еркальными. Сама ванна, длиной футов в шесть, углублялась в  пол
фута на три.
   Несмотря на роскошь убранства, это было все-таки жилое  помещение,  а  не
декорация, и принадлежало оно женщине, реальной женщине. Абрикосового  цвета
трусики свисали с фарфорового крюка на внутренней стороне  двери.  На  белом
мраморном столике выстроилась целая коллекция парфюмерии. Серебряная  крышка
стеклянной пудреницы была сдвинута,  и  белая  пуховка  валялась  рядом.  Из
атласной шкатулки с драгоценностями  торчала  нитка  жемчуга.  Кисточки  для
косметики, тюбик губной помады,  пара  золотых  сережек,  знакомый  кулон  с
мыльными пузырьками дополняли картину.
   И во всех этих мелочах  угадывалась  Клэр  Лоран.  Красивая.  Элегантная.
Стильная.  Чувственная.  Кассиди  был   очарован   ее   женственностью.   Он
почувствовал себя словно ребенок  в  магазине  игрушек:  хотелось  до  всего
дотронуться, все рассмотреть.
   - Кажется, здесь у меня где-то была перекись водорода. - Клэр  нажала  на
невидимую глазу защелку в зеркальной стене, приоткрылась одна из  секций,  в
которой оказалась аптечка. - Садитесь. . Выбор сидячих мест  был  невелик  -
пуфик с белой  бархатной  подушкой,  унитаз  и  биде.  Пуфик  не  производил
впечатления особо прочного, чтобы выдержать массу Кассиди-. О биде и речи не
было. Так что пришлось довольствоваться крышкой унитаза.
   Клэр подошла к нему с белоснежным полотенцем в руках, которое она  только
что намочила под золотистым краном умывальника.
   - Испортите полотенце, - сказал Кассиди, запрокидывая голову. -  Кровяные
пятна могут не отстираться, Она как-то странно посмотрела на него. ?
   - Вещи - это не главное, мистер Кассиди. Главное - люди.  Порез  пришелся
прямо на скулу. Кассиди поморщился, когда Клэр  приложила  к  щеке  холодное
мокрое полотенце.
   - Почему бы вам не покончить с обращением "мистер"?  Зовите  меня  просто
Кассиди.
   - А как ваше имя?
   - Роберт.
   - Красивое имя. - Она протерла порез полотенцем, которое потом бросила  в
ванну, и, достав шарик  ваты  из  хрустального  стаканчика,  смочила  его  в
перекиси. - Может жечь.
   Он стиснул зубы, пока она смазывала ранку, но боль была не так уж велика.
   - Очень уж кельтское имя.
   - А Кассиди разве нет?
   - Я не хотел, чтобы меня называли Боб или Бобби.  Еще  с  университетских
времен меня всегда звали только Кассиди.
   Клэр отняла от щеки  ватный  тампон  и  вытащила  лейкопластырь.  Кассиди
следил за ее руками, пока  она  разворачивала  пакетик  и  снимала  защитную
пленку,  но,  когда  она  накладывала  полоску  на  рану,  он  уже  в   упор
рассматривал всю ее.
   Она была так близко, что он ощущал ее дыхание на  своем  лице.  Улавливал
аромат ее духов, который исходил из ложбинки меж ее грудей - грудей, которых
он касался. Блузка слегка распахнулась, стоило Клэр чуть наклониться вперед,
и Кассиди потребовался весь запас мужества, чтобы совладать с эмоциями.
   - Ну вот. Так будет лучше. - Она дотронулась до его щеки; пальцы  ее  рук
были  прохладными.  Потом  отвернулась,  складывая  медикаменты  обратно   в
аптечку.
   Это было какое-то помешательство. Бред. Его мог ожидать блестящий успех в
этом деле, если бы только  он  смог  избавиться  от  этого  наваждения,  но,
боже...
   Он протянул руки и обхватил ее за талию, поворачивая к себе.
   - Клэр?
   Она спрятала руки за спину, словно опасаясь,  что  они  окажутся  на  его
плечах.
   - Лучше намылить рубашку в холодной воде,  иначе  пятна  крови  могут  не
отстираться.
   - Клэр?
   Словно нехотя взгляд ее оторвался от пятен на его рубашке.
   - Я не хочу говорить об этом, -  сказала  она  тем  хрипловатым  шепотом,
который он слышал во сне каждую ночь.
   - Вы все не так поняли, Клэр. Не думайте, что это мой стиль -  выведывать
информацию у подозреваемой, целуя ее.
   - Нет?
   - Нет. И думаю, вы это знаете. - Его взгляд скользил по ее  телу,  словно
впитывая в себя нежное лицо и  шею,  соблазнительные  груди,  тонкую  талию,
плавный изгиб бедер. Инстинктивно его рука спустилась с  талии  и  осторожно
коснулась живота. Это не было интимным жестом. Вернее, не совсем. Его ладонь
отделяли от ее тела по меньшей мере три слоя одежды. Но  в  звенящей  тишине
этой  самой  интимной  комнаты  в  квартире  каждое  прикосновение  казалось
исполненным глубокого чувства и таинства.
   К  Кассиди  вдруг  вернулось  сознание  невозможности  и   недопустимости
происходящего.
   Его карьера полностью зависела от успеха этого  дела.  Ему  суждено  было
либо стать первоочередным претендентом  на  должность  окружного  прокурора,
либо остаться вечным помощником. Или он сумеет завоевать положение и власть,
или до конца дней своих  будет  обречен  выводить  на  чистую  воду  дельцов
наркобизнеса, подлавливая их на налоговых махинациях.  Речь  шла  и  о  том,
сумеет ли он искупить свой прошлый грех или суждено той роковой ошибке вечно
терзать его. Сейчас Кассиди опять был на грани выбора. И  не  мог  допустить
очередного промаха, не мог еще раз  нарушить  свой  долг  и  изменить  своей
совести.
   Он убрал руки. Клэр попятилась назад, к туалетному столику.
   - Думаю, будет лучше, если вы больше не станете прикасаться ко  мне.  Это
не принесет успеха вашему расследованию.  Потому  что,  если  меня  все-таки
обвинят, Кассиди, я не стану скрывать подробностей о конфликте ваших  личных
интересов с деловыми.
   - А я буду это отрицать, - не колеблясь, парировал он. -  И  против  меня
будут только ваши слова, Клэр. Никаких свидетелей.
   - Ситуация та же, что и с убийством Уайлда. Я не могу  доказать,  что  вы
меня целовали. А вы не можете доказать, что Джексона  Уайлда  убила  я.  Так
почему бы нам не считать, что мы квиты, и не забыть всю эту историю, пока  в
мою жизнь не ворвались новые потрясения?
   Клэр повернулась и вышла из ванной. Кассиди последовал за ней  в  спальню
и, когда она уже подошла к двери, неожиданно спросил:
   - Как вы оказались в числе вкладчиков в министерство Уайлда?
   Клэр резко остановилась. Обернувшись, она нервно облизала губы;  лицо  ее
побледнело.
   - Откуда вы узнали?
   Наблюдая за Клэр, Кассиди с горечью сознавал, что его  последние  надежды
рушатся.
   - Я и не узнавал, - тихо сказал он. - Это была просто догадка  -  и,  как
оказалось, я попал в точку.
   Клэр тяжело опустилась на стул. Взглянув на  Кассиди,  она  произнесла  с
грустью:
   - Очень умно.
   - Не утруждайте себя ложью на этот раз. У меня  собрана  вся  отчетность.
Ваше имя рано или поздно все равно всплывет.
   Так что скажите мне правду, хорошо? Сколько вы перечислили на его счет и,
ради бога, объясните почему?
   - Это было полгода назад, я послала чек на пятьдесят долларов.
   - Но зачем?
   - Я смотрела его выступление по телевизору. Было обещано, что  всем,  кто
сделает пожертвование минимум в пятьдесят долларов, вышлют по  три  книги  с
проповедями, заповедями, историями, ну и прочей  ерундой.  Их  рекламировали
как издания в твердом переплете, с золотым тиснением. Я надеялась, что, если
вдруг мне пришлют книги и они не  будут  соответствовать  рекламе,  я  смогу
обвинить Уайлда в обмане или мошенничестве - ну, придумала бы в чем.
   - Ну и какими оказались книги?
   - В точности такими, как и  было  обещано.  -  Она  встала  и  подошла  к
встроенным книжным полкам, достав оттуда три тома и передав их Кассили. - Он
был слишком умен, чтобы не выполнять своих обещаний. По крайней мере,  таких
реальных и земных, как высылка книг по почте. - Клэр развела руками. - Вот и
все, что было связано с моим вкладом. Клянусь. Это был своего рода  тест,  и
Уайлд выдержал его. Я уже и забыла об этом.
   Ни в выражении лица, ни в ее прямом взгляде Кассиди не  смог  уловить  ни
тени лжи. Ему страшно хотелось верить ей. Но был еще  один  момент,  который
она должна была прояснить.
   - Глория Джин Рейнольдс, - произнес Кассиди. Реакция Клэр была мгновенной
- крайнее удивление и озабоченность.
   - А в чем дело?
   - Она тоже сделала вклад. И значительно крупнее вашего.
   Тысячу долларов.
   - Что? - Глубокий вздох донес ее вопрос. - Ясмин внесла тысячу долларов в
министерство Джексона Уайлда? Но почему?
   - Именно это я и намерен выяснить.

Глава 11

   В дверь служебного кабинета Алистера Петри постучали. Конгрессмен отложил
ручку и нахмурился. Он просил его не беспокоить.
   - Прошу прощения, сэр, - торопливо произнесла секретарша, просунув голову
в дверь. - Вас спрашивают. Я  знаю,  вы  просили  не  назначать  на  сегодня
встреч, но я подумала, может быть, вы захотите сделать исключение.
   Она всегда была настолько тихой и сдержанной, что  ее  нынешнее  волнение
заинтриговало  Алистера.  Щеки  ее  пылали,  в  бесцветных  глазах  появился
какой-то странный блеск. Видимо, этот  нежданный  посетитель  был  чертовски
важной персоной.
   Конгрессмен встал и поправил галстук.
   - Я полагаюсь на вас, мисс Бэйнз.  Если  вы  считаете,  что  мне  следует
принять этого человека, тогда, конечно, пригласите его.
   Секретарша исчезла. Алистер чуть не пустил в штаны, когда  в  дверях  его
кабинета появилась Ясмин. Как идиот, он стыдливо покосился  на  стоявшую  на
столе в серебряной рамке фотографию Белль с детьми.
   К  счастью,  мисс  Бэйнз,  застывшая  за  спиной  Ясмин,   была   слишком
взволнована  происходящим,  чтобы  заметить  реакцию  шефа.  Она   все   еще
находилась под гипнозом того потрясения, которое испытала,  когда  известная
топ-модель,  ее  давняя  любимица,  вдруг  вплыла  в  приемную  и  попросила
аудиенции у мистера Петри.
   Алистер, оправившись от шока,  изобразил  на  лице  улыбку,  которая  так
помогла ему когда-то в борьбе за место в конгрессе.
   - Это, право, большая честь, мисс...
   - Просто Ясмин, мистер  Петри.  Встреча  с  вами  -  тоже  исключительная
привилегия.
   Со стороны все это выглядело обычным приветствием, но Алистеру был хорошо
понятен смысл акцента, который Ясмин сделала на  словах  "исключительная"  и
"встреча". Ее прелестные глаза лукаво сверкнули, когда Алистер  вышел  из-за
стола и поспешил ей навстречу. Его реакция вызвала удивление у  мисс  Бэйнз,
но  Алистер  надеялся,  что  его  взволнованность  она   отнесет   на   счет
неожиданности визита такой знаменитости и ей не  придет  в  голову,  что  на
самом  деле  шеф  приветствует  любовницу,  явно  настроенную  на  выяснение
отношений.
   На Ясмин было белое облегающее платье из какой-то  мягкой  тонкой  ткани.
Достаточно глубокий вырез открывал шею и грудь,  увешанные  золотыми  цепями
всевозможных плетений. Запястья украшали затейливые браслеты. Золотые кольца
в ушах не уступали по размерам мячам для гольфа.  Одно  плечо  было  покрыто
пятнистым, под леопарда, шарфом, который ниспадал до подола платья и спереди
и сзади.
   Словом, Ясмин выглядела сногсшибательно и хорошо сознавала это.  Холодная
и надменная, словно жрица, гордо стояла она в ожидании, пока он сам подойдет
к ней с протянутой рукой, как кающийся грешник. Величественная, божественная
сучка.
   Он пожал ей руку. На высоких каблуках Ясмин  была  на  пару  дюймов  выше
Алистера. Ему невольно пришлось чуть поднять голову, чтобы  заглянуть  ей  в
глаза.
   - Мне бы хотелось надеяться, что это дружеский  визит.  Она  рассмеялась,
тряхнув копной своих черных волос.
   - На прошлой неделе я слышала одну из ваших предвыборных речей.  Мне  она
понравилась, и я решила внести свой денежный  вклад  в  вашу  кампанию.  Нам
нужно иметь в конгрессе как можно больше таких людей.
   - Спасибо вам. Я.., у  меня  нет  слов,  -  пробормотал  он,  простодушно
улыбаясь, позируя перед все еще глазеющей на них секретаршей.
   -  Можно?  -  Не  дожидаясь  разрешения,  Ясмин  направилась  к  кожаному
гарнитуру  из  дивана  и  кресел,  который  Белль  подарила  супругу  к  его
последнему дню рождения.
   - Конечно же, Ясмин, присаживайтесь. Мисс Бэйнз, вы извините нас?
   - О да, разумеется. Что вы пожелаете? Кофе? Чай?
   - Спасибо, ничего, - ответила Ясмин, ослепительно улыбнувшись.  -  Но  вы
можете предложить что-нибудь моей свите. - Она сняла с плеча изящную сумочку
и положила ее на колени.
   - Свите? - слабым голосом переспросил Алистер.  Боже,  сколько  же  людей
знают  о  ее  визите  сюда?  Она  что,  черт  возьми,  прошлась  парадом  по
Пенсильвания-авеню?
   - С виду похожи на телохранителей, - прошептала мисс Бэйнз. - Я  уверена,
что из-за своей популярности ей приходится таскать их за собой повсюду.
   Ясмин лишь безмятежно улыбалась, великодушно позволяя женщине делать свои
исполненные драматизма выводы. Секретарша, очумело  улыбаясь,  попятилась  к
выходу, закрыв за собой дверь.
   Алистер сжал кулаки. Сейчас больше всего ему хотелось как  можно  больнее
ударить по ее восхитительному личику.
   - Какого черта  ты  позволяешь  себе  подобные  выходки?  -  Он  старался
говорить тихо, но зверское выражение лица в полной мере выдавало его ярость.
   Если он и позволял себе грубо разговаривать  с  ней,  то  лишь  иногда  в
постели и притом шутя. Но в квартале, где она выросла, вульгарное  обращение
было в порядке вещей, и этим ее было  не  запугать.  Она  резко  вскочила  с
кресла, уронив сумочку на пол. Шарф, соскользнув с плеча,  тоже  упал  к  ее
ногам.
   - В чем дело, дорогой? - презрительно ухмыльнулась она. - Неужели  ты  не
рад меня видеть?
   - Я хочу знать - ты в самом деле рехнулась? Ты что, хочешь погубить меня?
Кто-нибудь видел,  как  ты  ввалилась  сюда?  Господи,  неужели  пресса  уже
разнюхала что-нибудь? - Он  прикрыл  рукой  лицо,  словно  пытаясь  отогнать
ужасные мысли, которые одна за другой проносились в его  голове.  -  Что  ты
здесь делаешь?
   - Вношу свой вклад в избирательную кампанию. - Она  расстегнула  пуговицы
на манжетах рукавов и, не успел он осознать, что же она  собиралась  делать,
стянула с плеч платье. Оно повисло на талии, поддерживаемое широким  поясом.
Улыбаясь, Ясмин медленно высвободила руки из рукавов.
   Его гнев уступил место страстному желанию. Взгляд застыл  на  ее  упругих
грудях.  Соски  были  темные  и   напряженные,   жадно   взывающие   к   его
чувственности.
   - Я так скучала  по  тебе,  сладкий  мой,  -  замурлыкала  она,  медленно
приподнимая юбку.
   Сердце бешено колотилось, дышать  стало  тяжело,  ладони  вспотели,  пока
Алистер  неотрывно  следил  за  медленными  движениями  рук  Ясмин.  Алистер
невольно застонал, когда она обнажила  маленький  треугольник  кружев,  едва
прикрывавший густые темные завитки.
   - Господи, - пробормотал он. Пот градом катился со лба. - Если кто-нибудь
войдет...
   - Никто не войдет. Даже президент  не  сможет  проскочить  мимо  Ганса  и
Франца, которых я оставила снаружи. Я предупредила их, что никто -  ни  одна
живая душа - не должен пройти через эту дверь.
   Алистер все еще был в прострации, и Ясмин, просунув пальцы под эластичный
пояс трусиков, медленно спустила их. Перешагнув, она подняла их  и  нацепила
на указательный палец, покрутив ими перед носом Алистера.
   - Тебе лучше сесть, дорогой. Ты немного бледен.  Она  слегка  подтолкнула
его, и он попятился назад, приземлившись на кожаный диван - подарок супруги.
Об этом он уже не думал. Он не думал ни о чем, кроме  как  о  всепоглощающем
желании. Алистер потянулся к Ясмин.
   - Не торопись. - Она стояла перед ним,  уперев  кулаки  в  бедра,  слегка
расставив ноги. - Почему ты не искал встреч со мной, мерзкий ублюдок?
   - Ясмин, пойми, - умоляюще произнес он. - Ты представить себе не  можешь,
насколько забито мое расписание. Я ведь веду  избирательную  кампанию,  черт
побери.
   - Со своей милой женушкой под боком?
   - Что же я, должен оставить ее дома?
   - Да! - со злостью прошипела она.
   - Не вызовет ли это у всех, особенно у нее, подозрений?  Ты  подумала  об
этом?
   Он опять потянулся к Ясмин, и на этот раз она позволила ему обхватить  ее
бедра.
   - Неужели ты думаешь, я так  легко  пережил  эту  разлуку?  Господи,  это
безумие - то, что ты здесь, но ты и представить себе не можешь, как  я  тебе
рад.
   - Поначалу ты не казался очень радостным,  -  напомнила  она.  -  Я  даже
подумала, что тебя вот-вот хватит удар.
   - Я был шокирован, изумлен. Это же чертовски опасно, но... О  боже,  твой
запах! - Он наклонился и уткнулся лицом в  ложбинку  меж  ее  бедер,  нюхая,
впиваясь зубами, бешено целуя ее.
   Длинными тонкими руками Ясмин обхватила его голову.
   - Милый, я так страдала,  не  могла  есть.  Не  могла  спать.  Жила  лишь
ожиданием телефонного звонка.
   - Я не мог рисковать. - Он прижался к ее груди, взяв в рот сосок.
   - Хорошо, - простонала она. - Сильнее, малыш, сильнее. Он сжал  ее  груди
обеими руками и так впился в сосок, что заныла челюсть. Ясмин  села  ему  на
колени и стала стаскивать с него одежду.
   Он просунул руки ей под  подол,  пальцы  впились  в  ее  бедра,  с  силой
прижимая их, пока он входил в  нее.  Полетели  пуговицы  с  его  рубашки,  и
длинные ногти Ясмин вонзились в его грудь. Он хрюкнул, охваченный  восторгом
и болью, и потерся щетинистым подбородком о  ее  соски.  Они  загорелись  от
грубого прикосновения.
   Ясмин предавалась страсти, словно дорвавшись наконец, словно в бреду. Как
в  дурмане,  Алистер  услышал  телефонный  звонок  за  дверью  и  бормотание
секретарши: "Приемная конгрессмена Петри.  Сожалею,  но  конгрессмен  сейчас
занят".
   Алистер чуть не расхохотался, представив себе весь идиотизм ситуации.  "Я
сейчас занят, трахая до одури свою любовницу, - подумал он. -  Да  от  этого
могли бы рухнуть своды Капитолия! А что бы стало с избирателями?  И  вот  уж
поистине был бы праздник для недоброжелателей,  попадись  им  в  руки  такой
материал!"
   Ясмин кончила первой. Обхватив его голову руками, прижавшись к нему,  она
прошептала ему на ухо эротическую песенку.
   Он кончил не так шумно, как она, но так  же  бурно.  Целую  минуту  после
этого она тесно прижималась к нему, положив голову ему на плечо.
   Когда она наконец выпрямилась, грудь ее блестела от пота,  и  блеск  этот
усиливался сиянием золотых цепей, свисавших с  шеи.  Ее  кошачьи  глаза  еще
теплились желанием. Она была так чертовски хороша в эту минуту, что  у  него
захватывало дух.., вернее, то, что от него осталось.
   - Я люблю тебя, сукин ты сын.
   Он хихикнул, слегка поморщившись от боли и  от  беспорядка,  который  они
учинили.
   - Я тоже люблю тебя.
   Ни на мгновение не забывая о том, что от краха его  отделяет  всего  лишь
дверь, он с беспокойством подумал, сколько же времени провели  они  за  этой
дверью. Но, как бы то ни было, он не мог выпроводить Ясмин, не заверив ее  в
своей любви и преданности.
   - Если я не звоню, так только потому, что беспокоюсь о  тебе.  Ты  должна
мне верить, Ясмин. Меня постоянно окружают люди. Я даже  в  туалет  не  могу
спокойно сходить, кто-нибудь да  обязательно  увяжется.  Когда  я  здесь,  я
работаю день и ночь. А в Нью-Орлеане еще более жесткий график.
   Она взяла ладонями его лицо и притянула его рот к своим  губам,  прерывая
пламенную речь медленным влажным поцелуем.
   - Я понимаю. Правда, понимаю. Просто я  чувствую  себя  так  одиноко  без
тебя. Может быть, мы сможем провести вместе сегодняшнюю ночь?
   Он был в крайней растерянности от собственной  нерешительности.  С  одной
стороны, разумнее уступить ее просьбе. Но с другой -  риск  быть  замеченным
именно здесь, в Вашингтоне, слишком велик.
   - Я на самом деле не могу. У меня  зарезервирован  билет  на  пятичасовой
рейс. Сегодня вечером в Нью-Орлеане большой прием, и я  никак  не  могу  его
пропустить.
   - Каким рейсом ты летишь? Я  тоже  полечу.  Мы  можем  встретиться  после
приема.
   Проклятье! Ситуация становилась угрожающей.
   - Я не могу, Ясмин. Нам нужно заранее планировать  наши  встречи.  Ты  же
знаешь.  -  Она  выглядела  рассерженной,  удрученной  и,  кажется,   что-то
подозревала. Он быстро привлек ее к себе и снова поцеловал. - Господи, я  бы
и сам хотел, что