л только название университета. Что касалось всего остального, то его описания были предельно точны, и Марис с первого взгляда узнавала аллеи, учебные корпуса и общежития.
     Она быстро нашла общежитие студенческого землячества, с самого начала отлично зная, где оно находится. Оно было именно таким, каким его описал Паркер. В летние месяцы трехэтажное кирпичное здание с перекошенными ставнями на окнах и великолепными бредфордскими грушами перед входом пустовало, однако Марис без труда могла вообразить кипевшую здесь когда-то жизнь.
     От общежития она двинулась по той самой тропе, по которой морозным ноябрьским утром Рурк бежал на консультацию к профессору Хедли. Она не удивилась, когда тропа действительно привела ее к старому учебному корпусу, где когда-то находился кабинет профессора. По-прежнему не спрашивая ни у кого дороги, Марис поднялась по широкой мраморной лестнице на второй этаж и зашагала по длинному коридору. В книге Рурк столкнулся здесь с товарищами, но сейчас коридор был сумеречен и пуст. Лишь одна дверь была приоткрыта, и Марис увидела внутри женщину, которая сосредоточенно работала за компьютером. Марис она не заметила.
     Марис шла все дальше, пока не обнаружила кабинет под номером двести семь. Сверкнула в полутьме потускневшая латунная табличка. Наконец-то!..
     Дверь была чуть приоткрыта - совсем как в тот день, когда Рурк принес сюда свою дипломную работу, и, когда Марис неуверенно взялась за ручку, сердце у нее стучало так же сильно.
     Собравшись с духом, Марис отворила дверь и замерла на пороге.
     За столом, спиной к ней, сидел мужчина.
     - Профессор Хедли? - несмело окликнула она. Человек обернулся:
     - Доброе утро, Марис.
     Привалившись плечом к косяку, Марис растерянно хихикнула, а потом рассмеялась с чувством облегчения:
     - Майкл!
     - Присаживайтесь, Марис.
     Поднявшись, профессор снял с единственного в комнате стула стопку книг и положил их прямо на пол, где уже громоздились кипы книг, рукописей, тетрадей, каких-то папок с тесемочками, растрепанных блокнотов. Стул он придвинул Марис, и она села, не сводя взгляда с его лица.
     Майкл улыбнулся:
     - Я знал, что в конце концов вы догадаетесь. Интересно было бы узнать, на чем я погорел?
     - О том, что Рурк - это Паркер, я начала догадываться уже довольно давно, но считала, он взял себя лишь в качестве прообраза героя новой книги. Но вчера Ной произнес фразу, которая была почти точной цитатой из "Зависти". Он сказал про моего отца, что он "умер очень своевременно"...
     - То же самое Тодд сказал о смерти своей матери, верно?.. - Майкл кивнул. - Я помню. Благодаря этому событию он смог переехать во Флориду.
     - Мне следовало раньше догадаться, что профессор Хедли - это вы.
     - Да, это я. - Он вздохнул и улыбнулся. - Хедли - фамилия моей матери. По правде говоря, я рад, что вы не догадались раньше... Описывая меня, Паркер не слишком старался приукрасить мою скромную персону, скорее - наоборот. И если бы вы узнали меня по его описаниям, мне впору было бы подавать на него в суд за публичную диффамацию.
     Марис оглядела комнату.
     - Во всяком случае, ваш кабинет он описал довольно точно. Скажите, Майкл, какое положение вы занимаете в университете?
     - Заслуженный профессор в отставке.
     - Это большая честь! Майкл фыркнул.
     - Это пустой титул, который означает только одно - что ты уже слишком стар, чтобы и дальше заниматься тем, чем занимался когда-то. Этот кабинет закреплен за мной пожизненно. За это я каждый семестр читаю курс лекций по Фолкнеру для двухсот молодых скучающих балбесов, которые знать ничего не желают, кроме бейсбола. Я был бы весьма польщен, если бы хотя бы один из них не дремал во время моих лекций, но... - Он пожал плечами. - Если не считать этого, никаких других служебных обязанностей у меня нет.
     - Готова спорить, - тихо сказала Марис, - Паркер не спал на ваших лекциях.
     - Он был исключением. В своей книге он, кстати, ничуть не преувеличил того восторга, который я питал к Рурку и к его таланту. Скорее наоборот - он его преуменьшил.
     - А правда, что вы спасли его от наркотической зависимости?
     - Как я уже говорил, Паркер сам себя спас. Он слишком часто прибегал к болеутоляющим средствам, и, зная, какие он испытывает страдания, я не мог винить его за это. Но на каком-то этапе Паркер начал принимать таблетки, чтобы избавиться не от физической, а от душевной боли. И я не смог бы его спасти, если бы он сам не захотел этого. Моя заслуга состоит лишь в том, что я включил у него в голове сигнал тревоги. Но это Паркер прошел через мучительную абстиненцию, а затем сделал все, чтобы привести себя в форму. - Майкл улыбнулся. - Можно сказать - я показал ему, где находится гора, но на вершину вскарабкался он сам.
     - И все равно я считаю, что Паркер перед вами в долгу.
     - Как и я перед ним. Редко кому из нас, преподавателей изящной словесности, выпадает счастье тесно работать с по-настоящему талантливым писателем.
     - Жаль только, что писатель он куда лучший, чем человек.
     Майкл долго разглядывал ее, потом потянулся к столу и извлек из кучи бумаг свернутую в трубку рукопись, стянутую широкой желтой резинкой. Взвесив ее на ладони, он протянул рукопись Марис.
     Марис развернула рукопись, взглянула на первую страницу, и ее губы скривились в горькой усмешке.
     - Это я уже читала!
     - Большую часть, - поправил Майкл. - Но не все. Тут есть главы, которых вы не видели. Прочтите их и... не судите его слишком строго.
     Он поднялся и шагнул к двери
     - Я иду в столовую. Хотите, принесу вам кофе и булочку?..

34

В характере Ноя было не замечать неудач. Даже если с ним случались неприятности, он продолжал держаться и действовать так, словно ничего не произошло.
     На следующее утро после рокового свидания с Надей он поехал в "Мадерли-пресс", думая - нет, веря, - что ему удастся не только успешно выпутаться из сложной ситуации, но и добиться неких значительных выгод. По шкале Рихтера - Рида проблема, которую ему преподнесла Надя, была сущим пустяком силой в полбалла, на который не стоило даже обращать внимание.
     Теперь Ной был даже рад тому, что "Мадерли-пресс" останется самостоятельным издательским домом. Корпорация "Уорлд Вью" серьезно опростоволосилась, приобретя издательство "Дженкинс и Хоув", поскольку всем было прекрасно известно, что эта фирма висит буквально на волоске. Оливер Хоув был еще упрямее, чем старик Мадерли, но в отличие от него не отличался ни особыми талантами, ни деловой хваткой, и ему не хватило самой обыкновенной гибкости, чтобы приспособиться к веяниям времени. Страшно сказать, но в его фирме даже не было отдела электронных изданий! Поговаривали, будто редакторы "Дженкинс и Хоув" до сих пор работают на довоенных "Ундервудах", и хотя Ной никогда этому не верил, шутка представлялась ему более чем уместной. Оливер Хоув и сам был похож на старый, пыльный "Ундервуд" с западающими клавишами. Это признавали все, и Ной дал себе слово лично позаботиться о том, чтобы присоединение издательства "Дженкинс и Хоув" к "Уорлд Вью" закончилось ничем. Он не сомневался - пройдет сколько-то времени, и Моррис Блюм сделается посмешищем всего делового мира, во-первых, потому, что вообразил себя издателем, а во-вторых, потому, что женился на шлюхе. Ведь если не считать глубоких стариков, Надя успела переспать с абсолютным большинством мужчин, с которыми Моррис ежедневно общался.
     Что же касалось эксклюзивной статьи Нади, Ной был намерен все отрицать. Дэниэл уже не мог подтвердить достоверность информации о назначении Марис главным исполнительным директором "Мадерли-пресс". Старый мистер Штерн, скорее всего, тоже был не в курсе - Ной был на сто процентов уверен, что Надя упомянула о своем разговоре с личным юристом Дэниэла только для того, чтобы заставить Ноя помучиться. Правда, придется признаться, что одно время между ним и Надей действительно существовали некие отношения, однако даже это можно было обернуть себе на пользу, так как то же самое могли сказать о себе десятки других мужчин. Ной уже знал, как ему поступить. Он заявит, что внезапная и трагическая смерть тестя заставила его осознать свою ошибку и вернуться в лоно семьи, а Надя решила отомстить ему за это своей статьей.
     Ной имел все основания считать, что, когда шумиха уляжется, никто уже не вспомнит, в чем было дело. Время и бесчисленные повторения исказят факты до неузнаваемости, и в конце концов никто уже не будет знать, чему и кому верить.
     В результате он выйдет сухим из воды, заработав дополнительные очки тем, что публично попросит прощения у своей жены.
     У жены. Марис была в его плане самым слабым звеном.
     Его расчет строился на том, что Марис не обратит внимания на Надину статью. Она не станет ни подтверждать ее, ни опровергать. Но что он будет делать, если Дэниэл действительно передал управление издательством Марис? Что, если он подписал соответствующие документы и отдал их на хранение своему личному адвокату Штерну? Как ему быть тогда?..
     Волей-неволей приходилось идти на риск, и Ной решил, что будет держаться своего. Он скажет, что Дэниэл сообщил ему о своем решении, когда они отдыхали в Беркшире, и что они обсуждали этот вопрос. Он скажет, что согласно их договоренности полномочия генерального директора действительно должны были перейти к Марис, но что Дэниэл специально просил его помогать ей, направлять, быть ее советником, оберегать от ошибок и происков нечистоплотных конкурентов.
     "Да, - подумал он, - это будет неплохо, совсем-совсем неплохо! Да и кто сможет возразить, уличить во лжи?"
     Никто.
     Для пущей убедительности, рассуждал Ной, можно даже признаться, что он всерьез подумывал об объединении с "Уорлд Вью" и даже встречался с Блюмом, чтобы обсудить условия такого объединения. Но со смертью Дэниэла, добавит он, ситуация изменилась, и теперь он чувствует себя обязанным поддержать Марис и помочь ей сохранить и укрепить доставшееся ей в наследство от отца семейное предприятие.
     Ведь на то оно и семейное, чтобы там работали члены семьи!
     Превосходно!
     Оставалось решить, как быть с их личными отношениями. Это было непросто, но отнюдь не невозможно. Ной давно убедился, как мало нужно, чтобы умиротворить Марис. Несколько ласковых слов, страстный поцелуй, секс в каком-нибудь необычном месте - и она растает. Может быть, учитывая важность ситуации, ему придется проявить особый интерес к рукописи, которая так ее увлекла. Он предложит Марис лично проследить за тем, чтобы книга не только была издана, но и произвела на рынке настоящий фурор. Кто усомнится, что он в состоянии этого добиться, пусть даже ему придется самому переписать книгу заново? Только не Марис. Она будет от его предложения в восторге, и проблема дальнейших отношений решится сама собой.
     Ной криво ухмыльнулся, подумав о том, что знает еще лучший способ укротить гнев Марис. Надо предложить ей предпринять еще одну попытку произвести на свет наследника издательской династии. Конечно, физически это невозможно, но Марис то об этом не догадывается и будет счастлива принять блудного муженька под свое крылышко. Ну а потом... потом он изобретет еще какой-нибудь способ держать ее под контролем.
     Таким образом, у него было сразу несколько возможностей, и Ной не сомневался, что тем или иным способом он сумеет решить проблему.
     Правда, оставался еще частный детектив. Ной опасался, что Сазерленд мог копнуть слишком глубоко и извлечь из небытия ту давнюю историю. Что будет тогда, спросил себя Ной и сам же ответил: да ничего! Это был самый обыкновенный несчастный случай, только и всего. Обвинение ему так и не было предъявлено, и хотя слухов и кривотолков не избежать, в конце концов, слухи - это еще не факты. Со временем они забудутся, уступив место какой-нибудь более свежей сенсации.
     Все эти соображения несколько успокоили Ноя. Взлетев на лифте на свой этаж, он пронесся по коридору издательства и, ворвавшись в приемную своего кабинета, приветливо кивнул секретарше, которая поспешно поднялась ему навстречу из-за стола.
     - Принеси мне чашечку кофе, Синди! - бросил он на ходу, не замечая встревоженного выражения ее лица.
     - Мистер Рид, он...
     Не слушая ее, Ной ворвался в кабинет и вдруг замер, словно наткнувшись на невидимую преграду.
     - Штерн?!
     Абрахам Штерн был очень похож на Говарда Бэнкрофта и возрастом, и внешностью - во всяком случае, у него была точно такая же яйцевидная голова, покрытая редким седым пушком.
     - Доброе утро, мистер Рид, - сухо ответил адвокат и чуть заметно кивнул.
     - Что вам нужно в моем кабинете? И почему вы, черт подери, роетесь в моем столе?!
     Пропустив его вопрос мимо ушей, адвокат указал на двух крепких молодых людей, которых Ной сначала не заметил.
     - Это сотрудники моей адвокатской фирмы, мистер Рид. Они любезно согласились помочь вам собрать ваши личные вещи и документы, а я буду внимательно следить за этим процессом. У вас есть ровно час. По истечении этого срока я попрошу вас сдать ключ от кабинета и служебный пропуск. После этого мои сотрудники выведут вас через черный ход на 51-ю улицу.
     В разговоре со мной мисс Марис специально подчеркнула, что не хочет унижать ваше достоинство, и предложила не выводить вас через парадные двери. С моей точки зрения, мистер Рид, это было очень великодушное решение - гораздо более великодушное, чем вы заслуживаете.
     Сказав это, он махнул рукой своим сотрудникам и посмотрел на часы.
     - Время не ждет, - сказал Штерн. - Думаю, можно начинать.
     Прежде чем ошарашенный Ной нашелся что сказать, в кабинет протиснулась Синди:
     - Пожалуйста, мистер Рид... Вам принесли бандероль, но посыльный не хочет отдавать ее до тех пор, пока вы лично не распишетесь в квитанции.
     Повернувшись к Синди, Ной так на нее взглянул, что она попятилась, но все же успела пробормотать, протягивая ему пакет:
     - Вот... это от мистера Паркера Эванса.

***

     Когда Майкл вернулся в кабинет, Марис как раз закончила читать и сидела неподвижно. Прочитанная рукопись лежала у нее на коленях. Марис так пристально вглядывалась в последнюю строчку, что буквы расплывались перед ее глазами.
     "Эта была боль, которая калечит тело и убивает душу".
     Марис заметила присутствие Майкла, только когда он тронул ее за плечо.
     - Я вспомнил, что вы любите чай, - сказал он. - Надеюсь, вы не возражаете?
     Марис машинально кивнула и взяла у него из рук стакан и рогалик.
     - Одну или две? - спросил Майкл, показывая ей таблетки сукразита.
     - Одну, пожалуйста. - Марис сняла со стакана тугую крышку, и Майкл, бросив подсластитель в крепкий ароматный чай, протянул ей пластмассовую ложечку. Марис принялась помешивать чай и мешала гораздо дольше, чем было необходимо. Она попробовала чай, но он был слишком горячим, и Марис, обжегшись, отставила чашку в сторону.
     - Это еще не конец, не так ли? - спросила она. Майкл пожал плечами:
     - Паркер не показал мне последнюю главу. Я даже не уверен, написал ли он ее. Вы ведь понимаете, Марис, для него это не просто воспоминания, это... Короче говоря, писать о том, что когда-то с ним произошло, ему и трудно, и страшно.
     - Страшнее, чем это? - Марис кивком головы указала на рукопись. - Боже мой!.. Как он мог пережить такое и не повредиться в уме?! Даже то, что я прочла, просто... невероятно!
     Майкл внимательно посмотрел на нее. Употребленный ею оборот не обманул его - Марис не сомневалась, что каждое слово в рукописи - правда. Теперь она знала, на что способен Ной. И то, что он поступил так со своими друзьями, ее не удивило.
     - Что было потом, Майкл? - спросила она.
     - Тодд стал...
     - Я говорю не о книге, Майкл... Я хочу знать, что сделал Ной. Как он жил?..
     - Ной вернулся на берег.
     - Да, об этом написано в прологе. Симулируя истерику, он сообщил полиции и береговой охране, что Паркер внезапно набросился на него и на девушку. Они подрались. Девушка стала их разнимать и упала за борт. Потом упал за борт и Паркер. Ной пытался спасти обоих, но не сумел.
     - Ему пришлось окатить себя морской водой, чтобы одежда намокла. Он считал, что так ему скорее поверят. Так и получилось. Никто не усомнился в том, что он нырял, пока не убедился, что все бесполезно и что Паркер и Шейла утонули.
     - Он сказал, Паркер напал на него потому, что завидовал...
     - Это была ложь, конечно, но очень правдоподобная ложь. Береговая охрана организовала поиски, но...
     - Сначала скажите, что стало с Шейлой? Ну, с Марией Катариной? - перебила Марис.
     - Ее тела так и не нашли. Официально она была признана умершей.
     - Так. А Паркер?
     Майкл отпил глоток кофе из своей чашки, но Марис прекрасно понимала, что он просто тянет время.
     - Паркеру повезло больше. По чистой случайности той же ночью его подобрал один местный браконьер, промышлявший в том районе тунца. Сразу скажу - это произошло довольно далеко от указанной Ноем точки...
     - Насколько далеко?
     - Разница составила полтора десятка миль. Впрочем, Ной сразу оговорился, что плохо знает навигацию и способен указать только "примерные" координаты. - Майкл покачал головой. - Просто чудо, что Паркер выжил, после того как столько часов находился в воде. Винтами яхты ему сорвало с ног все мясо. Понятно, он был в шоке; быть может, это его и спасло. Во всяком случае, он шевелил руками, стараясь удержаться на плаву, хотя лично мне совершенно непонятно, как он вообще мог двигаться после... после того, что Ной с ним сделал. Когда браконьер заметил Паркера, он даже решил, что это труп дельфина или какого-то животного, который используют ловцы акул - столько вокруг него было крови.
     - А дальше? - спросила Марис.
     - На протяжении двух недель его состояние оставалось критическим. Паркер жил, но... Хирурги сотворили еще одно чудо, по кусочкам восстановив изрубленные ноги.
     - Паркер рассказывал мне, что перенес несколько тяжелых операций. Но что в это время делал Ной? Ведь не мог же он не понимать, что Паркер придет в себя и расскажет, как все было на самом деле! Я уверена - он мог заставить полицию ему поверить, и тогда...
     Майкл покачал головой:
     - Все, что я сказал, только выглядит так, будто все произошло быстро... относительно быстро. На самом деле восстановительные операции заняли несколько лет. В первые несколько недель врачи сражались за его жизнь, и ни у кого не было уверенности, что Паркер выживет. Когда его перевели наконец из реанимационного отделения, он провел несколько месяцев в гнойной хирургии, сражаясь с попавшей в раны инфекцией. Все это время он испытывал сильнейшие боли, перед которыми оказались бессильны любые лекарства. Даже самые сильные болеутоляющие средства действовали в течение считанных часов, потом все начиналось снова. Приходя в сознание, Паркер не переставая кричал от боли, умоляя, чтобы его прикончили. Так, во всяком случае, он мне рассказывал.
     В ужасе Марис прикрыла рот рукою. Ладонь была влажной от пота.
     - Он потерял очень много крови, - продолжал Майкл. - Именно поэтому ему не отняли ноги сразу. Врачи боялись, что он истечет кровью прямо на операционном столе. Возможно, впрочем, они хотели, чтобы его состояние несколько стабилизировалось, прежде чем прибегать к ампутации. Я полный профан в медицине, Марис, поэтому все это только мои предположения. Да и о самом происшествии я узнал не сразу. Майкл невесело усмехнулся.
     - Как бы там ни было, не отрезав ему ноги сразу, врачи допустили ошибку. Когда Паркер пришел в себя и немного окреп, он сражался с ними как одержимый и готов был поколотить каждого, кто только заикнется об ампутации. Даже частичной ампутации. Честно говоря, Марис, я до сих пор не понимаю, как ему удалось настоять на своем. Быть может, вмешалось божественное Провидение... - Он пожал плечами. - А может быть, на врачей произвело впечатление его мужество, и поэтому они не стали спешить с операцией. В конце концов они, видимо, решили, что отнять ему ноги они всегда успеют, и постара