хитрили  законников.  Вместо  того  чтобы
расставлять ловушки,  в  которые  Херболды  не  станут  попадаться,  эти
полицейские должны были бы шарить по кустам.
   - Пришлось бы очень много обшарить, Эззи.
   - Я знаю. Это непрактично. Нет, это даже невозможно. Я просто говорю,
что только так их можно найти. Если вообще можно.
   - Ты думаешь, они могут ускользнуть?
   - Будет вовсе неудивительно, если им это удастся. Особенно если  всем
заправляет Карл, как он обычно это делает.
   - Будет ужасно, если они выйдут сухими из воды.  Как  это  они  могли
хладнокровно убить беспомощных старых леди! А ту девочку? - Она покачала
головой, словно желая сказать, что весь мир катится в пропасть. - Может,
тебе стоит с кем-нибудь поделиться своими соображениями, Эззи?
   - Меня не станут слушать, - проворчал он.
   - Готова поспорить, что станут.
   Он знал, что это не так. Он уже предложил  свои  услуги  шерифу  Рону
Фостеру и получил от ворот поворот. Он не хотел снова унижаться.
   - Никому я не нужен, Люси. Они считают, что раз я выгляжу  старьем  и
дряхлым, то и мозги у меня не работают.
   - Ты напрашиваешься на комплимент, Эззи. - Перегнувшись через стойку,
она шутливо шлепнула его по руке. - Ты выглядишь совсем не старым,  Эззи
Хардж. И совсем не дряхлым.
   - Ты не видела, как я встаю с кровати.
   Только произнеся эти слова, он понял, что она  могла  истолковать  их
как-то по-другому. И действительно, посмотрев на Люси, он увидел, что ее
глаза затуманились.
   Он протянул дрожащую руку к чашке.
   - Уж поверь мне  на  слово,  это  не  очень  красивое  зрелище.  Кора
говорит, что у меня все скрипит.
   Он больше не смотрел на Люси,  однако  чувствовал  ее  разочарование.
Помолчав, она тихо сказала:
   - Она уже давно уехала.
   - Угу.
   - Когда она вернется?
   - Со дня на день, - солгал Эззи.
   - Гм! - И опять наступило молчание. Затем Люси откашлялась.  -  Ну  а
пока она не вернется, я буду рада тебя кормить. В любое время.
   Довольный тем, что все точки над i расставлены, Эззи улыбнулся.
   - Это очень мило с твоей стороны, Люси. Спасибо.
   Доев пирог, он сделал последний глоток кофе и слез с табурета.
   Обращаясь с ним скорее как с гостем, чем с клиентом,  Люси  проводила
его до двери. С тех пор как Эззи вошел в кафе, погода сильно изменилась.
Небо потемнело,  ветер,  словно  парусом,  хлопал  висевшим  над  дверью
тентом.
   - Кажется, наконец пойдет дождь, - проговорила Люси.
   - Похоже на то.
   - Будь осторожнее, Эззи.
   - Еще раз спасибо за пирог.
   -  Эззи!  -  Остановившись,  он  обернулся.  Люси  комкала  в   руках
полотенце. - Однажды, после того как ты ушел, эти старые чудаки... - Она
указала на стол, за которым те собирались каждое утро.  -  Они  сказали,
что Карл Херболд поклялся убить Делрея Корбетта.
   - Больше это не имеет значения. Сердечный приступ все за него сделал.
   - А почему он такое говорил?
   - После того как он был осужден за убийство охранника в  Аркадельфии,
Карл написал апелляцию. Дело направили  на  пересмотр,  но  Карл  уволил
своего  адвоката  и  попросил  Делрея  оплатить  услуги  нового.  Делрей
ответил, чтобы тот рассчитывал  только  на  себя.  Дескать,  сам  должен
отвечать за свои поступки.  И  еще  радоваться,  что  его  не  судят  за
убийство Пэтси Маккоркл здесь, в округе Блюэр. Карл  клялся  и  божился,
что не имеет отношения к ее смерти. Делрей назвал его лжецом и  публично
отрекся от него. Парень взбесился и наговорил кучу угроз. Новый  суд  он
проиграл и возложил за это ответственность на своего отчима, который  не
дал ему возможности нанять лучшего адвоката. Собственно, он винил Делрея
во всем. Говорил, что если бы Делрей их любил, то они с Сесилом могли бы
стать другими.
   - Может быть, он и вправду виноват в том, что они стали такими?
   - Может быть. Но только отчасти. Эти мальчики были плохими уже тогда,
когда он женился на их матери.
   Взглянув на пустой стол, она посмотрела на Эззи тревожными глазами.
   - Они также говорили, что... что Карл поклялся убить и тебя.
   - Ты больше слушай стариков, которые только и делают, что  перемывают
другим кости.
   - Но это правда? - настаивала она.
   - В некоторой степени, - с неохотой сказал  он.  -  Он  говорил,  что
попал в закоренелые преступники только  из-за  того,  что  я  в  детстве
чересчур часто сажал его по  пустяковым  обвинениям.  Якобы  из-за  меня
судьи в Арканзасе отнеслись к нему слишком строго.
   - Это тебя все еще беспокоит?
   - Нет. Это только разговоры, Люси. Не стоит  принимать  их  близко  к
сердцу.
   - Нет, я говорю о смерти Маккоркл. Это дело до сих пор не  дает  тебе
покоя.
   Ее  проницательность  поразила  Эззи.  Или  это  видно  невооруженным
глазом? Плохо, если люди обо всем догадываются.
   - Время от времени я о нем вспоминаю, - тем не менее  честно  ответил
он.
   Люси  даже  не  моргнула,  но  было  ясно,  что  такой  ответ  ее  не
удовлетворил. Почему оказавшиеся на его  жизненном  пути  женщины  столь
догадливы?
   - Ну да, Люси, меня это дело все еще беспокоит. Признаться, я много о
нем думаю.
   - Херболды так  и  не  были  наказаны  за  Маккоркл.  -  Ее  покрытое
морщинами лицо выражало сострадание. - И тебя это волнует,  так  как  ты
веришь, что они виноваты.
   - Не совсем так, Люси. Я начинаю верить в их невиновность.

***

   Снаружи ветер был еще сильнее, чем это представлялось Эззи, когда  он
сидел в "Трудолюбивой пчеле". Прикрывая глаза от пыли, он с трудом дошел
до своей машины и, придерживая одной  рукой  шляпу,  выудил  из  кармана
ключи.
   Недавно  группа  музыкантов  из   школьного   оркестра   обошла   все
припаркованные в центре города машины и подсунула  под  стеклоочистители
листовки,  призывающие  посетить  благотворительный  ужин.  Сейчас   они
кружились в воздухе, подобно стае розовых бабочек.
   На другой стороне улицы сдуло с места детский  плавательный  бассейн,
принадлежавший магазину "Перри бразерс".  Его  вынесло  на  мостовую,  и
какому-то автофургону пришлось уворачиваться от него.
   Забравшись в машину, Эззи включил фары. Хотя до заката оставалось еще
несколько часов, из-за низко нависших туч было темно, как в сумерках. По
улице на огромной скорости один за другим проносились  автомобили  -  их
владельцы старались добраться к месту назначения до начала бури.
   По дороге домой Эззи видел несколько опасных  дорожных  происшествий,
едва не приведших к столкновению.
   Сам он ехал с большой осторожностью,  которая  его  даже  раздражала.
Желая поскорее попасть домой, чтобы обдумать то, что неожиданно для себя
сказал Люси, Эззи рассматривал бурю как неприятную помеху своим планам.
   Однако  старые  привычки  взяли  верх,  и  он  стал  рассуждать   как
официальное лицо, столкнувшееся  с  явлением,  угрожавшим  общественному
порядку. Вполне может случиться  наводнение,  так  что  нужно  огородить
низинные участки, пока какой-нибудь дурак  не  въехал  на  своей  машине
прямо в реку.
   Необходимо также привести в  боевую  готовность  пожарных  на  случай
смерча и мобилизовать всех помощников шерифа.
   Поймав себя на том, что сворачивает к управлению шерифа, он вспомнил,
что больше там не работает. С этой бурей справятся без него,  как  и  со
всеми остальными.
   Приехав домой,  он  услышал  первые  раскаты  грома,  что  отнюдь  не
улучшило его настроения. В доме было  неестественно  темно.  Включая  по
дороге свет, он вышел на задний двор и поставил под навес садовую мебель
и Корины любимые гибискусы.
   Эззи захотелось позвонить жене  и  спросить,  как  там  с  погодой  в
западном Техасе, чтобы она почувствовала себя немного виноватой  за  то,
что он один сидит здесь в бурю.
   Однако, подумав, он решил этого не делать, чтобы вновь не  нарываться
на отказ. Не  сейчас.  Потом  он  будет  ее  умолять,  давать  обещания,
которые, вероятно, не сможет сдержать, будет делать что угодно, лишь  бы
вернуть ее домой. Но пока он к этому не готов.
   В последний раз, когда он  звонил,  она  резко  пресекла  его  робкие
попытки заговорить об их воссоединении.
   Собственно, что еще хуже, она их полностью проигнорировала,  потратив
его время и  деньги  на  оплату  междугородных  звонков  на  разговор  о
похоронах Делрея Корбетта и о еде, которую он должен был отнести Анне.
   Наверное, он с самого начала ошибался.  Когда  обнаружили  обнаженное
тело мертвой девушки, он сделал поспешный, но вроде бы  вполне  логичный
вывод. Возможно,  он  хотел,  чтобы  братья  Херболд  оказались  в  этом
виновны, потому что ждал от них подобных неприятностей. Все равно не  за
горами было то время, когда они кого-нибудь убили бы.
   Эззи просто немного опередил события, вот и все.
   В Аркадельфии они получили замечательное алиби. Во время ограбления в
продуктовом магазине их сфотографировали.
   Однако, считая их виновными, Эззи подтасовывал факты.  Не  так  чтобы
очень,  но  подтасовывал.  Ведь  женщина,  которая  обычно  носит  туфли
размером восемь с половиной, в общем-то может носить и восьмой.  Так  же
поступил и Эззи.
   Тем не менее уверения Карла в своей  невиновности  всегда  беспокоили
бывшего шерифа. Зачем  Карлу  сознаваться  в  других  преступлениях,  но
яростно отрицать, что в ту ночь он уехал вместе  с  Пэтси?  Раньше  Эззи
считал, что тот  врет.  Но  может  быть,  это  и  не  так.  Может  быть,
единственный раз в жизни Карл сказал правду.
   Самое неприятное здесь заключалось в том, что если тогда  не  Карл  с
Сесилом ушли с этой девушкой из таверны, то это  сделал  кто-то  другой.
Таинственный незнакомец увез ее на  берег  реки,  занимался  там  с  ней
сексом, а потом оставил лежать мертвой на траве. Он-то и может  ответить
на те вопросы, которые мучают Эззи вот уже четверть века.
   Неужели он потратил значительную часть своей жизни, пытаясь  доказать
вину Карла и Сесила, когда на самом деле какой-то другой человек слышал,
как она испустила последний вздох? Неужели он позволил виновному уйти от
наказания?
   Если это так, то он просто глупец.

Глава 40

   - Так-то вот лучше. Правда, Майрон?
   - Конечно, Карл.
   - Мы сделали то, что должны были сделать.
   - Ну да.
   Майрон в этот момент  занимался  тем,  что  поедал  венские  сосиски.
Желатин падал на пол быстрее, чем дебил успевал слизывать его с пальцев.
   - Я тебе когда-нибудь рассказывал о нашем отчиме, Майрон?
   - Ты говорил, что он был подонок.
   - Это еще мягко сказано, Майрон. Однажды вечером наша мама привела  с
собой этого гада и объявила, что теперь он будет нашим новым папой.  Как
же! Мы с Сесилом сразу его возненавидели и не  скрывали  этого.  С  того
дня, как они поженились, мы с ними воевали. А нам с братом никого, кроме
нас самих, и не было нужно. Мы с ним составляли хорошую команду.
   Он тяжело вздохнул.
   - Делрей все-таки испортил Сесила, вот что я думаю. Должно быть,  мой
брат принял близко к сердцу некоторые из его  проповедей,  так  как  чем
старше Сесил становился, тем больше походил  на  бабу.  И  вот  довольно
скоро он совсем утратил чувство юмора и склонность к  приключениям.  Это
проявилось в то утро в Аркадельфии. Он наложил в штаны со страху, и  мне
самому пришлось убить того полицейского. Как  такое  могло  случиться  с
моим братом? - с болью воскликнул он. - После этого я больше не мог  ему
доверять, Майрон. Взять хотя бы последнее наше дело. Он спорил  со  мной
по любому поводу, верно? Ты ведь был здесь, Майрон.  Ты  все  слышал.  -
Посмотрев на Майрона, он настойчиво сказал:
   - Если бы я сделал так, как говорил Сесил, мы бы прогорели.
   - Ага. Прогорели, Карл. - Майрон потрогал прыщик у себя на подбородке
и принялся пить пиво, проявляя явное безразличие как к  теме  разговора,
так и к наличию в хижине двух трупов.
   Во  многих  отношениях  Карл  завидовал  Майрону.   Он   сам   бы   с
удовольствием на некоторое время погрузился в его  мыслительный  вакуум,
где ничего не происходило, разве что иногда давал о себе знать  желудок.
Хотя  бы  ненадолго.  Хотя  бы  до  тех  пор,  пока  не  пройдет  дурное
настроение. Майрона, кажется, вовсе не беспокоило (а может, он об этом и
не помнил), что совсем недавно он пытками довел Сесила до такого жалкого
состояния, что тот начал молить о смерти.
   С этой точки зрения Карл оказал своему брату  большую  услугу.  Лишив
его жизни, он проявил милосердие, так что  даже  убийством  это  назвать
нельзя.
   Тем не менее инцидент все же оставил неприятный осадок. Находиться  в
одном помещении с трупами  тоже  было  противно.  Жаль,  что  нельзя  их
вытащить отсюда, или по крайней мере пусть бы они  разлагались  быстрее,
чтобы не пришлось долго на них смотреть. Они еще не начали смердеть,  но
когда начнут, что прикажете делать?
   Совершенно спокойно,  словно  это  были  мешки  с  картошкой,  Майрон
оттащил тогда трупы в угол, чтобы они не  валялись  посередине  комнаты.
Теперь они так и лежат в том положении,  в  котором  он  их  оставил,  -
окровавленные, безжизненные тела.
   Без всяких угрызений совести Майрон  смотрел  на  искаженное  смертью
лицо Сесила, на залитые кровью ноги Конни и на темные пятна на  ее  шее.
Майрон оказался пылким, хотя и безыскусным любовником. Конни его  манеры
не понравились, и она сопротивлялась ему до последнего вздоха.  Но  ведь
она была шлюхой, так что невелика потеря.
   Карл пытался обнаружить в себе хоть какие-то следы печали  по  поводу
смерти брата, однако все, о чем он сожалел, - это что Сесил  умер  таким
же трусом, как и жил. Если бы он проявил хоть какую-то  силу  воли,  то,
возможно, остался бы в живых. Но он хныкал как ребенок, и  это  вызывало
только отвращение, а не печаль.
   - Он  никогда  не  мог  пойти  до  конца,  -  поделился  Карл  своими
сокровенными мыслями. - Я мог бы привести тебе сотню примеров,  когда  в
последнюю минуту он трусил и мне приходилось выполнять за  него  грязную
работу.  Но  все  равно  он  был  моим  братом.  Мне  будет  его   очень
недоставать.
   И хотя было сомнительно, что Майрон имеет хоть какое-то представление
о братских чувствах, дебил кивнул в знак согласия.
   Почувствовав себя несколько лучше, Карл сказал:
   - А ведь твоя доля удвоилась, Майрон!
   Тот осклабился. Карл содрогнулся.
   - Господи, Майрон! Разве ты не знаешь, для чего нужна зубная...
   Щелкнул выстрел. Карл и Майрон в поисках укрытия бросились на пол.

***

   Дэвид нацелил пальцы в потолок - как будто он стреляет  из  лазерного
оружия в пришельцев. Это отвратительные  создания,  у  которых  из  носа
текут сопли, а на голове красуются поросшие волосами  бородавки.  У  них
перепончатые руки и длинный  язык,  прикосновением  которого  они  могут
убивать людей, потому что на нем яд. Даже космические рейнджеры не могут
чувствовать себя в безопасности. Такие,  как  он.  Космический  рейнджер
ХТЗ. Он вождь рейнджеров, самый храбрый из них. Пришельцы его боятся.
   - Пух! Пух! -  Выстрелом  из  лазерного  ружья  Дэвид  снес  покрытую
бородавками голову главаря пришельцев. Он убил их всех.
   - Космический рейнджер ХТЗ, вас вызывает база  ноль-ноль-девять.  Где
вы находитесь? Космический рейнджер ХТЗ, вы меня слышите?
   Дэвид поправил воображаемый шлем.
   - Ноль-наль-девять, это космический рейнджер ХТЗ. Задание выполнено.
   Он посмотрел на свою мать, которая лежала  на  боку  спиной  к  нему.
Недавно она спустилась  вниз  и  забрала  его,  сказав,  что  он  должен
вздремнуть. Дэвид принялся спорить. Он не устал.  Дремлют  только  самые
маленькие. Его любимые телегерои не дремлют, и уж тем более  не  дремлют
космические рейнджеры.
   Правда, у космических рейнджеров не бывает мамы, которая  смотрит  на
них  сердитым  взглядом,  обещающим  в  случае  неповиновения  серьезные
неприятности.
   Так что Дэвиду  пришлось  вслед  за  матерью  подняться  по  лестнице
наверх, произнося вслух "черт" и "задница" -  нехорошие  слова,  которые
она не может услышать.
   Если у вас мама глухая, в этом есть одна положительная сторона  -  вы
можете безнаказанно ругать ее у нее за спиной.
   А еще вы можете,  дождавшись,  когда  она  уснет,  пускать  ракеты  и
издавать самые громкие звуки, не боясь, что она проснется.
   Но Дэвид уже уничтожил всех пришельцев, и теперь ему стало скучно.
   Он начал вслух  считать  до  ста,  чему  его  недавно  научила  мама.
Закончив, попытался называть числа в  обратном  порядке,  но,  дойдя  до
цифры семьдесят, потерял к этому делу всякий интерес.
   Тогда он стал щелкать языком, стараясь, чтобы вышло как можно громче.
Когда Дэвид занимался этим в присутствии дедушки, тот обычно хмурился  и
требовал прекратить, потому что  это  некультурно  и  раздражает.  Джек,
правда, не возражал.
   У них с  Джеком  было  соревнование,  кто  щелкнет  громче.  У  Джека
получается очень громко. Громче всех.
   Вспомнив о Джеке, Дэвид загрустил и хотел  заплакать,  но  сдержался,
потому что он  уже  не  маленький.  Повернувшись  на  бок,  он  принялся
рассматривать окружающее пространство. Мама говорила, что Джек может  не
вернуться, и Дэвид боялся, что так и  получится,  потому  что  когда  "в
телевизоре" полиция кого-то забирает, то это уже насовсем.  Таких  людей
убивают, или сажают в тюрьму, или еще что-то с ними делают.  Жаль,  если
Джек не вернется. Все будет так,  как  было  до  его  появления,  только
теперь дедушки нет на свете. Они останутся вдвоем с мамой.
   Нет, с мамой хорошо. Она вкусно готовит, играет с ним в разные игры и
не злится, если он выигрывает. Когда он заболеет, она берет его  к  себе
на колени и укачивает, хотя  и  говорит,  что  он  уже  почти  такой  же
большой, как она. Приятно, когда мама,  его  обнимает  и  прижимает  его
голову к своей груди.
   Но она девочка. Она всегда боится, что  он  выколет  себе  глаз,  или
сломает шею, или еще что-нибудь. В ее присутствии  нельзя  писать  возле
дома. Не нравится ей и когда пугают.
   Девочки этого очень не любят - по крайней мере мама.
   Сегодня, когда он начал плакать  из-за  того,  что  Джек  уехал,  она
сказала ему, что он, возможно, перестанет скучать по Джеку, когда пойдет
в школу. Она сказала, что это будет здорово.
   Широко улыбаясь, мама сказала:
   - Ты научишься читать.
   Он напомнил ей, что уже умеет читать.
   - Ты станешь читать еще лучше. И у  тебя  будет  много  друзей  среди
мальчиков и девочек твоего возраста.
   Ему давно хотелось иметь  друзей.  Однажды  мама  и  дедушка  спорили
насчет того, чтобы отдать  его  в  детский  сад.  Тогда  Дэвид  не  смог
разобрать все знаки, но большую часть все-таки понял. Он  надеялся,  что
мама победит и он сможет ходить в садик и играть с  другими  детьми,  но
дедушка сказал, что мама может сама научить его всему, что нужно, и  что
он все равно скоро пойдет в школу. Так вот Дэвид и не пошел в садик.
   Возможно, в школе он мог бы научиться играть в футбол. Он ведь хорошо
бегает.  Может  быть,  он  ходил  бы  на  дни  рождения,  как  дети   "в
телевизоре". Правда, он точно не знает,  что  там  надо  делать.  Другим
детям он может не понравиться. Они могут и не  взять  его  в  футбольную
команду, решив, что он глупый или еще что-нибудь в этом роде.
   Если бы Джек был здесь, Дэвид чувствовал бы себя увереннее. Он мог бы
поговорить с Джеком о том, что его беспокоит. Когда он говорит об этом с
мамой, она твердит всякие глупости  -  что  всем  он  понравится  и  что
учитель будет больше всех его любить. Ну откуда она может это знать?
   Джек бы все понял. Но Джека здесь нет. Он сел в свой грузовик и уехал
с одним из полицейских. Что, если он не вернется? Никогда не вернется?
   Минуточку!
   Ведь Джек не забрал свои вещи! Он не может навсегда  уехать,  оставив
вещи! Он ведь должен их забрать, правда?
   И тут Дэвида осенило.
   Он  осторожно  обернулся.  Мама  по-прежнему   спала.   Он   медленно
передвинулся на край кровати. Глядя на мать, он соскользнул с кровати  и
встал на пол.
   Одна из  половиц  скрипнула,  и  мальчик  в  страх