снова, не поднимая
на Анну глаз:
   - Он сюда не придет, Анна. Это для него слишком опасно.  Кроме  того,
они не дадут ему далеко уйти.
   - Кому не дадут, дедушка? - спросил Дэвид.
   - Никому. И не разговаривай с полным ртом.  -  Вновь  повернувшись  к
Анне, он сказал:
   -  Сегодня  звонили  из  полиции  штата.  Спрашивали,  не  нужно   ли
присмотреть за домом. Просто на всякий случай. Я сказал "нет".
   Она опустила глаза. Делрей постучал по столу.
   Почувствовав вибрацию, Анна снова подняла на него взгляд.
   - Я действительно думаю, что опасности нет. Но если хочешь, я могу им
перезвонить и принять это предложение.
   Принять предложение полиции означало признать,  что  он  боится.  Для
Делрея это было недопустимой слабостью. Если она попросит,  он  уступит,
но будет недоволен.
   Она отрицательно  покачала  головой;  Делрей  как  будто  вздохнул  с
облегчением.
   Решение принято, тему можно было  считать  закрытой.  Но  что  бы  ни
говорил Делрей, Анна сомневалась, что он нанял бы Джека Сойера, если  бы
Херболд не сбежал из тюрьмы.
   - Я вот думаю - что там Джек  кушает  на  ужин?  -  Дэвид  наклонился
вперед, как будто мог увидеть из окна трейлер.
   Их жизнь была такой однообразной,  что  малейшее  нарушение  обычного
порядка вещей было целым событием, особенно для пятилетнего  мальчика  с
его безграничным любопытством. Ее сын выучил язык жестов одновременно  с
английским, и к концу каждого дня у Анны сводило руки,  после  того  как
она отвечала на его бесчисленные вопросы.
   - Наверно, Джек останется вовсе без ужина.  Что  он  будет  есть?  Он
умеет готовить, дедушка?
   - Тебя не касается, что он будет  есть,  -  промолвил  Делрей.  -  Он
просто здесь работает, и все.
   - Может, иногда он сможет со мной поиграть.
   - Держись от него подальше, Дэвид, вот что я тебе скажу.
   - Но Джек ведь хороший, - упавшим голосом сказал  Дэвид.  -  Он  тоже
любит динозавров.
   - Он здесь для того, чтобы работать, а не тебя развлекать.
   Анна вздохнула.
   - Джек сказал, откуда он родом!
   - Он как перекати-поле.
   Она вопросительно посмотрела на свекра в знак  того,  что  не  совсем
поняла.
   - Вроде бродяги?
   -  Нет,  он  работает.  Он  просто  много  ездит.  Никогда  долго  не
задерживается на одном месте. Он может завтра уже уйти.
   -  Ты  думаешь,  Джек  завтра  уйдет,  дедушка?  -   спросил   Дэвид,
потрясенный такой возможностью. - Мама, он уйдет?
   Она знаками показала, что вряд ли он уйдет так скоро.
   Делрей велел Дэвиду доесть, что  тот  и  сделал  в  полном  молчании.
Втайне Анна желала, чтобы Дэвид задал дедушке  еще  несколько  вопросов.
Она сама хотела узнать больше про Джека Сойера, но пока что держала свое
любопытство при себе.
   Обычно после ужина Дэвид собирал тарелки со  стола  и  относил  их  в
раковину, в то время как Анна с Делреем не спеша выпивали  по  последней
чашке кофе, обсуждая события дня.
   Делрей всегда был не  слишком  разговорчив,  но  сегодня  он  казался
особенно молчаливым.
   - Ты читал в газете о прощальном  банкете  в  честь  Эззи  Харджа?  -
подождав немного, спросила Анна.
   - Пожалуй, он сильно переслужил. Ему ведь уже под восемьдесят.
   Анна улыбнулась в чашку. Вышедший на  пенсию  шериф  был  не  намного
старше самого Делрея.
   - Тебе надо было пойти на банкет. Там была большая толпа. Много твоих
знакомых.
   - Что мне, разориться, что ли? Билеты  были  по  двадцать  баксов  за
штуку.
   Его удержала не цена билета. Даже если бы билеты были бесплатными, он
все равно не пошел бы на общественное мероприятие. А то, что ей хотелось
пойти, - это ему даже в голову не пришло. Эззи Хардж всю  ее  жизнь  был
шерифом. Анна считала, что он заслужил хорошие проводы. Но если  бы  она
предложила пойти, Делрей не согласился бы.
   Когда Дин впервые привел ее к себе домой, чтобы познакомить с  отцом,
то предупредил, что Делрей большой домосед. Потом  Анна  убедилась,  что
это еще мягко сказано.
   Мать Дина Мэри была второй женой Делрея. До того как нашел счастье  в
новой семье, Делрей пережил тяжелые времена,  которые  оставили  на  нем
свой отпечаток.
   А  после  смерти  Мэри  и  Дина  Делрей  вообще  никуда  не  выезжал.
Постепенно  его  немногочисленные  друзья  перестали  извещать   его   о
встречах, но он, казалось, этого даже не заметил.
   Сначала Анна думала, что Делрея смущает ее  физический  недостаток  и
ему неудобно использовать в общественных местах  язык  жестов.  А  может
быть, ему совестно оставлять дома молодую вдову,  особенно  после  того,
как родился Дэвид.
   Но постепенно она поняла, что  его  затворничество  не  имеет  к  ней
особого отношения. Делрей просто  не  любил  людей.  Его  раздражало  их
любопытство.  Любое  проявление  дружбы  или  сочувствия  он   отвергал,
сомневаясь в подлинности стоящих за ними мотивов. Он предпочитал жить  в
добровольной изоляции, поэтому физический недостаток Анны был  ему  даже
удобен, поскольку предоставлял ему необходимый предлог.
   - Ты сделала все, что хотела?
   Этот вопрос прервал ее размышления.  Внезапно  что-то  вспомнив,  она
приложила палец к губам, делая знак подождать,  и  вытащила  из  сумочки
визитную карточку.
   - Эмори Ломакс. - Произнеся это имя, Делрей выругался - как надеялась
Анна, вполголоса, чтобы не услышал Дэвид.
   - Я ездила в банк, - сказала она. - Мистер Ломакс прошел  через  весь
вестибюль только для того, чтобы поздороваться.
   - Масленый ублюдок!
   Хотя это слово явно выпадало из контекста, Анна поняла, что  имеет  в
виду Делрей. Определение "масленый" очень подходило банкиру. Как  только
он к ней прикасался, а это происходило при каждой встрече, Анне сразу же
хотелось помыться.
   - Он попросил кассира, который знает азбуку жестов, ему переводить.
   - И что он сказал?
   - Он напомнил мне, что срок уплаты процентов истек...
   - Я отправил ему деньги вчера по почте.
   - Я так ему и сказала. Он решил, что вам с  ним  надо  встретиться  и
поговорить, как и когда ты начнешь выплачивать основной долг.  Он  готов
приехать сюда.
   - Ну еще бы!
   - Дескать, чтобы тебе лишний раз не ездить в город.
   - Точнее, для того, чтобы все здесь осмотреть. -  Делрей  вытащил  из
стеклянного стаканчика зубочистку и встал из-за стола. - Пойду  посмотрю
телевизор. Возможно, скажут что-нибудь хорошее.
   Разговор о банкире его разозлил, а  может  быть,  он  немного  боялся
новостей из Арканзаса. Во всяком случае, когда Делрей выходил из  кухни,
он был похож на старого медведя, который потерял свои  клыки  и  боится,
что больше не сможет себя защитить.
   - Дедушка на меня сердится? - спросил Дэвид. Анна  притянула  сына  к
себе и крепко обняла.
   - Почему он должен на тебя сердиться?
   - Потому что я много говорю.
   - Он не сердится. Он просто беспокоится из-за взрослых дел.
   - Из-за того дяди в банке?
   Она кивнула.
   Дэвид изобразил на лице гримасу отвращения.
   - Мне он не нравится. От него пахнет зубной пастой.
   Засмеявшись, Анна передала:
   - Дедушке он тоже не нравится.
   - А тебе?
   Она вздрогнула.
   - Нет!
   Эмори Ломакс после рукопожатия задержал ее руку в своей, а  во  время
разговора поглаживал ее по плечу. Анна была с ним вежливой  -  не  более
того, - но Ломакс, очевидно,  не  мог  отличить  обычную  вежливость  от
флирта. В следующий раз, если он до нее  дотронется,  Анна  назовет  его
задницей и потребует не распускать руки.
   Только вот станет ли кассир это переводить?
   - Пора мыться, - сказала она Дэвиду и отправила его наверх.
   Пока он плескался в ванне с пластмассовыми  кораблями,  она  занялась
своим лицом. Обычно она делала это машинально, почти не глядя в зеркало.
   Однако  сегодня  Анна  принялась   внимательно   рассматривать   свое
отражение. Синие глаза ей достались от отца, маленький нос - от  матери.
Как хорошо, что она унаследовала от родителей самые лучшие черты.
   Но к сожалению, своих родителей она потеряла слишком рано. Они умерли
один за другим вскоре после того, как она вышла замуж за Дина, - мать от
рака печени, отец от сердечного приступа.
   Как жаль, что они так и не увидели ее здорового, нормально  слышащего
сына. И Дин тоже не увидел.
   Разозлившись на себя за то, что  вспомнила  о  грустных  вещах,  Анна
поспешила вытащить Дэвида из ванны. Чтобы потянуть время, он долго-долго
вытирался, надевал пижаму и чистил зубы - до тех пор, пока мать  его  не
отругала. Когда наконец мальчик лег в постель, Анна присела рядом с  ним
на край кровати и стала смотреть, как он молится.
   Закрыв глаза и сложив руки на груди, Дэвид шептал:
   -  Господи,  благослови  папу,  который  уже  на  небесах.   Господи,
благослови дедушку. Господи, благослови  маму.  И  благослови,  Господи,
Джека.
   Анна не была уверена, что правильно разобрала последние слова.  Дэвид
нечасто менял слова своей молитвы. С  тех  пор  как  этот  ритуал  начал
исполняться, дополнительные "Господи, благослови" звучали  очень  редко.
Один раз мальчик просил благословить енота, который  был  у  них  чем-то
вроде домашнего животного. Каждый вечер ему оставляли на веранде  еду  и
потом смотрели из дома, как он пирует. Однажды утром Дэвид  нашел  енота
на дороге мертвым - его переехала машина. Несколько ночей Дэвид за  него
молился.
   В  другой  раз  он  просил  Божьего  благословения  для   игрушечного
медвежонка, которого случайно забыл в  "Макдоналдсе".  К  тому  времени,
когда они обнаружили пропажу и вернулись, медвежонка там  уже  не  было.
Игрушку вспоминали примерно неделю.
   Других случаев Анна не могла припомнить.
   Впрочем, что удивительного в том, что Дэвид включил  Джека  Сойера  в
свои молитвы? За последнее время  появление  Джека  -  это  самое  яркое
событие в его жизни.
   Мальчику этого возраста Сойер должен казаться героем приключенческого
романа. Он не столь старый, как Делрей. И не такой тихий и бледный,  как
педиатр,  который  наблюдает  Дэвида  с  самого  рождения.  У  него  нет
вкрадчивых манер священника, который иногда их навещает, хотя  проповедь
последний раз он произносил во время похорон Дина. Джек Сойер  не  похож
на тех мужчин, которых знает ее сын.
   Со своими ботинками, со  своим  индейским  ножом,  со  своим  знанием
динозавров  и  со  своим  потрепанным  грузовиком   -   бледно-оранжевым
"шевроле", словно  ветеран  войны,  гордо  выставляющим  напоказ  боевые
шрамы,  -  он  неизбежно  должен  был  произвести  на  мальчика  сильное
впечатление.
   Сказав наконец "аминь", Дэвид открыл глаза.
   -  Как  ты  думаешь,  он  меня  любит,  мамочка?  Было   бессмысленно
притворяться, будто она не понимает, о ком речь.
   - Конечно, любит.  Как  тебя  можно  не  любить!  -  Нагнувшись,  она
пощекотала ему живот.
   Обычно Дэвиду очень нравилась щекотка, и  он  просил  пощекотать  его
даже тогда, когда Анна собиралась уходить. Но на этот  раз  он  не  стал
смеяться, а, повернувшись на бок, положил руки под щеку.
   - Когда я вырасту, я буду такой же высокий, как Джек?
   - Может быть, еще выше.
   - Я хотел бы показать ему книжку про динозавров. - Он зевнул и закрыл
глаза.
   Анна по-прежнему сидела на кровати и  гладила  сына  по  голове.  При
мысли о том, что Дин его так и не увидел, у нее перехватило  горло.  Дин
был бы прекрасным отцом. Бедный Дэвид!
   В ее нынешней жизни Делрей был  единственным  взрослым  мужчиной.  Он
хороший человек. Внешне суровый, но в глубине души очень добрый.  Но  он
не отец Дэвида. Он старается не показывать  свою  любовь.  Он  не  может
дурачиться просто так.
   Он редко смеется. Постоянная активность Дэвида  его  раздражает.  Что
еще хуже, он открыто проявляет свое раздражение.
   Он никогда не говорил о своем первом  браке,  о  тех  проблемах,  что
тогда возникли, и о том периоде, когда эти неприятности достигли апогея,
- как будто его жизнь началась в тысяча девятьсот семьдесят шестом году,
а то, что было раньше, относилось к другому человеку.  Он  желал  забыть
свою прошлую жизнь, и, несомненно, были дни, когда  он  действительно  о
ней забывал.
   К несчастью, вчерашний побег  Карла  Херболда  пробудил  воспоминания
давно минувших дней.

Глава 8

   - Не спеши, Эззи. Слишком жарко.  -  Берл  Манди  раскрыл  коричневый
бумажный мешок и бросил туда два пакета еды.
   - Наверно, ты прав, но ведь надо же чем-то заняться.
   - Что, еще не привык к жизни пенсионера?
   - И вряд ли когда-нибудь привыкну.
   - Я тебя понимаю. Я работаю в этом магазине практически всю жизнь,  и
меня отсюда вынесут только вперед ногами.
   - Дай мне вот этих сверчков, - сказал Эззи. -  И  положи  пару  банок
газировки. - Он поставил на прилавок сумку-холодильник.
   - А может, пару пива?
   - Ни в коем случае. Я хочу сегодня вернуться домой.
   Манди хохотнул:
   - Кора все еще борется с пьянством?
   - Баптистка до мозга костей. - Эззи  подал  деньги.  -  Здесь  должно
хватить и на бензин. - Перед тем как войти внутрь, он  залил  топливо  в
мотор своей маленькой деревянной лодки. - Спасибо, Берл, -  поблагодарил
Эззи и взял  с  прилавка  коробку  со  сверчками,  предназначенными  для
наживки, закуску и сумку-холодильник, в которой теперь лежали две  банки
"Доктора Пеппера".
   - Хорошего улова, Эззи.
   Прежде чем Эззи успел выйти из помещения, Берл поправил вентилятор и,
усевшись в кресло, принялся читать потрепанный томик Луиса Ламура.
   Эззи погрузил покупки в лодку, где уже лежали его рыболовные  снасти,
не особенно дорогие и сложные - Эззи не был заядлым рыболовом. Поскольку
чрезвычайные обстоятельства могли возникнуть в любой день года и в любое
время дня и ночи, окружной шериф не имел возможности  часто  предаваться
какому-нибудь праздному  занятию.  Тем  более  шериф  такого  небогатого
округа. В его управлении всегда не хватало  людей  и  финансирования.  В
результате все пятьдесят лет Эззи работал на  износ,  постоянно  готовый
ответить по телефону 24-7-365.
   Но даже если бы работа позволяла, он все равно  вряд  ли  увлекся  бы
охотой, рыбной ловлей, игрой в гольф или любым другим хобби, которые для
многих составляли смысл жизни.
   Ничто не увлекало Эззи так, как его работа. Вся его  жизнь  вращалась
вокруг нее. Он думал о делах даже во сне.
   Сегодня, двигаясь по реке, он по-прежнему душой был на работе.
   В этом году весна выдалась необычно засушливой, так что уровень  воды
был низким, а течение слабым. Река, казалось,  не  спешила  излить  свои
воды в залив ,  расположенный  в
нескольких сотнях миль к югу. В лучах  солнца  водная  гладь  напоминала
сверкающее зеркало.
   Там, где река  сужалась,  ветви  деревьев  образовывали  нечто  вроде
тенистого навеса. Эти островки прохлады доставляли  немалое  облегчение.
Воздух был совершенно неподвижен.  Не  шевелился  ни  один  листок.  Под
палящим зноем многие-растения поникли, что придавало пейзажу унылый вид.
   Черепахи и водяные змеи едва высовывали  головы  из  воды.  Они  были
слишком вялыми, чтобы двигаться.
   Даже цикады звенели приглушенно.
   К тому моменту, когда Эззи  причалил  лодку  к  берегу,  его  рубашка
насквозь промокла от пота. Выйдя из  лодки,  он  затащил  ее  в  заросли
высокого сухого тростника. Ему не надо было искать это место.  Оно  было
знакомо бывшему шерифу не  хуже  собственного  лица.  Пожалуй,  в  общей
сложности он глядел на свое лицо даже меньше времени,  чем  рассматривал
эту местность.
   За последние двадцать два  года  Эззи  бывал  здесь  один  бессчетное
количество раз. Он возвращался  сюда,  словно  паломник  к  святыне.  Он
старался не думать,  почему  так  поступает,  подозревая,  что  подобные
действия может совершать только человек не вполне нормальный.
   Тем не менее Эззи неизменно приезжал сюда - в надежде, что  проклятое
место наконец откроет ему свою тайну.
   Много раз он даже опускался на колени  -  не  для  молитвы,  а  чтобы
тщательно, дюйм за дюймом обследовать всю поверхность  земли  в  попытке
отыскать хотя бы  малейший  намек  на  то,  что  случилось  с  Патрицией
Маккоркл.
   Этот неказистый клочок земли стал  для  шерифа  Эзры  Харджа  центром
Вселенной.
   Именно поэтому Кора так ненавидела дело Маккоркл. Она проклинала  его
за то, что оно сделало с ее мужем. Прежде всего Эззи  потратил  на  него
уйму времени, пытаясь  привлечь  к  ответственности  тех,  кто,  как  он
считал, виновен в гибели девушки. Потом, когда стало ясно, что эта  цель
недостижима, он впал в депрессию, которая чуть не расстроила их брак.
   Кора пригрозила, что, если он не бросит это дело, она уйдет от него и
заберет детей. Он его бросил.  Или  по  крайней  мере  притворился,  что
бросил. Повседневные служебные обязанности отнимали  большую  часть  его
времени, но когда Эззи мог  расслабиться  и  посвятить  себя  семье,  он
вместо этого думал о нераскрытом деле.
   В результате он стал для своих детей плохим отцом. Кора воспитала  их
практически одна. Эззи интересовался жизнью отпрысков очень редко, и  то
в основном тогда, когда случались неприятности. Самый критический момент
был связан с тем, что их сын принялся экспериментировать с  наркотиками.
Слава  Богу,  это  обнаружилось  вовремя,   до   того   как   он   успел
пристраститься к  ним  всерьез.  Сейчас-то  мальчик  женат,  имеет  двух
дочерей, работает директором средней школы и является одним  из  столпов
местного общества.
   А их дочь, на два года моложе брата, уехала из Блюэра сразу  же,  как
только  окончила  школу.  Она  отправилась  в   колледж,   чтобы   найти
подходящего мужа, и это ей удалось. Она вышла замуж за одного брокера из
Далласа. У них не было детей, что дочь, похоже, вполне  устраивало.  Она
возглавляла с полдесятка обществ и клубов и  посвящала  все  свое  время
организации благотворительных завтраков и ужинов.
   Эззи ненавидел такой образ жизни, но дочь казалась довольной, с  чем,
конечно, следовало считаться.
   Он понимал, что в воспитании детей  все  заслуги  принадлежат  только
Коре. Если бы он воспитывал их один, результаты были бы плачевными.
   Его одержимость этим расследованием уже двадцать два  года  осложняла
Эззи семейную жизнь и
   Будет осложнять дальше. Кора была в восторге от той свободы,  которую
принесла  им  его  отставка.  Но  Эззи  знал,  что  не  будет   свободен
по-настоящему до тех пор, пока дело о гибели  Пэтси  Маккоркл  останется
нераскрытым. Для большинства людей это была давняя  история,  о  которой
уже все забыли. Но только не для него.
   Даже если бы он заставил себя поверить в то, что может  это  бросить,
побег Карла Херболда развеял подобные иллюзии.
   Он никогда не лгал своей жене и не собирался начинать.
   Много  раз  это  могло  как  будто  облегчить  ему  жизнь,  но   Эззи
чувствовал, что в супружестве нет места обману. А кроме того, Кора видит
его насквозь.
   Вероятно, она знает, что он отправился вовсе не на рыбную ловлю.
   Оставив в лодке снасти и коробку с  живыми  сверчками,  Эззи  вытащил
сумку-холодильник и пакет с продуктами и понес их к бурелому.  Один  Бог
знает, отчего упало дерево и когда это случилось.  Его  ствол  покрывали
лианы и лишайники. Насекомые выгрызли в нем сердцевину,  но  дерево  все
еще выдерживало вес Эззи.  Открыв  банку  "Доктора  Пеппера",  отставной
шериф сделал большой глоток и  с  отрешенным  видом  принялся  поглощать
кукурузные хлопья.
   Каждый раз,  когда  он  смотрел  на  то  место,  где  Пэтси  Маккоркл
испустила последний вздох, он вспоминал о том, как  увидел  ее  тело  на
следующее утро после происшествия.
   - До нее кто-нибудь дотрагивался?
   Это все, что он спросил у молодого бледного  помощника,  который  был
первым представителем закона,  появившимся  на  сцене  после  того,  как
кто-то из рыбаков сделал эту ужасную находку.
   - Нет, Эззи, сэр.
   - Даже тот, кто ее нашел?
   - Вы шутите? Он до смерти перепугался. Он даже не сошел на берег. Его
лодка проплыла мимо. Он увидел,  что  она  здесь  лежит,  и  бросился  в
магазин Манди, чтобы