о дыша - так,  словно  только
что пробежал целую милю.

***

   - И это все?
   Эррол, шофер, обливался липким потом под сверлящим взглядом  Пинки;  этот
взгляд Пинки приберегал для клиентов, которые явно врали.
   - Все, мистер Дюваль. Клянусь. Я отвез ее в школу.  Потом  она  попросила
отвезти ее на рынок. Она купила апельсины и выпила кофе  в  маленьком  кафе.
Потом я отвез ее в церковь. Она  пробыла  там  полчаса,  как  всегда.  Потом
привез ее домой.
   - Ты не возил ее никуда больше?
   - Нет, сэр.
   - Она все время была у тебя на глазах?
   - Да, кроме того времени, пока она была в школе, сэр.
   Пинки сцепил пальцы и мрачно воззрился на телохранителя.
   - Если миссис Дюваль попросит отвезти ее куда-то, а  я  тебе  на  это  не
давал указания, ты должен отказаться, а потом сообщить мне, ясно?
   - Да, мистер Дюваль.
   - Если она куда-то идет, с кем-то встречается без моего  предварительного
разрешения, ты должен немедленно доложить мне, так?
   - Да, сэр. Я не понимаю...
   - Кроме того, мне бы очень не хотелось обнаружить, что  твоя  преданность
мне превратилась в преданность моей жене, Эррол. Она очень красивая женщина.
Уверен, ты это прекрасно понимаешь.
   - Господи, мистер Дюваль, да я...
   - Моя жена может вертеть мужчинами, как ей заблагорассудится.  Она  может
обратиться к мужчине с просьбой, которая бы мне могла не понравиться.
   - Клянусь Богом, сэр! - воскликнул охранник. Пот лил  с  него  ручьем.  -
Нет, сэр, такого не может произойти! Только не со мной. Вы - мой  хозяин.  И
больше никто.
   Пинки одарил его милостивой улыбкой.
   - Хорошо. Рад это слышать, Эррол. Ты можешь идти.
   Совершенно сбитый с толку шофер тихонько выскользнул из  кабинета.  Пинки
смотрел ему вслед и думал, что, наверное, обошелся с парнем  слишком  круто.
Но человек его уровня и положения должен  внушать  страх  и  почтение  своим
подчиненным. А страх надо постоянно подогревать.
   Вот взять, к примеру, Сэчела. Сидит сейчас на содержании у государства. А
из-за  чего?  Из-за  страха.  Пинки  рассмеялся  про  себя,  вспомнив,   как
разнюнился  Сэчел,   стоило   только   пригрозить   ему   неприятностями   с
сыночком-футболистом.
   Однако сегодня вечером Пинки был не расположен смеяться. Что-то творилось
с Реми, а он, будь все проклято, никак не мог раскопать, в чем дело.
   Вот уже несколько недель эта проблема, словно зубная боль, не давала  ему
покоя. Реми стала необычайно  замкнутой.  Именно  так  -  замкнутой.  Она  и
раньше, бывало, уходила в себя,  и  ничто  не  могло  ее  вывести  из  этого
состояния - ни щедрые подарки, ни развлечения, ни секс. Но подобные приступы
обычно продолжались  недолго.  За  исключением  этого  недостатка,  во  всем
остальном она была идеальной - насколько может быть идеальной женщина.
   Но на этот раз период уныния затянулся дольше, чем обычно, и был  намного
глубже. Ее глаза стали непроницаемы. Когда она смеялась, что  теперь  бывало
довольно редко, смех казался вымученным. Теперь Реми слушала его  рассеянно,
а когда отвечала, казалось, думала о чем-то другом.
   Даже в постели он не мог до нее достучаться, как бы ни действовал - нежно
или грубо. Она ему никогда не отказывала, но ее поведение  в  лучшем  случае
можно было назвать пассивным.
   Налицо имелись все признаки того, что  у  женщины  появился  любовник  на
стороне, но теоретически это было абсолютно невозможно.  Даже  если  бы  она
встретила  другого  мужчину,  что   опять-таки   представлялось   совершенно
невероятным, она не смогла бы бегать на свидания без ведома Пинки. Он  знал,
как она проводит каждую минуту в его отсутствие.
   Эррол тоже вряд ли мог переметнуться. Этот парень слишком  боится  Пинки.
Но, даже если предположить, что Реми подкупила телохранителя или  перетянула
его на свою сторону, все равно кто-нибудь из обширного  круга  осведомителей
непременно донес бы Пинки. Он уже  расспросил  домашнюю  прислугу  обо  всех
телефонных звонках. Реми перезванивалась только с Фларрой. И все.  Никто  не
наносил ей визиты. Она не получала писем.
   Значит, интрижка исключается.
   Тогда что, черт побери, происходит? У нее есть  все,  чего  только  может
желать женщина. Хотя, сказал себе Пинки, у нее на этот  счет  может  иметься
собственное мнение.
   После их  женитьбы  он  велел  Реми  выбросить  из  головы  все  мысли  о
дальнейшей учебе. Реми надулась. А через какое-то время поступила на заочные
курсы и стала читать все книги подряд. Он потакал ее жажде знаний, пока  ему
это не надоело, и тогда поставил твердое  условие:  она  будет  читать  свои
чертовы книги только в те часы, когда его не бывает дома.
   Через несколько лет она вдруг загорелась идеей устроиться на работу, хотя
бы на почасовую. Этот каприз был подавлен в зародыше.
   Так, может, нынешнее настроение - просто новая женская  дурь  и  ее  надо
перетерпеть? А вдруг здесь что-нибудь  серьезное?  Пинки  решительно  достал
карточку с телефонным номером и поднял трубку.
   - Доктора Карут, пожалуйста.
   Он назвал себя, и его соединили с гинекологом Реми.
   - Здравствуйте, мистер Дюваль.
   Эта гадина поздоровалась так сурово, словно он был ее злейшим врагом.  От
врачей, с которыми он играл в гольф, Пинки знал, что она  -  жуткая  стерва,
бич всей больницы. Доктор Карут была одной из  тех  женщин,  которые  словно
нарочно ведут себя заносчиво, особенно с мужчинами.
   Пинки ее терпеть не мог и знал, что она отвечает ему взаимностью.  Но  он
выбрал именно доктора Карут в качестве гинеколога для Реми, ибо не мог  даже
помыслить о том, что посторонний мужчина будет осматривать его жену.
   - Вы звоните по просьбе миссис Дюваль?  -  неприязненно  поинтересовалась
врач. - Надеюсь, ничего страшного?
   - Именно это мне и хотелось бы узнать. С моей женой все в порядке?
   - Я не имею права обсуждать  с  вами  состояние  моей  пациентки,  мистер
Дюваль. Существует профессиональная этика. Вам,  как  адвокату,  это  должно
быть прекрасно известно.
   - Мы говорим не о пациентке. Мы говорим о моей жене.
   - Ну и что? Она заболела?
   - Нет. Не совсем так.
   - Если миссис Дюваль нужно со мной  встретиться,  пусть  она  позвонит  и
договорится о визите. Я ее  осмотрю.  В  дальнейшей  нашей  беседе  не  вижу
надобности. Всего хорошего.
   Она повесила трубку.
   - Чертова лесбиянка!
   Ее резкость взбесила Пинки, но он тут же успокоился - ведь он узнал  все,
что хотел. Доктор  Карут  всегда  ему  хамила.  Она  всем  хамила.  Так  что
сегодняшний разговор не являлся исключением из правила. Однако,  если  бы  у
Реми было что-то серьезное, звонок  Пинки  встревожил  бы  врачиху.  Она  бы
перестала дурить и подробно расспросила его о симптомах.
   Врачу Пинки позвонил так, на всякий случай. Загадочное поведение Реми  не
было связано с болезнью.  Оно  имело  психический,  эмоциональный  характер.
Что-то тяжелым грузом лежало у нее на душе, а от  Пинки  она  старалась  это
скрыть.
   Что бы это ни было, он докопается до сути. Сначала выудит из нее  все  ее
тайны, а потом разберется с ними.
   Хотя, по большому счету, все эти мелкие взбрыки жены большого значения не
имели. Они - словно укус комара. Позудит, почешется кожа несколько  дней,  а
потом все исчезнет, не оставив никакого следа.
   Реми в его руках - словно кусок мягкой глины, он может лепить из нее  все
что  угодно.  Достаточно  будет  нескольких  слов,  чтобы  изгнать  из   нее
недовольство любого рода. У Пинки имеется огнетушитель,  способный  затушить
бунтарский огонь в ее сердце.
   Ибо он знал, чего она боится больше всего.

Глава 12

   Пинки читал материалы очередного дела, когда Реми вышла из ванной и легла
рядом с ним на кровать. Он снял очки для  чтения  и  положил  их  на  ночной
столик.
   - Реми, я хочу знать, что с тобой происходит.
   - О чем ты?
   Он никогда ее не бил, но сейчас едва удержался, чтобы не ударить по этому
дышащему притворным неведением лицу. Он просто крепко сжал ее руку, и все же
не так крепко, как хотел.
   - Я устал от этой игры. Устал уже много недель назад. Сегодня мы  с  этим
покончим.
   - Игры?
   - Твоей игры в тайны.
   - У меня нет никаких тайн.
   - Не... - Никакого крика, одернул он себя и начал снова:
   - Не лги мне.
   - Я не лгу.
   Он посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом.
   - Ты снова хочешь убежать?
   - Нет!
   - Предупреждаю: даже не пытайся. Я простил  один  раз.  Больше  этого  не
повторится.
   Она опустила глаза, но он сжал пальцами ее подбородок  и  поднял  кверху.
Провел большим пальцем по ее губам.
   - Я захотел тебя с первой минуты, как только увидел.  Я  мог  взять  тебя
прямо тогда. Но я был терпелив. Я не сделал того, на что имел полное  право.
Так? Отвечай.
   - Не сделал.
   - Я мог взять  тебя  прямо  тогда,  но  не  взял.  Даже  когда  ты  стала
достаточно взрослой, я сначала женился на  тебе,  хотя  не  должен  был.  Ты
когда-нибудь задумывалась, что было бы с тобой, стащи ты у кого-то другого в
тот  день,  а,  Реми?  Кем  бы  ты  стала,  если  б  я  не  оказался   таким
снисходительным и понимающим?
   - Я не знаю.
   - Знаешь, - прошептал Пинки, погладив ее по щеке. - Ты стала  бы  шлюхой,
как твоя мать. Слезы заструились по ее лицу.
   - Нет. Не стала бы.
   - Еще как стала бы. Когда я впервые увидел тебя, ты была уже  на  пути  к
этому. - Он обшарил ее плотоядным взглядом, зная, что она терпеть не  может,
когда он так на нее смотрит. - О да, Реми. Уже тогда ты была  соблазнительна
до умопомрачения. Уверен, клиенты твоей матери при виде тебя слюни роняли.
   Его пальцы крепче впились в ее запястье. Он приблизил к ней свое лицо, но
голос по-прежнему звучал мягко:
   - И, может быть,  тебе  такая  жизнь  нравилась  бы.  Может,  тебе  и  не
хотелось, чтобы я спасал тебя от тех жеребцов. Может, ты предпочла бы скорее
отвечать на их приставания и слушать их похотливое дыхание, чем выходить  за
меня замуж.
   - Перестань! - Реми выдернула  руку  и  вскочила  с  кровати.  -  Если  я
правильно понимаю, ты угрожаешь, Пинки, что донесешь на меня за  мое  давнее
преступление? Я - не один из твоих клиентов. Я - не твоя служанка.  Так  что
не разговаривай со мной в таком  тоне.  Я  заслужила  кое-что  получше,  чем
замаскированные угрозы. Я твоя жена.
   - Вот я и хочу, чтобы моя жена объяснила мне,  почему  она  слоняется  по
дому, будто привидение! - заорал он.
   - Ну, хорошо! Фларра! Меня безумно беспокоит Фларра!
   Фларра? И все? Она сама на себя не похожа из-за такой ерунды, как Фларра?
Сначала ее расстроил Бардо, теперь вот сестра. Пинки готов был  предположить
худшее, боялся, что она снова собирается сбежать. А  она  заявляет,  что  ее
апатия объясняется так банально? Или Реми снова лжет?
   - А что случилось с Фларрой? - резко спросил он.
   Рассерженная, Реми накинула халат и  небрежно  завязала  пояс.  Грудь  ее
вздымалась, отчего золотой крестик поблескивал  в  свете  лампы.  Пинки  был
доволен, что разозлил ее. Напоминание о прошлой  жизни  лишний  раз  поможет
Реми осознать, как ей повезло и кому она должна быть за это благодарна.
   - Она снова убежала,  -  сказала  Реми.  -  Сегодня  я,  как  обычно,  ее
навестила, а мне прочитали целую лекцию. - Она рассказала о выходке Фларры и
о последнем предупреждении сестры Беатрисы. - Я  сделала  ей  внушение,  но,
боюсь, это совершенно бесполезно.
   - Ее следует хорошенько отшлепать.
   - Она для этого уже слишком взрослая.
   - Ты слишком мягка с ней, Реми. Надо мне самому ею заняться. Топну ногой,
накажу. Это на нее подействует.
   Гнев Реми утих, теперь она казалась просто очень расстроенной.
   - В том-то и дело.
   - В чем?
   - Да так, ничего.
   - Говори.
   Она нервно передернула плечами.
   - Фларра пристает ко мне кое с чем вот уже несколько  месяцев.  Меня  эта
просьба сильно расстраивает, но  мне,  по  глупости,  казалось,  что  ты  не
заметишь моих переживаний. - Реми виновато улыбнулась. - Я хочу,  чтобы  моя
сестра была счастлива, но ты - мой муж  и  твои  желания  для  меня  превыше
всего. Я мечусь между ней и тобой. И сегодня наконец  я  пообещала  ей,  что
поговорю с тобой. - Она облизнула сухие губы. - По правде говоря, Пинки, мне
кажется, в этом есть резон. Просьба Фларры вполне разумна.
   Он развел руки в приглашающем жесте - мол, продолжай, я тебя  внимательно
слушаю.
   - Фларра хочет переехать к нам  и  выпускной  класс  окончить  в  обычной
школе. Девочка мечтает жить более насыщенной жизнью.  Встречаться  с  новыми
людьми. Делать то, что обычно делают девочки ее  возраста.  Вполне  понятное
желание, правда?
   Пинки долго пытливо всматривался в нее, потом похлопал рукой  по  кровати
рядом с собой.
   - Иди сюда, Реми.
   - Так как же насчет Фларры?
   - Я подумаю. А теперь ид и ко мне.
   Он откинул одеяло, показывая, что он уже в полной боевой  готовности.  Ее
гнев возбудил Пинки, а ее бесхитростное, обезоруживающее признание распалило
его еще больше.
   Как только она оказалась рядом, он постарался, чтобы у нее не осталось  и
тени сомнения в том, что она целиком и полностью принадлежит ему. Он  владел
ее телом, разумом, чувствами и мог делать с ними все, что заблагорассудится.
   Потом он сказал, что Фларра  останется  в  школе  при  монастыре  Святого
Сердца до самого окончания.
   На мгновение она онемела. Затем сказала:
   - Тебе виднее, Пинки. Он погладил ее по волосам.
   - Твоя сестра слишком молода и сама не знает, чего  хочет.  Мы  с  тобой,
вернее, я - потому что ты слишком мягка и податлива - должны уберечь  ее  от
необдуманных поступков и ошибок. Я лучше знаю, что требуется для  ее  блага.
Точно так же, как знаю, что требуется для твоего.
   - Еще она просила разрешить ей прийти к нам на праздник Марди-Гра.
   - У нее губа не дура, - хихикнул Пинки.  -  На  этот  прием  приглашаются
только большие люди.
   - Именно поэтому она и жаждет прийти.
   - Поживем - увидим.
   - Учти, она теперь долго будет на тебя дуться.
   - Ничего, переживет, - беспечно отмахнулся Пинки.
   Засыпая, он улыбался. Слава Богу, с этим наконец покончено.

***

   Берк выбрал университетскую библиотеку, потому что она закрывалась  позже
публичной и еще потому, что там было больше материалов.
   Он долго прокручивал микрофильмы с "Таймс пикейн".  Несколько  лет  назад
газета печатала специальный репортаж о самом знаменитом городском  адвокате.
Патрик  Дюваль  вырос  в  квартале  среднего   класса,   но   его   родители
поднапряглись и отдали его  в  дорогую  школу,  где  он  одинаково  блестяще
преуспел и в науках, и в  спорте.  Дюваль  получил  стипендию  от  школы  на
поступление в университет, окончил с отличием юридический факультет,  прошел
стажировку в солидной фирме, а через девять лет набрался  достаточно  опыта,
чтобы основать собственную адвокатскую контору.
   Берк не знал, сколько в этой статье  правды,  а  сколько  вранья,  но  он
резонно рассудил, что многие факты легко проверить. Ясно было,  что  главная
идея репортажа  такова:  изобразить  сверхудачливого,  трудолюбивого  парня,
благополучно сумевшего выбраться из болота среднего класса.
   Журналист пытался  представить  Дюваля  эдаким  филантропом,  ни  словом,
впрочем, не упоминая о ночных клубах и стрип-барах, которыми владел адвокат.
Взахлеб расписывая его выдающиеся заслуги, автор статьи приводил  похвалы  в
адрес Дюваля от различных общественных организаций  и  ассоциаций.  А  Берк,
читая репортаж, вспоминал о заказных убийствах,  организованных  Дювалем,  в
том числе о последнем -  Рэймонда  Хана.  Адвокат  Пинки  Дюваль  купался  в
роскоши и поплевывал в потолок, а законопослушная  публика  восторженно  ему
аплодировала В  том-то  и  штука,  сообразил  Берк:  Дюваль  ловит  кайф  от
собственной ловкости и неуязвимости.
   Торговля наркотиками не приносила ему таких уж  колоссальных  денег,  это
для Дюваля было что-то вроде спорта. Он занимался этим, потому что  ему  все
сходило с  рук.  Он  играл  -  и  выигрывал.  Его  нелегальная  деятельность
позволяла демонстрировать собственное всесилие, хотя бы и перед самим собой.
   Пинки Дюваль часто появлялся на первых полосах газет, его  имя  постоянно
упоминалось в колонках светской хроники. Но имя его  жены  и  ее  фотографии
практически отсутствовали. Если она и получалась на фото крупным планом,  то
всегда находилась в тени своего мужа. В буквальном смысле слова.
   Она не любит нацеленных на  нее  объективов?  Или  же  просто  невозможно
затмить жадного до  славы  Пинки  Дюваля,  какими  бы  достоинствами  вы  ни
обладали?
   А еще Берку показалось странным, что он не смог  раздобыть  информации  о
миссис  Дюваль.  О  ней  ни  разу  не  писали  газеты,  даже  не  цитировали
какое-нибудь ее высказывание. То ли у нее не имелось собственного мнения  ни
о чем на свете, то ли ее слова были скучны и не заслуживали внимания, или же
ее мнения никто никогда  не  спрашивал,  ибо  ее  красноречивый  муж  всегда
находился тут же, рядом, с готовой цитатой, которую хоть сейчас  вставляй  в
номер.
   Мистер и миссис Дюваль фигурировали в списках пожертвователей  нескольких
благотворительных акций, но миссис Дюваль не состояла ни в одном дамском или
светском  клубе,  не  заседала  ни  в  одном  правлении  или  комитете,   не
председательствовала в благотворительных фондах.
   Реми Ламбет Дюваль была  полным  антиподом  своего  мужа.  Ее  словно  не
существовало.
   Бейзил просидел в библиотеке до самого закрытия. За ним, в прямом  смысле
слова, заперли дверь. Он вдруг ощутил сильный голод: сегодня  он  съел  лишь
один шоколадный батончик да еще выпил банановый коктейль, хотя лучше  бы  не
пил. Не желая разводить тараканов, он решил в  доме  съестного  не  держать.
Терять время в ресторане не  хотелось,  он  зашел  в  магазин  и  купил  два
хот-дога и банку колы.
   От магазина Берк отъехал, не имея какой-либо конкретной цели.
   Но руки сами вели машину. Дом, к которому  приехал  Берк,  полностью  был
погружен в темноту, горели только огоньки охранной сигнализации да одно окно
на втором этаже.
   Сосиски оказались резиновыми,  булки  -  черствыми,  но  Берк  машинально
жевал, не ощущая никакого вкуса. Он думал о том, что сейчас делают мистер  и
миссис Дюваль по ту сторону зашторенного окна.
   Разговаривают? Из того, что Берк увидел и прочитал, можно было заключить,
что она - отнюдь не болтушка. А  может,  она  оживляется  только  наедине  с
мужем? И ее мнение о различных вещах предназначено только для его ушей?  Вот
она вечерами и развлекает его живыми остроумными беседами.
   Ага, точно, язвительно хмыкнул Берк, скомкал бумажный пакет  с  остатками
сосисок и бросил его на пол. Она развлекает старину Пинки, да только не  его
мозги, а кое-что пониже.
   Во рту остался отвратительный привкус, Берк несколько раз глотнул колы.
   Бедняга Пинки. Он явно без ума от этой шлюшки  и  пребывает  в  блаженном
неведении, что она путается с Уэйном Бардо. А может, все  не  так  печально.
Может, Пинки делится ею со своими клиентами. Может, такова плата  за  хорошо
выполненное убийство.
   Свет погас.
   Берк продолжал смотреть  на  темное  окно.  В  голове  мелькали  картины,
которые едва не вывели его из равновесия. Он зажмурился и потряс головой.  В
желудке камнем лежали сосиски.
   Через полчаса Берк завел машину и поехал к себе.
   Значит, Дюваль очень любит свою женушку, это яснее ясного.  Обращается  с
ней как с королевой. Руби Бушеро рассказала, что Пинки держит ее под замком.
Берк сам имел возможность убедиться, как тщательно ее охраняют.
   - О чем это говорит, а, Бейзил? Входя в свою комнату, он улыбался.

***

   Реми лежала не двигаясь  и  слушала  похрапывание  Пинки.  Она  прочитала
коротенькую молитву, благодаря Господа, что  ее  хитрость  сработала.  Пинки
отказал Фларре, так и не догадавшись, что именно этого и хотела Реми.
   Она  не  в  первый  раз  пользовалась   методом   от   обратного,   чтобы
манипулировать  мужем.  Чаще  всег