемена. Она собиралась  сменить
свою  сказочную  жизнь  в  Голливуде  на   нечто   вроде   благотворительной
деятельности в Сан-Антонио в Техасе.
   Кэт Дэлани умеет заинтриговать, ее будет очень любопытно узнать поближе.
   И не так-то просто убить.

Глава 13

Май 1994 г.

   - Послушайте, может быть, я кажусь вам сумасшедшим,  но,  знаете,  я  тут
сижу вон в той кабине и думаю, где же я вас видел, и вдруг меня осеняет.  Вы
ведь Алекс Пирсон?
   - Нет.
   - Уверены в этом?
   - Абсолютно.
   - Черт возьми. Я мог бы поклясться, что вы - это он.  Вы  очень  на  него
похожи. Писатель, может, знаете? Написал тот  криминальный  роман,  что  все
сейчас читают. Вы его двойник.
   Это продолжалось уже достаточно долго. Алекс протянул ему правую руку.
   - Алекс Пирс.
   - Черт побери! Я знал, что это вы! Узнал вас  по  фотографии  на  обложке
вашей книги. Мое имя Лестер Доббс.  -Дружелюбный  незнакомец  с  энтузиазмом
потряс его руку. - Рад с вами познакомиться, Алекс. Можно, я  буду  называть
вас просто Алексом?
   - Конечно.
   Не дожидаясь приглашения, Доббс проскользнул в  кабинку  и  сел  напротив
Пирса. В этот час в кафе "У Денни" В  самом  разгаре  было  время  завтрака.
Помещение было забито теми, кто спешил на работу, и  теми,  кто  зашел  сюда
после ночной смены.
   Доббс поманил к себе официантку и заказал еще одну чашечку кофе.
   Алекс сложил утреннюю газету, которую читал, и положил ее рядом  с  собой
на сиденье, чувствуя, что ему не скоро можно будет к ней вернуться.
   Доббс начал разговор:
   - Я читал, что вы из Техаса. Не думал, что вы все  еще  живете  здесь,  в
Хьюстоне.
   - А я и не живу здесь. По крайней мере, не постоянно.  Так,  переезжаю  с
места на место.
   - Думаю, ваша работа позволяет вам свободно передвигаться.
   - Я могу воткнуть компьютер в розетку в любом месите, где  есть  почта  и
телефон.
   - А мне так путешествовать нельзя, - с сожалением проговорил Доббс.  -  Я
работаю на нефтеперегонном заводе. Уже двадцать два года. Он себе все  стоит
и стоит на одном месте, ну и я с ним. Работа дает мне хлеб насущный, но  это
все, что я могу про нее сказать. А бригадир у меня - так и  просто  негодяй.
Настоящий скряга и зануда, когда дело касается учета  рабочего  времени,  вы
меня понимаете?
   - Да, я знаю таких людей, - сочувственно ответил Алекс.
   - А вы ведь когда-то были полицейским, не так ли?
   - Верно.
   - Поменяли диск автомата на  флоппи-диск?  Алекс  удивленно  взглянул  на
него.
   - Недурно сказано, а? - рассмеялся Доббс. - Это не я придумал.  Прочел  в
статье о вас в воскресном приложении несколько месяцев назад. Ну и вроде как
засело у меня в голове. Здесь что, не курят? Черт. Одним  словом,  я  и  моя
жена - ваши рьяные почитатели.
   - Рад это слышать.
   - Я вообще мало читаю, знаете ли. А вот она носа из книг  не  высовывает.
Покупает их у букиниста - по дюжине и больше за раз. А мне  нравится  только
то, что пишете вы, чем больше крови, тем лучше.
   Алекс кивнул и отпил глоток из своей чашки.  Доббс  наклонился  вперед  и
понизил голос до интимного шепота:
   - И чем больше порнухи, тем тоже лучше, вы меня понимаете? Господи,  чего
там только в этой вашей книжице не было! Я возбуждался через каждые двадцать
страниц. И от жены вам тоже спасибо. - Он заговорщически подмигнул.
   Алекс с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться.
   - Рад, что вы приняли сюжет так близко к сердцу.
   - Э-э, а вы и вправду знакомы с бабами вроде той, что у вас в книге?  Вам
когда-нибудь показывали тот финт с перышком, как эта девица вашему герою?
   Всем Лестерам Доббсам в  этом  мире  хотелось  верить,  что  он  описывал
эпизоды из собственной жизни.
   - Не забывайте, что я пишу художественную прозу.
   - Что да, то да, но ведь надо хоть немного знать, о чем пишешь, верно?
   Алексу не хотелось ни разочаровывать своего почитателя, ни жаловаться  на
одиночество, поэтому он промолчал, предоставив  Доббсу  строить  собственные
умозаключения. Тот пришел к выводам, которые нравились ему самому, и  теперь
посмеивался с хрипотцой завзятого курильщика.
   - Везет же некоторым курицыным сынам. Мне такого ни одна баба не сделает,
это уж точно. Да, может, оно и к лучшему, - философски добавил он. -  Я  бы,
наверное, умер от сердечного  приступа.  Лежать  вот  так,  раскинувшись  на
постели в чем мать родила, член, как флагшток, поднят вверх, а...
   - Еще кофе, мистер Пирс? - Официантка уже поднесла кувшин к его чашке.
   - Да нет, спасибо. Можете  принести  мой  счет.  И  прибавьте  туда  счет
мистера Доббса.
   - Вот это очень достойно с вашей стороны, - растроганно произнес Доббс, -
спасибо.
   - Пустяки, на стоит благодарности.
   - Жена просто штанишки намочит, когда я расскажу ей, что  познакомился  с
вами. Когда выходит ваша следующая книга?
   - Примерно через месяц.
   - Вот здорово! Она такая же хорошая, как и первая?
   - Думаю, лучше, хотя писатель редко может беспристрастно судить  о  своей
работе.
   - Что ж, по мне, чем скорее она выйдет, тем лучше.  -  Спасибо.  -  Алекс
забрал со стола чек и взял с сиденья газету. - Извините,  я  должен  бежать.
Приятно было с вами познакомиться.
   Он заплатил в кассу и вышел из людного кафе, хотя  не  прочь  был  бы  не
спеша выпить еще одну чашечку кофе. В сущности, когда к нему подошел  Доббс,
он был занят делом. Его ум напряженно впитывал атмосферу кафе, изучал людей,
их неповторимые манеры и черты лица, делая мысленные пометки на будущее.  Он
старался вести себя  ненавязчиво,  не  желая  привлекать  к  себе  внимание.
Удивительно, как Доббс вообще заметил его.
   Алекс все еще испытывал удивление, когда  его  узнавали  читатели,  хотя,
надо признать, это случалось не так уж и часто. Его первый роман, изданный в
твердом переплете год назад, имел средний коммерческий успех.
   Но, когда вышло издание в мягкой обложке, благожелательные устные  отзывы
и рекламные усилия его издателя достигли цели. Теперь  его  книга  стояла  в
нескольких списках бестселлеров и рассматривалась в Голливуде как  возможная
основа для телефильма. Читающая публика с  нетерпением  ждала  романа  номер
два, который должен был выйти из печати в следующем месяце.
   За третий роман его агент потребовал  огромный  аванс,  который,  тем  не
менее, издатель безропотно выплатил. Книга была с энтузиазмом воспринята его
редактором и вызвала фурор в издательстве.  Была  создана  умопомрачительная
обложка, и еще до выхода романа в свет намечались  планы  широкой  рекламной
кампании.
   Но, несмотря на весь свой недавний  успех  в  издательском  мире,  Алексу
Пирсу было еще далеко до того, чтобы его знали в каждом доме. Он все еще был
неизвестен тем, кто вообще ничего не читал, и  тем,  чьи  вкусы  лежали  вне
избранного им жанра.
   Его криминальные романы повествовали о женщинах и мужчинах, оказавшихся в
опасной, иногда жестокой ситуации. Его персонажами были боссы наркобизнеса и
хозяева трущоб, сутенеры и  проститутки,  члены  различных  банд  и  наемные
убийцы,  ростовщики  и  отравители,  насильники,  воры,  рэкетиры,   платные
осведомители - словом, отбросы общества. Героями были полицейские, имевшие с
ними дело и зачастую преступавшие закон во имя справедливости. В его сюжетах
границы между добром и злом были столь тонкими, что их не всегда можно  было
распознать.
   У каждого из его произведений была крутая внешняя оболочка  и  еще  более
крутая сердцевина. Чувствовался лишенный всякой сентиментальности  взгляд  и
луженый  желудок.  Алекс  не  щадил  нервы  своих  читателей,  вкладывая   в
повествование и диалоги столько реализма, сколько было возможно.
   Хотя никакие слова в английском языке не могут  адекватно  передать  весь
ужас убийства, он пытался запечатлеть на бумаге зрительные образы,  звуки  и
запахи тех жестокостей, которые один человек мог причинить другому, а  также
психологию, лежащую в основе таких преступлений.
   Используя яркие разговорные выражения, язык улиц, он с той же графической
четкостью  описывал  эротические  эпизоды.  В  его  книгах  ощущалась  некая
взрывная  сила,  они  не  предназначались  ни   для   брезгливых,   ни   для
чувствительных, ни для утонченных, ни для привередливых, ни для благонравных
ханжей.
   Невзирая на нарочитую, жесткость сюжета  и  стиля,  в  его  произведениях
слышалось, по выражению одного из критиков, "...биение сердца. Пирс обладает
поистине сверхъестественным умением проникать в самые глубины  человеческого
опыта. Он режет до костей, тем самым обнажая душу".
   Алекс скептически относился к похвалам в свой адрес.
   Он боялся, что  эти  первые  три  книги  были  не  более  чем  счастливой
случайностью, и ежедневно подвергал свой талант сомнению. Он  был  вовсе  не
так  хорош,  как  хотелось  бы,  и  пришел  к  неутешительному  выводу,  что
писательский труд и успех - что бы автор ни вкладывал в это  понятие  -  это
вещи, весьма далекие друг от друга.
   Несмотря на  его  неуверенность  в  себе,  преданная  Пирсу  читательская
аудитория росла  с  каждым  днем.  Его  издатель  считал  молодого  писателя
восходящей звездой, но Алекс  не  позволял,  чтобы  похвала  ударила  ему  в
голову. Он не верил славе. Было время, когда он находился в центре  внимания
средств массовой информации, и это оказался самый бурный период в его жизни.
И, хотя ему очень хотелось преуспеть как  писателю,  его  вполне  устраивала
безвестность. Известности он уже нахлебался и был сыт ею по горло.

***

   Алекс забрался в свой спортивный автомобиль и через несколько  минут  уже
мчался на большой скорости по  автостраде,  поскольку  принадлежал  к  числу
столь же бесстрашных,  сколь  и  первоклассных  водителей.  Окно  он  держал
открытым, что позволяло ему  вслушиваться  в  шум  транспорта,  наслаждаться
ощущением ветра в волосах и даже чувствовать всепроникающий запах  выхлопных
газов.
   Он упивался этими простыми  ощущениями,  не  переставая  удивляться  тому
богатству чувств, которые стал вызывать в нем окружающий мир, как только его
ощущения перестали притупляться алкоголем.
   Алекс покончил с  привычкой  пить,  добровольно  пройдя  курс  лечения  в
наркологической больнице. После нескольких недель кромешного  ада  он  вышел
оттуда страшно худым, бледным,  трясущимся,  но  трезвым  как  стеклышко.  И
сохранял трезвость вот уже более двух лет.
   Какому бы давлению он ни стал подвергаться в будущем,  Алекс  был  твердо
намерен больше не прибегать к помощи алкоголя. Случавшиеся  с  ним  приступы
потери памяти напугали его до смерти.
   Он приехал в свою квартиру, но это не было похоже на  возвращение  домой.
По-спартански обставленные комнаты были завалены упаковочными  ящиками.  Его
исследования   требовали   часто   менять   местонахождение,    периодически
останавливаясь в той или  иной  местности.  Не  было  никакого  смысла  вить
гнездо. В сущности, он уже все подготовил, чтобы снова отправиться в путь.
   Алекс пробрался через ящики, направляясь в спальню, также  служившую  ему
офи