ак она отнеслась к этому известию?
   - Не знаю. Рид отправился ей об этом сказать.
   - Рид?
   - Я вчера вечером позвонил ему. Он вызвался помочь. Сомневаюсь,  что  она
восприняла его сообщение с полным самообладанием.
   - А Ангус с Джуниором в курсе дела?
   - Уверен, что в курсе. Рид им небось все рассказал.
   - Возможно, - пробормотала Стейси. Она помолчала минуту, потом,  стряхнув
задумчивость, спросила:
   - Принести тебе чего-нибудь?
   - Нет, спасибо, только недавно ведь завтракали.
   - Горячего чайку?
   - Пока не надо.
   - А какао? А может, ты разрешишь мне...
   - Я же сказал, Стейси, спасибо, не надо. - Ответ прозвучал резче, чем ему
хотелось.
   - Извини, что помешала, - удрученно сказала она. -  Если  понадоблюсь,  я
буду наверху.
   Судья рассеянно кивнул и опять углубился  в  переплетенный  в  кожу  том.
Стейси тихо прикрыла  дверь  кабинета.  Рука  ее  безжизненно  скользила  по
перилам, когда она поднималась к себе в спальню. Ей нездоровилось.  Живот  у
нее вздулся и болел. Утром у нее начались месячные.
   В сорок с лишним лет просто смешно было страдать,  словно  подросток,  от
женских колик; Стейси даже полагала что ей надо радоваться  этим  регулярным
кровотечениям: только это еще напоминает о том, что она женщина. Детей нет -
никто не требует денег на обед и не просит помочь с уроками. Мужа тоже нет -
никто не интересуется, что она приготовила на ужин, взяла ли вещи из  чистки
и удастся ли сегодня ночью заняться любовью.
   Каждый день она горько жаловалась  на  судьбу,  лишившую  ее  жизнь  этой
восхитительной суеты. С той же неукоснительностью,  с  какой  иные  возносят
молитвы, Стейси перечисляла господу те прелести семейного очага, которыми он
ее обделил. Она жаждала услышать детский гомон  и  топот  маленьких  ног  по
дому. Она томилась по мужу, который будил бы ее по ночам, зарывался бы лицом
в ее груди и утолял бы голод ее не знающего покоя тела.
   Будто церковник, предающийся  самобичеванию,  Стейси  подошла  к  комоду,
открыла третий ящик и вынула альбом с  фотографиями  в  переплете  из  белой
тисненой кожи.
   Она благоговейно открыла альбом. С нежностью  стала  перебирать  одну  за
другой драгоценные реликвии:  свою  пожелтевшую  фотографию,  вырезанную  из
газеты, квадратную бумажную салфеточку, где в уголке  серебряными  буковками
были выведены два имени, осыпающуюся розу.
   Она листала альбом, разглядывала снимки под полиэтиленовыми  креплениями.
Люди, позировавшие перед камерой у алтаря, с годами изменились мало.
   Проведя почти час в  мазохистских  мечтаниях,  Стейси  закрыла  альбом  и
положила его обратно в заветный ящик.
   Сбросив туфли, чтобы не запачкать одеяла, она легла, свернулась калачиком
и, взяв подушку, прижала ее к себе, как возлюбленного.
   Из глаз ее покатились жгучие  горькие  слезы.  Она  шептала  чье-то  имя,
настойчиво, без устали. С силой вдавила ладонь в низ живота, чтобы  ослабить
боль в пустующей утробе, познавшей однажды его тело, но не его любовь.

Глава 14

   - Вот так так, черт возьми, вы, да еще и вместе? - озадаченно  воскликнул
Джуниор, переводя взгляд с Алекс на Рида и обратно.
   - Потом, пошатнувшись под порывом ветра, отошел от двери и заторопил их:
   - Проходите же. Я представить не мог, кого  это  несет  в  такую  погоду.
Тебе, Рид, надо бы сходить к психиатру: виданное дело, тащить Алекс  невесть
куда.
   На  нем  были  старенькие  джинсы   с   протертыми   до   дыр   коленями,
хлопчатобумажный свитер и толстые белые носки.  Было  видно,  что  встал  он
недавно. В одной руке  он  держал  кружку  с  дымящимся  кофе,  в  другой  -
дешевенький роман в бумажном переплете. Волосы  трогательно  взъерошены.  На
подбородке темнеет щетина.
   Он  уже  оправился   от   изумления   и   улыбнулся   Алекс.   Потрясающе
привлекателен, подумала  она,  не  сомневаясь,  что  с  нею  согласилось  бы
большинство женщин.  Этакий  богатый,  ленивый,  сексуальный,  растрепанный,
домашний и милый мужчина. Хотелось окружить его заботой  и  уютом;  судя  по
томной улыбке, он как раз предавался ленивой неге, когда они пришли.
   - Я ее сюда не тащил, - обиженно сказал Рид. - Все было как раз наоборот.
   - Я-то хотела приехать одна, - поспешно вставила Алекс.
   -  Ну,  а  я  не  захотел,  чтобы  вы  пополнили  собой  сводку  дорожных
происшествий в моем округе, - громко и резко заявил он.
   Повернувшись к Джуниору, который озадаченно наблюдал  за  их  перепалкой,
Рид, сказал:
   - Короче говоря, я привез ее сюда потому, что  она  твердо  вознамерилась
ехать, а я боялся, что она разобьется или, хуже того, задавит кого-нибудь  -
не мудрено на нынешних дорогах. Вот мы и приехали вместе.
   - Да я вам чертовски рад, - сказал Джуниор.  -  Я  уж  приготовился  было
проскучать весь день в одиночестве. В гостиной у меня вовсю  горит  камин  и
все приготовлено для горячего пунша. Прошу. - Он было  двинулся  вперед,  но
вдруг обернулся и сказал:
   - Ой-ой, Рид, ты же знаешь, как мама не любит, когда следят  по  паркету.
Сними-ка лучше сапоги.
   - Черт с ними. А Лупе на кухне? Пойду попробую к ней подлизаться,  может,
соорудит какой-никакой завтрак.
   Пренебрегая драгоценным паркетом Сары-Джо, он затопал в заднюю часть дома
с таким видом, будто все еще там жил.
   Алекс смотрела ему в спину, пока он не вышел из комнаты.
   - Он сказал подлизаться? - саркастически спросила она.
   - Да, сегодня он в прекрасном настроении, - беспечно отозвался Джуниор. -
Вы бы видели его, когда он всерьез  разозлится.  Предоставьте  Рида  заботам
Лупе. Она знает, как сварить ему яйца по вкусу. А поев, он сразу отойдет.
   Алекс позволила ему снять с нее меховой жакет.
   - Надеюсь, мы не слишком помешали.
   - Какого черта, конечно, нет. Я ничуть не шутил, когда  сказал,  что  рад
вам. - Он обнял ее рукой за плечи. - Давайте...
   - Собственно говоря, - движением плеч Алекс  сбросила  его  руку,  -  это
вовсе не светский визит.
   - Деловой, да?
   - Да, и огромной важности. Ангус дома?
   - У себя. - Улыбка у него стала напряженной.
   - Он занят?
   - Вряд ли. Пошли, я вас проведу.
   - Не хочется отрывать вас от книги. Он с сомнением взглянул на обложку  с
изображением пылкой парочки.
   - Ничего. Да к тому же она до того однообразна, что тоска берет.
   - А про что роман?
   - О путешествиях  одного  выдающегося  самца  по  голливудским  спальням,
принадлежащим как женщинам, так и мужчинам.
   - Вот как? - с притворным интересом сказала Алекс. - Можно  будет  взять,
когда вы прочтете?
   - Ай-ай, стыд какой, - вскричал он.  -  Да  ведь  это  будет  развращение
малолетней, а?
   - Уж не настолько вы старше меня.
   - По сравнению  с  Ридом  или  мною  вы  сущий  младенец,  -  сказал  он,
распахивая перед ней дверь в отцовский кабинет. - Папа, к нам гости.
   Ангус оторвался от газеты. За считанные секунды  удивление  на  его  лице
сменилось досадой, а затем улыбкой.
   - Здравствуйте, Ангус. Я знаю, сегодня  все  отсыпаются  по  домам,  а  я
нежданно вторгаюсь - мне очень жаль.
   - Ничего, ничего. Особых дел все  равно  нет.  Невозможно  даже  скакунов
вывести на воздух: земля-то замерзла. - Он поднялся из обитого красной кожей
кресла с откидной  спинкой  и  подошел  к  Алекс  поздороваться.  -  Вы  как
солнечный зайчик в сумрачный день, это уж точно, а, сын?
   - Я ей примерно то же самое говорил.
   - Но, как я уже сказала Джуниору, - поспешно вставила она, - это вовсе не
светский визит.
   - Да? Садитесь, садитесь.  -  Движением  руки  Ангус  указал  на  кожаный
диванчик на двоих.
   - Я только...
   - Нет, я бы хотела, чтобы  вы  остались,  -  сказала  Алекс,  прежде  чем
Джуниор успел ретироваться. - Это касается нас всех.
   - Ладно, тогда выкладывайте.
   И Джуниор оседлал туго набитый подлокотник диванчика.
   - Я вчера опять говорила с судьей Уоллесом. Алекс показалось, что оба  ее
собеседника напряглись, но впечатление это было столь мимолетным, что  могло
ей просто почудиться.
   - И был на то повод? - спросил Ангус.
   - Я хотела, чтобы провели эксгумацию тела моей матери. На этот раз трудно
было ошибиться в том, как они восприняли ее слова.
   - Господи, милая, за каким чертом вам  это  понадобилось?  -  содрогнулся
Ангус.
   - Алекс? - Джуниор взял ее руку, положил себе на бедро и стал  растирать.
- Это уж, пожалуй, слишком, не находите? Прямо ужас какой-то.
   - Так и дело ведь ужасное, - напомнила она, убирая руку с его бедра. - Во
всяком случае, вам наверняка известно, что просила  я  о  невозможном.  Ведь
тело матери было кремировано.
   - Верно, - произнес Ангус.
   - Почему?
   В слабо освещенной комнате глаза  ее  сверкали  и  казались  ярко-синими.
Отражавшееся в них пламя камина придавало им выражение сурового укора.
   Ангус вновь уселся в кресло и ссутулился, будто обороняясь от нападок.
   - Это казалось тогда наилучшим выходом из положения.
   - Как это? Не понимаю.
   - Ваша бабушка собиралась уехать с  вами  из  города,  как  только  будут
завершены все формальности. Она этого не скрывала. Вот я и решил кремировать
тело Седины, полагая, что Мерл захочет взять.., гм.., останки с собой.
   - Вы решили? А по какому праву,  Ангус?  По  чьему  распоряжению?  Отчего
именно вам  была  предоставлена  возможность  решать,  что  делать  с  телом
Седины?
   Он недовольно насупил брови.
   -  Вы,  верно,  полагаете,  что  я  распорядился  ее  кремировать,  чтобы
уничтожить улики?
   - Не знаю! - воскликнула она, поднимаясь с диванчика. Она прошла к окну и
стала смотреть на пустующие паддоки. Из дверей конюшен пробивался свет;  там
чистили, кормили, тренировали лошадей. Она досконально изучила  деятельность
концерна "Минтон Энтерпрайзес". Ангус вложил  в  него  миллионы.  Почему  он
отмалчивается? Потому что многим рискует, если она добьется передачи дела  в
суд? Или потому, что виновен? А может, из-за того и другого? В конце  концов
она повернулась к мужчинам:
   - Теперь, задним числом, вы не можете не признать, что этот ваш  поступок
выглядит весьма странно.
   - Я только хотел освободить Мерл Грэм от этих  забот.  Считал  это  своим
долгом, потому что ее дочь убили на моей земле. Мерл обезумела  от  горя,  а
ведь вы  остались  на  ее  попечении.  Если  мои  действия  вызывают  сейчас
подозрения, тем хуже, черт побери; но  если  б  сегодня  пришлось  принимать
решение, то я поступил бы точно так же.
   - Не сомневаюсь, что бабушка была признательна за все,  что  вы  сделали.
Очень бескорыстно с вашей стороны. Ангус проницательно  взглянул  на  нее  и
сказал:
   -  Но  вам,  к  сожалению,  не  верится,  что  поступок  был   совершенно
бескорыстным.
   Она посмотрела ему прямо в глаза:
   - Да, к сожалению, не верится.
   - Я уважаю вашу откровенность.
   На  минуту  в  комнате   воцарилась   тишина,   слышалось   лишь   мирное
потрескивание горящих поленьев. Алекс нарушила неловкое молчание:
   - Не понимаю, почему бабушка не забрала прах с собой.
   - Я и сам об этом думал - я ведь предложил ей взять его.
   Мне кажется, потому, что она не могла примириться со смертью дочери. Урна
с прахом - это осязаемое доказательство того, с чем  она  была  не  в  силах
смириться.
   Зная одержимость бабушки всем тем, что  было  связано  с  жизнью  Седины,
Алекс сочла его объяснение убедительным. Кроме того,  если  только  Мерл  не
выйдет из коматозного состояния - и тогда Алекс не  сможет  задать  ей  свой
вопрос, - выбора у нее не было, приходилось принять на веру то, что  говорил
Ангус.
   Он рассеянно потирал сквозь носок большой палец на ноге.
   - Мне в голову не пришло захоронить ее пепел в каком-нибудь  мавзолее.  Я
всегда ненавидел всяческие склепы и усыпальницы. Страшненькие, черт  побери,
заведения. От одной мысли о них мурашки по коже.  Ездил  я  как-то  в  Новый
Орлеан. Все эти бетонные надгробия, возвышающиеся над землей.., бр-р-р.
   Он затряс головой от отвращения.
   - Я не боюсь смерти, но, когда помру, хочу опять  стать  частицей  жизни.
Праху место во прахе. Таков естественный ход вещей. Поэтому  мне  показалось
уместным купить участок на кладбище и похоронить прах  Селины  в  земле,  на
которой она выросла. Вы, Алекс, небось думаете: вот старый чудак, но я тогда
так считал и теперь считаю так же. Я никому ничего не рассказывал -  неловко
было. Такая вот, знаете, вдруг чувствительность, - А почему было не рассеять
прах где-нибудь? Он потянул себя за мочку уха, обдумывая вопрос.
   - Я думал об этом, но решил: а вдруг в один прекрасный день вы явитесь  и
захотите посмотреть, где похоронили вашу маму.
   Алекс  почувствовала,  что  прежняя  напористость  покидает   ее,   плечи
опускаются. Потупив голову, она не сводила  глаз  с  носков  своих  замшевых
сапожек, еще мокрых от сырого снега.
   - Вы, наверно, сочли меня вампиром каким-то за то, что я  хотела  вскрыть
ее могилу. Рид так и заключил. Ангус только отмахнулся.
   - Рид обожает резать правду-матку. Бывает, и  ошибается.  Она  прерывисто
вздохнула.
   - На сей раз точно ошибся. Поверьте,  даже  подумать  об  этом  мне  было
трудно,  не  то  что  просить.   Просто   мне   казалось,   что   тщательная
судебно-медицинская экспертиза могла бы пролить свет.
   Голос ее замер. Продолжать не хватало силы воли и убежденности. Вчера она
думала, что  эксгумация,  возможно,  даст  необходимые  вещественные  улики.
Выяснилось, что от истины она, Алекс, по-прежнему далека, а все ее  старания
свелись к тому, что она лишь разбередила и измучила и себя, и окружающих.
   Объяснение Ангуса представлялось чертовски убедительным и  бесхитростным.
Целиком оплатить похороны, взять на себя  все  формальности  -  то  был  акт
неподдельного  милосердия,  призванный  смягчить  горькую  долю  бабушки   и
облегчить ей бремя материальных расходов.
   Алекс искренне хотела поверить в это. Ей,  дочери  Селины,  такой  оборот
дела был только приятен. Но как следователь она осталась ни с  чем,  все  ее
усилия оказались тщетными, и оттого в ней зрело подозрение, что  тут  что-то
нечисто.
   -  Вы  готовы  возвращаться  в  город  или  как?  Рид  стоял  в   дверях,
прислонившись к косяку, и вызывающе перебрасывал зубочистку из  одного  угла
рта в другой. Может быть, он и позавтракал, но по тону вопроса  она  поняла,
что его скверное настроение не переменилось.
   - Готова, если вы соблаговолите меня отвезти.
   - Прекрасно. Чем скорее я вернусь на работу, тем лучше. Должен же  кто-то
пасти этих чокнутых сукиных детей, которые ездят в этакую непогоду.
   - Но раз уж вы здесь, почему бы не провести денек у камина? - обращаясь к
Алекс, предложил Джуниор. - Сделали бы себе воздушной  кукурузы.  Седина  ее
очень любила. Может, уговорили бы Лупе дать нам миндаля в сахаре.  А  потом,
когда дороги расчистят, я бы отвез вас в гостиницу.
   - Спасибо, это было бы чудесно, но меня ждет  работа.  Он  стал  ее  мило
упрашивать, но она была непреклонна.
   Минтоны проводили ее с Ридом к выходу. Сары-Джо Алекс так  и  не  видела.
Если та даже и знала о присутствии в доме гостей, спуститься к  ним  она  не
пожелала.
   Когда они шли по коридору, Ангус взял Алекс под руку и тихо сказал:
   - Я понимаю, милая, вам приходится нелегко.
   - Да уж.
   - Есть что-нибудь новое о здоровье бабушки?
   - Я каждый день справляюсь в лечебнице, но пока все без перемен.
   - Если что будет нужно, сразу звоните, слышите? Алекс посмотрела на  него
с искренним смущением.
   - Ангус, почему вы ко мне так добры?
   - В память о вашей маме и потому, что  вы  мне  нравитесь,  а  главное  -
потому что нам нечего скрывать.
   Когда он  ей  улыбнулся,  Алекс  сразу  поняла,  от  кого  Минтон-младший
унаследовал свое обаяние. Тем временем Джуниор разговаривал с  Ридом.  Алекс
услышала, как Рид сказал:
   - Вчера вечером  наткнулся  в  "Последнем  шансе"  на  одну  твою  старую
приятельницу.
   Услышав название кабачка, где ей на сегодня была назначена встреча, Алекс
навострила уши.
   - Правда? - откликнулся Джуниор. - И кто же это?
   - Глория, как там ее. Забыл ее фамилию по мужу. Черные  кудряшки,  темные
глаза, большие сиськи.
   - Глория Толберт. Как она выглядит?
   - Сексуально озабоченной.
   Джуниор издал пошлый, чисто мужской смешок.
   - Похоже на Глорию. Чтобы ее ублажить, нужен крепкий мужик.
   - Тебе виднее, - пошутил Рид.
   - Ну и что вчера было, а, шельмец ты  везучий?  В  конце  концов  милашка
Глория засияла довольной улыбкой?
   - Ты же знаешь, я своих любовных похождений не обсуждаю.
   - Эта твоя особенность меня чертовски бесит. Алекс обернулась, и  в  этот
момент Джуниор шутливо ткнул Рида в живот.  Кулак  его  отскочил,  будто  он
ударил в барабан.
   - И это все, на что ты способен, старина? - поддел его Рид. -  Признайся,
Минтон, ты теряешь форму.
   - Черта с два, - размахнувшись, тот направил кулак  Риду  в  голову.  Рид
успел увернуться и  попытался  ударить  Джуниора  сапогом  под  колено.  Они
повалились на стоявший в холле столик, чуть не сбросив с  него  керамическую
вазу.
   - Ладно, ребята, кончайте, пока чего-нибудь не разбили.  -  Голос  Ангуса
звучал снисходительно, словно перед ним были малыши из начальной школы.
   Апекс и Рид оделись, он открыл дверь.  Ледяной  вихрь  ворвался  в  холл.
Джуниор спросил:
   - Вы уверены, что вам никак нельзя остаться у нас, в тепле и уюте?
   - Боюсь, никак, - ответила Алекс.
   - Вот черт. Что ж, тогда до свидания. Он сжал ее руку в своих  ладонях  и
поцеловал в щеку. Отец с сыном наблюдали, как Рид ведет Алекс по обледенелой
мощеной дорожке к своему "Блейзеру". Он  помог  ей  сесть  в  машину,  потом
обошел автомобиль и легко взлетел на водительское место.
   - Бр-р-р! - Джуниор закрыл дверь. - Выпьешь пуншу, папа?
   - Пока нет. - Ангус нахмурился. - В такую рань ни к чему.
   - С каких это пор ты смотришь на часы, когда хочется выпить?
   - Зайди-ка ко мне. Я хочу с тобой  поговорить.  -  Прихрамывая,  оберегая
больной палец, он повел сына в кабинет. - Подбрось дров в огонь, хорошо?
   Когда пламя уже лизало новые поленья, Джуниор повернулся к отцу.
   - Так о чем речь? Надеюсь, не о делах. Я официально беру выходной.
   Он зевнул и потянулся, как привыкший к неге кот.
   - Об Алекс Гейгер.
   Джуниор опустил руки и насупился:
   - Когда она приехала, то так и кипела  по  поводу  этих  похоронных  дел,
правда? Но ты ее все-таки привел в себя.
   - Я всего лишь рассказал ей, как было дело.
   - У тебя это прозвучало очень убедительно, не хуже, чем ловкая ложь.
   - Можешь ты хоть раз быть серьезным? - взревел Ангус.  На  лице  Джуниора
отразилось недоумение.
   - Я, по-моему, вполне серьезен.
   - Слушай меня, - сурово начал Ангус, наставив на  него  палец.  -  Только
круглый дурак будет шутки шутить, глядя,  как  она  упорно  докапывается  до
сути. Пускай она красотка - за дело она взялась  очень  основательно.  Алекс
только с виду мягкая. Когда речь идет об этом убийстве, она - кремень.
   - Понимаю, - угрюмо сказал Джуниор.
   - Спроси Джо Уоллеса, если не веришь.
   - Верю, верю. Просто из-за внешности мне трудно воспринимать ее всерьез.
   - Ах, ему трудно, видали? А я вот что-то не заметил, чтобы  ты  попытался
ее охмурить.
   - Я же тогда пригласил ее к нам выпить рюмочку, и она приехала.
   - Что ты предпринял потом?
   - А что  ты  хочешь,  чтобы  я  предпринимал?  Увивался  возле  нее,  как
последний сопляк? С цветочками-шоколадками?
   - Да, черт тебя подери!
   - Она на это ни за что не клюнет, - фыркнул Джуниор, - даже если  я  буду
совершенно серьезен.
   - Слушай, что я тебе скажу, парень. У тебя сейчас  не  жизнь,  а  малина.
Каждый год на блюдечке подают новый "Ягуар", носишь часы "ролекс", утыканные
бриллиантами, ездишь кататься на горных  лыжах,  на  морскую  рыбалку  и  на
скачки, когда только вздумается, да еще играешь по-крупному. Но девочка  эта
прет напролом, она нас разорит. Да-да, - сказал он,  угадав,  о  чем  думает
помрачневший сын,