сокий хрустальный фужер. - Удивительно, но за двести лет треснула только одна соусница и разбился один бокал.
     - За двести лет? - Марис удивленно посмотрела на Паркера, и тот кивнул.
     - Этот сервиз на двенадцать персон состоял из двухсот с лишним предметов и передавался в семье матери из поколения в поколение. Как правило, он доставался в качестве свадебного подарка старшей дочери или - если в семье не было дочерей - невестке. А поскольку у моей мамы не было ни дочерей, ни женатых сыновей, сервиз перешел ко мне. Что касается того, что он уцелел, то тут нет ничего удивительного - им пользовались только по самым торжественным случаям. Интересно только, что у нас сегодня за дата? Десятая годовщина твоего избавления от геморроя, а, Майкл? - И он бросил на своего друга быстрый взгляд.
     Майкл выпрямился и хотел что-то ответить, но Марис, боясь, как бы их обычная пикировка не превратилась в ссору, поспешила вмешаться.
     - Давайте выпьем за то, - сказала она, поднимая бокал, - чтобы Паркер поскорее закончил свою "Зависть".
     - За это я бы выпил, - согласился Майкл.
     - Но до конца еще далеко, - уточнил Паркер.
     Звон сдвигаемых бокалов напомнил Марис бой старинных часов. Только сейчас Марис заметила, что Паркер тоже приоделся к ужину, и невольно подумала, сделал ли он это по настоянию Майкла или по собственной инициативе. Правда, волосы его были, как обычно, растрепаны, однако это ему даже шло. Судя по исходившему от него запаху сандалового крема, он недавно побрился; кроме того, он надел свежую рубашку, которая, как ни странно, была застегнута на все пуговицы и аккуратно заправлена в легкие голубые брюки. Рукава ее были закатаны до локтей, обнажая загорелые мускулистые предплечья.
     Облюбованная призраком люстра не горела, и мягкий свет свечей скрадывал глубину и резкость избороздивших его лицо морщин - следов пережитых страданий. Марис даже показалось, что сегодня Паркер пребывает в благодушном настроении, что было для него по меньшей мере не характерно. Пока Марис с Майклом ели, он развлекал их рассказами о Терри и о том, какой репутацией пользуется на континенте его бар. По слухам, это было нечто среднее между базой современных пиратов и подпольным притоном, где активно шла торговля наркотиками и "живым товаром".
     - Не знаю, что тут правда, а что выдумка, - закончил Паркер. - Мне известно одно: у Терри подают отличные бифштексы!
     При воспоминании о своем посещении таверны у причала Марис передернуло.
     - Увы, я вряд ли решусь порекомендовать это место кому-то из своих друзей - уж больно неприветливая там публика, - заметила она.
     - Но-но, ты не очень-то!.. - оскорбился Паркер. - Как-никак Терри делает нам скидку как постоянным клиентам, и я не позволю...
     Марис решила, что пора сменить тему, и заговорила о романе:
     - Насколько я заметила, напряжение между Рурком и Тоддом понемногу нарастает.
     - Вот как? - осведомился Паркер с показным интересом. - Майкл, будь добр, положи мне еще вон того салата...
     - Да, - с нажимом сказала Марис. - Оно чувствуется в каждой фразе. Похоже, скоро наступит кризис. Я угадала?
     - Ни словечка не скажу - иначе будет неинтересно, - отрезал Паркер.
     - Ну хоть намекни! Пожалуйста! Паркер поглядел на Майкла:
     - Как тебе кажется, могу я рассказать ей о какой-нибудь из своих идей относительно сюжета?
     Майкл несколько секунд раздумывал, потом пожал плечами.
     - В конце концов, Марис - твой редактор - сказал он.
     - Вот именно! - подтвердила Марис, и все трое рассмеялись. Потом она слегка наклонилась к Паркеру и проговорила громким театральным шепотом:
     - Что, если ты допустишь фатальную ошибку - фатальную в литературном смысле? Чтобы исправить ее, придется приложить немало труда, тогда как, если мы с тобой обговорим следующие сцены, я постараюсь указать тебе на возможные опасности и избавить от лишней работы.
     Паркер подозрительно сощурился:
     - Знаешь, на что это похоже? На завуалированную угрозу.
     - Вовсе нет. - Марис ослепительно улыбнулась. - Это самый обыкновенный неприкрытый шантаж.
     Паркер накрыл ладонью бокал, рассеянно скользя пальцами по затейливой гравировке. При этом он пристально посмотрел на Марис, но она выдержала его взгляд и даже с вызовом вскинула подбородок.
     Майкл отодвинул стул и встал:
     - Как насчет клубничного шербета? Я сам приготовил его из свежих ягод.
     - Вам чем-нибудь помочь? - тут же откликнулась Марис, продолжая неотрывно смотреть в глаза Паркеру.
     - Пожалуй, я справлюсь. - Майкл отправился в кухню, прикрыв за собой дверь.
     Марис почувствовала, как у нее слегка закружилась голова. Это было странно: после двух бокалов легкого вина опьянеть она вряд ли могла, поэтому Марис решила - все дело в том, как Паркер на нее смотрит. Действительно, взгляд у него был таким, словно именно Марис, а не клубничный шербет, была долгожданным десертом к сегодняшнему ужину.
     - Итак, что же дальше? - спросила она, безуспешно пытаясь справиться с внутренней дрожью.
     - Сказать - что? - Его взгляд, остановившийся было на вырезе ее платья, снова обратился к лицу Марис. - Нет, просто взять и сказать - это неинтересно. У меня есть идея получше. Мы сыграем в "Старшую карту". Помнишь сцену из "Соломенной вдовы", где Дик Кейтон и невольная свидетельница убийства играли в эту игру?
     - Смутно, - солгала она. На самом деле Марис отлично помнила этот эпизод. - Как звали эту свидетельницу? - спросила она с самым невинным видом.
     - У нее было прозвище - Френчи Француженка. Ее прозвали так потому, что она была обольстительно стройной, светловолосой, с крупным ртом. А главное, она обожала делать...
     - Да-да, я вспомнила, - поспешно сказала Марис, и Паркер плотоядно улыбнулся.
     Стараясь оставаться серьезной, Марис сказала:
     - Я подзабыла правила этой игры. Ты не напомнишь?
     - С удовольствием. Они использовали обычную колоду в тридцать две карты. Каждый вытаскивает по одной карте. Старшая карта выигрывает. Как видишь, все очень просто.
     - Что именно выигрывает старшая карта?
     - Если выигрывал Кейтон, Френчи должна была сообщить ему одну из примет убийцы.
     - А если старшую карту вытаскивала Френчи?
     - В этом случае Кейтон обязан был исполнить одно ее желание - обязательно сексуального характера.
     - Кейтон должен был исполнить желание Френчи?
     - Совершенно верно.
     Марис слегка вытянула губы и постучала по ним кончиками пальцев, словно раздумывая.
     - Поправь меня, если я ошибаюсь, - сказала она, - по мне кажется, что Дик Кейтон выигрывает и в том, и в другом случае.
     - Ничего удивительного - ведь в данном случае именно Кейтон устанавливал правила, а он был далеко не глуп.
     - Но Француженка...
     - Ты же помнишь, какой она была. Настоящий сексапил! Длинные светлые волосы, ноги от ушей, огромные сиськи, а попка... Это же просто мечта поэта! Добавлю в скобках - и прозаика тоже... Тебе этот тип должен быть знаком. Среди них изредка попадаются весьма приятные особы, но бедняжка Френчи, к сожалению, никогда не была особенно умна.
     - Таким образом, - подвела итог Марис, - умный-преумный Кейтон ухитрился сесть сразу на оба стула - сумев получить и удовольствие и информацию.
     - По-моему, - заметил Паркер, - это была неплохая идея.
     - Идея-то неплоха; жаль только, что ты считаешь меня не умней Француженки. Ты действительно уверен, что я буду играть с тобой по таким правилам?
     - Это зависит от...
     - От того, насколько сильно мне хочется услышать, что будет в твоей книге дальше?
     Паркер кивнул.
     - Или от того, насколько сильно ты хочешь, чтобы я исполнил твои сокровенные желания.

26

Последний шедевр Говарда Бэнкрофта Дэниэл читал не спеша. Ной специально не показывал документы тестю до ужина. Только после того, как они поели и, взяв по бокалу рейнвейна, устроились перед телевизором в уютной малой гостиной, он достал из кейса небольшую кожаную папку и, протянув Дэниэлу, сказал: "Взгляните на эти бумаги, мистер Мадерли, и скажите, что вы о них думаете".
     Наконец Дэниэл отложил документы и поглядел на Ноя поверх своих старомодных очков.
     - Итак, для этого уик-энда у тебя были свои причины, - сказал он. - Ты хотел остаться со мной один на один, так? Ной выпустил к потолку тонкую струйку сигарного дыма.
     - Вовсе нет, мистер Мадерли. Я мог бы прийти к вам с этим предложением и в Нью-Йорке.
     - Но предпочел сделать это здесь.
     - Потому что за городом вы отдыхаете и ваш мозг начинает работать четче, яснее. Здесь нет Максины, которая только мешала бы нам своей заботой. Кроме того, здесь мы можем говорить о деле, не отвлекаясь на текущие дела и проблемы, - говорить, откровенно, по-родственному, как члены одной семьи.
     Но Дэниэл все еще сомневался. Впрочем, Ной был к этому готов. Чего он не ожидал, так это того, что старик отреагирует так спокойно. Ною казалось, что знакомство с таким документом способно вызвать ярость, крик, взрыв, и ему придется ждать, пока гнев Дэниэла хоть немного остынет.
     Не без опаски следил Ной за тем, как Дэниэл выбирается из своего кресла и встает, тяжело опираясь на трость.
     - Вам что-нибудь нужно, мистер Мадерли? - заботливо осведомился Ной, наклоняясь вперед. - Еще рейнвейна? Позвольте я вам принесу...
     - Спасибо, я возьму сам, - коротко ответил Дэниэл и вышел. Ной остался в гостиной. Его буквально трясло от волнения и возбуждения. Ной вытянулся в кресле и сделал вид, что его до крайности занимают колечки дыма, которые он пускал к потолку.
     Наконец вернулся Дэниэл. Он долго усаживался, потом раскурил трубку, отпил несколько глотков из своего бокала и наконец заговорил:
     - Если это, как ты говоришь, семейный разговор, тогда почему ты начал его в отсутствие одного из ближайших родственников?
     Ной ответил не сразу. Разглядывая тлеющий кончик сигары, он тщательно подбирал слова. Наконец он проговорил:
     - Это очень непростой вопрос, мистер Мадерли. Я бы даже сказал - деликатный.
     - Именно это я и имел в виду, - кивнул Дэниэл.
     - Тогда вы, несомненно, должны понимать, почему я не стал обсуждать его с Марис. Ведь по телефону такие проблемы обычно не решаются.
     Ной в свою очередь сделал глоток рейнвейна. Он бы предпочел виски, но пришлось пить вино, чтобы составить старику компанию. Возвращая бокал на стол, Ной коснулся пальцами рамки, в которую была заключена их свадебная фотография, и улыбнулся - с нежностью и чуть печально.
     - Марис думает не столько головой, сколько сердцем, - проговорил он, снова поднимая взгляд на Дэниэла. - Ее первая реакция всегда бывает слишком эмоциональной. Впрочем, вы знаете это лучше меня - ведь вы ее вырастили.
     - Но Марис уже не ребенок.
     - Да, она женщина, и у нее чисто женские реакции. Они мне очень нравятся; можно даже сказать, что именно они делают Марис такой привлекательной личностью. Однако с профессиональной точки зрения излишняя эмоциональность ей вредит. Помните, как она рассердилась, когда узнала о моей встрече с представителями "Уорлд Вью"? Не может быть никаких сомнений, что, когда Марис увидит этот документ, ее реакция будет еще более острой!
     Ной сделал небольшую паузу и посмотрел на бумаги, которые теперь лежали между ними на журнальном столике.
     - Насколько знаю свою жену, - добавил он, - Марис способна удариться в панику. Она решит, что мы что-то от нее скрываем. Например, что у вас рак. Или что вам срочно необходима пересадка сердца. Или... В общем, вы меня поняли. - Ной покачал головой и негромко рассмеялся. - Вы же помните, как на прошлой неделе она обвинила нас в том, что мы намеренно держали ее в неведении, оберегая от ненужных волнений. И если...
     - Но если я подпишу этот документ, не посоветовавшись предварительно с ней, она будет в ярости, - перебил Дэниэл.
     - Без сомнения, мистер Мадерли, без сомнения! Так что в данном случае весь выбор сводится к одному: произойдет ли этот скандал до того, как будет подписан документ, или после. Однако, мне кажется, что в первом случае нам понадобится гораздо больше времени, чтобы убедить Марис в разумности принятого решения. Когда же документ вступит в силу, Марис будет проще примириться с неизбежным. - Ной вздохнул.
     - Например, с неизбежностью моей возможной смерти? Ной кивнул утвердительно:
     - Вы верно уловили мою мысль. Впрочем, к реальностям, которые Марис отказывается признавать, можно отнести самые разнообразные жизненные обстоятельства. Вы - ее кумир, поэтому она просто не верит, что с вами может случиться что-то плохое. Подписать эту доверенность для нее все равно что признать: вас может разбить паралич или - простите меня, мистер Мадерли, - вы можете впасть в старческое слабоумие. Да что там подписать!.. Сама мысль о существовании подобного документа может показаться ей невыносимой. Марис немного суеверна; не буди лихо, пока оно тихо - вот ее девиз, поэтому для нее подписать эту доверенность равнозначно тому, чтобы самой накликать беду.
     Ной выдержал еще одну хорошо рассчитанную паузу.
     - Вот почему я уверен, что Марис не станет подписывать документ, пока этого не сделаете вы, - сказал он наконец. - Поступив так, вы снимете с ее плеч львиную долю ответственности за события, которые могут произойти - а могут и не произойти в самом ближайшем будущем. По крайней мере тогда совесть не будет особенно ее терзать.
     Дэниэл снова взял документ со стола и, пощипывая нижнюю губу двумя пальцами, проговорил:
     - Я не глупец, Ной...
     При этих его словах Ной едва не поперхнулся.
     - И я вижу, что необходимость в составлении такого документа давно назрела...
     Сдержав вздох облегчения, Ной кивнул.
     - Несомненно, так считал и Говард Бэнкрофт. Это он подготовил бумаги.
     - Ты уже говорил. И, говоря по совести, мне это не совсем понятно. Ведь он не мог не знать, что сходный документ уже давно готов и лежит в одной папке с моим завещанием и прочими личными бумагами. Мой личный адвокат составил его несколько лет назад, но у Говарда должна была быть копия.
     - Как объяснил мне мистер Бэнкрофт, составленные вашим поверенным документы устарели...
     Ной потянулся к пепельнице и с хорошо разыгранной небрежностью стряхнул с сигары пепел. Он вступал на зыбкую почву и сам знал это. До сих пор Ной только убеждал Дэниэла, и его доводы были достаточно разумны и аргументированы - это признал и сам старик. Настала пора совершить ловкий обходной маневр, и ошибиться он не мог. Один неверный шаг мог погубить все.
     - Я думаю, - прибавил он задумчиво, - Говард Бэнкрофт решил обсудить эту проблему со мной, а не с Марис, руководствуясь теми же причинами, о которых мы с вами только что говорили. Он не хотел расстраивать ее раньше времени.
     - Тогда почему он не поговорил со мной? - удивился Дэниэл.
     - По той же причине, мистер Мадерли. - Ной потупился, словно ему было трудно говорить. - Говард Бэнкрофт боялся, что и вы можете отреагировать... гм-м... болезненно. Кроме того, вам могло показаться, будто ваши служащие начинают считать вас неспособным эффективно руководить издательством и принимать столь важные решения.
     - Чушь! - резко перебил Дэниэл. - Мы с Говардом были близкими друзьями, и он никогда бы не побоялся сказать мне правду в глаза. Мы ничего не скрывали друг от друга, Ной. Черт побери, мы даже спорили, кому из нас придется первым отправиться на пенсию по состоянию здоровья, и жаловались друг другу на артрит, ревматизм, давление и прочие стариковские болячки.
     - Охотно верю, но этот документ будет посерьезнее ревматизма, - возразил Ной. - Несомненно, Говард Бэнкрофт хорошо понимал, насколько щекотливым может оказаться это дело... - Он знаком остановил Дэниэла, пытавшегося что-то сказать. - Как бы там ни было, я рассказал вам то, что узнал от него. В двух словах это можно определить так: из врожденной ли деликатности или по какой-то другой причине мистер Бэнкрофт предпочел действовать через меня.
     - Ты имеешь в виду - он боялся, что я прикажу повесить гонца, принесшего дурную весть?
     Ной пожал плечами, словно хотел сказать: "Что-то в этом роде..." Вслух же он проговорил:
     - Как бы там ни было, это действительно очень личный вопрос, и Бэнкрофт мог посчитать, что будет лучше, если первым с вами побеседует кто-то из близких.
     Дэниэл фыркнул, отпил еще глоток рейнвейна и снова пролистал документ. Неожиданно он остановился, чтобы перечитать какой-то абзац. Ной уже знал, о чем пойдет речь.
     - До тех пор, пока Марис не поставит свою подпись, все полномочия по управлению компанией будут находиться...
     - В моих руках. Я знаю, Дэниэл. Мне этот пункт тоже не понравился.
     - Но почему Говард составил доверенность именно таким образом? Ведь он не мог не понимать, что это противоречит моей воле! Не то чтобы я не доверял тебе, Ной, но... "Мадерли-пресс" - это Марис, и наоборот, поэтому ни одно важное решение не может быть принято без ее непосредственного участия и прямого и недвусмысленного согласия.
     - Разумеется, Дэниэл, разумеется! И Говарду Бэнкрофту - так же, как мне и любому другому сотруднику издательства, - это, несомненно, было известно. И когда я указал ему на этот пункт, он очень расстроился и признался, что проглядел его. - Ной усмехнулся. - Лично я считаю, что в данном случае его подвело традиционное европейское воспитание. В Старом Свете до сих пор уверены, что женщина может быть только женой, любовницей, дочерью или матерью. Поэтому европейцам трудно свыкнуться с мыслью, что женщина может быть вице-президентом фирмы с оборотом в несколько миллионов долларов. Кроме того, я знаю, что мистер Бэнкрофт всегда любил Марис. Не исключено, что для него она до самого конца оставалась просто маленькой девочкой с косичками, которую он когда-то качал на колене. Вот почему я настоял, чтобы мистер Бэнкрофт добавил к документу соответствующую оговорку, согласно которой доверенность считается недействительной, если ее не подпишет хотя бы один из вас.
     Расчет Ноя строился на том, что Дэниэл не обратит внимания - упомянутая оговорка помещается на самой последней странице, которую можно легко удалить, не вызывая подозрений. Этот ход он придумал буквально несколько дней назад и теперь жалел, что нечто подобное не пришло ему в голову раньше. Оговорку составил по его просьбе тот самый не слишком щепетильный адвокат, о котором Ной упоминал во время своей последней беседы с Бэнкрофтом. Правда, стиль оговорки не отличался присущими Говарду Бэнкрофту блеском и лаконичной точностью, исключавшей двойное толкование, однако Ной был уверен, что Дэниэл не заметит и этого.
     В последний раз затянувшись сигарой, Ной потушил ее и оставил лежать в пепельнице. Сам он слегка хлопнул себя по коленям и, поднявшись, сдержанно зевнул.
     - Что-то устал я сегодня, - пожаловался он. - Да и вам тоже надо отдохнуть. Давайте вернемся к этому вопросу завтра, мистер Мадерли. Как говорится, утро вечера мудренее. Кстати, что бы вы хотели на завтрак?
     - Мне бы не хотелось больше к этому возвращаться, - внезапно сказал Дэниэл. - Давай я подпишу эту чертову бумажку, и покончим с этим. Есть у тебя ручка?
     Ной заколебался.
     - Может быть, не стоит решать вот так, сгоряча? - спросил он. - Возьмите эти бумаги с собой в Нью-Йорк и покажите их мистеру Штерну. Пусть он тоже выскажет свое мнение.
     Дэниэл упрямо покачал головой.
     - Если бы я так поступил, я тем самым подверг бы сомнению честность и порядочность моего покойного друга, - заявил он. - Его смерть и так породила множество слухов и кривотолков, и я не хочу, чтобы люди говорили, будто Говард начал совершать ошибки и утратил мое доверие. Дай мне ручку, Ной!..
     - Но ваша подпись еще не делает документ действительным с точки зрения закона. Ее еще надо удостоверить нотариально. - Это, кстати, тоже могло оказаться серьезной проблемой, однако Ной решил ее достаточно просто: в Нью-Йорке хватало нотариусов, готовых оценить свою профессиональную честь в кругленькую сумму наличными. У Ноя даже имелся н