эле, который ласкал ее и тискал, сминая тонкий шелк халата.
     - К сожалению, существуют некоторые объективные причины, которые мешают Мэри жить в поселке слишком долго, - небрежно заметил брат Гэбриэл. - Те, кто еще не просвещен светом Истины, могут неправильно понять функции, которые она исполняет при Храме. Обычные люди могут поносить ее, осыпать бранью, осуждать, презирать, наконец. Они просто не понимают... как понимаю я и некоторые другие: Мэри для нас - священный сосуд, который надлежит всемерно оберегать. Ее коснулась благодать божия, как некогда Дух Святой снизошел на Деву Марию. К сожалению, у моей Церкви Благовещения есть враги, которые станут называть ее храмовой блудницей, шлюхой вавилонской и еще более оскорбительными именами. После того, как Мэри прожила при Храме столько времени, в любом другом месте она станет парией, отверженной. - На мгновение выпустив грудь девушки, брат Гэбриэл посмотрел через стол на Ритчи. - Неужели вы хотите, чтобы эту прелестную, юную девушку, будущую мать, бросили на съедение волкам? Подумайте об этом, когда в вас в следующий раз проснется совесть и вы почувствуете себя обязанным оказывать сотрудничество ФБР!
     Вскинув руки, он принялся ласкать округлившийся живот женщины, но пронзительный взгляд его зеленоватых глаз был по-прежнему устремлен на Ритчи.
     - Вы сказали, что будете вынуждены блюсти свои интересы, шериф. Так что вы поймете меня, если я буду отстаивать свои.
     Приподняв подбородок Мэри, он крепко поцеловал ее в губы. Ритчи заметил, как язык девушки метнулся ему навстречу, а ее тонкая рука исчезла между полами голубого шелкового халата.
     Усмехнувшись, брат Гэбриэл отвел руку Мэри. Поцеловав ее пальцы, он осторожно столкнул ее с колен.
     - Ступай обратно в постельку, сладкая моя. Я сейчас приду. Попрощайся с шерифом, детка.
     - До свидания, шериф, - машинально, без всякого выражения проговорила Мэри и, повернувшись, отправилась назад в спальню.
     Ритчи вдавился в стул, силы словно покинули его. Светло-бежевая форма покрылась безобразными пятнами пота, а в голове гудело, как после неслабого удара. Он испытывал острое отвращение к брату Гэбриэлу, но не мог найти подходящих слов, чтобы его выразить. Впрочем, он и не собирался этого делать, к тому же проповеднику было скорее всего плевать на его мнение. В противном случае он бы не стал так беззастенчиво демонстрировать свои отношения с беременной женщиной.
     Проводив Мэри взглядом, брат Гэбриэл патетически вздохнул.
     - Прелестное, прелестное дитя! - проговорил он. - Превосходный характер и талант к минету. - Он сухо потер руки. - Итак, на чем мы остановились, шериф? Ах да, эта ужасная Мелина Ллойд! Позвольте вас заверить, шериф, что в этом отношении вы можете быть спокойны. Об этой проблеме мы вполне в состоянии позаботиться. Скажу больше: она уже решается!
     Машина перевалила через гребень горы, притормозила и медленно покатилась вниз по склону.
     Декстер Лонгтри внимательно наблюдал за ней из укрытия. Мелина и Харт предположили, что на сигнал передатчика могут слететься плохие парни. Очевидно, это были именно они. Обычно на этом участке дороги никогда не было машин - особенно после наступления темноты. Да и какому нормальному водителю придет в голову спускаться с горы с выключенными фарами?
     Лонгтри попал во Вьетнам еще в те времена, когда эта позорная война официально именовалась локальным конфликтом, а тяжелые бои в джунглях назывались мелкими стычками. Пришлось и ему понюхать пороха. Десять лет спустя, уже вернувшись на родину, он оказался в гуще другой войны, активно участвуя в демонстрациях Движения американских индейцев против политики федеральных властей. За это его не раз арестовывали и бросали за решетку.
     Теперь Лонгтри снова испытывал прилив адреналина, как всегда бывало с ним перед боем. Страха он не чувствовал. Лонгтри был слишком стар, чтобы бояться смерти. Нет, он не призывал ее специально, но если бы она пришла, он не стал бы ее прогонять. В конце концов, смерть была лишь переходом в другой мир, в другое место, к тому же, как он сказал Мелине, его судьба была в руках других сил, и никакие наемные убийцы не могли оборвать его жизнь без их воли.
     Все же его сердце билось немного чаше, чем обычно, однако Лонгтри не обращал на это внимания. Уже давно он не испытывал столь острого наслаждения опасностью. Старикам редко приходится проявлять свою доблесть и мужество в открытых схватках. Опытный, но пожилой стратег чаще всего оказывался в роли организатора или советника, в то время как рукопашные схватки выпадали на долю тех, кто был молод и силен.
     Но, как ни говори, ему было приятно снова ощутить себя в строю. Пусть даже эти наемные убийцы пользуются самым современным оружием и у них будут отточенные рефлексы - все равно он их не боялся.
     Потому что Лонгтри был индейцем. У него были инстинкты индейца, и мыслил он тоже как индеец. Никогда ни один бледнолицый не сможет угадать, что задумал краснокожий.
     У ворот его дома машина слегка притормозила и... проследовала дальше.
     - И вправду эти ребята - профи... - пробормотал Лонгтри, провожая ее взглядом.
     Машина остановилась лишь в четверти мили от его дома. В сгущающейся темноте Лонгтри не мог ее видеть, зато он отчетливо слышал, как зафырчал и умолк мотор. Ночь стояла тихая, но даже если бы вокруг бушевал ураган,, это ничего бы не изменило. Лонгтри прожил на своей земле целую жизнь и хорошо знал все ночные звуки.
     Между тем ничего больше не происходило, но Лонгтри продолжал ждать, неподвижный и безмолвный, как скала. Терпения ему было не занимать. Природа одарила его превосходным ночным зрением, что было большим преимуществом, особенно в такую ночь, как эта, когда тонкий серп луны почти не давал света. И действительно, через десять минут ожидания он разглядел у ворот какие-то темные тени. Всмотревшись, Лонгтри различил во мраке фигуры двух мужчин. Немного помешкав, они короткими перебежками двинулись к дому, стараясь держаться мест, где тень была плотнее.
     В доме горел свет. Лонгтри специально включил лампочки во всех комнатах. Из окон гостиной лился мигающий голубоватый свет - там работал телевизор, и до Лонгтри доносились приглушенные расстоянием голоса - передавали очередной дурацкий сериал.
     Но он знал, что убийцы в дом не пойдут. Во всяком случае - не сразу. Если их следящее устройство действительно такое совершенное, как говорил Харт, они будут искать Мелину в сенном сарае, стоявшем в двухстах ярдах за домом. Там Лонгтри оставил передатчик.
     Парни, за которыми наблюдал Лонгтри, о чем-то посовещались, прячась в тени поилки для лошадей, потом, все так же соблюдая осторожность, двинулиеь к сараю. В сарае тоже горел свет - Лонгтри включил его, чтобы убийцы могли ориентироваться.
     Они прошли ярдах в десяти от него, но так и не заметили Лонгтри в его укрытии. Он же неплохо их рассмотрел. Судя по описанию, это были те же преследователи, которые вломились к Мелине Ллойд.
     Отпустив их подальше, Лонгтри покинул свое укрытие за поленницей и бесшумно двинулся следом.
     Убийцы очень старались не обнаружить себя раньше времени, поэтому путь к сараю занял у них почти пять минут. Но вот они наконец достигли его и прижались к стенам по обе стороны от двери, и Лонгтри все так же неслышно скользнул за валун, который еще днем наметил для себя в качестве резервного наблюдательного пункта.
     Один из гостей подал сигнал. Пинком распахнув дверь сарая, оба ринулись внутрь, держа пистолеты наготове. На мгновение воцарилась тишина, потом из сарая донеслась грубая брань. Лонгтри их понимал - они ожидали найти внутри Мелину Ллойд, а наткнулись на свежую кучу конского навоза, который Лонгтри собирал в сарае, чтобы продать на удобрения.
     Отчаянно ругаясь и пытаясь стряхнуть с башмаков налипший навоз, бандиты выскочили из сарая на свежий воздух. И тут на них с пронзительным боевым кличем, испугавшим даже самого Лонгтри, бросились сверху несколько крепких молодых мужчин, которые все это время неподвижно лежали на крыше сарая. Один из бандитов успел выстрелить, но его пуля, никого не задев, застряла в дверном косяке. Уже в следующее мгновение оба были обезоружены и лежали на земле, связанные по рукам и ногам. Между ними, вонзившись в землю, угрожающе раскачивалось украшенное пучками конского волоса копье, которое за секунду до этого вылетело из темноты.
     Мальчики развлекаются вовсю, подумал Лонгтри, появляясь из-за валуна. Он и сам надел церемониальный головной убор из перьев, чтобы произвести на ночных гостей подобающее впечатление. И он не ошибся. Увидев его, пленники сразу сникли. Лишь через несколько секунд им удалось справиться с собой, и тот, что был повыше ростом, насмешливо пробормотал: - Ты кто такой?
     Один из молодых индейцев немедленно ударил его по почкам прикладом автоматической винтовки - не настолько сильно, чтобы причинить вред, но достаточно чувствительно, чтобы напомнить бандиту, кто хозяин положения.
     Остановившись перед пленниками, Лонгтри заговорил с ними на своем родном языке. Он повторил одну и ту же фразу трижды, размеренно и не торопясь, тщательно выговаривая слова, и бандит, что был ниже ростом, спросил свистящим шепотом у своего напарника:
     - Что? Что он говорит?
     Лонгтри посмотрел на их испачканные навозом башмаки:
     - Я сказал - вы в полном дерьме, ребята!
     Большинство детишек уже спали, но брату Гэбриэлу это помешать не могло. Он очень любил заходить к детям, когда они уже лежали в кроватках. Сегодня он решил наведаться к малышам. Вероятно, это решение созрело в нем после общения с Мэри, чье тело так и дышало материнством; как бы там ни было, брату Гэбриэлу захотелось увидеть собственных детей.
     В спальне была стерильная чистота, однако, несмотря на это, обстановка была почти по-домашнему уютной. Специальная компьютерная система контролировала температуру и влажность в комнате и по мере необходимости включала мощные кондиционеры. По стенам были развешаны красочные картинки. К колыбелькам были приделаны подвесные мобили и другие развивающие интерактивные игрушки. Из скрытых в стенах стереодинамиков, едва слышная, струилась классическая музыка. Все это было сделано по рекомендации экспертов, которые отвечали за развитие младенцев и знали, как можно стимулировать их интеллект и повысить обучаемость.
     Впрочем, эксперты экспертами, однако брат Гэбриэл счел необходимым несколько усовершенствовать их методику. Время от времени музыкальные записи прерывались, и тогда из колонок начинал звучать его голос. Это были, разумеется, не проповеди, как у старших, - брат Гэбриэл читал какой-нибудь забавный детский стишок или пел короткую колыбельную песенку, однако эффект, которого он надеялся этим достичь, был куда важнее знакомства с основными положениями веры. С самого детства каждый младенец привыкал к звуку его голоса, впитывал в себя, в свое подсознание. Это была поистине гениальная мысль, и брат Гэбриэл очень гордился своим нововведением.
     К сожалению, несмотря на тщательное планирование и строгий отбор, которые проходили молодые матери, в отдельных детях нет-нет да и проявлялся тот или иной дефект. Некоторые младенцы рождались не такими здоровыми и не такими одаренными, как он планировал. Они чаще болели - в особенности воспалением легких, которое стало для таких детей настоящим поветрием, однако брат Гэбриэл не позволял себе расстраиваться из-за отдельных неудач. Как в случае с Дейлом Гордоном и Джемом Хеннингсом, когда какой-то человек переставал быть ему полезен, он попросту забывал о его существовании.
     Переходя от колыбельки к колыбельке, брат Гэбриэл с любовью глядел на каждого малыша, а некоторых счастливцев даже гладил по головке. Он специально выбрал для посещения такое время, когда большинство детей уже спали. Больше всего он любил смотреть на младенцев, когда, чистенькие и ухоженные, они негромко посапывали в своих кроватках, а не орали без всякой видимой причины, не срыгивали и не пачкали дорогостоящие памперсы.
     Дотрагиваясь до их теплых головок, брат Гэбриэл вспоминал фреску на плафоне Сикстинской капеллы, где бог-отец протягивает руку к Адаму, своему главному творению. Ему нравилось шелковистое тепло детской кожи, нравилось рассматривать крошечные ручки и сравнивать их со своими, нравилось представлять этих детей уже взрослыми, с крепкими членами и красивыми лицами.
     Но больше всего ему нравилось думать, что все они, когда вырастут, станут его более или менее точными копиями.
     Неожиданно наткнувшись на пустую кроватку, брат Гэбриэл повернулся к дежурной медсестре, которая сопровождала его с того самого момента, когда он переступил порог детской.
     - Это для малыша Мэри, - пояснила Дороти Пью почтительно. - У нее будет девочка. Недели через две, если все пойдет нормально.
     - Конечно, все пойдет нормально. Разве может быть иначе?
     - Эта кроватка будет готова, когда бы ребенок ни родился, - добавила медсестра.
     Дороти Пью работала медсестрой в одной из средних школ в Южной Дакоте, когда брат Гэбриэл впервые услышал о ней и узнал, что она - преданная его последовательница. Результаты, которых она сумела добиться, произвели на него еще более сильное впечатление - эта миссионерша-нелегалка, работая практически в одиночку, сумела обратить и привести в лоно Церкви Благовещения несколько десятков неофитов. Брат Гэбриэл сам позвонил ей и, поблагодарив за самоотверженный труд, предложил оплатить ей переподготовку в качестве медицинской сестры отделения родовспоможения и постнатальной терапии. Как и следовало ожидать, Дороти Пью с радостью приняла предложение жить и работать при Храме. Когда же, закончив курсы повышения квалификации, она узнала, что ей предстоит ухаживать за детьми, рожденными для Программы, ее благодарности не было границ. Брат Гэбриэл даже чувствовал себя неловко - или, по крайней мере, делал вид, будто смущен, - когда Дороти пыталась выражать ему свою признательность на людях.
     Ее преданность Программе не вызывала у него никаких сомнений. Брат Гэбриэл знал, что может доверить Дороти детей, пока они не перейдут на следующий уровень, и она действительно ни разу его не подвела.
     - Известите меня, как только у Мэри начнутся схватки, - сказал он.
     - Непременно, брат Гэбриэл.
     - А если вам вдруг придется в срочном порядке эвакуировать детей...
     - Мы готовы, брат Гэбриэл. Все предусмотрено. Если наши враги решат штурмовать поселок, детей можно вывезти немедленно.
     - Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями, Дороти. - Он погладил ее по щеке, и Дороти Пью порозовела от восторга. Ее глаза источали бесконечное обожание, отчего она стала чуть более привлекательной, чем обычно. Для Программы Дороти была слишком стара, но брат Гэбриэл подумал, что мог бы просто вознаградить ее за преданность и заодно еще крепче привязать к себе. Надо будет не забыть сказать мистеру Хенкоку, чтобы однажды вечером он прислал Дороти к нему. Она будет вне себя от счастья и сделает все, чтобы доставить ему удовольствие.
     При мысли об этом брат Гэбриэл улыбнулся.
     - Простите, брат Гэбриэл... - Это был уже мистер Хенкок, который, по обыкновению, приблизился к нему совершенно бесшумно. - Я знаю, вы не любите, если вас беспокоят, когда вы заходите к детям, но дело, на мой взгляд, довольно важное.
     Услышав в голосе секретаря непривычные напряженные нотки, брат Гэбриэл насторожился и знаком пригласил Хенкока выйти с ним в коридор. Днем коридор был ярко освещен солнечным светом, который попадал сюда прямо через стеклянную крышу, и звенел от десятков детских голосов, сейчас же здесь было сумрачно и пустынно.
     В руке у мистера Хенкока появилась портативная рация, наподобие полицейских.
     - Как по-вашему, где сейчас находится шериф Ритчи? - спросил секретарь.
     - Наверное, у себя в офисе или дома. В соответствии с нашей договоренностью, он должен присматривать за детективом Лоусоном и агентом Тобиасом и сообщать мне о каждом их шаге. Кроме того, шериф обещал известить меня, если где-то в окрестностях поселка появятся Мелина Ллойд и ее приятель.
     От Джоша брат Гэбриэл уже знал, что Мелина и Харт действительно находятся в Нью-Мексико, и теперь ждал, когда поступит сообщение о том, что проблема решена. Джош уже давно должен был выйти на связь, и брат Гэбриэл начинал недоумевать, что же стало причиной задержки.
     - Машина шерифа все еще находится на нашей стоянке, - нахмурился Хенкок.
     - Но ведь он ушел уже час назад!
     - Он покинул приемную, но мимо охраны на входе в Храм не проходил.
     - Где же он в таком случае?!
     - Трудно сказать. Охрана проверяет все мужские туалеты.
     - Мужские туалеты? Чтобы сходить по нужде, нужно всего несколько минут! - вспылил брат Гэбриэл. - Кроме того, во всех туалетах установлены видеокамеры. Чтобы найти шерифа, достаточно только посмотреть на монитор - вовсе не обязательно ходить по всему зданию!
     - Я уверен - вам не о чем беспокоиться...
     - Нет, есть, - резко оборвал его брат Гэбриэл. - Что с вами, Хенкок? Право, я вас не узнаю!
     - Но, сэр, я только хотел сказать, что...
     - Вооруженный человек, который бродит по поселку, по-вашему, не стоит беспокойства?
     На самом деле брата Гэбриэла нисколько не волновала судьба Ритчи. Шериф - трус, бесхребетный слизняк, к тому же он уже доказал свою продажность, когда согласился пойти на сделку с совестью и стать осведомителем брата Гэбриэла. Но если быть откровенным до конца, Ритчи выбрал не самый удачный момент, чтобы исчезнуть. Именно сейчас он мог оказаться весьма полезным, своевременно предоставив брату Гэбриэлу информацию о намерениях далласского копа и специального агента Тобиаса.
     Тобиаса.
     - Найдите его как можно скорее!
     - Слушаюсь, сэр. - Хенкок знаком подозвал к себе двух охранников, которые до этого неподвижно стояли в дальнем конце коридора, почти невидимые в царившей в нем темноте. - В качестве меры предосторожности я распорядился, чтобы двое наших людей постоянно находились с вами, сэр.
     - В этом нет необходимости!
     - Прошу вас, брат Гэбриэл, вы меня очень обяжете...
     - Ну хорошо, будь по-вашему, - нетерпеливо согласился брат Гэбриэл. Не хватало еще спорить с собственным секретарем! Круто развернувшись, он быстро зашагал назад, к своему кабинету, стараясь не обращать внимания на здоровяков-охранников, которые шли за ним буквально по пятам. Настроение у него было отвратительное. Элвин Медфорд Конвей был в двух шагах от того, чтобы достичь величия и войти в историю. Нет, не войти - он сам делал историю, и ему ни к чему было примерять венец мученика, чтобы обессмертить свое имя. Человеку, занимающему столь высокое положение, не пристало беспокоиться из-за сумасшедших, которые почему-либо имеют на него зуб. Он был выше всех. Мелина, полицейские детективы, агенты ФБР, герои-астронавты - все они по сравнению с ним были просто мелюзгой, муравьями, которых он будет давить без жалости, устраивая будущее мира по своему разумению.
     Шерифом Ритчи, этой жалкой козявкой, тоже можно было пренебречь. Но он умудрился испортить брату Гэбриэлу настроение, а это было уже серьезно.

ГЛАВА 37

     Им так и не удалось добраться до административного центра Ламизы до наступления темноты, однако смотреть там было особенно не на что. Деловая часть города состояла всего из пяти-шести зданий, выстроившихся по обеим сторонам федерального шоссе, - местный банк, почта, супермаркет и аптека, в помещении которой располагалась и мужская парикмахерская. Большой жилой автофургон, снятый с колес, был переоборудован под библиотеку. Женщины округа Ламиза могли делать прически и приводить в порядок ногти в лавочке Марты, которая попутно приторговывала кукурузными лепешками, приготовленными по индейскому рецепту. Здесь же располагался и мотель, мигающая неоновая вывеска над которым информировала путешественников о наличии свободных мест. На стоянке перед ним стоял только один автомобиль - изрядно побитый ?Шевроле? модели начала 90-х годов. На окраине городка акр занимала шк